Файл: antologiya-issledovaniy-kultury.doc

==607

Методы интерпретации культуры

тающих. Однако по-настоящему понять эти последовательные стадии развития можно будет лишь тогда, когда мы определим законы, их породившие; только в этом случае их, собственно, и можно считать стадиями эволюционного процесса.

Антропологи прошлого столетия рассматривали эволюцию почти исключительно с исторической, а не индуктивной точки зрения. Поэтому они не ставили перед собой задачу обнаружить фундаментальные законы, управляющие развитием культуры, а стремились лишь показать, что это развитие было процессом, в ходе которого человеческое общество проходило через ряд стадий, или фаз. Это совершенно очевидно, если вспомнить некоторые из тем, волновавших умы антропологов всего несколько лет назад. Существовала, например, такая идея, высказанная Бахофеном, будто каждое человеческое общество проходит через стадию матриархата, т. е. такую стадию развития, на которой родство ведется исключительно или преимущественно по женской линии — не по линии отца, а по линии матери; на основе этого делался вывод о том, что матрилинейные народы всегда более примитивны по сравнению с патрилинейными или, иначе говоря, что матриархат представляет собой раннюю стадию развития, или эволюции. Еще один пример. Когда возник интерес к тотемизму, некоторые антропологи, исходя из факта широкого распространения этого института среди нецивилизованных народов, высказали предположение, что тотемизм является необходимым этапом развития общества и религии; Колер, а вслед за ним Дюркгейм предположили даже, что тотемическая форма общества представляет собой самую раннюю стадию развития общества, о которой мы можем получить какуюто информацию.

Наиболее выразительный пример теорий такого рода, которые обычно относят к так называемой эволюционной школе антропологии, можно найти в книге Льюиса Моргана «Древнее общество». В ней он пытается выделить несколько стадий социального развития, каждая из которых характеризовалась бы определенными социальными институтами. Нынешние туземцы, с его точки зрения, представляют нам те стадии развития, через которые много веков назад прошли цивилизованные народы. Теории Моргана не были приняты другими антропологами полностью, однако некоторые из них имели, да и до сих пор имеют последователей из числа исследователей данного предмета. Даже те, кто отвергал конкретные гипотезы Моргана, все-таки приняли его общую точку зрения, т. е. так называемую — и, на мой взгляд, неправильно — «эволюционную» точку зрения.

==608

А. Радклиф-Браун. Методы этнологии и социальной антропологии

Предположение, выдвинутое Морганом и другими антропологами, состояло в том, что культура развивается однолинейно, благодаря чему все известные нам культуры якобы можно расставить в единый ряд таким образом, что относительно каждой культуры, занимающей в этом ряду более высокое положение, можно будет утверждать, что она прошла в прошлом через те стадии, которые представлены в данном ряду низшими культурами. Это предположение, все еще открыто кое-кем принимаемое, вследствие роста наших знаний о народах мира и их культурном многообразии становится все труднее и труднее отстаивать. Подавляющее большинство фактов говорит о том, что развитие культуры не было однолинейным процессом и что каждое общество под влиянием факторов истории и среды приобретает свой особый тип.

Сейчас у меня нет времени подробно вдаваться в критику так называемой эволюционной школы. В последние годы она стала объектом всесторонней критики в Англии, Германии и Америке, и я могу отослать вас к книге профессора Лоуи «Примитивное общество», где вы найдете обоснованную — и, как мне кажется, убедительную — критику того типа эволюционных теорий, ярчайшим представителем которых был Морган. Здесь же я хочу только отметить, что антропологи указанной школы рассматривали культуру и ее историю лишь с одной точки зрения, а именно как процесс развития, и проявляли интерес исключительно или же главным образом к проблемам развития; они рассматривали развитие культуры с исторической точки зрения, как последовательность стадий, в то время как индуктивный подход видит в нем результат действия особых законов. Если же заглянуть в самую суть вопроса, как мне это представляется, то эволюционная антропология никогда ясно не осознавала своих целей, никогда не знала с определенностью, заниматься ли ей реконструкцией истории культуры или пытаться открыть общие законы культуры как целого. Результатом этой неопределенности стал фундаментальный методологический порок, к которому у меня сейчас нет возможности обратиться, но к которому я вынужден буду вернуться позже в этом послании.

