ВУЗ: Не указан
Категория: Не указан
Дисциплина: Не указана
Добавлен: 10.11.2019
Просмотров: 4253
Скачиваний: 6
116
всегда
сопровождает
относительно
резкие
изменения
культурной
среды
обитания
людей
,
сопряженные
с
ревизией
символического
ряда
культуры
и
исчезновением
(
или
перерождением
)
ряда
фундаментальных
цивилизационных
ритуалов
.
Невротик
,
рассматриваемый
с
прикладной
точки
зрения
,
может
быть
представлен
как
герой
-
протестант
,
симптомы
которого
суть
потенциально
потребные
социуму
формы
нетрадиционных
защитных
реакций
на
изменившиеся
культурные
запросы
.
Рождение
массовых
форм
так
называемой
защитной
«
коллективной
невротичности
» (
и
прежде
всего
-
религиозных
и
идеологических
движений
)
всегда
инициировано
преломлением
культурного
запроса
«
духа
эпохи
»
в
психическом
мире
одной
отдельно
взятой
психопатической
личности
.
Прикладная
супервизия
в
данном
ее
аспекте
призвана
соотносить
друг
с
другом
слитые
в
каждом
анализируемом
случае
индивидуальные
и
коллективные
невротические
проявления
,
памятуя
о
том
,
что
получение
очередной
крупицы
знания
о
бессознательном
является
лишь
одной
стороной
деятельности
психоаналитика
.
Другой
же
,
и
не
менее
значимой
,
ее
стороной
выступает
перспективная
адаптация
клиента
к
ранее
неврозогенной
для
него
культурной
среде
;
адаптация
,
достижимая
лишь
при
построении
динамического
бесконфликтного
резонанса
личностного
невротического
контура
и
коллективного
невротического
«
контекста
эпохи
».
4)
Исследование
символической
составляющей
интерпретационного
процесса
,
т
.
е
.
истоков
символики
и
границ
ее
применимости
в
данном
случае
и
в
контексте
культурной
среды
.
В
интересующем
нас
случае
Человека
-
Волка
супервизионное
исследование
подобного
рода
явно
требуется
для
постановки
и
решения
проблем
несовпадения
символического
языка
детства
аналитика
и
пациента
,
а
также
-
влияния
на
интерпретационный
процесс
различий
в
языковой
организации
ассоциативных
рядов
их
личного
бессознательного
.
Данный
аспект
метапсихологического
(
прикладного
)
супервизирования
особенно
актуален
в
так
называемых
«
новейших
»
психоаналитических
сообществах
,
к
которым
обычно
причисляют
психоаналитические
группы
стран
Восточной
Европы
.
Неизбежная
на
первых
порах
опора
при
организации
профессиональной
подготовки
специалистов
на
супервизионную
поддержку
иноязычных
и
,
что
еще
важнее
,
инокультурных
коллег
требует
,
по
крайней
мере
,
сознательного
отношения
к
реальной
значимости
подобного
рода
супервизирования
,
выявления
границ
и
условий
,
вне
рамок
которых
оно
превращается
в
некую
квазианалитическую
профанацию
.
Прикладная
супервизия
,
учитывающая
культурно
-
языковые
особенности
организации
конкретного
типа
«
психоаналитического
пространства
»,
превращается
в
данном
аспекте
ее
значимости
в
своеобразную
«
метасупервизию
»,
определяющую
условия
самой
возможности
супервизионного
процесса
и
критерии
его
эффективности
.
5)
Выявление
мифологических
(
сюжетных
)
аналогов
символических
содержаний
супервизируемой
«
аналитической
ситуации
».
Первый
из
подобного
рода
аналоговых
подходов
был
предложен
Фрейдом
в
этапной
для
него
работе
«
Тотем
и
табу
»,
написанной
и
опубликованной
в
период
117
аналитической
работы
с
Сергеем
Панкеевым
.
Речь
идет
об
аналоговой
линии
«
невротик
-
ребенок
-
дикарь
»,
последняя
,
третья
составляющая
которой
уже
явно
выходит
за
пределы
чисто
клинически
ориентированных
интерпретаций
.
Центральная
фигура
данной
методологической
триады
–
Ребенок
–
позволяет
генетически
связать
проявления
защитной
невротической
регрессии
клиента
с
соответствующими
им
архаическими
культурными
реликтами
-
мифами
и
ритуалами
примитивных
народов
.
Невротик
при
этом
понимается
как
«
современный
дикарь
»,
одержимый
первичным
страхом
отрыва
от
массы
и
защищаемый
архаическими
пластами
собственного
бессознательного
посредством
автоматического
воспроизведения
в
символике
симптомообразования
«
родовых
травм
»
человечества
,
запечатленных
в
содержании
мифологических
сюжетов
.
