ВУЗ: Не указан
Категория: Не указан
Дисциплина: Не указана
Добавлен: 15.07.2020
Просмотров: 1439
Скачиваний: 4
Онтологические модели бытия выполняют и другие гносеологические функции модели: с ними люди «экспериментируют», сравнивая их друг с другом и с практикой жизни, выявляя в них удачные логические находки и погрешности; они же являются самыми общими схемами, планами человеческой деятельности, направленной, в идеале, к гармонии и счастью.
Анализ и синтез. В формальном смысле под анализом понимается метод исследования, состоящий в расчленении, разложении целого, сложного явления на его составные, более простые, элементарные части и выделение отдельных сторон, свойств, связей. Когда содержание анализа определяют таким образом, то тут же обычно добавляют, что поскольку анализ не является{181} конечной целью научного исследования, то эта цель достигается последующим методом исследования - синтезом, который состоит в соединении, воспроизведении связей, отдельных элементов, сторон, компонентов сложного явления и тем самым — в постижении целого в его единстве. Однако такой подход к проблеме еще не демонстрирует подлинного понимания методов анализа и синтеза. Это, скорее, всего лишь представление о них.
В содержательном смысле, то есть в качестве элемента содержательной логики, анализ предусматривает осознание единства многообразного в объекте, фиксирование его свойств, выделение в нем основного и существенного. Это не простое расчленение, разбор на части, а выделение своеобразного ядра исследуемых явлений, их исторического и логического начала и вскрытие в последнем внутреннего противоречия как причины бытия и развития всей системы. Разумеется, аналитический метод — это инструмент тщательного исследования особенностей и деталей внутрисистемного взаимодействия, и он необходимо включает в себя результаты предшествующих операций по идеализации, абстрагированию, формализации и т.д. Однако все это не самоцель, сущностная задача аналитического метода состоит в том, что он направлен на выявление внутренних тенденций и возможных вариантов развития объекта.
Синтез — это, наоборот, соединение компонентов сложного явления.
При этом, если в формальном смысле синтез – это просто как бы «сборка» предмета, разобранного в процессе анализа на части, то в содержательном смысле синтез — это метод, расширяющий наличное знание. Он конструирует нечто новое. Логика такого синтеза — это «логика соединения, сопряжения, перекрещивания, генерирования, конструирования»44. Иными словами, отличительным свойством содержательного синтеза, то есть синтеза как необходимого компонента содержательной логики, является то, что этот метод реализует себя, выходя за рамки имеющейся основы. Если аналитический метод связан, в основном, с внутрисистемным исследованием, то синтетический метод направлен на исследования межсистемные. При этом диалектическая связь{182} этих методов никогда не прекращается: результат синтеза снова становится источником дальнейшего анализа и наоборот.
И тут мы видим ту интересную и важную закономерность, о которой уже было сказано выше: не только теоретические исследования, применяющие анализ и синтез, но и чисто эмпирические наблюдения вполне могут привести к новациям, к расширению исходного знания. Наблюдая, например, за формой тела и способом передвижения рыб и дельфинов в воде, человек применял полученные выводы для создания сначала примитивных лодок, затем, наблюдая за двигательной способностью ветра, создавал парусники. А затем анализ работы пара в паровых машинах приводил к созданию пароходов, а анализ принципа работы двигателей внутреннего сгорания — к созданию теплоходов. Можно видеть, что в промежутках между этапами совершенствования этих средств передвижения по рекам, озерам и морям располагается целая история, насыщенная многократными аналитическими (причем как эмпирическими, так и теоретическими) усилиями, совершенствовавшими двигатель и внешний вид названных «плавсредств», что и приводило к всестороннему их улучшению.
А вот классическим примером из области высокой теории выступает творчество В. И. Вернадского, путем углубленного анализа открывшего роль «живого вещества» в геологической истории нашей планеты. Результатом этого анализа, как известно, стал синтетический футурологический вывод ученого о неизбежном превращении биосферы в ноосферу.
Сказанное позволяет уточнить вопрос о соотношении различных по уровню анализа и синтеза: с одной стороны, мы имеем эмпирический и теоретический , с другой стороны, - формальный и содержательный анализ и синтез. Теоретический анализ-синтез всегда содержателен, но это не означает, что он не прибегает к формальным исчислениям, эмпирический анализ и синтез, базируясь на формальной логике, может, тем не менее, приводить к весьма содержательным выводам.
Анализ предполагает синтез, синтез — анализ. Таким образом, единство анализа и синтеза есть один из основополагающих моментов диалектического метода исследования45.