Уже в прошлом веке в Германии сложилась влиятельная школа, принявшая методологические принципы, в корне отличавшиеся от принципов эволюционной. Эту школу, основателем которой был Ратцель, иногда называют «географической». Один из позднейших ее представителей Шмидт называет свой метод «Kulturhistorische» («культурно-историческим»), Фробениус называет его «Kulturmorphologie» («культурной морфологией»), а Гребнер и некоторые другие авторы имену-

20 Зак.5

==609

Методы интерпретации культуры

ют свои исследования этнологией. Основная особенность этой школы заключается в том, что ее внимание зачастую всецело сосредоточено на феномене диффузии культуры. Мы знаем, что элементы культуры посредством различных процессов могут переноситься из региона в регион, от народа к народу. Например, Япония в последнее время восприняла многие элементы европейской цивилизации. Этот процесс, который мы можем воочию наблюдать, не представляет собой ничего нового и происходит с тех пор, как на Земле впервые появился человек. Совершенно очевидно, что в истории культуры он должен был сыграть очень важную роль.

В начале нашего века наука о культуре достигла такой фазы, когда в ней сформировались две совершенно разные школы, преследующие разные цели и имеющие мало или почти ничего общего между собой. Эволюционные антропологи все рассматривали с точки зрения развития и обычно истолковывали развитие культуры как процесс однолинейной эволюции. Представители же «культурно исторического» направления почти всецело сосредоточились на изучении феномена переноса культурных элементов из одного региона в другой и либо отвергали теорию эволюции, либо не проявляли к ней никакого интереса. Первая из этих двух школ доминировала в Англии, вторая — в Германии.

В 1911 г. д-р Риверс в президентском обращении к антропологической секции Британской Ассоциации обратил внимание на это расхождение в методах исследования между эволюционными антропологами и исследователями культурной истории и выдвинул предложение, что для прогресса в изучении культуры необходимо соединение этих двух методов. Он высказал мнение, что прежде, чем обращаться к проблемам развития, нам необходимо изучить влияние диффузии. «Эволюционистские спекуляции не могут иметь никакой прочной основы до тех пор, пока не будет проведен анализ культур и цивилизаций, ныне существующих на Земле».

То направление исследований, которое д-р Риверс называет «этнологическим анализом культуры» и которое я проиллюстрировал на примере Мадагаскара, получило развитие преимущественно в Англии, во многом благодаря влиянию самого Риверса. И .хотя безвременная кончина, вырвавшая его из наших рядов, иыла одной из величайших потерь для науки за последние годы, в Англии есть такие ученые, как Перри и Эллиот Смит, которые с энергией и энтузиазмом продолжают исследования в этом направлении.

У меня нет возможности рассмотреть теории и методы этих авторов. Я хочу лишь отметить, что благодаря их влия-

К оглавлению

==610

А. Радклиф- Браун. Методы этнологии и социальной антропологии

нию историческая точка зрения получает все большее и большее признание. Как я уже говорил, антропологи старой закалки не вполне отдавали себе отчет в том, хотят ли они реконструировать историю цивилизации или открыть ее законы. Зачастую они пытались делать и то и другое одновременно. Ученые нового поколения ясно осознают свою цель: показать, как различные элементы культуры разносились диффузией из единого центра по всему миру. Стало быть, их метод — исторический.

