Файл: Семке В.Я. - Истерические состояния.pdf

нозологической единицы  выделены три группы  истерии: истерический невроз,
истерические реактивные психозы и истерическая психопатия.

В  клиническом  плане истерия  как  самостоятельная  нозологическая  единица

представляет  собой  как  бы  плавный  переход  от  непатологических
(«аклинических») и  малодифференцированных  слабовыраженных  форм  па-
тологии (психогенные, характерологические 

реакции) к 

стойким,

конституционально обусловленным состояниям.

В каждой из нозологических групп истерии также удается обнаружить общие

закономерности  формирования  патологии  в  направлении  ее  постепенного
нарастания, утяжеления  и  стабилизации: невротические  реакции — невроз —
невротическое  развитие (с  тенденцией  к  появлению  на  заключительном  этапе
«краевой» истерической  психопатии); психотические  реакции — реактивные
психозы — постреактивное  развитие (с  возможным  формированием
патохарактерологической  структуры  личности); характерологические  реакции
— патохарактерологическое  развитие — психопатия. Шкала  истерических
личностных  девиаций  составляет  переход  от  истерической  акцентуации (как
варианта  субнормы) к невротической, затем  препсихопатической  и, наконец, к
психопатической структуре личности.

Типология

При  типологической  оценке  истерии  нами  использовался  структурный

принцип, позволивший  установить  связь  между  наиболее  типичными
личностными  признаками, обеспечивавшими  эмоциональное  реагирование —
его  интенсивность, внешнюю  выразительность, подвижность, влияние  на
волевые процессы.

В 

ходе 

структурного 

анализа 

истерической (акцентуированной,

препсихопатической, психопатической) личности  были  определены  три  ее
подструктуры: конституционально-биологическая (генетическое
предрасположение, наличие  психофизического  инфантилизма  и  сексуальных
дисфункций, особого  нейроэндокринного  фона), психофизиологическая
(эмоциональная  лабильность, гиперэмотивность, визуализация  представлений,
внушаемость  и  самовнушаемость, «художественный» тип  мышления) и
социально-психологическая (эгоизм, эгоцейтризм, гиперконформность,
театральность, склонность  к  фантазированию). По  мере  нарастания  тяжести
характерологической  аномалии — от  акцентуации  к  психопатии — степень
выраженности каждой из подструктур увеличивалась.

Правомерность  подобного  структурного  рассмотрения  истерического

личностного  склада  вытекает  из  положения  О. В. Кербикова (1971) о  наличии
«тесных  взаимоотношений», возможности «соединения  тех  и  других  осо-
бенностей», определяющих  своеобразие  психопатического  облика. Так,
например, в  формировании  органической  психопатии, по  его  мнению,
«известную  роль  играют  конституциональные  особенности  личности,
обусловленные  органической  основой», а  в  группе  конституциональных
психопатий «может  большое  место  занимать  влияние  окружающей  среды,
воспитания, а также врожденной органической недостаточности».

При  изучении  типологических  особенностей  больных  истерическим

неврозом  и  истерическими  реактивными  психозами  были  обнаружены
личностные качества, представленные тремя вариантами преморбидного склада
характера—сбалансированным (40 человек), акцентуированным (145) и

препсихопатическим (50). В  группе  больных  неврозом  преморбидно
сбалансированный  личностный  склад  встречался  в 19,7±1,33% наблюдений,
акцентуированный— в 64,4±0,46%, препсихопатический — в 13,9±1,51%; среди
больных  истерическими  психозами  соответственно — в 12,0±3,24; 53,0±1,13 и
35,0±1,62% случаев. Таким  образом, акцентуация  отдельных  истерических
качеств  составила  наиболее  распространенный  личностный  фон, на  котором
развертывалась истерическая невротическая и психотическая симптоматика.

