ВУЗ: Не указан
Категория: Не указан
Дисциплина: Не указана
Добавлен: 06.10.2020
Просмотров: 4748
Скачиваний: 27
Разоблачение скрытых действий и механизмов, нарушающих жизнь, имеет две
цели. Первая — исполнение долга перед обществом: если возникает пожар и для его
тушения нет воды, очевидец должен немедленно сообщить об этом. Вторая — будущее
сексуально-экономической и оргонной биофизики должно быть защищено от
эмоциональной чумы. Следует преклоняться, выражая чувство признательности, перед
теми людьми, которые в 1930-м году в Австрии, в 1932-м и 1933-м году в Германии, в
1933-м — в Дании, в 1934-м — в Люцерне, в 1934-ми 1935-м — в Дании и Швеции, в
1937-м и 1938-м году в Норвегии и в 1947-м — в США сплотились для честной, но
бесхитростной работы над человеческими структурами; признательности за то, что они,
покончив с простодушием, открывают людям глаза на социальные угрозы, несмотря на
патологию, систему клеветы и преследований. Если взломщик заходит слишком далеко и
становится неосторожным, он рискует быть пойманным и предстать перед судом. Около
десяти лет назад носители и распространители чумы чувствовали себя относительно
безопасно. Они были уверены в своей победе, годы шли, и, казалось, будто они добились
успеха. Только огромное упорство, углубленная научная работа и независимость от
общественного мнения не позволили этому успеху закрепиться. Эмоциональная чума
никогда не успокоится, пока не уничтожит значительные открытия, плоды человеческой
деятельности и поиска истины. Я не думаю, что она преуспевает в данное время или что
она будет преуспевать. Впервые наступил момент, когда эмоциональная чума столкнулась
не только с догадками, но и необходимым знанием жизненных процессов, которое,
укрепляясь, доказывает свою первостатейную мощь. Это мощь и согласованность
оргономической естественной науки, которая позволила мне оправиться от тяжких и
опасных ударов эмоциональной чумы. Если это стало возможным, значит преодолима и
большая проблема.
Чтобы понять меня и мою работу, я бы попросил читателя рассмотреть следующие
факты: невротичные психоаналитики называли меня шизофреником; фашиствующие
коммунисты боролись со мной как с троцкистом; сексуально похотливые люди обвиняли
меня в содержании публичного дома; германская секретная служба считала меня
большевиком, а американская — нацистом; деспотичные матери пытались ославить меня
как растлителя детей; шарлатаны от психиатрии называли меня шарлатаном, а грядущие
спасители мира — новым Иисусом или Лениным. Все это может как льстить, так и не
льстить. Кроме того, я увлекся другой работой, которая поглотила все время и силы:
работой над иррациональностью человеческой структуры и изучением космической
энергии жизни, открытой много лет назад, короче говоря, оргономикой.
Великие писатели и поэты уже описывали эмоциональную чуму и боролись с ней,
несмотря на всю ее свирепость. Однако их литературные произведения, одного из
которых хватило бы, чтобы построить разумный мир, если воспринять его действительно
серьезно, не дали в целом нужного социального эффекта. Они никогда не были
организованы, в них отсутствовала идея социального управления, которое обеспечило бы
необходимыми условиями жизнеутверждающие институты. Все это выглядело так, будто
эмоциональная чума преуспела в возведении гигантского музея, в котором заперты все
достижения, скрытые лживым восхищением. Таким образом, я вовсе не первый человек,
который пытается понять эмоциональную чуму и бороться с ней. Я только уверен, что
являюсь первым естественнонаучным работником, который, благодаря открытию оргона,
обеспечил твердую научную основу для того, чтобы понять и преодолеть эмоциональную
чуму.
Сегодня, спустя пять, восемь, десять и четырнадцать лет после различных
неожиданных и непостижимых катастроф, я придерживаюсь следующей точки зрения: так
же, как бактериолог видит цель своей работы в устранении инфекционных болезней, так
ме-дик-оргономист ставит перед собой задачу раскрыть природу эмоциональной чумы и
бороться с ней как с заразной болезнью. Мир привыкнет к такому новому для него полю
деятельности медицины. Необходимо научиться распознавать эмоциональную чуму в себе
и вне себя и обращаться в научные центры, а не в полицию, к адвокату или партийному
лидеру. Полиция и адвокаты тоже, как и любой другой человек, заинтересованы в том,
чтобы преодолеть эмоциональную чуму в себе и своем окружении. Они имеют дело с
биопатичной криминогенностью и оказываются беспомощными перед массовой
биопатией людей. Мы выбрали в качестве решающего критерия следующий: использует
ли кто-то в своих делах, которые он ведет с нами, способы клеветы и преследования, или
же прибегнет к научной дискуссии. Это верный способ отличить пораженного чумой
человека от здорового.
