Файл: Беседы Эпиктета (Античная классика) - 1997.pdf

погибший за республику, стоиком же был и Марк Брут - один из убийц Цезаря), в готовности уйти из жизни, но не поступиться

своими принципами. На этом этапе аристократический стоицизм приобрел жертвенную окраску и стал заветом для будущей оппо­

зиции власти императоров.

РОЖДЕНИЕ ИМПЕРИИ

Мы уже говорили, что поздний этап в истории стоицизма пред­

ставлен, главным образом, тремя именами: Сенекой, Эпиктетом и Марком Аврелием. Этот этап совпадает с новой эпохой в жизни общества, и, соответственно, перед стоицизмом встали новые за­ дачи. Конечно, было бы большой наивностью утверждать, что каждое философское учение обязательно должно меняться вслед за политическими и социальными изменениями. Однако для стои­ цизма, как философии, прежде всего, моральной, главной задачей которой было научить человека жить в обществе, подобный под­ ход - единственно правильный. Если общество изменилось, то, естественно, должен измениться и подход философа к проблеме. Римское же общество того времени, когда жили и творили эти фи­ лософы, подверглось кардинальной трансформации по сравнению с периодом деятельности философов Средней Стои.

Самое важное из того, что случилосt. в это время, - это гибель республики и установление режима единоличной власти импера­ торов. Думается, что среди всех последствий создания империи для интеллектуальной атмосферы в обществе необходимо выде­ лить два: во-первых, официальную концепцию, которую можно

назвать концепцией «конца историю>, и, во-вторых, возникновение

«второго полюса» бесправия.

Прежде всего попытаемся роскрыть первый тезис. Уже созда­

тель империи Август прекрасно понял значение идеологического воздействия на массы и проводил целенаправленную политику на

закрепление в умах людей необходимых стереотипов. Одним из самых важных в его пропаганде был тезис о наступлении «Золотого века», пришедшего с его властью. Необходимо указать, что утверждение этого тезиса в обществе было достаточно хорошо подготовлено - прекращение бесконечных братоубийственных войн создавало тот фон, на котором эта позиция официальной

пропаганды выглядела более чем убедительноЙ1 • Но для того что-

1 Даже не очень лояльные по отношению к власти интеллигенты не хотели,

чтобы повторялось то, что было типичным для эпохи гражданских войн. Так,

родившийся тогда Овидий с ужасом вспоминает время, когда странник опасался

другого странника, а тесть боялся своего зятя, время, когда редкой была любовь

между братьями, мужья дожидались смерти жен, а те - гибели мужей, когда сын раньше времени заботился о возрасте своего отца. - См.: О v i d., Metam., 1, 144.

19

бы общество не было разделено на победителей и побежденных, чтобы не рождались идеи реванша, необходимо было убедить всех, участвовавших в конфликтах и гражданских войнах, что все чаяния всех граждан, независимо от того, на какой стороне они

участвовали в борьбе, полностью удовлетворены. Согласно офи­

циальной концепции, Август восстановил республиканский строй

после гражданских войн и обеспечил всеобщее согласиеl . Офици­ ально провозглашалось, что войны кончились2, наступила эпоха

спокойствия и процветания. Рим, наконец, выполнил предначер­

танную ему от века миссию, покорил все народы3 и справедливо

правит ими к их же благу4, весь обитаемый «круг земель» признал

его величие5, Рим и римские граждане стоят выше всех городов и

I Так, сам Август в замечательном документе, являющемся его политиче­

ским зазещанием, названным, кстати, «Res gestae divi Augusti quibus orbem terrarum imperio populi Romani subiecit е! impensae quas in rem publicam

populumque Romanum fecit» (<<Перечень деяний божественного Августа, при

помощи которых он подчинил весь мир власти римского народа, и тех затрат,

какие произвел он в пользу государства и народа римского»), говорит: «... после того, как я потушил r ражданские войны, пользуясь по всеобщему согласию высшей властью, я передал государство из своей власти в распоряжение

Сената и римского Нilрода».