Наличие  акцентуированных  характерологических  качеств, в  основном

генетически  обусловленное [эти  лица  имели  отношение  к «художественному
типу», по  И. П. Павлову (1955), живущему «непосредственно  восприятиями
окружающей  обстановки  и  в  счет  сильных  эмоций»], существенно  облегчало
возникновение «срыва» в 

условиях 

индивидуально-неразрешимых

конфликтных  ситуаций: игнорирование  близкими  запросов  больного, вы-
смеивание  его  претензий  и  желания  выделиться, грубое  обращение, дефицит
аффективных  переживаний  и  связей. Появление  истерического  невроза  или
психозов  у  гармоничных, сбалансированных  натур  было  связано  с  действием
массивных, объективно  трудноразрешимых, затяжных  микросоциальных
конфликтов.

У  акцентуированных  истерических  личностей  наблюдались  отдельные

характерологические черты, весьма выпуклые, рельефные и усиленные до такой
степени, что  привлекали  внимание  своей  необычностью, демонстративностью,
хотя  и  не  нарушали  заметно  социальной  адаптации.  Как  правило,  эти  люди
выделялись экстравагантностью в одежде, броской, яркой внешностью, богатой
экспрессией, впечатляющими 

позами, громкой 

речью, быстрыми,

причудливыми  переходами  мысли, наклонностью  к  пафосу  и  патетике. Им
присуща  живость  и  острота  переживания  текущих  событий, склонность  к
драматизации. Они  естественно  и  непринужденно  держались  в  шумных
компаниях, азартно  стремились  к «новизне», «острым  ощущениям», легко
устанавливали новые знакомства, широко афишируя свои связи. Однако их при-
вязанности  оказывались  непрочными, симпатии  и  увлечения  нестойкими:
свободно  меняли  друзей, предпочитая  находиться  в  кругу  временных,
случайных  знакомых. Среди  интересов  преобладала  тяга  к  ярким  и  острым
впечатлениям (сцены, от которых «внутри холодеет», «волосы дыбом встают»,
«все обмирает»), с непременной сменой окружения. Заметная авантюрность их
поведения  объяснялась  горячим  и  неистребимым  желанием  добиться
признания, играть  ведущую  роль  в  коллективе, создавать  вокруг  себя  ореол
исключительности.

Наилучшая  социальная  приспособляемость  достигалась  при  выборе

профессий, связанных  с  воплощением  желания «быть  на  виду» (художники,
актеры,  культорганизаторы,  работники  сферы  обслуживания  и  т.  д.).  В
конкретной, выразительной  деятельности  отличались  настойчивостью,
расторопностью, быстрой  сообразительностью  и  безудержностью. Успеха  в
работе достигали за счет увлеченности, доходившей зачастую до одержимости,
небольшая  удача  окрыляла  их, еще  сильнее  поддерживая  стремление «быть
первыми».

«Срывы» социальной  адаптации  возникали  и  протекали  довольно  типично,

что  позволяло  прогнозировать  форму  их  поведения:  столкнувшись  с
трудностями или будучи лишены творческого полета, быстро пасовали, впадали
в  уныние, отчаяние. На  любое  ущемление  со  стороны  окружающих  давали
реакции  протеста, взрывы  раздражения  или  крика, устраивали  истерики  от

собственного  бессилия, сцены  с  рыданиями  и  битьем  посуды. В  случаях
умелого (замаскированного  и  неназойливого) управления  их  поведением
расставались  с «непостижимым  упрямством  и  своеволием», охотно  исполняли
свои  обязанности, сохраняя  мягкость, подкупающую  общительность,
заразительную веселость.

Для  характеристики  истерических  акцентуированных  натур  ценную

информацию  давал  контакт  врача  с  ними  во  время  сбора  анамнестических
сведений. Рассказывали о себе упоенно, образно, часто прибегая к метафорам и
гиперболам; в  воспоминаниях  преобладали  эпизоды, выдвигавшие  их  на
передний  план  и  выгодно  отличавшие  от  окружающих. У  многих  отмечалась
тяга к художественно оформленной хвастливости и даже лживости с различной
степенью выраженности — от невинных «розыгрышей» и выдумок до сложных,
красочных  измышлений  с  пышной  фабулой  и  динамичным  сюжетом.
Гипертрофированность  данного  личностного  качества  создавала  его  владельцу
репутацию «сочинителя», «хвастуна», «фантазера», причиняя  иногда
неприятности, но не подрывая серьезно его позиции.

