Файл: makarov-osnovu_teorii_diskursa-8l.pdf

В дискурсе, таким образом, представлены как минимум две когнитивные модели: одна из них относится к структуре предметно-референтной ситуации, другая конструирует «процедурную» ситуацию общения, сценарий эпизода самого коммуникативного взаимодействия:

Таблица 7. Взаимодействие когнитивных моделей

субъект 1

↕

субъект 2 <=> процедурный сценарий взаимодействия <=> субъект 3

↕

ДИСКУРС

↕

объект 1 <=> декларативная модель предметно-референтной ситуации <=> объект 2

↕

объект 3

Эти ментальные модели по-разному эксплицируются в речи, по-разному тематизируются. Понятно, что форма «выражения» и тип совмещения когнитивных образов референтной ситуации и ситуации взаимодействия неодинакова в разных типах дискурса, в разных регистрах общения. В письменном тексте технического документа полнее представлена структура модели референтной ситуации. В спонтанном устном дискурсе отчетливее выражен сценарий общения. Кроме того, необходимо помнить, что не сами по себе коммуникативная или предметно-референтная ситуации определяют организацию дискурса, но их феноменологическая проекция. Необходимо учитывать еще и то, что когнитивные образы одних и тех же ситуаций у разных людей могут не совпадать, и если подходить к их сопоставлению с известной долей строгости, то они никогда и не совпадают. Эта мысль созвучна изложенному выше тезису о том, что контексты не даются, а выбираются, — не стоит забывать об активности субъекта в данных процессах.

Когнитивный «слепок» предметно-референтной ситуации полнее отображается в семантике дискурса как целого речевого события. Не всегда схема эксплицируется полностью, наоборот, вербализоваными оказываются только отдельные составляющие: сами объекты или их отношения и признаки. Лингвистически это выражено в употреблении соответствующей данной схеме лексики, реляционных структур, индексов возможного мира. Эта референтная ситуация составляет ядро глобальной темы дискурса (см. выше), обычно

159

она легко идентифицируется даже в случае частичной экспликации объективной ситуации. Если образ референтной ситуации проступает в глобальной теме, т. e. в том, о чем говорят, то образ ситуации общения чаще всего связан с тем, как (в широком смысле) говорят, что тем самым делают. Важную роль в конструкции когнитивного образа ситуации общения играют метакоммуникативные компоненты внутренней организации дискурса, элементы дейксиса, к которым следует отнести и особо отметить социальный дейксис, языковые символы коммуникативной дистанции и социальных, например, ролевых отношений общающихся, и дейксис дискурса, языковые индексы, маркирующие его структуру, помогающие

сориентироваться в тексте самого диалога [Levinson 1983: 85—98].

Пропозиции, связанные с ситуацией общения и самим ходом коммуникации, не так часто, но все же иногда тематизируются, попадая в коммуникативный фокус диалога: это те случаи, когда в силу каких-либо причин говорящие переходят от обсуждения глобальной темы, предмета диалога к обсуждению (часто с целью коррекции) того, как протекает общение. В этом случае уже сам диалог, процесс речевого взаимодействия становится предметом, темой общения.

Когнитивные модели не могут быть чем-то, существующим обособленно и отдельно от дискурса, речь — это важнейший из модусов их бытия. Когнитивные модели нельзя воспринимать как нечто заданное, фиксированное. Они постоянно (вос)производятся в процессе речевого взаимодействия на основе верификации вероятностных инференций. Дискурс — не просто «субстанция» для реализации, это одновременно и источник когнитивных моделей. Это тем более очевидно, чем дальше референтная ситуация от мира

конкретных физических тел, чем она ближе к миру социальных представлений.

Признавая вслед за конструктивизмом наличие когнитивных схем разных уровней (умышленно постараемся избежать ниже употребления термина «фрейм», по крайней мере, в том значении, в каком он закреплен в сфере искусственного интеллекта, чьи механистические теории явно проигрывают когнитивно-психологическим), здесь подчеркнем их роль в формировании общего фонда знаний, коллективной интенциональности и других аспектов дискурсивно выраженной интерсубъективности. В рамках подобного исследования нам не доказать и не опровергнуть наличия когнитивных схем иначе, кроме как интуитивно, посредством интроспективной интерпретации дискурса. В этом вопросе придется согласиться с методологией дискурсивной психологии, а именно: путь к переосмыслению традиционных когнитивных категорий проходит через анализ дискурса.

160

В четвертой главе мы согласились с тем, что в анализе таких «классических» категорий, как референция, пресуппозиция, инференция и т. п. следует придерживаться их когнитивнодеятельностной трактовки: понятия эти описывают не отношения между отдельными предложениями и их частями, а действия участников языкового общения как релевантные аспекты взаимодействия коммуникантов друг с другом и с миром, как коллективные действия, позволяющие распознавать личностно обусловленные смыслы в социальном контексте. При этом нельзя недооценивать роль экспликатур — необходимых для вывода общего смысла компонентов.

