ВУЗ: Не указан
Категория: Не указан
Дисциплина: Не указана
Добавлен: 25.10.2023
Просмотров: 274
Скачиваний: 2
ВНИМАНИЕ! Если данный файл нарушает Ваши авторские права, то обязательно сообщите нам.
СОДЕРЖАНИЕ
Б. МЕТОДОЛОГИЧЕСКИЙ ФАЛЬСИФИКАЦИОНИЗМ. «ЭМПИРИЧЕСКИЙ БАЗИС»
В. ДВЕ ИЛЛЮСТРАЦИИ: ПРОУТ И БОР
Г. НОВЫЙ ВЗГЛЯД НА РЕШАЮЩИЕ ЭКСПЕРИМЕНТЫ: КОНЕЦ СКОРОСПЕЛОЙ РАЦИОНАЛЬНОСТИ
ИМРЕ ЛАКАТОС:ФАЛЬСИФИКАЦИЯ И МЕТОДОЛОГИЯ НАУЧНО-ИССЛЕДОВАТЕЛЬСКИХ ПРОГРАММ.ПРИМЕЧАНИЯ
ИМРЕ ЛАКАТОС:ФАЛЬСИФИКАЦИЯ И МЕТОДОЛОГИЯ НАУЧНО-ИССЛЕДОВАТЕЛЬСКИХ ПРОГРАММ.БИБЛИОГРАФИЯ
145
«Положительная эвристика» исследовательской программы также может быть сформулирована как «метафизический принцип». Например, ньютоновскую программу можно изложить в такой формуле: «Планеты — это вращающиеся волчки приблизительно сферической формы, притягивающиеся друг к другу». Этому принципу никто и никогда в точности не следовал: планеты обладают не одними только гравитационными свойствами, у них есть, например, электромагнитные характеристики, влияющие на движение. Поэтому положительная эвристика является, вообще говоря, более гибкой, чем отрицательная. Более того, время от времени случается, что, когда исследовательская программа вступает в регрессивную фазу, то маленькая революция или творческий толчок в её положительной эвристике может снова подвинуть её е сторону прогрессивного сдвига. 146
Поэтому лучше отделить «твёрдое ядро» от более гибких метафизических принципов, выражающие положительную эвристику.
Наши рассуждения показывают, что положительная эвристика играет первую скрипку в развитии исследовательской программы при почти полном игнорировании «опровержений»; может даже возникнуть впечатление, что как раз «верификации», а не опровержения создают точки соприкосновения с реальностью. 147 Хотя надо заметить, что любая «верификация» n + 1 варианта программы является опровержением n-того варианта, но ведь нельзя отрицать, что некоторые неудачи последующих вариантов всегда можно предвидеть. Именно «верификации» поддерживают продолжение работы программы, несмотря на непокорные примеры.
Мы можем оценивать исследовательские программы даже после их «элиминации» по их эвристической силе: сколько новых фактов они дают, насколько велика их способность «объяснить опровержения в процессе роста?» 148 (Мы можем также оценить их по тем стимулам, какие они дают математике. Действительные трудности учёных-теоретиков проистекают скорее из математических трудностей программы, чем из аномалий. Величие ньютоновской программы в значительной мере определяется тем, что ньютонианцы развили классическое исчисление бесконечно малых величин, что было решающей предпосылкой её успеха).
Таким образом, методология научных исследовательских программ объясняет относительную автономию теоретической науки
: исторический факт, рациональное объяснение которому не смог дать ранний фальсификационизм. То, какие проблемы подлежат рациональному выбору учёных, работающих в рамках мощных исследовательских программ, зависит в большей степени от положительной эвристики программы, чем от психологически неприятных, но технически неизбежных аномалий. Аномалии регистрируются, но затем о них стараются забыть, в надежде что придёт время и они обратятся в подкрепления программы. Повышенная чувствительность к аномалиям свойственна только тем учёным, кто занимается упражнениями в духе теории проб и ошибок или работает в регрессивной фазе исследовательской программы, когда положительная эвристика исчерпала свои ресурсы. (Всё это, конечно, должно звучать дико для наивного фальсификациониста, полагающего, что раз теория «опровергнута» экспериментом (то есть высшей для него инстанцией), то было бы нерационально, да к тому же и бессовестно, развивать её в дальнейшем, а надо заменить старую пока ещё неопровергнутой, новой теорией).