Вторая
,
дополнительная
аналоговая
триада
- «
миф
-
сказка
-
симптом
» -
была
разработана
и
применена
Фрейдом
уже
в
самой
книге
,
посвященной
описанию
случая
Человека
-
Волка
.
В
основании
данного
подхода
лежит
идея
о
том
,
что
архаическое
содержание
мифа
определяет
собой
также
и
содержание
инфантильной
,
а
затем
–
и
актуальной
пубертатной
невротичности
посредством
воздействия
в
инфантильном
периоде
на
защитные
блоки
психики
ребенка
фобийной
символики
сказочной
культуры
.
Язык
сказки
формирует
,
по
мысли
Фрейда
,
не
только
весь
комплекс
симптоматических
проявлений
невротического
расстройства
,
понимаемого
при
данном
подходе
как
результат
конфликта
между
филогенетической
схемой
и
обстоятельствами
ее
актуализации
,
но
и
логику
построения
всего
«
невротического
контура
»
личности
.
Сама
же
сказка
выступает
при
этом
и
первотолчком
процесса
симптомообразования
и
,
одновременно
,
самым
эффективным
средством
его
истолкования
и
рациональной
проработки
.
Практически
вся
структура
разбираемого
случая
основывается
на
работе
со
сказочным
материалом
,
к
особенностям
которой
мы
еще
неоднократно
будем
иметь
повод
обращаться
.
6)
Подключение
к
анализу
случая
разбора
факторов
,
производных
от
второго
уровня
бессознательных
детерминант
психики
,
т
.
е
.
от
набора
филогенетических
по
своей
природе
воздействий
,
в
своей
совокупности
обозначенных
Фрейдом
как
«
наследуемая
схема
развития
».
Резюмируя
случай
Человека
-
Волка
,
Зигмунд
Фрейд
предложил
выделять
в
«
кипящем
котле
»
бессознательного
три
уровня
организации
психического
материала
,
каждый
из
которых
несет
в
себе
специфический
источник
и
потенциал
своих
желаний
,
вливающихся
в
общий
резервуар
энергетики
либидо
.
Первый
уровень
составляют
факторы
,
производные
от
вытесненного
индивидуального
(
и
прежде
всего
–
инфантильного
)
опыта
.
Проявления
бессознательной
активности
этого
уровня
как
раз
и
являются
предметом
работы
аналитика
с
клиентом
.
Именно
они
дают
ту
массу
материала
,
на
основании
которого
складываются
базовые
линии
интерпретационных
схем
в
рамках
избираемой
аналитиком
терапевтической
стратегии
.
Но
стратегия
эта
может
быть
чисто
волюнтаристской
,
если
не
учитывать
наличия
у
факторов
личного
(
вытесненного
)
бессознательного
имманентной
логики
118
структурирования
,
производной
от
следующего
,
второго
уровня
организации
бессознательного
.
Этот
уровень
Фрейд
обозначил
как
«
филогенетические
наследуемые
схемы
»,
представляющие
собой
«
осадки
истории
человеческой
культуры
»
10
.
И
именно
прикладной
анализ
,
психоанализ
символики
культурной
среды
,
позволяет
находить
отголоски
филогенетических
схем
в
индивидуальных
и
коллективных
психических
реакциях
.
Важнейшим
обстоятельством
выступает
при
этом
то
,
что
результирующее
вмешательство
подобного
рода
схем
и
формирует
те
самые
«
филогенетические
прафантазии
»,
которые
,
по
мнению
Фрейда
,
высказанному
им
в
1915
году
в
знаменитых
лекциях
по
введению
в
психоанализ
11
,
являются
истоком
и
тайной
человеческой
невротичности
(
как
индивидуальной
,
так
и
массовой
).
Схемы
эти
,
в
свою
очередь
,
рассматривались
Фрейдом
как
психические
репрезентации
еще
более
глубинного
третичного
слоя
,
своеобразного
«
ядра
бессознательного
»
12
.
Содержание
его
довольно
-
таки
неопределенно
и
описывается
Фрейдом
по
аналогии
с
инстинктивным
знанием
у
животных
.
Этот
глубинный
слой
«
как
бы
инстинктов
»
подробнейшим
образом
исследовался
в
биоэволюционной
концепции
Шандора
Ференци
(
и
прежде
всего
–
в
его
знаменитой
«
Талассе
»),
но
введение
в
контекст
наших
рассуждений
данной
концепции
вряд
ли
целесообразно
,
ибо
оно
не
только
выманит
нас
за
пределы
тематики
данного
доклада
,
но
и
отвлечет
от
описания
рассматриваемой
процедуры
метапсихологического
(
прикладного
)
супервизирования
.