В Америке после Моргана теоретические исследования развивались относительно слабо. Исследователи культуры были целиком поглощены сбором информации о быстро исчезающих коренных народах своей страны, подавая пример всему остальному миру, которому, к сожалению, никто не последовал, по крайней мере в Британской империи. Между тем, в последнее десятилетие все большее внимание уделялось проблеме объяснения огромной массы данных, собранных таким образом, и сложилась отчетливая тенденция использования того метода исследования, который я назвал историческим. Влияние Боаса вело явно в этом направлении. Однозначное требование строго исторического подхода обнаруживается и в статье «Восемнадцать обетов», опубликованной в 1915 г. профессором Крёбером. Эволюционистские доктрины, особенно представленные в работах Моргана, были подвергнуты основательной критике многими авторами, среди которых можно было бы назвать Свентона и Лоуи. Одной цитаты будет вполне достаточно ддя того, чтобы проиллюстрировать точку зрения, в целом типичную для нынешних американских антропологов или, во всяком случае, для большинства из них. Эту выдержку я почерпнул из работы Сепира, в которой предпринимается попытка сформулировать принципы, при помощи которых можно было бы реконструировать историю культуры на основе изучения распространения различных культурных элементов. В работе, озаглавленной «Этнология как историческая наука», он пишет: «Культурная антропология все более и более быстро приближается к тому, чтобы стать строго исторической наукой. Изучаемые ею факты и связи между ними не могут пониматься иначе как конечные результаты специфических последовательностей событий, уходящих корнями в далекое прошлое. Некоторые из нас больше интересуются психологическими законами человеческого развития, которые мы считаем себя способными извлечь из сырого материала этнологии и археологии, нежели установлением конкретных исторических фактов и взаимосвязей, помогающих понять этот материал, 20*             

==611

Методы интерпретации культуры

однако вовсе не очевидно, что определение таких законов непременно должно быть делом антрополога, а не историка в привычном узком смысле слова».

Сепир использует слова «этнология» и «антропология» как взаимозаменяемые, но говорит именно о той дисциплине, которую я предлагаю называть этнологией. Он придерживается мнения, что она должна ограничиваться историческим методом интерпретации и отказаться от всяких попыток искать общие законы.

Итак, мы видим, что из нераздельной этнологии-антропологии прошлого столетия постепенно выделилась особая наука (которой я предлагаю ограничить значение термина «этнология»), все более и более ограничивающаяся исторической точкой зрения. Большинство ученых, занимающихся ею, отвергают эволюционные теории прежних дней — либо полностью, либо частично, считая их необоснованными и нуждающимися в модификации. Некоторые из них почти полностью ограничиваются изучением проблем диффузии культуры, другие же занимаются также и проблемами развития, но подходят к ним с той особой точки зрения, к которой их привело признание этнологии как систематической попытки реконструкции истории культуры.

Предпринимаются усилия в целях более точного определения исследовательских методов этой дисциплины. В Германии этой проблемой занимался Гребнер, в Англии — Риверс; ряд авторов работали над ней в Америке. К сожалению, до сих пор ученым не удалось прийти к какому бы то ни было согласию относительно того, какими методами исследования следует пользоваться этнологии. В частности, имеют место серьезные разногласия по поводу ряда методологических допущений, а также того, что следует и что не следует принимать в качестве данных. Например, некоторые этнологи, наиболее ярким представителем которых является Эллиот Смит, склонны объяснять все сходства, какие только обнаруживаются в разных культурах мира, диффузией из одного общего центра. Если они находят в каких-то двух регионах один и тот же элемент культуры, то, независимо от того, связаны ли как-то эти регионы или нет, они делают вывод, что данный элемент был занесен в них из какого-то единого центра. Как правило, они отрицают возможность того, чтобы одно и то же изобретение было сделано дважды или чтобы один и тот же институт сам возникал в разных местах и в разные времена. Я убежден, что Эллиот Смит даже различные формы тотемизма рассмотрел бы как имеющие один и тот же источник и распространившиеся по всему миру из единого центра. С другой стороны, не-