Диалектику положительной и отрицательной эвристики в исследовательской программе лучше всего показать на примерах. Поэтому я обрисую некоторые аспекты двух исследовательских программ, добившихся впечатляющих успехов: программы Проута, в основе которой была идея о том, что все атомы состоят из атомов водорода, и программы Бора с её основной идеей о том, что световое излучение производится электроном, перескакивающим с одной внутриатомной орбиты на другую.
(Приступая к написанию исторического очерка, следует, полагаю, придерживаться следующей процедуры: 1) произвести рациональную реконструкцию данного события; 2) попытаться сопоставить эту рациональную реконструкцию с действительной историей, чтобы подвергнуть критике как рациональную реконструкцию — за недостаток историчности, — так и действительную историю — за недостаток рациональности. Поэтому всякому историческому исследованию должна предшествовать эвристическая проработка: история науки без философии науки слепа. Но здесь я не могу позволить себе подробно останавливаться на второй стадии этой процедуры.
(Здесь И. Лакатос напоминает об афоризме, которым открывается его статья «История науки и её рациональные реконструкции»: «Философия науки без истории науки пуста; история науки без философии науки слепа». Этот парафраз кантовского изречения многократно цитировался и стал уже ассоциироваться с именем Лакатоса и его концепцией научной рациональности, проходящей постоянную проверку через сопоставление с историко-научными данными. Однако фраза эта была ходячей в среде европейских философов науки и не является каким-то изобретением Лакатоса. Одновременно с Лакатосом этот афоризм вводил в обращение К. Хюбнер (см. Хюбнер К. Цит. соч. С. 115); впрочем, он перекликается с высказыванием А. Эйнштейна о связи между наукой и теорией познания: «Замечательный характер имеет взаимосвязь, существующая между наукой и теорией познания. Они зависят друг от друга. Теория познания без соприкосновения с наукой вырождается в пустую схему. Наука без теории познания (насколько это вообще мыслимо) становится примитивной и путаной» (Эйнштейн А. Собр. научн. трудов. Т. 4. — М., 1967. С. 310). — Прим. перев.)
В анонимной статье 1815 года Проут выдвинул утверждение о том, что атомные веса всех чистых химических элементов являются целыми числами. Он очень хорошо знал об огромном количестве аномалий, но говорил, что эти аномалии возникают потому, что обыкновенно употребляемые химические вещества не были достаточно чистыми. Другими словами, соответствующая «экспериментальная техника» того времени была ненадёжной; в принятой нами терминологии можно было бы сказать, что современные Проуту «наблюдательные» теории, на основании которых устанавливались значения истинности базисных предложений его теории, были ложными. 149 Сторонники теории Проута поэтому были вынуждены заняться весьма нелегким делом: показать несостоятельность теорий, выступающих основаниями для контрпримеров. Для этого требовалось ни много, ни мало — революционизировать признанную в то время аналитическую химию, чтобы на новой основе изменить экспериментальную технику, с помощью которой выделялись чистые химические элементы. 150
Теория Проута, по сути дела, опровергала одну за другой теории, ранее применявшиеся в очистке химических веществ. Но при этом некоторые химики, не выдерживая напряжения, отказывались от новой исследовательской программы, первые успехи которой ещё никак нельзя было назвать окончательной победой. Например, Стас, доведённый до отчаяния некоторыми упрямыми, не поддающимися объяснению фактами, в 1860 году пришёл к выводу, что теория Проута лишена «каких-либо оснований». 151 В то же время другие химики находились под большим впечатлением от успехов теории и не слишком горевали от того, что успех не был полным.