7)
Выявление
того
вклада
,
который
именно
данный
конкретный
случай
способен
внести
в
копилку
знаний
о
бессознательном
,
из
которой
в
дальнейшем
смогут
черпать
основания
для
интерпретационной
работы
все
новые
и
новые
поколения
специалистов
.
В
этом
своем
аспекте
психоанализ
подобен
шахматной
игре
13
.
При
практически
бесконечном
количестве
вариантов
проведения
отдельной
партии
,
в
условиях
абсолютной
уникальности
каждой
игры
и
полной
зависимости
ее
результата
от
индивидуального
таланта
и
интуитивной
одаренности
игрока
,
в
пространстве
самой
игры
расположены
точки
подключения
неких
абсолютно
объективных
закономерностей
,
безапелляционно
диктующих
свою
волю
каждому
игроку
независимо
от
его
квалификации
.
Выявить
эти
точки
возможно
лишь
в
практическом
опыте
,
столкнувшись
с
ними
и
ощутив
силовое
воздействие
некоей
«
встречной
воли
»,
противодействующей
нашему
сознательному
намерению
.
В
шахматах
,
как
,
впрочем
,
и
в
психоанализе
,
знание
о
подобного
рода
точках
подключения
«
высших
сил
» (
т
.
е
.
зачастую
неведомых
нам
закономерностей
организации
той
реальности
,
в
поле
которой
мы
деятельно
вторгаемся
)
черпается
только
из
постоянного
изучения
чужих
партий
,
изучения
,
не
дающего
,
конечно
же
,
алгоритма
проведения
каждой
новой
уникальной
игры
,
но
помогающего
избежать
повторения
чужих
ошибок
.
В
своих
работах
Фрейд
неоднократно
отмечал
,
что
даже
психоаналитики
не
знают
о
том
,
что
такое
бессознательное
,
что
они
могут
лишь
судить
о
его
природе
,
наблюдая
его
проявления
;
а
проявления
эти
носят
исключительно
негативный
характер
.
Метапсихологическая
,
т
.
е
.
прикладная
,
супервизия
119
нацелена
,
в
конечном
счете
,
именно
на
выявление
и
фиксацию
подобного
рода
«
негативного
знания
»
о
бессознательном
.
В
зависимости
от
уровня
типологичности
этого
знания
оно
может
стать
темой
профессионального
дискурса
аналитика
и
его
супервизора
,
на
основании
которого
взаимно
обогащается
их
индивидуальный
опыт
,
а
может
быть
означено
в
качестве
информации
,
необходимой
для
профессионального
роста
региональной
группы
специалистов
или
же
–
всего
национального
психоаналитического
сообщества
.
Наиболее
же
значимые
в
данном
отношении
случаи
докладываются
авторитетнейшими
специалистами
на
конгрессах
международной
ассоциации
.
Таковой
можно
себе
представить
высшую
цель
и
оправдание
существования
самого
психоанализа
как
глобального
исследовательского
проекта
,
изначально
созданного
для
получения
знаний
о
бессознательном
.
Введение
этих
знаний
в
культурный
обиход
позволило
бы
,
по
замыслу
Фрейда
,
профилактировать
индивидуальную
невротичность
и
выйти
на
уровень
социокультурного
,
а
не
клинического
регулирования
неизбежной
конфликтности
между
внеличностной
архаикой
бессознательного
и
личностностью
как
продуктом
процесса
индивидуации
.
Метапсихологическая
супервизия
,
фиксирующая
в
пространстве
разбираемого
случая
нечто
«
неслучайное
»,
несущее
в
себе
элемент
новации
и
требующее
фиксации
в
качестве
значимого
элемента
теории
бессознательного
,
в
качестве
кирпичика
того
огромного
здания
психоанализа
,
которое
принципиально
не
может
быть
достроено
,
но
из
которого
недопустимо
произвольно
выбрасывать
ни
одного
элемента
,
на
первый
взгляд
нарушает
важнейшие
методические
табу
клинического
анализа
.
Ведь
при
работе
с
пациентом
перед
нами
стоит
прямо
противоположная
задача
,
задача
нейтрализации
любого
рода
новаций
.
С
одной
стороны
,
недопустимы
новаторство
и
«
творческий
поиск
»
в
технике
работы
самого
аналитика
,
поскольку
зачастую
они
связаны
с
попытками
отыгрывания
на
клиенте
не
проработанных
в
собственном
анализе
инфантильных
импульсов
его
бессознательного
.
С
другой
стороны
,
болезненные
симптоматические
проявления
невротической
регрессии
,
прямо
или
косвенно
принудившие
клиента
к
анализу
,
оценивались
Фрейдом
как
индивидуальные
защитные
новообразования
,
возникающие
в
структуре
Эго
по
причине
дефектности
естественных
типических
механизмов
психической
защиты
и
исчезающие
по
мере
реставрации
последних
.