Я уверен, что придет время, когда мы больше не будем чувствовать себя
беспомощными перед лицом эмоциональной чумы. До сих пор ее приступы
переживаются, как обвал в горах или как упавшее на голову дерево. Это не зависит от
того, повезло человеку и его не ударило, или не повезло, и он погиб или покалечен.
Теперь мы знаем, что дерево не падает просто так, и камень ни с того, ни с сего не
свалится. Мы знаем, что в каждом случае есть что-то, что мешает человеку, дерево
обрушивается и камень падает по какой-то скрытой причине. Отсюда следует и все
прочее.
Если некоторые терапевты настроены против некоторых оргоно-мистов из-за
какой-то «нелегальной деятельности», если политики доносят на оргономистов в
полицию, объясняя это «неуплатой подоходного налога», «совращением детей», или даже
«шпионажем» и «троцкизмом», если до нас доходят слухи, что некоего оргономиста
обвинили в психическом нездоровье, соблазнении своих пациентов, в том, что он
содержит бордель и т. д., то мы понимаем, что имеем дело с эмоциональной чумой, а не с
научной дискуссией. Институт органа, благодаря его подготовке необходимых условий и
необходимости ежедневной работы, служит для общества гарантией того, что мы всегда
будем решительно бороться против основных проявлений эмоциональной чумы.
Мы не можем быть уверены в удовлетворительном человеческом существовании,
пока биология, психиатрия и педагогика не вступят в схватку со вселенской
эмоциональной чумой и не начнут бороться с ней так же безжалостно, как с
зачумленными крысами. Подробные, тщательные и продуманные клинические
исследования делают совершенно очевидным тот факт, что одна только вещь —
восстановление естественной любовной жизни детей, подростков и взрослых людей —
может избавить мир от характерных неврозов, а вместе с ними от эмоциональной чумы во
всех ее формах.
ГЛАВА XIII
БАЗОВЫЙ КОНФЛИКТ
МЕЖДУ ПОТРЕБНОСТЯМИ И
ВНЕШНИМ МИРОМ
*
Для того чтобы оценить теоретическую значимость наших клинических
наблюдений, необходимо рассмотреть некоторые вопросы теории инстинктов.
Клинический опыт не только предоставил доказательства точности фрейдовской гипотезы
о фундаментальной двойственности психического аппарата, но и указал на некоторые
противоречия. Сегодня с клинической точки зрения проблему отношений между
инстинктами и внешним миром нельзя решать широкомасштабно. Мне бы хотелось
сказать об этом несколько слов, чтобы, с одной стороны, дать настоящей работе
теоретическое обоснование, а с другой — представить некоторые аргументы против
чрезмерной «биологизации» аналитической психологии.
Согласно фрейдовской теории инстинктов в психическом аппарате объединяются
серии пар противоположных инстинктов, а в общем смысле — противоположные
стремления. Определяя психические стремления, которые, несмотря на свою
противоположность, никогда не существуют по отдельности, Фрейд впервые, хоть и
неосознанно, заложил основу будущего функционирования психологии. На первых порах
инстинкт самосохранения (голод) противопоставлялся сексуальному инстинкту (эрос).
Позже Фрейд противопоставил сексуальности инстинкт разрушения — инстинкт смерти.
Сначала аналитическая психология исходила из противопоставленности эго и внешнего
мира, что соответствовало либидо эго и объектному либидо. Противопоставленность
сексуальности и тревожности не считалась основным противоречием психического
аппарата, но тем не менее играла фундаментальную роль в объяснении невротической
тревоги.
Согласно исходной концепции лишенное подвижности и неосознанное либидо
оборачивается тревогой. Позже, и я уверен, почти безосновательно, Фрейд отказался от
этой тесной связи сексуальности и тревоги
**
. Можно доказать, что эти различные
противоположные стремления сосуществуют не беспорядочно, а, скорее, вытекают друг
из друга согласно определенным закономерностям. Необходимо определить основные
противоположные стремления и факторы, вызвавшие последовавшее развитие
антагонистичности.