Например, Мариньяк немедленно парировал выводы Стаса: «Хотя эксперименты Стаса отличаются вполне удовлетворительной точностью, всё же нет доказательств против того, что различия, имеющие место между его результатами и следствиями из закона Проута, могут быть объяснены несовершенством экспериментальных методов». 152 Как заметил Крукс в 1886 году, «немало химиков с безупречной репутацией верили в то, что здесь (в теории Проута) истина заслонена некоторыми остаточными или побочными явлениями, которые пока ещё не удалось элиминировать». 153 Это значило, что в «наблюдательных» теориях, на которых основывалась «экспериментальная техника» химической очистки и с помощью которых вычислялись атомные веса, должны были иметься какие-то неявные дополнительные ложные допущения. По мнению Крукса, даже в 1886 году «некоторые атомные веса выражались просто средними значениями».
154
Сам Крукс подошёл к этой идее, придав ей научную форму (обеспечивающую увеличение содержания): он предложил новые конкретные теории «фракционирования», нового «разделяющего Демона». 155 Но, увы, эти новые «наблюдательные» теории были столь же ложными, сколь смелыми, и не оказавшись в состоянии предсказывать какие-либо новые факты, они были элиминированы из (рационально реконструированной) истории науки.
Следующим поколениям химиков удалось обнаружить весьма существенное скрытое допущение, вводившее в заблуждение исследователей; оно состояло в том, что два химически чистых элемента могут быть разделены только химическими методами. Идея о том, что два различных химически чистых элемента могут вести себя одинаково во всех химических реакциях, но могут быть разделены физическими методами, требовала изменения, «растяжки», понятия «чистый элемент», что влекло за собой и понятийную «растяжку», расширение самой исследовательской программы. 156 Этот революционный, в высшей степени творческий сдвиг был сделан только школой Резерфорда; 157 лишь «после многих превратностей и самых убедительных опровержений эта гипотеза, столь блестяще выдвинутая Проутом, эдинбургским физиком в 1815 году, спустя сто лет стала краеугольным камнем современных теорий строения атомов». 158 Однако этот творческий прорыв фактически был только побочным результатом прогресса в иной, достаточно далёкой, исследовательской программе; сами же сторонники Проута, не имея этого внешнего стимула, даже не пытались, напримр, построить мощные центрифуги — механизмы для разделения элементов.
Когда «наблюдательные» или «интерпретативные» теории в конце концов элиминируются, то «точные» измерения, проводившиеся на основании невыгодных понятийных каркасов, выглядят — задним числом — скорее забавными. Содди высмеивал «экспериментальную точность», если она является самоцелью: «Есть что-то трагичное, если не трагикомичное, в судьбе выдающейся плеяды химиков XIX века, по праву почитавшихся современниками за высшее мастерство и совершенство точных научных измерений. Ставшие делом их жизни, с таким трудом добытые результаты, по крайней мере на сегодня, выглядят столь же значимыми и интересными как, например, вычисления среднего веса в коллекции бутылок, одни из которых полные, а другие — более или менее пустые».
«Положительная эвристика» исследовательской программы также может быть сформулирована как «метафизический принцип». Например, ньютоновскую программу можно изложить в такой формуле: «Планеты — это вращающиеся волчки приблизительно сферической формы, притягивающиеся друг к другу». Этому принципу никто и никогда в точности не следовал: планеты обладают не одними только гравитационными свойствами, у них есть, например, электромагнитные характеристики, влияющие на движение. Поэтому положительная эвристика является, вообще говоря, более гибкой, чем отрицательная. Более того, время от времени случается, что, когда исследовательская программа вступает в регрессивную фазу, то маленькая революция или творческий толчок в её положительной эвристике может снова подвинуть её е сторону прогрессивного сдвига. 146
Поэтому лучше отделить «твёрдое ядро» от более гибких метафизических принципов, выражающие положительную эвристику.
Наши рассуждения показывают, что положительная эвристика играет первую скрипку в развитии исследовательской программы при почти полном игнорировании «опровержений»; может даже возникнуть впечатление, что как раз «верификации», а не опровержения создают точки соприкосновения с реальностью. 147 Хотя надо заметить, что любая «верификация» n + 1 варианта программы является опровержением n-того варианта, но ведь нельзя отрицать, что некоторые неудачи последующих вариантов всегда можно предвидеть. Именно «верификации» поддерживают продолжение работы программы, несмотря на непокорные примеры.