О 

конституционально-генетической 

обусловленности 

истерической

акцентуации  личности  свидетельствовало  ее  усиление  в  возрастные
«кризисные» периоды. Заострение  характерологических  качеств  наиболее
отчетливо выступало в пубертатном возрасте и имело в своей основе механизмы
фиксации: жажда  признания, стремление  играть  заметную  роль  в  коллективе
подростков  толкали  их  на  путь  невольных  конфликтов  с  ближайшим  окру-
жением (возвеличивание себя, придумывание «ролей» и поспешное претворение
их в жизнь, склонность эгоиста чески решать реальные, проблемы, избыточная
претенциозность). Другой  отличительной  чертой  являлась  разноплановость
поступков  и  легкая  подчиняемость  авторитету  более  старших  подростков  с
асоциальным  поведением, поразительно  быстрая  сменяемость  жизненного
стереотипа.

Преморбидная  акцентуация  истерических  черт  определяла  избирательную

непереносимость  ряда  социально-психологических  ситуаций: переживание
«непонимания» со стороны близких, черствость или неприкрытое равнодушие и
пренебрежение  мужа, сексуальные  конфликты, труднопреодолимые  коллизии
морального  порядка  и  т. д. Возникавшие  при  этом  аффективные  реакции
характеризовались  большим  разнообразием, непоследовательностью  и
нестойкостью. Попеременное  или  сочетанное  действие  отрицательных
микросоциальных  вредностей  определяло  повышенную  ранимость  и
сенсибилизацию к последующему «срыву». На этом фоне с большей легкостью
реализовывались  истерические  механизмы «бегства  в  болезнь», «условной
приятности, желательности» болезненного  симптома, внушаемости  и
самовнушаемости, создававшие  пеструю  и  сменяемую  картину  истерического
невроза. В  качестве  примера, иллюстрирующего  роль  характерологической
акцентуации  в  генезе  и  выборе  формы  невроза, приводим  клиническое
наблюдение.

Больная  Б.,  1924  г.  рождения,  заведующая  кабинетом  педагогики.  Обратилась  в

психоневрологический  диспансер  с  жалобами  на  слезливость, утомляемость, тоскливое
настроение, плохой сон и аппетит. Из анамнеза жизни: бабка по линии отца «нервная», требо-
вательная, эгоистичная; мать  раздражительная, непоследовательная, но  очень  заботливая  и
внимательная к детям. Отец оставил семью, когда девочке было 6 лет. Детство было трудным,
помогала  матери  в  воспитании  младших  сестер. Росла  впечатлительной, мечтательной,
восторженной; детское  стремление «что-то  изменить, создать  более, прекрасное, чем  сама
природа,  осталось  на  всю  жизнь».  В  школу  пошла  с  7  лет,  училась  хорошо,  всегда  занимала

лидирующее положение  среди сверстников, отличалась  энергичностью  и предприимчивостью;
слыла «заводилой  хороших  и  плохих  дел», учителя  любили  ее, охотно  прощали  все  шалости.
Окончила 10 классов  и  педагогический  институт. Вся  последующая  жизнь  связана  с
педагогической  работой; относилась  к  ней  с  увлечением, никогда  не  испытывала  усталости  и
утомления, даже  при  большой  нагрузке. Ученики  ее  любили, «боготворили»: стремилась
всячески заинтересовать их новыми делами. В коллективе пользовалась уважением и доверием
большинства педагогов, не терпела «белоручек».

Замужем  с 18 лет, «вышла  скоропалительно  и  необдуманно», привязанности  к  мужу  не

испытывала,  муж  старше  на  8  лет,  прямой,  властный,  но  к  ней  относился  «с  бережной
предупредительностью». В  сексуальной  жизни  всегда  была  безразличной, «больше  нравилась
духовная  близость, романтическая  влюбленность». С  появлением  дочери  и  сына  стала
равнодушной к мужу, хотя сознательно поддерживала в нем ревность.