2 В официальной программе внешней политики, о которой говорилось В том же самом документе, возвещалось о прочном мире, обеспеченном победами. Ав­

густ здесь указывает, что он три раза закрыва.~ храм Януса Квирина (римляне закрывали двери храма Януса только в том случае, если они нигде не вели

военных дествий), тогда как до его рождения этот храм закрывался всего лишь

дважды.

3 Эта идея присутствовала в римском менталитете и ранее, однако своего

наивысшего расцвета она достигла именно при Августе. Певцами ее стали мно­ гие из поэтов этой эпохи. Одним из них был Вергилий. В его поэме «Энеида» много вставных эпизодов. Один из них - рассказ в шестой песне о том, как Эней сошел в подземный мир для свидания со своим отцом Анхизом, пребывающим в мире блаженных. Анхиз пророчествует о будущем Рима. Анхиз говорит, что мно­ гие народы прославятся благодаря созданным ими произведениям искусства. У Рима же будет другая судьба: «Вот твое, римлянин, будет искусство. Помни, что ты должен народами править, им устанавливать мир, слабых щадить и укрощать непокорных» (У е r g., Аеп., Vl, 851).

4 В тех же самых «Деяниях», которые мы уже цитировали, Август писал,

«что чужеземные племена, которые безопасно было сохранить, он предпочитал

сохранять, а не истреблять».

5 Пропагандисты величия империи настолько увлекались прославлением до­

стижений Августа, что забывали о всяком чувстве реальности. Так, Гораций пи­ сал о покорении британцев и персов (Н о r., Carm., 111, 5), о триумфе над парфя­ нами, индийцами и даже серами - китайцами (1 Ь i d., 1, 12, 51). Однако разрыв с реальностью демонстрирует и официальная пропаганда. В этом отношении очень любопытный эпизод - возвращение римских знамен, которые несколько десяти­ летий хранились в парфянских храмах после поражений армий Красса и Антония. Велись долгие переговоры, был достигнут компромисс, одним из условий кото­ рого было возвращение этих римских знамен. Однако в Риме это трактовалось как блестящая победа: Августу был пожалован триумф и построена триумфаль­

ная арка, как будто он одержал замечательную военную победу. Кроме того, вы­

пущеllЫ были монеты с весьма двусмысленной надписью - «Signis Parthicis

20

народов. Отсюда стимуляция римского патриотизма1, окончатель­ ное оформление «римского мифа» у Вергилия и Тита ЛИВИЯ, ре­

ставрация древних культов и традиций, прославление будто бы

вновь оживших римских добродетелей", осуждение «восточных

суеверий». Все эти мотивы непосредственно связывались с лич­

ностью, заслугами, добродетелями самого Августа, который осу­

ществил «римский миф»3.

Однако последствия этой идеологической политики (может быть, правильнее - социальной демагогии), несмотря на времен­

ный успех, в долгосрочной перспективе оказались фатальными.

Прежде всего, тезис о возвращении «золотого века» и завершении

исторической миссии Рима означал, что общество в целом оказа­ лось лишенным перспективы и какой-либо ясно осознанной цели.

На это обстоятельство в свое время обратила внимание Е. М. Шта­

ерман, отмечавшая особенности духовной ситуации в период ран­ ней Империи. Она указывала, что начался сначала незаметный, но

постоянно усиливающийся кризис «коллективных целей», а с ним

и кризис больших идей и действий, к целям ведущих·.

Во-вторых, после первого «угара» стало ясно, что «золотой

вею> столь же далек, как и раньше. Противоречия в обществе не уменьшились, наоборот, появились новые, мир не наступил, враги

продолжали существовать, и римское оружие их не покорило. Та­

ким образом, возник новый идеологический кризис, но этот кризис приобрел особую окраску, поскольку впервые столь явственно ра­ зошлись реальность и официальная точка зрения на нее. У общест­ ва появились как бы два сознания, что ясно свидетельствовало о начале самого глубокого идейного кризиса античного общества.

