ВУЗ: Не указан
Категория: Не указан
Дисциплина: Не указана
Добавлен: 08.07.2020
Просмотров: 3134
Скачиваний: 7
Рассказ «Голубая чашка». Герои решают сложнейшие проблемы человеческого общения. Гайдар показывает, как непросто складываются отношения даже между хорошими людьми: сколько мудрости, доброты нужно для взаимной терпимости, как нелегко достигаются деликатность, сердечность, отзывчивость. Ведь «серые злые мыши» обид, недопонимания, неверия, вызванного злым наветом или необоснованным подозрением, по мысли Гайдара, так легко, словно фарфоровую чашку, разбивают хрупкие человеческие душевные связи. Он описал « большое человеческое счастье, когда не нужно объяснять, говорить, оправдываться и когда люди уже сами все знают и все понимают».
Шли первые месяцы Великой Отечественной войны, когда «Пионерская правда» напечатала сказку Гайдара «Горячий камень» - как оказалось, художественное завещание писателя детям. Главная мысль сказки сводится к тому, что всякий человек – в ранние или зрелые годы – однажды непременно обожжется о «горячий камень», символизирующий поиск смысла жизни, и потому важно прожить свою единственную жизнь так, чтобы не стыдно было потом о ней рассказывать.
Заслуга Гайдара была в том, что он сумел решить сложнейшую проблему положительного героя – достоверного, живого, современного.
-
Произведения для детей Б. Житкова. Жизненный и творческий путь. Тема подвига («Морские истории»), природы («Рассказы о животных»), научно-познавательные книги («Что я видел»). Художественное своеобразие.
Детскую литературу 20-30-х годов трудно себе представить без имени писателя Бориса Степановича Житкова (1882-1938). В. Шкловский и Б. Житкове: «Он стоит в ряду очень больших писателей…».
В. Шкловский, пожалуй, лучше всех объяснил пафос детского творчества Житкова: по его мнению, он «учил человека гениальности, учил его, как открывать свои внутренние силы. Это было темой жизни Житкова, и, для того чтобы раскрыть ее, «он взял в спутники мальчика (как Лев Толстой) и так, с детьми, он прошел свой недолгий, но блистательный писательский путь…»
Свою биографию писателя Житков начал достаточно поздно, его первый рассказ «Шквал» был напечатан в 1924 году, когда автору было 42 года. Можно утверждать, что вся предыдущая жизнь этого человека была своеобразной школой детского писателя, а она достаточно интересна, чтобы на ней остановиться поподробнее.
Во-первых, рассмотрим, что же за среда выдвинула этого просветителя, умельца, энциклопедиста.
Отец его, Степан Васильевич Житков, происходил из семьи потомственных моряков, воспитавшей трех контр-адмиралов. Быть бы и ему моряком, но мать, обеспокоенная судьбой сына (один из его братьев утонул во время учебного плавания), отдала его в военную гимназию, а окончив ее, Степан Васильевич поступил в высшее военно-инженерное училище, откуда его исключили за народовольнические увлечения. Он поступил в Технологический институт, но и оттуда его изгнали – за участие в студенческом бунте. Пришлось ему сдать экзамен на учителя и поступить на работу в только что открывшуюся в Новгороде земскую учительскую семинарию. Он сам создавал учебники математики для учеников и учителей, разрабатывал методику преподавания арифметики. Человеком он был общительным, охотно играл с детьми, делал им игрушки, читал интересные книги. Когда дело шло о выполнении долга, он был непреклонен и не прощал малейшей небрежности ни детям, ни взрослым. Эта твердость характера, стремление сделать все в лучшем виде передались и его единственному сыну Борису.
Под стать Степану Васильевичу была и его жена, Татьяна Павловна. Рано, осиротев, она воспитывалась у богатой тетки. Сохранились воспоминания о необыкновенной щедрости и решительности характера матери Бориса Житкова.
