ВУЗ: Не указан
Категория: Не указан
Дисциплина: Не указана
Добавлен: 08.07.2020
Просмотров: 2871
Скачиваний: 7
Фантастика 50- нач. 60-х гг. была преимущественно утопической по своей направленности. Все авторы рисуют в своих произведениях торжество коммунизма на Земле, объединенное человечество, дерзающее решать глобальные проблемы космической экспансии. Одна из лучших русских утопий нового времени -"Туманность Андромеды" И.А.Ефремова стала ярким выразителем этого направления художественного поиска. Ведь создавалась она под влиянием писательского кредо - "либо будет всепланетное коммунистическое общество, либо не будет никакого, а будет песок и пыль на мертвой планете".
Ефремов И.А. - легендарная фигура русской фантастики второй пол. XX века. Энциклопедист, самоучка, путешественник, он в 19 лет совершил свое первое открытие. Одновременно с дипломами об окончании ЛГУ (биофак) и Горного института получил диплом кандидата наук, в 30 лет стал доктором наук. Один из ведущих палеонтологов страны, основоположник тафономии (научного направления в геологии), он рано понял, что все в мире подчинено определенным законам эволюции, знание которых необходимо человеку для правильного понимания своего места в мире.
В литературу он пришел неожиданно, главным образом из-за беспокойства по поводу сильного "крена" общественной мысли в сторону науки и техники, в ущерб человеку, его душе и чувствам. Он был убежден, что наука ведет в пустоту, если за ней не стоит философия. Первые рассказы его были опубликованы в послевоенные годы, но славу самого конструктивного мыслителя в мире и родоначальника советской научно-социальной фантастики он приобрел после выхода в свет "Туманности Андромеды" и "Часа Быка".
Оба романа, подчеркнуто обращенные к молодежной читательской аудитории (об этом свидетельствует соответствующий выбор автором издательств и изданий - "Юность", "Техника -молодежи", "Детская литература"), представляют собой образное воплощение антропоморфической гипотезы автора, считавшего что любые формы жизни на определенном этапе развития должны стать человекообразными. Достигнувшие космического уровня цивилизации объединяются в Великое Кольцо Миров. Законы эволюции универсальны для всей Вселенной - и главный среди них - борьба с ИНФЕРНО. Судьба цивилизации зависит от того, как решается ею частная судьба человека - ведь "человек - та же вселенная, глубокая, неисчерпаемая". Свой оптимизм автор черпает в утверждении колоссальных возможностей человека, а не в надеждах на неких "высших существ" из Космоса.
Используя формулу К.Маркса "коммунизм равен гуманизму", И.Ефремов создает в "Туманности Андромеды" и, отчасти, "Часе Быка" модель гуманистического и равноправного общества будущего.
Сочетание строгой научности взгляда с художническим воображением породило жизнеутверждающий пафос и "изящный, холодный стиль" "Туманности Андромеды". "Остраненность" взгляда героев романа на окружающую действительность, так же как "холодноватость" авторского видения были целенаправленно использованы как средство воссоздания взгляда человека будущего на свое настоящее - "их горе - не наше горе, их радости - не наши радости. Следовательно, они могут в чем-то показаться непонятными,
странными, даже неестественными... "2. Основным при этом фактором выступает "космизм" мировосприятия героев и целостность их миропонимания.
В основе романа - идея единства человека с окружающим его миром; причем человек воспринимается как часть человечества, а социум - как часть целостной системы Земля. По мнению автора главным двигателем прогресса оказывается не совершенство техники, а эволюция человека (это общий для космоса закон). Именно поэтому человек оказывается в будущем мерой всех вещей, а наука и ее открытия подчинены нуждам его развития. Не случайно, важнейшим учреждением общества грядущего оказывается Академия Горя и Радости - в ней любое открытие оценивается объективно с точки зрения того, что оно дает для человеческой радости или горя. Интерес к человеку и всему человеческому выразился в романе в гимн синтезу культур под знаком гуманизма, разума, гармонии.