Вторая особенность, как мы отмечали, заключалась в возник­ новении того, что мы назвали «вторым полюсом бесправия». Си­ стема власти, возникшая в Риме в это время, несла в себе то же самое раздвоение сути и внешней формы, которое мы видим в идеологии. Официально считалось, что строй, установленный в

результате победы Августа в гражданской войне, - это старый республиканский строй, а власть императора основывается только

на том, что он имеет больший авторитет (auctoritas), чем остальные

receptis», которую можно было понимать и так, что у nарфян были взяты их зна­

мена.

1 Приюtмавшего иногда несколько парадоксальные формы: например, требо­

вание, чтобы все римские граждане ходили в тоге.

2 Отсюда идут все законы Августа о семье, подчеркнутое уважение со сторо­

ны императора перед обычаями предков, восхищение старинным Римом и героя­ ми первых веков республики, поражавших своим мужеством, честностью и "ро­

стотой жизни.

3 Подробнее см.: Ш т а е р м а н Е. М. От гражданина к подданному // Куль­

тура древнего Рима. Т. 1, М., 1985, с. 53.

4 Ш т а е р м а н Е. М. Эпиктет и его место в римском стоицизме // Вестник

древней истории, 1975, N~ 2, с. 203; е е ж е. От гражданина... с. 56.

21

граждане. В действительности же власть императора практически

была абсолютно неограниченноЙ.

Сохранение старой формы требовало, однако, чтобы особое место в обществе и государстве занимало то сословие, которое бы­ ло первенствующим и в республиканскую эпоху - то есть сена­

торское. Рим никогда не был до конца демократическим государ­ ством. Объем прав и обязанностей гражданина зависел от того, к

какому сословию он принадлежал. И самое почетное место при­

надлежало сенаторскому сословию, что находило свое выражение

даже в том, как звучали государственные рещения Рима. Они на­ чинались следующим образом: «Сенат и римский народ решили... » Конечно, это сословие не было абсолютно закрытым для предста­

вителей других групп гражданства. Право на включение в состав Сената давало исполнение нескольких высших магистратур (так

называемых курульных магистратур), а на эти должности выбира­ ло Народное собрание, и, таким образом, в состав сенатского со­ словия могли попасть не только потомки знатных фамилий, но и

выходцы из более скромных кругов, сумевшие доказать свою спо­

собность быть высоко полезными Риму. Целый ряд наиболее из­

вестных политических и военных деятелей Рима, вошедших позд­

нее в Сенат, были теми, кого в римской политической терминоло­ гии определяли как «homines novi» (<<новые ЛЮДи»). К их числу принадлежал, например, Цицерон. За Сенатом стояла многовеко­ вая традиция. Даже самые радикальные реформаторы могли осме­ литься только на некоторое ограничение его функций, вопрос же о уничтожении его власти римляне восприняли бы как святотатство.

За Сенатом стоял также многовековой политический и админи­ стративный опыт, ибо основные рычаги управления огромной

державой всегда были в руках именно у его членов. Наконец, за Сенатом стояла экономическая мощь, ибо это сословие было бога­

тейшим в Риме, именно сенаторам принадлежали огромные зе­

мельные владения.

Создание автократической системы означало, в первую очередь,

ослабление власти Сената. Но как радикальные реформаторы не

могли решиться уничтожить Сенат, точно так же и императоры не могли покуситься на древнейший из государственных институтов

Рима. Это сословие сохраняло свое выдающееся место в общей структуре Рима при Империи. Сенаторы оставались самыми бога­ тыми людьми в Империиl • За ними были признаны их привилегии. Они избирались на высшие должности, им предоставлялось управ­ ление провинциями и т. д. Со времени императора Тиберия прекра­ тили созывать народные собрания и выборы магистратов произво­ дились в Сенате. Сенат, наряду с императором, был источником

I Был установлен имущественный ценз. Сенатор должен был иметь имуще­

ство не менее чем на I 000 000 сестерциев.

22