Файл: antologiya-issledovaniy-kultury.doc

==612

А. Радклиф-Браун. Методы этнологии и социальной антропологии

которые считают вполне возможным, что одно и то же изобретение может делаться дважды, а аналогичные институты — возникать независимо друг от друга в обществах, не имевших друг с другом ни прямых, ни опосредованных контактов. Так, некоторые американские исследователи придерживаются мнения, что, по крайней мере, гончарное дело могло быть изобретено параллельно как минимум дважды — в Старом Свете и Новом. Пока сохраняются такие разногласия в отношении ключевых методологических постулатов науки, очевидно, не может быть никакого общего согласия и в отношении результатов. Свидетельства, приводимые некоторыми авторами в поддержку своих теорий, другими отвергаются как бездоказательные, и вместо сотрудничества мы получаем противостояние, нагнетающее страсти и отравляющее атмосферу спокойной беспристрастности, в которой только и может существовать наука. Мы можем лишь надеяться на то, что этнологи, признав ограниченный характер своей науки как попытки реконструировать историю культуры, все-таки сумеют достичь большей степени согласия в отношении методов исследования и благодаря этому получить такие результаты, которые можно было бы представить миру как имеющие под собой прочную базу в виде авторитетного признания всего этнологического сообщества.

Как же обстоит дело с другой областью исследования, поначалу входившей в состав антрополого-этнологического комплекса? Мы видели, что такие авторы, как Крёбер и Сепир, настаивают на исключении из их специальной науки (этнологии, как я ее называю) всяких попыток поиска общих законов. Они, как мне кажется, не стали бы отрицать, что вполне возможно открыть общие законы феноменов культуры и что такие попытки вполне оправданны. Они, как мне кажется, согласились бы с тем, что явления культуры можно исследовать и с индуктивной точки зрения, т. е. при помощи таких методов, какими пользуются естественные науки для изучения всех иных феноменов Вселенной. Однако оба упомянутых автора, а вместе с ними и другие в один голос называют такой индуктивной наукой о культуре «психологию».

Я хочу со всей определенностью подчеркнуть, что социальная антропология — это наука, настолько же независимая от психологии, насколько сама психология независима от физиологии, а химия — от физики. Не больше и не меньше. Эта точка зрения отнюдь не новая. Дюркгейм и школа, сложившаяся вокруг «Аппее sociologique», отстаивали ее с 1895 г.

В данный момент я не могу обсуждать проблему взаимоотношений между социальной антропологией и психологией.

==613

Методы интерпретации культуры

Однако я попытаюсь разъяснить различие между ними на одном примере. Человек совершает убийство; он арестован полицией, предстает перед судьей и присяжными; он осужден и повешен палачом. Здесь мы имеем ситуацию, в которую вовлечено некоторое множество индивидов — каждый со своими мыслями, чувствами и действиями. Можно исследовать судью и т. д. в рамках общей ситуации, принимаемой как данность. Такое исследование по существу является делом психологии. Однако такого рода исследование, как бы далеко мы в нем ни зашли, не даст нам ровным счетом никакого объяснения всей процедуры в целом, в которой каждый из индивидов играет свою соответствующую роль. Для этой цели мы должны изучить ситуацию в целом, рассматривая ее как действие, осуществляемое обществом, или государством, через своих специально назначенных представителей, т. е. как коллективную реакцию со стороны общества на обстоятельства, вытекающие из убийства. И тогда индивиды как конкретные лица, обладающие своими особыми мыслями и чувствами, уже не представляют никакого интереса и теряют всякое значение для нашего исследования. Объектом изучения становится процесс в Целом, а индивиды интересуют нас лишь постольку, поскольку они в этот процесс вовлечены. Такие исследования социальных институтов и социальных реакций как раз и составляют специальную задачу социальной антропологии, как я определил ее в начале этого послания.

Таким образом, различие между психологией и социальной антропологией в целом можно определить, сказав, что первая занимается изучением индивидуального поведения и его связи с конкретным индивидом, а вторая — изучением поведения групп, или коллективов индивидов, и его связи с группой. Коллективное поведение, вне всяких сомнений, включает действия индивидов. Мы увидели, что процесс, посредством которого общество осуществляет наказание убийцы, включает действия полисмена, судьи и палача; если же рассмотреть ситуацию в полном объеме, то мы должны добавить к ним журналиста, освещающего ход судебного процесса в прессе, и гражданина, читающего газетные репортажи. Данный пример продемонстрировал нам, что психология и социальная антропология рассматривают эти действия с совершенно различных точек зрения. То, что в этих событиях уместно для одной науки, в значительной мере неуместно для другой.

Я не надеюсь в отведенное мне время показать во всех подробностях, каковы различия между психологией и социальной антропологией. Но, наверное, выбранного мною при-

==614

А. Радклиф-Браун. Методы этнологии и социальной антропологии

мера будет достаточно, чтобы увидеть, что такие различия есть. На мой взгляд, одной из главных причин, по которой социальная антропология не заняла место, которое должна была бы занять, явилось то, что нам не удалось до конца осознать ее отличие от психологии. Та наука, которая в Германии получила название «психологии народов», а также в немалой мере и английская антропология состояли из попыток дать объяснение обычаев и верований примитивных народов с позиции психологии, т. е. психических процессов, происходящих в индивиде. Например, вера в магию объяснялась как результат действия психологических законов ассоциации идей. Такое применение психологии к изучению феноменов культуры никогда не создаст нам науки, равно как и попытка объяснить поведение индивида в физиологических категориях никогда адекватно не заменит нам психологию. Если бы это было все, что может нам предложить социальная антропология, то были бы правы те авторы, которые подводят под рубрику «психологии» все исследования культуры, явно не имеющие чисто исторического характера. Но если мы признаем — а сейчас самое время это сделать, — что социальная антропология есть самостоятельная наука со своим предметом изучения и своими особыми методами, нацеленная на открытие таких законов, которые ни в каком смысле не являются законами психологии, то тогда (и только тогда) социальная антропология сразу же займет подобающее ей место и совершит большой шаг вперед.