Согласились и с тем, что контекст активен, динамичен, он не задан жестко, его выбор зависит от коммуникантов. Его когнитивное представление не должно сводится к набору пропозиций, так как обработка знаний распределяется параллельно по разным уровням — одним из них является уровень пропозициональной репрезентации (идея PDP). Когнитивнопсихологические теории моделей и архитектуры знания в этом отношении оказываются предпочтительнее фреймовых идей искусственного интеллекта.

Вероятностные индуктивные инференции играют самую заметную роль в дискурсе, включая глобальные процессы, имеющие доступ ко всем типам знаний, контекстуальной информации, при этом большинство инференций — это компоненты ситуационной модели. Декларативная модель предметно-референтной ситуации взаимодействует с «процедурным» сценарием интеракции. Обе эти модели по-своему эксплицируются в ткани дискурса, поразному тематизируются. Конструирование когнитивных схем реализуется в дискурсе, который остается главным модусом и локусом их существования, реализации и возникновения.

Глава 5. ДИСКУРС КАК СТРУКТУРА И КАК ПРОЦЕСС: ЕДИНИЦЫ И КАТЕГОРИИ

5.1. РЕЧЕВЫЕ АКТЫ В АНАЛИЗЕ ЯЗЫКОВОГО ОБЩЕНИЯ

How do sentences do it? — Don't you know? For nothing is hidden. L. WITTGENSTEIN [1953: no. 435]

Одним из самых популярных, судя по числу публикаций, коммуникативных подходов к дискурс-анализу, реанимировавших деятельностный подход к языку, стала теория речевых актов. Ее аналитико-философское происхождение вкупе с изящной упаковкой главных принципов и тезисов предопределили популярность, выпавшую на долю этой теории: на какомто этапе она стала идеологией прагматики языка, определила пути развития коммуникативной лингвистики в целом. Категория «речевой акт» вышла за пределы теории речевых актов per se, где она претендовала на методологическую роль «минимальной единицы общения». Все это заставляет вновь обратиться к этому понятию и определить его место и статус в коммуникативном анализе языкового общения.

5.1.1 Структура речевого акта

Речевой акт (speech act) как научный концепт обязан своей известностью аналитическому по методам, логико-философскому по изначальным интересам и лингвистическому по результатам учению об элементарной единице языковой коммуникации — теории речевых актов. Основу теории речевых актов составили идеи, зародившиеся в 30-х гг. и позже изложенные английским логиком Дж. Остином в лекциях (вновь William James Lectures), прочитанных в 1955 г. в Гарвардском университете (США) и опубликованных в 1962 г. под названием How To Do Things With Words [Austin 1962; см. : Остин 1986]. Впоследствии эти идеи получили ревизию и развитие в трудах американского логика Дж. Сёрля: монографии Speech Acts [Searle 1969] и ряде статей [см.: Сёрль 1986а; 1986b; 1986с; Сёрль, Вандервекен 1986]. Это направление разрабатывалось в трудах английского логика П. Ф. Стросона [1986; Strawson 1991], а чуть позже — в многочисленных публикациях американских, европейских, в том числе и российских ученых [см.: Сусов 1980; Романов 1988; Богданов 1990а;

162

Wunderlich 1976; Sadock 1974; Allwood 1976; Lanigan 1977; Cole, Morgan 1975; Cole 1978; 1981; Bach, Harnish 1979; Verschueren 1980; 1987; Searle e. a. 1980; 1992; Parret, Sbisa 1981; Cohen e. a. 1990; Wierzbicka 1991;Evans 1985;Nuyts 1993;Brunner, Grafen 1994; Moeschler, Reboul 1994; Geis 1995 и др.].

Главная идея теории речевых актов сводится к тому, что мы, произнося предложение в ситуации общения, совершаем некоторое действие или, точнее, действия: приводим в движение артикуляционный аппарат, упоминаем людей, места, объекты, сообщаем что-то собеседнику, веселим или раздражаем его/ее, просим, обещаем, приказываем, извиняемся, порицаем; причем эти действия обусловлены намерением или интенцией говорящего. Отметим, что интенциональность здесь понимается в далеком от феноменологии смысле.

В структуре речевого акта с минимальными вариациями выделяются локутивный, иллокутивный и перлокутивный акты, и только локутивный акт трактуется по-разному [ср.:

Остин 1986: 86—89; Сусов 1980; Богданов 1990а: 38—41; Романов 1988: 13—15].

Локутивный акт (locutionary act)

Локутивный акт (locutionary act) сводится к речепроизводству как таковому (saying that p). Уточняя это размытое определение, Дж. Сёрль [1986а; Searle 1969: 23—24] выделяет собственно акт произнесения или «акт высказывания» (utterance act) и «пропозициональный акт» (propositional act), включающий референцию и предикацию. Кент Бах и Роберт Харниш [Bach, Harnish 1979] в своей модели речевого акта в похожей функции также выделяют «акт высказывания» (Utterance Act: S utters e from L to H in С) и «локутивный акт» (Locutionary Act: S says to Я in С that so-and-so).

Иллокутивный акт (illocutionary act)

Иллокутивный акт (illocutionary act) является центральным понятием теории речевых актов. Он соотносится с коммуникативным намерением или интенцией говорящего