Роман породил множество прямых и косвенных подражаний. Однако стремление к глобальным обобщениям нередко приводило авторов к поверхностности и злоупотреблению фантастическими реалиями и антуражем. Упоение техническим прогрессом и его возможностями дало неумеренную увлеченность описаниями инженерных чудес и новшеств. Растут города "под куполами", космические корабли штурмуют дальние Галактики, человечество преобразует миры (Снегов С. "Люди как боги"). Но за "громадой" этих миссионерских фантазий человеческий фактор понемногу "теряется", становится "подчиненным" технократической фантасмагории.
В конце 60-нач. 70-ых отчетливо обозначился кризис данного направления. В количественном отношении детская и юношеская фантастика растет, в качественном - практически стоит на месте. Во многом это связано с тем, что утопические модели будущего создавались в 60-е гг. с активной ориентацией на достижения технического прогресса. Однако техногенный путь дальнейшего развития цивилизации в 70-е уже стал представляться неочевидным. Это подтверждалось непродуктивностью технологических прогнозов -оказалось, наука развивается быстрее, чем пишутся произведения, а главное, не ее открытиями определяется будущее человечества. Более того, появился ряд сущностных проблем и вопросов, которые ранее не могли стоять перед фантастикой (например, вопрос видового изменения человека, проблема существования человека как части целостной экологической системы Земли и др.). Их решить с помощию "технических фантазий" в рамках социального оптимизма было затруднительно. Так простота и ясность художественного мира Г.Адамова, Г.Мартынова, А.Казанцева начала вытесняться сложностью и неоднозначностью миров А. и Б. Стругацких, С.Павлова, О.Ларионовой, а прогноз все чаще стал сопровождаться предостережением. Возникла необходимость художественного поиска в области нового содержания, а главное - новых авторских подходов к оценке явлений действительности, реальной и условной.
Потрясением для читателей 70-х гг. стала публикация (даже в искаженном цензурой варианте) романа И.А.Ефремова "Час Быка". Этот роман появился через 10 лет после "Туманности Андромеды" и представлял собой своеобразную антиутопию-предупреждение о реальной опасности "другого пути" цивилизации из дня сегодняшнего в день завтрашний. На сей раз "посткоммунистическая" Земля - лишь альтернативный фон для рассказа о жуткой судьбе планеты Торманс, на которую когда-то давно ушло несколько земных космических кораблей (общность происхождения землян и тормансиан при очевидной разности социально-экологических результатов призвана подчеркнуть простоту перехода с "правильного" пути на "неправильный").
Торманс - планета эволюционного тупика, в который зашла цивилизация, нарушившая основной закон эволюции параллельность и взаимозависимость научно-технического и нравственного прогресса. Пойдя путем технического прогресса, правители планеты вскоре утратили контроль над социальной, этической, экологической ситуацией. Обесчеловеченный разум стал рождать чудовищ - так возник мир ИНФЕРНО (непрерывного и бесконечного, безысходного страдания). Две ведущие составляющие Инферно: биологическая (тела) и социальная (души), приводят к утрате человеческого начала, личности, "подавление индивидуальности сводит людей в человеческое стадо", последнее бездумно громит и уничтожает все вокруг. Так замыкается эволюционное кольцо самоуничтожения.
Глобальность постановки вопроса о возможных судьбах человечества в романе оказалась такова, что писатель часто переходит на язык символов. Так, отыскивая путь к спасению из инферно, утверждая особое значение свободы информации и культа свободного разума, автор (в лице любимой героини Фай Родис) открывает, что важнейшей на этом пути является не вера (именно она чаще всего заводит в тупик), а мера. Путь этого открытия - процесс создания картины-символа на стене дворца Цоам. Неоднозначна позиция писателя в отношении возможного вмешательства извне в дела суверенной цивилизации. С одной стороны для него была очевидной недопустимость подобного вмешательства, невозможность изменить "со стороны" направление развития общества. С другой стороны, И.Ефремов считал преступлением хладнокровное наблюдение за страданием мыслящего существа. В итоге члены земного экипажа решают этот вопрос каждый для себя, платя за сделанный выбор высшей ценой, вплоть до смерти.