Мы можем оценивать исследовательские программы даже после их «элиминации» по их эвристической силе: сколько новых фактов они дают, насколько велика их способность «объяснить опровержения в процессе роста?» 148 (Мы можем также оценить их по тем стимулам, какие они дают математике. Действительные трудности учёных-теоретиков проистекают скорее из математических трудностей программы, чем из аномалий. Величие ньютоновской программы в значительной мере определяется тем, что ньютонианцы развили классическое исчисление бесконечно малых величин, что было решающей предпосылкой её успеха).
Таким образом, методология научных исследовательских программ объясняет относительную автономию теоретической науки
: исторический факт, рациональное объяснение которому не смог дать ранний фальсификационизм. То, какие проблемы подлежат рациональному выбору учёных, работающих в рамках мощных исследовательских программ, зависит в большей степени от положительной эвристики программы, чем от психологически неприятных, но технически неизбежных аномалий. Аномалии регистрируются, но затем о них стараются забыть, в надежде что придёт время и они обратятся в подкрепления программы. Повышенная чувствительность к аномалиям свойственна только тем учёным, кто занимается упражнениями в духе теории проб и ошибок или работает в регрессивной фазе исследовательской программы, когда положительная эвристика исчерпала свои ресурсы. (Всё это, конечно, должно звучать дико для наивного фальсификациониста, полагающего, что раз теория «опровергнута» экспериментом (то есть высшей для него инстанцией), то было бы нерационально, да к тому же и бессовестно, развивать её в дальнейшем, а надо заменить старую пока ещё неопровергнутой, новой теорией).
В. ДВЕ ИЛЛЮСТРАЦИИ: ПРОУТ И БОР
Диалектику положительной и отрицательной эвристики в исследовательской программе лучше всего показать на примерах. Поэтому я обрисую некоторые аспекты двух исследовательских программ, добившихся впечатляющих успехов: программы Проута, в основе которой была идея о том, что все атомы состоят из атомов водорода, и программы Бора с её основной идеей о том, что световое излучение производится электроном, перескакивающим с одной внутриатомной орбиты на другую.
(Приступая к написанию исторического очерка, следует, полагаю, придерживаться следующей процедуры: 1) произвести рациональную реконструкцию данного события; 2) попытаться сопоставить эту рациональную реконструкцию с действительной историей, чтобы подвергнуть критике как рациональную реконструкцию — за недостаток историчности, — так и действительную историю — за недостаток рациональности. Поэтому всякому историческому исследованию должна предшествовать эвристическая проработка: история науки без философии науки слепа. Но здесь я не могу позволить себе подробно останавливаться на второй стадии этой процедуры.
(Здесь И. Лакатос напоминает об афоризме, которым открывается его статья «История науки и её рациональные реконструкции»: «Философия науки без истории науки пуста; история науки без философии науки слепа». Этот парафраз кантовского изречения многократно цитировался и стал уже ассоциироваться с именем Лакатоса и его концепцией научной рациональности, проходящей постоянную проверку через сопоставление с историко-научными данными. Однако фраза эта была ходячей в среде европейских философов науки и не является каким-то изобретением Лакатоса. Одновременно с Лакатосом этот афоризм вводил в обращение К. Хюбнер (см. Хюбнер К. Цит. соч. С. 115); впрочем, он перекликается с высказыванием А. Эйнштейна о связи между наукой и теорией познания: «Замечательный характер имеет взаимосвязь, существующая между наукой и теорией познания. Они зависят друг от друга. Теория познания без соприкосновения с наукой вырождается в пустую схему. Наука без теории познания (насколько это вообще мыслимо) становится примитивной и путаной» (Эйнштейн А. Собр. научн. трудов. Т. 4. — М., 1967. С. 310). — Прим. перев.)