В Новгородской учительской семинарии Степан Васильевич считался одним из самых неблагонадежных педагогов, под угрозой увольнения ему пришлось переехать со своей семьей в Одессу. В здешней гимназии одноклассником Бориса оказался Коля Корнейчуков (будущий lписатель Корней Чуковский). Он не раз бывал у Житковых и сохранил об этой семье самые лучшие воспоминания: «…в сущности, то была очень типичная русская интеллигентская трудовая семья того времени… щепетильно честная, чуждая какой бы то ни было фальши, строгая ко всякой неправде. В ней не было ни тени того, что тогда называлось мещанством…»
Родители Бориса были по своей натуре просветителями. Служа в Одесском порту, отец бесплатно преподавал математику на курсах для рабочих, заведовал воскресными рабочими школами. А Татьяна Павловна обучала грамоте всех, кто в ней нуждался. «Ни одна работница не уходила от нас неграмотной, - вспоминала ее старшая дочь. – И Даже больная, умирающая, она просила купить ей азбуку, чтобы научить читать неграмотную девушку, ухаживающую за ней».
Естественно, воспитываясь в такой семье, Борис рано начал обнаруживать воспитательно-просветительский талант. Он всегда увлекался чем-то – это порой мешало ему успешно учиться в гимназии, где он имел и двойки, и тройки. Гораздо успешней проходила его «учеба» в Одесском порту, в мастерских, где рабочие учили его владеть инструментами, допускали к станку. Именно здесь воспитана его необыкновенная любовь к морю.
В дружной семье Житковых всегда любили животных. В Новгороде у каждого из детей была собака или щенок. А еще были зайцы, поросята, корова… В Одессе в комнате Бориса жили кошка, собака и даже… ручной волк – Борис сам его щенком взял и выдрессировал. Надо ли после этого удивляться, с каким удивительным мастерством написаны рассказы Житкова о животных: «Про слона», «Про обезьянку», «Про волка», «Беспризорная кошка».
Современник Житкова, писатель Виталий Бианки, рассуждая о двух типах писателей (первый – пишет произведения, основываясь на литературных знаниях, второй – идет в литературу из жизни), относит Бориса Житкова, безусловно, ко второму типу. А Леонид Пантелеев пишет: «Необычайна судьба, ослепительно ярок талант, беспредельно широк житейский и творческий диапазон этого человека. Не хватит, пожалуй, газетного столбца, чтобы перечислить все его профессии, все путевые маршруты, все, что он делал, видел и помнил, знал и умел. Штурман дальнего плавания, моряк, кораблестроитель, химик, он был одновременно и музыкантом, и рыбаком, и плотником, и ученым-ихтиологом, и дипломированным фотографом. В разное время и в разных местах он проектировал суда для среднеазиатских рек, организовывал вечерние курсы для рабочих, составлял учебники, устраивал театр теней, дрессировал животных, летал на аэроплане, плавал на подводной лодке, изучал на практике бондарное, токарное, слесарное и другие производства, ставил балет в Народном доме, читал лекции рабфаковцам, занимался агротехникой…
Талантливость его проявлялась буквально во всем, за что бы он ни брался. Русский человек, уроженец Новгородской губернии, он свободно читал, писал и говорил по-французски, по-немецки, по-английски, понимал новогреческий, арабский, румынский, польский, татарский, датский, турецкий языки. Способности его в овладении языками были поразительны: французы принимали его за уроженца Лиона, англичане за англичанина, грузины за чистокровного тифлисца. Дважды он совершал кругосветное путешествие, был в Индии, Китае, Японии, на острове Мадагаскар.
Можно сказать, что Борис Житков был старшим братом своих знаменитых героев рассказов. Он мог рассказать и показать на деле своему маленькому читателю, как сделать звонок, шалаш, лук, как одеть куклу, как сделать модель маленького кино и большого парусного судна, парохода, буера, планера, аэроплана, как скорей и лучше научиться владеть топором, научиться плавать, стрелять, как смастерить воздушного змея и еще тысячу других интересных вещей. И если б захотел похвастать, то мог бы рассказать про самого себя, как он пулькой из винтовочки сбивал в лесу перепелов, как вытаскивал из рек и морей утопающих, как в метель находил дорогу и спасал жизнь замерзающим путникам, как выбирался из опрокинувшейся и прикрывшей его собой лодки, как воспитывал волка, как в шторм водил утлое суденышко за границу и еще тысячу интересных историй.