По характеру самолюбивая, капризная: при малейшем «неповиновении» мужа отказывалась

разговаривать  с  ним, устраивала «демонстративные  заревы». Любит  искусство, увлекается
пением. Имела  много  подруг, однако  постоянных  привязанностей  не  сохранила: быстро
переходила  от  восторженности  к  неприязни; об  утраченных  симпатиях  не  сожалела. Очень
впечатлительная, чувствительная  и  ранимая, не  выносит  равнодушного  отношения  к  себе:
«лучше пусть меня ненавидят, чем равнодушно обходят».

Больна с 1969 г. после получения  писем и телефонных разговоров с предупреждением, что

муж  ей  изменяет. Состоялось  бурное  объяснение  с  ним, но  тот  категорически  отрицал
неверность. В  последующие  дни  оставалась  взвинченной, подавленной, «душила  обида  на
мужа», отплатившего  неблагодарностью  за  совместно  прожитую  жизнь, «опоганившего  все
идеалы», было стыдно взрослых детей. На работе умела мгновенно переключаться и забывать о
своих  подозрениях  и  обидах, но  возвращаясь  домой, вновь  погружалась  в  размышления  о
разрушенной  жизни, красочно, в  деталях  представляла  сцены  измены; в  такие  моменты «вся
цепенела, перехватывало  горло, не  могла  говорить, ноги  отнимались  и  холодели», возникал
страх  надвигающейся  смерти. Постепенно  нарастала  раздражительность, конфликтность,
капризничала по любому поводу, не выносила мужа, настраивала против него детей, «умоляла
отречься от отца, опозорившего всю семью».

Соматическое  состояние: питание  несколько  повышено, бледность  кожных  покровов,

наклонность к гипотонии (АД 90/60 мм рт. ст.). Спастический колит. Неврологический статус:
сухожильные рефлексы равномерно оживлены, умеренный гипергидроз, тремор вытянутых рук.

Психическое  состояние: ухожена, приветлива, легко  вступает  в  контакт, говорит  быстро,

сбивчиво, очень волнуется, временами не может подобрать нужное слово. Красочно описывает
жалобы  на  тяжесть  в  груди, состояние  одиночества  и  покинутости, ощущение  ненужности,
заброшенности  и  безысходности. Рассказ  об  измене  мужа  прерывает  бурными  рыданиями,
заламывает  руки.  С  ее  слов,  по  ночам  не  может  заснуть  от  наплыва  прошлых  воспоминаний,
начинает  жалеть  себя  и  нагнетать  ненависть  к  мужу. Иногда  появляется  паническая  мысль  о
возможности заражения сифилисом, сразу рисуются картины «мучительного разложения всего
организма  и  обезображивания  лица». В  беседе  легко  успокаивается, охотно  говорит  на
отвлеченные  темы, подчеркивает  утонченность  своих  вкусов, сожалеет, что  не  может
отреагировать проще. С горечью  говорит  о потере  жизненного  тонуса, присущего ей юмора и
оптимизма, желании  нравиться. При  волнении  возникают  головокружение, слабость, чувство
удушья,  подергивания  век,  онемение  кончика  языка.  Внушаема,  верит  в  возможность
выздоровления, намерена  целиком  посвятить  себя  детям, которым  прежде  из-за  увлеченности
работой не могла уделять должного внимания и заботы.

Проведено 8 сеансов гипносуггестивной терапии, 10 амитал-кофеиновых вливаний, назначен

элениум  по 40 мг  в  сутки. Постепенно  стала  бодрей, активней, исчезла  слезливость,
нормализовался  сон  и) аппетит, «притупилась  обида, поняла, что  еще  не  все  потеряла  как
женщина». После  многократных  бесед  с  мужем  в  присутствии  врача  отношения  улучшились,
однако  категорически  отказывается  от  интимной  близости, несмотря  на  усилившееся  в
последнее время влечение. Настроение выровнялось, вновь с головой ушла в любимую работу.
Около 2 мес. принимала небольшие дозы сиднокарба (утром) и элениума (вечером).