Своеобразием отмечена динамика авторского представления о роли личности в истории. Убежденность прежних лет (см. "Лезвие бритвы") в конечной победе "целесообразного" сменяется в "Часе быка" пониманием того, что "одна бешеная собака способна перекусать сотни людей", а значит всегда существует элемент эволюционного риска. История творит человека, но и человек, в свою очередь, творит историю. По человечески понятен, даже вызывает жалость, последний правитель Торманса Чойо Чагас, одинокий, запутавшийся и озлобившийся. Душой понимая необходимость животворных перемен, он - раб и заложник веками складывавшейся общественно-социальной системы. А мужская очарованность свободолюбивой, умной Фай, только усугубляет драматизм открытия правителем, что сам он безнадежно принадлежит прошлому. Любовь-ненависть к тому, чем сам Чагас хотел бы владеть и обладать, но не может, приводит к непримиримому противостоянию тормансианина и землянки. Причем речь идет не столько о противостоянии личностей, сколько о борьбе тенденций, мировоззрений, жизненных устоев и представлений.
Обращает на себя внимание оригинальность смены "полового" приоритета в последних произведениях писателя. Если в его ранних романах доминирует динамичное мужское начало - Иван Гирин, Дар Ветер, Эрг Нор (героини только "оттеняют" героев), позже возникает своеобразный "матриархат". В "Часе быка" (как и историческом романе "Таис Афинская") ведущую роль в развитии действия автор "передоверяет" женщине. Это не случайно. С точки зрения писателя, место женщины в обществе свидетельствует о степени его гуманизма. Униженность и рабство женщин Торманса видятся автору, во-многом, причиной жестокости, внутренней несвободы, агрессивного самоутверждения правителей-мужчин: рабыни воспитывают дикарей. И наоборот - сострадательность и нравственность женщин Земли, живущая в них душевная красота оказываются важным фактором пробуждения в тормансианах тоски по совершенству (см. "танец" Оллы.Дез, выступление на симпозиуме Эвизы Танет, историю Чеди Дан, впечатление, производимое на всех, Фай Родис). Подтверждением высказанной гипотезы может служить факт, что собственные сокровенные мысли о человеке и человечестве, прогрессе и косности, будущем и настоящем, писатель первоначально "вкладывал" в "мысли" и "слова" героев-мужчин, но в последних романах выразителями его "дум и чаяний" становятся именно женщины.
Перенос основного действия на некую планету Торманс, конечно, был призван выполнить защитную функцию: мол, на Земле (читай, в нашей стране), такого быть не может, а потому все это не имеет ни малейшего отношения к обществу развитого социализма. Тем не менее итоговая мысль романа о том, что падение цивилизации определяется в первую очередь ее моральным износом, эмоциональным и духовным оскудением, оказалась слишком "опасной" для своего времени. Через 5 дней после смерти Ефремова в его квартире состоялся тринадцатичасовой обыск на предмет "вредной идеологической литературы", забрали все черновики, даже предсмертные письма жене. На 18 лет имя Ефремова было забыто, а "опальный" роман был запрещен к изданию.
Но влияние творчества И.А.Ефремова сказалось на всем развитии русской фантастики второй пол. XX века кардинальным образом. Еще при жизни писателя, у него появились ученики , а к 80-м годам уже сложилось литературное направление последователей И.Ефремова (по их собственному признанию). Среди них - Г.Прашкевич, Е.Гуляковский, О.Карабельников, Ю.Тупицын, Ю.Харламов, М.Пухов, Ю.Медведев, С.Павлов и многие другие. Только Сибирский постоянно действующий семинар Школы Ефремова насчитывает более пятидесяти писателей-фантастов.