Казалось бы, всех этих приключений и злоключений, путешествий, географических названий с избытком хватило бы не на одну жизнь. Но получилось так, что это было только начало, пролог, предисловие, а главное, основное ждало впереди.
На сорок втором году жизни Борис Степанович написал и напечатал в Ленинградском журнале «Воробей» свой первый рассказ под названием «Шквал». Казалось, все вышло случайно. В 1923 году, в голодную и тяжкую пору, он оказался в Петрограде без работы и без денег – даже за трамвайный билет заплатить было нечем. И вот в крайне мрачном настроении, что было на него не похоже, зашел он к другу своего детства Корнею Чуковскому. Пока тот был занят какими-то неотложными делами (ему самому в ту пору приходилось несладко), Житков стал рассказывать детям Корнея Ивановича разные любопытные случаи из своей морской жизни.
Дети слушали гостя с восторгом, и это конечно, не укрылось от внимания Чуковского. Тогда-то он и высказал идею, которая оказалась счастливой не только для Житкова, но и для нашей детской литературы:
- Слушай, Борис, а почему бы тебе не стать литератором? Попробуй, опиши приключения, о которых ты сейчас говорил, - и право, неплохая вещь получится.
Гость отозвался на это предложение вяло – видимо, не очень-то верил в свои литературные силы. Тогда Корней Иванович облегчил задачу:
- Ты напиши, что напишется, а я поправлю.
Через несколько дней Житков принес Чуковскому сложенную вдвое тетрадку, где была записана одна из рассказанных историй. Корней Иванович открыл ее и, по его словам, «с удивлением убедился, что редакторскому карандашу здесь решительно нечего делать, что тот, кого он считал дилетантом, есть опытный литератор, законченный мастер с изощренной манерой письма, с безошибочным чувством стиля, с огромными языковыми ресурсами».
Всем хорошо известно, что случайно мастерами не делаются. Как пишет К. Чуковский, «не было никакого сомнения, что он, этот начинающий автор, не напечатавший еще ни строчки, прошел долгую и очень серьезную литературную школу».
Классами этой школы были и подлинно интеллигентная семья Житкова, и его сотрудничество в домашнем литературном журнале, где он считался самым талантливым автором (ему было тогда 10 лет), и общение в людьми самых разных профессий и социальных слоев, и многочисленные письма, которые он начал писать с 14 лет (одно из таких писем он написал Льву Толстому, прося у него совета, «как должен христианин смотреть на искусство, и на музыку в частности»). Нельзя забывать и сочиненную им для своего племянника повесть «Сережин «Разбойник» - о приключениях игрушечного броненосца.
Эта литературная школа продолжалась и дальше, когда он был уже известным писателем, только теперь она стала высшей школой, университетом.
На протяжении всей писательской жизни, которая продолжалась всего 15 лет, создавал Б. Житков цикл рассказов «Морские истории» (1925 – 1937), куда вошли и первые его рассказы – «Шквал», «Над водой», «Под водой», «Николай Исаич Пушкин», «Дяденька», «Механик Салерно», «Коржик Дмитрий» и другие. Эти рассказы посвящены человеческой храбрости, мужеству, доброте, романтической увлеченности делом.
Вопрос о мужестве и самой его природе особенно занимал Житкова. «Я много думал о нем. Особенно в детстве. Хорошо быть храбрым, все тебя уважают, а другие боятся. А главное, думал я, никогда нет этого паскудного трепета в душе, когда ноги сами тянутся бежать. И я не столько боялся опасности, сколько самого страха, из-за которого столько подлостей на свете делается». «Я знал, что по-французски «трус» и «подлец» одно слово – «ляш». И верно, думал я, трусость приводит к подлости».
Уже в первом рассказе «Шквал» (другое название – «На воде») писатель рисует мужественного человека, спасшего экипаж парусника. Матросу Ковалеву с трудом удается выбраться из-под обломков перевернувшегося судна на поверхность и наконец вздохнуть полной грудью. Однако он совершает обратный мучительный путь, чтобы спасти оставшихся. Недаром девочке Насте он кажется «самым главным» на борту: со свойственной детям проницательностью она отмечает незаурядного по нравственным качествам человека.