{183}Индукция и дедукция. Индукция (от латинского — «наведение») может быть определена как метод перехода от знания отдельных фактов к знанию общего. Иными словами, индукция – это метод обобщения. Дедукция — это метод перехода от знания общих закономерностей к частному их проявлению.
И опять, как и в предыдущих темах, мы должны и различить и связать между собой эмпирическое и теоретическое, содержательное и формальное понимание той или иной формы познания, того или иного метода. Уже Ф.Бэкон (1561–1626) показал ограниченность и незначительную ценность эмпирической, так называемой, перечисляющей, или, как ее иногда называют, «популярной» индукции, состоящей в том, что на основании нескольких отдельных случаев, в которых известное явление наблюдалось, заключают, что это явление должно происходить во всех сходных случаях. Познавательная слабость такой индукции — в недостаточной обоснованности перехода знания отдельных фактов к знанию общего закона. Такая эмпирическая индукция не в состоянии сформулировать и обосновать общий закон, ибо перечисление отдельных фактов не может никогда быть практически завершено и нет уверенности в том, что любой следующий факт не сможет оказаться противоречащим всей сумме предыдущих.
Сказанное наглядно демонстрирует поучительная история, которая произошла с типично индуктивным умозаключением «все лебеди белы», показавшим свою ложность после открытия Австралии и обнаружения там черных лебедей.
Итак, подобное индуктивное умозаключение по существу своему является проблематичным. К тому же, в посылках эмпирического индуктивного заключения не содержится знания о том, насколько обобщаемые признаки и свойства являются существенными или, наоборот, несущественными. Можно видеть, что эмпирическая индукция является также и формальной, так как основывается на понимании общего как абстрактно-общего.
В чем же особенности теоретической индукции? Она отличается от эмпирической индукции прежде всего тем, что нацелена не на поиски абстрактно-общего, одинакового в разных предметах и фактах, а на поиски конкретно-всеобщего для данной системы явлений, то есть на поиски и нахождение такого особенного{184} явления, которое воплощало бы в себе закон существования и развития данной исследуемой системы. Таким образом, теоретическая индукция является также и содержательной, то есть необходимым элементом содержательной диалектической логики.
Различие между этими двумя видами индуктивных методов можно видеть на таком примере. Так, например, бесполезно искать сущность человека, выделяя у всех людей одинаковые признаки. Такой подход позволит нам лишь определить человека как представителя биологического рода «Homo sapiens». Подлинная же социальная сущность человека заключается в совокупности, в ансамбле всех общественных отношений, среди которых конституирующим выступает особенный тип таких отношений — производственные отношения.
Неоднократно возникали попытки найти своеобразную панацею либо в индукции, либо в дедукции, но ни к чему хорошему это не приводило. «Об этом и свидетельствует опыт многовековых усилий логиков и философов, когда всякая попытка сознательно культивировать или индукцию (как это было у Ф. Бэкона и позднейших индуктивистов), или дедукцию (как это было у Р. Декарта и позднейших метафизических рационалистов) всегда порождала на другом полюсе противоположную тенденцию»46.
Эти методы едины. Однако и единство может пониматься по-разному. «Если их единство признается таким образом, что нет одного без другого и что наука должна пользоваться как тем методом, так и другим, то в этом еще нет ничего специфически диалектического, и такое единство признает любой здравомыслящий человек»47.
На самом же деле единство этих методов является более глубоким и носит подлинно диалектический характер. Эти методы действуют как бы одновременно: дедуктивный ход мышления постоянно сопровождается индуктивным рассмотрением реальных фактов, которое «добывает» недостающее для осуществления дедукции звено. И наоборот: даже самые несовершенные, промежуточные, «рабочие» выводы индукции постоянно провоцируют желание исследователя уже использовать их для приведения в единство разрозненного эмпирического материала. Ведь, как это ни странно, такие «плоды» «младенческих» обобщений естествознания,{185} как теплород, флогистон, электрическая материя, эфир и т. д. сыграли свою положительную роль в развитии науки, способствовали получению целого ряда интересных выводов.
Классический пример единства индуктивного и дедуктивного мышления дает нам логика поисков объяснений факта возникновения прибавочной стоимости той частью экономической науки, которая исходит из закона стоимости. К. Маркс формулирует создавшуюся парадоксальную ситуацию таким образом: «Как ни вертись, а факт остается фактом: если обмениваются эквиваленты, то не возникает никакой прибавочной стоимости, и если обмениваются неэквиваленты, тоже не возникает никакой прибавочной стоимости»48.