Поэтому
метапсихологическая
(
прикладная
)
супервизия
далеко
выходит
за
пределы
разбора
конкретного
клинического
случая
и
позволяет
аналитику
взглянуть
на
свою
работу
обобщенно
,
путем
абстрагирования
от
концептуально
нейтральных
случайностей
выявить
в
ней
точки
проявления
фундаментальных
закономерностей
динамической
организации
бессознательных
психических
процессов
.
Случай
Человека
-
Волка
,
рассматриваемый
при
помощи
выше
обозначенного
методологического
подхода
,
отрывает
перед
аналитиком
практически
необозримую
перспективу
метапсихологического
исследования
.
Достаточно
сказать
,
что
,
представляя
данную
работу
Фрейда
слушателям
,
я
120
обычно
настаиваю
на
необходимости
и
достаточности
проработки
на
ее
основании
всего
лишь
двух
фундаментальных
проблем
психоаналитической
теории
–
концепции
многоуровневого
,
по
принципу
«
матрешки
»,
построения
человеческой
невротичности
(
инфантильная
невротичность
–
латентная
невротичность
–
пубертатная
невротичность
),
а
также
–
проблемы
неврозогенной
природы
бессознательных
фантазий
и
техники
работы
с
ними
.
На
остальное
содержание
концептуального
ресурса
книги
равно
не
хватит
не
то
что
одного
–
даже
десятка
стандартных
четырехчасовых
семинарских
занятий
.
В
сегодняшнем
докладе
мне
также
приходится
выбирать
одну
из
множества
спровоцированных
Фрейдом
линий
рассуждения
,
отправив
в
область
идеальных
мечтаний
замысел
полного
метапсихологического
(
прикладного
)
супервизионного
анализа
данного
случая
,
результат
которого
,
по
самым
скромным
прикидкам
,
составил
бы
солидное
многотомное
исследование
.
И
время
,
и
место
моего
доклада
диктуют
необходимость
остановиться
исключительно
на
первом
аспекте
метапсихологического
супервизионного
исследования
данного
фрейдовского
случая
(
не
забывая
при
этом
и
об
остальных
шести
),
т
.
е
.
прояснить
выявленные
Фрейдом
типические
черты
проанализированного
им
случая
и
вывести
из
них
те
следствия
,
которые
уже
стали
сегодня
очевидными
благодаря
отрезвляющему
воздействию
временного
фактора
.
Отправным
пунктом
моих
рассуждений
стала
гипотеза
о
том
,
что
для
Фрейда
случай
Человека
-
Волка
–
это
прежде
всего
случай
«
русского
пациента
»,
причем
не
в
смысле
«
пациента
из
России
»,
а
в
смысле
– «
русского
как
пациента
».
На
протяжении
нескольких
предвоенных
лет
(
и
впоследствии
–
во
время
второго
отрезка
аналитической
работы
с
Сергеем
Панкеевым
)
Фрейд
анализировал
«
русскость
»
как
симптомокомплекс
,
который
следовало
четко
описать
,
связать
с
особым
типом
детского
травматизма
и
определить
перспективную
стратегию
терапии
,
имеющей
целью
адаптацию
пациента
в
чуждой
для
него
культурной
среде
европейской
цивилизации
,
превращение
его
из
Человека
-
Волка
в
Человека
-
Пчелу
,
из
«
СП
»
в
«SP».
Кстати
говоря
,
именно
в
плоскости
типизации
подобного
рода
и
лежит
основной
потаенный
(
спрятанный
Фрейдом
как
подсказка
)
смысл
знаменитого
псевдонима
его
клиента
–
Человек
-
Волк
(Wolf-Man). Wolf-Man
–
это
человек
Вульфа
,
того
самого
Моисея
Вульфа
,
которого
Фрейд
в
своей
этапной
работе
«
Очерк
истории
психоаналитического
движения
»,
написанной
,
опять
-
таки
в
период
работы
с
Сергеем
Панкеевым
,
назвал
единственным
в
России
хорошо
подготовленным
аналитиком
.
Панкеев
же
был
тем
единственным
пациентом
,
в
котором
(
по
ряду
действительных
и
сконструированных
Фрейдом
причин
)
сгустились
черты
«
русскости
»
как
культурно
-
исторического
психологического
типа
,
особым
образом
,
как
мы
увидим
ниже
,
интересующего
основоположника
психоанализа
.
Стоит
отметить
,
что
с
пациентом
в
данном
случае
Фрейду
действительно
повезло
.
Прежде
всего
,
речь
идет
о
высоком
уровне
его