Катамнез; через  полгода  по  совету  друзей  уехала  на  курорт. Чувствовала «огромный

душевный  подъем», была  весела, кокетлива. Самочувствие  улучшилось  до  мая 1974 г; затем
появились  частые  приливы, незначительная  капризность, раздражительность; климакс  пре-
кратился  через l ½ г  года. При  обследовании  в  сентябре 1980 г. свое  душевное  состояние
оценивает  как «превосходное», благодарна  врачу  за  прежние  советы  и  лечение, охотно
занимается  аутотренингом: «он  тонизирует  волю, снимает  любое  эмоциональное  напряжение,
создает умиротворение».

Таким  образом, мы  видим  личность, отличающуюся  с  детских  лет

впечатлительностью, чрезмерной  восторженностью, мечтательностью  и
капризностью. Как  основное  качество  ее  характера  формируется  яркое
стремление  быть  в  центре  внимания, которое  удовлетворяется  в  семейной  и
производственной  жизни. Длительное  время  она  остается  хорошо
адаптированной. Начало невроза непосредственно связано с угрозой семейному
благополучию. В 

этих 

условиях 

становятся 

более 

выпуклыми

характерологические  черты  истерического  круга (обидчивость, капризность,
эгоцентризм, театральность), на  фоне  которых  развертывается  пышная
невротическая  симптоматика: вазовегетативные  реакции, чувство  удушья,
спазмы  в  горле, навязчивый  страх  смерти, сифилофобия, расстройства  сна  и
аппетита, аффективные  нарушения, астения. Истерическое  невротическое
реагирование  проявляется  в  основном  в  домашней  обстановке. Комплексное
медикаментозное  и  психотерапевтическое  воздействие  способствовало
регредиентной  динамике  невротических  явлений  и  лишь  на  фоне  климакса
отмечалось 

нерезкое 

обострение 

прежней 

невротической 

и

патохарактерологической симптоматики.

В  целом  истерические  личностные  нарушения  в  данном  случае  отличаются

парциальностью, критически  осознаются, окончательно  сглаживаются  в
улучшившейся  микросоциальной  обстановке. Некоторые  демонстративные
характерологические  качества, их  акцентуация (способность  к  состраданию,
увлеченность  работой  в  ущерб  воспитанию  детей, склонность  к
преувеличениям) облегчают интерперсональные контакты и содействуют дости-
жению стремления к признанию со стороны окружающих.

Наиболее  примечательными  преморбидными  личностными  качествами

больных  истерическими  психозами  являлась  гиперконформность, чрезмерная
склонность  слепо  следовать  чужому  мнению, признанному  авторитету, полная
подчиненность  первичной  группе. В  силу  необычайной  способности  к
подражанию, низкого  уровня  самосознания  они  охотно  следуют  за «сильной
личностью», что  зачастую  приводит  к  асоциальным  и  антисоциальным
действиям. Отмечаются  нестойкость  самооценки, подмена  трезвого  учета
действительности «интуицией», смещение в мир фантазий.

Некоторая 

конституциональная 

или 

органически 

обусловленная

интеллектуальная  обедненнесть, субъективизм  и «эмоциональная  логика»
мышления  ухудшали  социальное «впечатывание» личности: при  всякой
ситуации, отклонявшейся  от  привычного  шаблона, или  изменениях
микросоциальной  обстановки  легко  возникали  состояние  растерянности  и
острые шоковые реакции. Устранение из ближайшего окружения авторитетного
лица, под влиянием которого они обычно находились, приводило к выраженной
и  продолжительной  дезадаптации. Наконец, из-за  постоянного  стремления
«быть на виду» эти лица не выдерживали даже кратковременного пребывания в
изоляции  от  привычного, непосредственного  окружения, позволявшего
выполнять  заданную  роль «незаурядной  личности», имеющей  множество
поклонников, последователей и почитателей.

Типологическое  изучение  истерической  психопатической  личности  к

моменту  ее  окончательного  сформирования  позволило  выделить  два  ряда
симптомов, один из которых как бы характеризовал данную форму психопатии
и  составлял «облигатный» симптомокомплекс, второй  же  был  представлен
психопатическими  радикалами, являвшимися  для  нее  дополнительными,
необязательными («факультативный» симптомокомплекс).