Для формальных, эмпирических методов индукции и дедукции прибавочная стоимость невозможна без нарушения закона стоимости. Для К.Маркса же такая возможность реализуется, но при условии, если в реальной действительности удастся найти такой особенный товар, сама потребительная стоимость которого обладала бы оригинальным свойством быть источником стоимости, «…такой товар, действительное потребление которого было бы овеществлением труда, а следовательно, созданием стоимости. И владелец денег находит на рынке такой специфический товар, это — способность к труду, или рабочая сила»49.
Этот пример из истории экономической науки обращает наше внимание на то, что в самых сложных, противоречивых случаях дедуктивного исследования необходимо обращаться к анализу эмпирических фактов.
Необходимо, хотя бы в тезисной форме, отметить важнейшее свойство теоретической дедукции: выведение всего многообразия исследуемой системы она должна осуществлять не подведением (так и хочется сказать, — «подминанием») под исходный закон особенных и единичных элементов данной системы, а выведением противоположностей из исходного недифференцированного единства. При этом каждый элемент системы появляется на свет божий как закономерный результат разрешения исходного, конституирующего данную систему противоречивого начала.
Диалектика индукции и дедукции является очень важным моментом процесса движения мысли от незнания к знанию, и в том {186} числе правильное, диалектическое понимание этой диалектической взаимосвязи сказывается на эффективности исторического и логического методов.
Исторический и логический методы. Эти методы выступают методологической реализацией принципа историзма и диалектики исторического и логического как важнейших форм процесса познания. Попутно следует сказать, что разделение гносеологического инструментария на принципы, формы и методы носит относительный характер. Все зависит от функционального угла зрения. Любой принцип, любая форма познавательного процесса, будучи обернутыми на практику познания, выступают в качестве метода этого познания. Так, например, открытие принципа спектрального разложения солнечного света, при прохождении его сквозь призму, породило спектральный анализ. Открытие факта и закона существования геологических фаций и формаций породило в геологии фациальный и формационный анализы.
Итак, говоря о методах — историческом и логическом, следует помнить о диалектическом единстве и диалектическом взаимопревращении исторического и логического как форм познания: изучая историю, мы познаем ее объективную логику, изучая же предмет логически, мы реконструируем его историю. Таким образом, не может быть противопоставления этих методов, как принципиально различных. Наоборот, речь может и должна идти лишь об их взаимодействии и взаимодополнении. Тесное, диалектическое единство этих методов дало возможность Ф. Энгельсу сказать, что логический способ рассмотрения в сущности является «не чем иным, как тем же историческим способом, только освобожденным от его исторической формы и от нарушающих его случайностей»50.
Можно говорить лишь о преобладании одного из названных методов, которое зависит от самого предмета исследования, в первую очередь — от того, сохранились ли «страницы» истории последнего или нет. Одно дело — изучение геологической истории земной коры и другое дело — изучение физических свойств химических элементов. В первом случае перед исследователем раскрываются последовательно во времени сменяющие друг друга толщи горных пород, а во втором — история происхождения{187} химических элементов остается полностью вне поля зрения физиков и химиков, да даже и сам факт и способ их происхождения остается все еще гипотетическим и неясным.
Конкретно-исторический метод должен начинать реализовать себя с изучения историком предпосылок исследуемого во временной последовательности предмета. Ведь, образно говоря, для того, чтобы вода в чайнике закипела, необходимо ее нагреть. И при нагревании накапливаются условия превращения жидкой воды в пар. Вот эти условия, которые предшествуют появлению исследуемого принципиально нового качества, и есть те предпосылки, количественные изменения в пределах старого качества, которые приводят к скачку, исходному пункту изучаемой истории. Так, предпосылками происхождения человека и общества является явление «цефализации», то есть эмпирический факт неуклонного развития центральной нервной системы животных в течение их многомиллионной эволюции, а также появление таких морфологических и этологических признаков, как прямохождение, достаточно хорошее развитие пальцев передних конечностей, гортани и т. д.
Следующим этапом конкретно-исторического подхода является нахождение и изучение сущности — начала истории. Это, как можно видеть — этап выяснения объективной логики в историческом процессе. В выбранном нами примере, таким началом-сущностью выступает труд как целесообразная деятельность, в процессе которой становящийся человек при помощи орудий труда уже не приспосабливается к природе, как это делают животные, а наоборот, — приспосабливает ее к себе, к своим потребностям.