В 1. ПРОУТ: ИССЛЕДОВАТЕЛЬСКАЯ ПРОГРАММА, ПРОГРЕССИРУЮЩАЯ В ОКЕАНЕ АНОМАЛИЙ
В анонимной статье 1815 года Проут выдвинул утверждение о том, что атомные веса всех чистых химических элементов являются целыми числами. Он очень хорошо знал об огромном количестве аномалий, но говорил, что эти аномалии возникают потому, что обыкновенно употребляемые химические вещества не были достаточно чистыми. Другими словами, соответствующая «экспериментальная техника» того времени была ненадёжной; в принятой нами терминологии можно было бы сказать, что современные Проуту «наблюдательные» теории, на основании которых устанавливались значения истинности базисных предложений его теории, были ложными. 149 Сторонники теории Проута поэтому были вынуждены заняться весьма нелегким делом: показать несостоятельность теорий, выступающих основаниями для контрпримеров. Для этого требовалось ни много, ни мало — революционизировать признанную в то время аналитическую химию, чтобы на новой основе изменить экспериментальную технику, с помощью которой выделялись чистые химические элементы. 150
Теория Проута, по сути дела, опровергала одну за другой теории, ранее применявшиеся в очистке химических веществ. Но при этом некоторые химики, не выдерживая напряжения, отказывались от новой исследовательской программы, первые успехи которой ещё никак нельзя было назвать окончательной победой. Например, Стас, доведённый до отчаяния некоторыми упрямыми, не поддающимися объяснению фактами, в 1860 году пришёл к выводу, что теория Проута лишена «каких-либо оснований». 151 В то же время другие химики находились под большим впечатлением от успехов теории и не слишком горевали от того, что успех не был полным.
Например, Мариньяк немедленно парировал выводы Стаса: «Хотя эксперименты Стаса отличаются вполне удовлетворительной точностью, всё же нет доказательств против того, что различия, имеющие место между его результатами и следствиями из закона Проута, могут быть объяснены несовершенством экспериментальных методов». 152 Как заметил Крукс в 1886 году, «немало химиков с безупречной репутацией верили в то, что здесь (в теории Проута) истина заслонена некоторыми остаточными или побочными явлениями, которые пока ещё не удалось элиминировать». 153 Это значило, что в «наблюдательных» теориях, на которых основывалась «экспериментальная техника» химической очистки и с помощью которых вычислялись атомные веса, должны были иметься какие-то неявные дополнительные ложные допущения. По мнению Крукса, даже в 1886 году «некоторые атомные веса выражались просто средними значениями».
154
Сам Крукс подошёл к этой идее, придав ей научную форму (обеспечивающую увеличение содержания): он предложил новые конкретные теории «фракционирования», нового «разделяющего Демона». 155 Но, увы, эти новые «наблюдательные» теории были столь же ложными, сколь смелыми, и не оказавшись в состоянии предсказывать какие-либо новые факты, они были элиминированы из (рационально реконструированной) истории науки.
Следующим поколениям химиков удалось обнаружить весьма существенное скрытое допущение, вводившее в заблуждение исследователей; оно состояло в том, что два химически чистых элемента могут быть разделены только химическими методами. Идея о том, что два различных химически чистых элемента могут вести себя одинаково во всех химических реакциях, но могут быть разделены физическими методами, требовала изменения, «растяжки», понятия «чистый элемент», что влекло за собой и понятийную «растяжку», расширение самой исследовательской программы. 156 Этот революционный, в высшей степени творческий сдвиг был сделан только школой Резерфорда; 157 лишь «после многих превратностей и самых убедительных опровержений эта гипотеза, столь блестяще выдвинутая Проутом, эдинбургским физиком в 1815 году, спустя сто лет стала краеугольным камнем современных теорий строения атомов». 158 Однако этот творческий прорыв фактически был только побочным результатом прогресса в иной, достаточно далёкой, исследовательской программе; сами же сторонники Проута, не имея этого внешнего стимула, даже не пытались, напримр, построить мощные центрифуги — механизмы для разделения элементов.
Когда «наблюдательные» или «интерпретативные» теории в конце концов элиминируются, то «точные» измерения, проводившиеся на основании невыгодных понятийных каркасов, выглядят — задним числом — скорее забавными. Содди высмеивал «экспериментальную точность», если она является самоцелью: «Есть что-то трагичное, если не трагикомичное, в судьбе выдающейся плеяды химиков XIX века, по праву почитавшихся современниками за высшее мастерство и совершенство точных научных измерений. Ставшие делом их жизни, с таким трудом добытые результаты, по крайней мере на сегодня, выглядят столь же значимыми и интересными как, например, вычисления среднего веса в коллекции бутылок, одни из которых полные, а другие — более или менее пустые».