Вторым препятствием, стоявшим на пути развития социальной антропологии, было влияние идеи эволюции в той особой форме, которую она приобрела на заре своего существования, вкупе с тем историческим креном, который с самого начала отмечался в исследованиях культуры. Мы уже видели, что современная этнология отказалась от понимания эволюции как последовательности фаз, через которые общество проходит в своем развитии. Для нее не менее важно отказаться от этой формы эволюционной доктрины, хотя бы ввиду ее абсолютной бездоказательности.

Если идея эволюции и может быть каким-то образом использована в социальной антропологии (а я, со своей стороны, считаю, что ей можно и нужно найти применение в социальной антропологии), то необходимо облечь эту идею в форму суждения об общих законах, или принципах, в результате постоянного действия которых сформировались все те разнообразные формы общества, которые существовали в прошлом и существуют в настоящее время (аналогично тому, как эволюционная теория в биологии пытается установить общие за-

==615

Методы интерпретации культуры

коны, чье действие породило разнообразные ныне существующие и вымершие виды). Но такие законы не могут быть адекватно установлены, пока сама наука не достигнет значительного прогресса.

Вследствие исторического крена ранней антропологии и господства ложных представлений об эволюции, к которым он привел таких авторов, как Морган, антропологи были заняты не поиском законов, а выяснением происхождения. Были сформулированы различные теории происхождения тотемизма, экзогамии и даже теории происхождения языка, религии и самого общества. Теории такого рода занимали очень большое место в антропологической литературе. Однако остается сомнительным, продвинули ли они реально вперед наше знание и понимание цивилизации, помимо того, что весьма окольным путем привлекли внимание к культуре примитивных народов и привели тем самым к более глубокому ее изучению.

Позвольте мне продемонстрировать на конкретном примере разницу между исследованием происхождения и изучением законов. Во второй половине прошлого века существовало множество теорий происхождения тотемизма, ни одна из которых, однако, не снискала общего признания. Пожалуй, наибольшей известностью среди них пользуется теория сэра Джеймса Фрэзера, согласно которой примитивный человек, будучи неосведомленным в физиологии зачатия, пришел к выводу, что женщина беременеет от съеденной пищи; на основе этого верования якобы и возникли обычаи, по которым от каждого индивида требовалось соблюдение определенных ритуальных обязательств перед тем видом животного или растения, от которого он, как считалось, произошел. Таким образом возникла одна из форм тотемизма (тотемизм зачатия), а уж от нее потом произошли все иные формы. Сэр Джеймс Фрэзер не говорит нам, считает ли он, что этот процесс произошел единожды в определенном регионе, из которого потом распространился по всему миру, или же один и тот же процесс происходил независимо в разных частях земного шара.

Методологическое возражение против этой и всех подобных теорий состоит в том, что их, видимо, невозможно проверить. Мы можем показать, что тотемизм мог возникнуть таким способом (хотя это требует множества допущений относительно механизма возникновения социальных институтов), но не имеем ни единой возможности — во всяком случае, я таковой не вижу, — доказать, что это именно тот способ, которым он действительно возник.

Кроме того, эта теория и подобные ей даже в том случае,

==616

А. Радклиф-Браун. Методы этнологии и социальной антропологии

если бы они действительно объясняли, как когда-то в прошлом возник тотемизм, все же не объясняют того, почему он после этого сохранился. А эта проблема не менее важна, чем проблема происхождения.

Если же мы вообще отбросим вопрос о возможном происхождении тотемизма и вместо этого попытаемся открыть его законы, то мы получим в итоге теорию совершенно иного рода. Если вы позволите, я проиллюстрирую это положение сжатым изложением собственной теории тотемизма. Я представлю ее в виде нескольких общих утверждений, которые, на мой взгляд, в будущем можно будет убедительно доказать при помощи обычных логических методов индукции: (1) В примитивных обществах любые предметы, оказывающие важное влияние на социальную жизнь, неизбежно становятся объектами ритуальных обрядов (негативных или позитивных), и функция таких ритуалов заключается в том, чтобы выражать, а тем самым закреплять и увековечивать признание социальной ценности тех объектов, к которым они обращены.

(2) Следовательно, в обществе, выживание которого полностью или в значительной степени зависит от охоты и собирательства, различные виды животных и растений, в особенности те из них, которые употребляются в пищу, становятся объектом ритуальных обрядов.

(3) В некоторых типах дифференцированных обществ (например, племенах, разделенных на сибы или кланы, т. е. на группы родственников) различные сегменты общества имеют тенденцию отграничиваться друг от друга различием ритуала; обряды одного и того же типа, общего для всего племени, направляются каждым из его сегментов на свой особый объект иди класс объектов.

(4) Следовательно, в то время как в недифференцированных обществах (например, у андаманцев) ритуальное отношение к животным и растениям, используемым в пищу, является общим недифференцированным отношением между социумом и миром природы в целом, для дифференцированных обществ характерна общая тенденция развивать особые ритуальные отношения между каждым из социальных сегментов (кланов или других групп) и какими-то одним или несколькими видами животных и растений или же, в некоторых случаях, каким-то особым фрагментом природы, в который включено много видов.

Сейчас у меня, разумеется, нет возможности развить и объяснить эту теорию тотемизма более подробно. Первый и третий тезисы устанавливают общие законы, обсуждение ко-