В «Морских историях» Житков ярко показывает примеры человеческой смелости, преодоления страха, бескорыстной помощи, благородного поступка. Характеру героев раскрываются в критические минуты, когда с предельной точностью выявляется достоинство человека, когда становится ясным, кто чего стоит, способен ли человек ради спасения товарищей забыть о себе.
В рассказе «Над водой» ученик пилота Федорчук, пренебрегая опасностью, выходит на обледенелое крыло самолета, чтобы очистить засорившийся карбюратор. Он выполняет обязанности механика, струсившего в ответственный момент. А перед полетом этот же механик с видом превосходства заявлял Федорчуку на его просьбу взять с собой в рейс: «какая от тебя польза? Одно слово – балласт». Однако жизнь показала другое. Тихий, скромный юноша Федорчук выдержал экзамен на человека.
Житков не боится в новелле, написанной для детей, сложных ситуаций, трагических происшествий. Его герои – не условные фигуры, а образы, глубоко индивидуальные, живые в каждом слове, поступке, жесте. В начале рассказов – обыкновенные люди, они совершают незначительные поступки, шутят, беседуют. Дурные они или хорошие – сказать трудно. А вот в минуту, когда нужно проявить высокие человеческие качества, выясняется, кто чего стоит. Каждый человек очерчен точно, показан в действии, в драматической ситуации, изложенной лаконично, спокойно, и потому особенно выразительно.
Обратимся к одному из лучших у Житкова рассказов – «Механик Салерно».
На пассажирском пароходе среди океана начался пожар, тлеют кипы с пряжей в трюме. Залить их водой – нельзя – пар взорвет люки, а если открыть трюм – войдет воздух и раздует пламя. Пароход обречен. Кроме команды, которой капитан поручает строить плоты для спасения 203 пассажиров, никто не должен знать о пожаре. Начнется паника – тогда все погибнут. Огромную ответственность принимает на себя капитан. Он должен добиться, чтобы команда работала бешеным темпом и притом спокойно, он должен во что бы то ни стало предупредить малейшие признаки паники.
А тут еще механик Салерно признался, что за взятку принял груз бертолетовой соли – она как раз в том трюме, где начался пожар. Это приближает и неизмеримо увеличивает опасность.
В этой созданной писателем острой ситуации неизбежно должны раскрыться характеры, обнаружиться все обычно спрятанное за повседневностью в человеке. Вот очаровательный испанец, забавляющий всех дам на пароходе, - весельчак, рубаха-парень.
- Со мной, сударыня, уверяю вас, не страшно и в аду, - говорит он даме, которая боится садиться в лодку. Когда же выясняется, что это не увеселительная прогулка на плотах, а катастрофа, испанец ведет себя по-другому. Пароход горит, и на плотах надо спасаться.
- Женщины, вперед, - говорит капитан. – Кто с детьми?
Вдруг испанец оттолкнул свою даму. Он растолкал пароход, выскочил на борт. Приготовился прыгнуть на плот. Хлопнул выстрел. Испанец рухнул за борт».
Для исчерпывающей характеристики испанца понадобилась одна фраза и одно движение. Этого оказалось достаточно для определения сущности человека.
Капитан в экстремальной ситуации взял на себя право на убийство ради спасения остальных. И это было уже второе убийство, совершенное капитаном. Так же ясно и сильно, как испанец, очерчен другой пассажир. Он еще отвратительнее. С чуткостью труса он сразу почувствовал неблагополучие на пароходе и ходит, ходит за капитаном, задает бесчисленные вопросы, вынюхивает, высматривает.
«Такие всегда губят… Начнет болтать, поднимет тревогу. Пойдет паника.
Много случаев знал капитан. Страх – это огонь в соломе. Он охватит всех. Все в один миг потеряют ум. Тогда люди ревут по-звериному. Толпой мечутся по палубе. Бросаются сотнями к шлюпкам. Топорами рубят руки. С воем кидаются в воду. Мужчины с ножами бросаются на женщин. Пробивают себе дорогу. Матросы не слушают капитана. Давят, рвут пассажиров. Окровавленная толпа бьется, ревет. Это бунт в сумасшедшем доме».все