Подтверждением значимости вклада И.Ефремова в развитие русской фантастики могло бы послужить и творчество А. и Б. Стругацких, создавших в зрелые годы собственное направление философской фантастики. Однако в ранних вещах утопического плана у них очевидна перекличка с художественными идеями Ефремова, так же как определенным импульсом к формированию оригинальной концепции будущего у Стругацких можно считать волну бурных общественных дебатов вокруг "Часа быка" (достаточно обратить внимание на многократное обращение авторов к идеевмешательства в развитие суверенного человеческого общества от сомнения в целесообразности подобного до полного отрицания миссии "богов").
Оригинальное творчество братьев Стругацких впитало в себя все основные научные и художественные веяния времени. Вопрос о влиянии на их творчество толкуется очень широко. Сами соавторы отмечали безусловное воздействие на себя эстетических идеалов и основополагающих идей Г.Уэллса, Ж.Верна, С.Лема, К.Абэ, И.Ефремова. Как и многие другие, обратив основной фокус писательского внимания к социуму, Стругацкие первого периода творчества, пришедшегося на конец 50 - 60-ые гг. ("Страна багровых туч", "Путь на Амальтею", "Стажеры", "Далекая радуга" и т.д. вплоть до "Полдень XXII век. Возвращение"), были проникнуты идеей близости прекрасного коммунистического будущего. В те годы они создают целостную картину мира и будущего (в рамках единого художественного мира), романтическую по форме и оптимистическую с точки зрения содержания и пафоса. Утопический идеал побуждает писателей уделять основное внимание проработке деталей, формирующих внешний облик "прекрасного далека". Они знакомят читателей в подробностях с системой общественного воспитания, профессиональной подготовки, социальными институтами будущего. Однако уже в это время заметным становится последовательное (от произведения к произведению) вытеснение активного внешнего действия размышлением, лиризация и психологизация прозы , насыщение ее философским элементом и притчевым началом.
Пограничной, во многом, оказалась повесть "Трудно быть богом", в которой был подвергнут сомнению ряд безусловных ценностей, провозглашенных в ранних произведениях. Так, идея контакта цивилизаций, находящихся на разных ступенях развития, уже не вызывает авторского оптимизма. Подобный контакт может оказаться небсзвредным для обеих сторон. Не случайно через всю повесть рефреном проходит образ прошлого как "анизоторопного шоссе", движение по которому может привести к "скелету, прикованному возле заржавевшего пулемета". Авторы убеждены, что прошлое должно оставаться в прошлом, вход в него тем или иным образом, опасен. Еще опасней полагать, что можно в нем изменить те или иные драматические моменты.
С самыми добрыми намерениями приходят земные прогрессоры (люди, в задачу которых входит незаметное, исподволь, ускорение естественного хода истории и его коррекция) на далекую планету, чье настоящее напоминает прошлое Земли. Казалось бы, знание собственного исторического опыта должно помогать прогрессорам, но каждое их действие "во благо" в итоге обращается злом. Причем не имеет значения, выбирает прогрессор стратегией своего действия только наблюдение или активно вмешивается в происходящее вокруг. Вместо гуманизации чужого мира происходит его "дисгармонизация", а затем превращение в диктатуру. Трагедия далекой планеты отзывается и в личных судьбах прогрессоров жестоким разочарованием и чувством вины. Сок земной земляники на руках всегда будет напоминать бывшему прогрессору Антону кровь, потому что никакими самооправданиями не вычеркнуть из его памяти смерть Киры, Уно и других, чьи души он "разбудил" мечтой о недостижимой красоте и гармонии, и этим невольно спровоцировал их гибель. Не забыть ему и страшную дорогу из трупов, которыми он вымостил свой путь во дворец тирана. Ведь эту смерть внес "добрый" землянин под именем благородного Руматы в чуждый мир (пусть даже тот мир стоит на смерти и крови), который хотел спасти.