Любой достаточно глубокий анализ показывает, что основу всех реакций
составляет не противопоставленность любви и ненависти и не инстинкты эроса и смерти,
а противопоставленность эго («личность», ид = удовлетворение эго) и внешнего мира.
Биопсихическое единство личности порождает в первую очередь единственное
стремление: устранить внутренние напряжения независимо от того, имеют ли они
отношение к голоду или сексуальности. Это невозможно без контакта с внешним миром,
следовательно, основным для всякого живого организма является стремление к такому
контакту. Психоанализ считает, что голод и либидинальная потребность противоположны
и сцеплены друг с другом с самого начала, поскольку мы имеем дело с либидинальным
стимулированием области рта, с удовольствием, которое человек получает от сосания,
подающего пищу внутрь. Руководствуясь концепцией биолога Хартмана, касающейся
функции поверхностного напряжения органов, можно прийти к неожиданным выводам.
Если теория Хартмана точна (ее основные аспекты подтверждают открытия Крауса и
Зонде-ка), то психическая энергия должна возникать из простого физиологического и
механического поверхностного напряжения различных тканей, в частности, вегетативной
системы, а также кровеносной и лимфатической систем. Нарушение физиологически-
*
(1948) Открытие организмической оргонной энергии вынуждает пересмотреть нашу концепцию
«инстинктов»; они являются прямой функцией Физической энергии.
**
Freud,
Hemmung, Symptom und Angst,
Ges. Sehr., Bd. XI
химического равновесия, порожденного этими напряжениями, могло бы стать скрытой
двигательной силой деятельности и по последним данным еще и мышления. Такие
нарушения осмотического равновесия тканей организма бывают двух видов: сжатие
тканей, при котором происходит потеря тканевой жидкости, и расширение тканей,
повышающее содержание жидкости. В каждом случае налицо неудовольствие. Только
если в первом приносящие неудовольствие ощущения соответствуют снижению
поверхностного напряжения, которое можно устранить, только приняв новую
субстанцию, то во втором, наоборот, неудовольствие связано с реальным напряжением: от
него можно избавиться только с помощью релаксации, то есть устранив субстанцию.
Только последний случай гарантирует достижение реального удовольствия, в первом же
всего лишь устраняется неудовольствие.
В каждом случае присутствует «инстинкт»; в первом — мы имеем дело с голодом и
жаждой, а во втором — с прототипом оргастической разрядки, которая характеризует
всякое сексуальное напряжение. Простейшие, когда им необходимо принять пищу,
должны переместить плазму от центра к периферии, то есть усилить напряжение на
периферии, а значит, устранить негативное давление в центре. Иными словами, они
должны с помощью механизма влечения дотянуться до внешнего мира, чтобы устранить
«отрицательное давление», то есть голод. Рост, копуляция и деление клетки
детерминировано либидинальной функцией периферического напряжения с последующей
релаксацией, то есть ослаблением поверхностного напряжения. Таким образом,
сексуальная энергия всегда расходуется при удовлетворении потребности в голоде, в то
время как поглощение пищи вводит субстанцию, которая в итоге путем физиохими-
ческих процессов, напротив, приводит к напряжению либидо. Прием пищи является
основой существования и функционирования либидо; последнее в свою очередь
составляет основу продуктивных достижений, начиная с самого примитивного —
локомоции. Эти биофизиологические факты совершенно справедливы и для более высоко
организованного психического аппарата: голод не сублимируется, в то время как
сексуальная энергия заменима и продуктивна. Это положение основано на том, что в
случае голода удовольствие не вырабатывается, а только устраняется негативное
состояние; в случае сексуальной потребности имеет место разрядка или простейшая
форма выработки удовольствия. Кроме того, релаксация обеспечивает удовольствие,
которое согласно с еще не осмысленной нами до конца закономерностью заставляет
организм повторить действие. Это повторение, вероятно, представляет собой важный
аспект проблемы памяти. Голод является признаком иссякшей энергии; удовлетворение
голода не вырабатывает энергию, которая могла бы проявиться через достижение (затрата
энергии), оно только представляет собой устранение недостатка. Эмпирический
психоаналитический тезис о том, что достижение в работе — это либидинально
энергетический процесс, а нарушение способности работать тесно связано со сбоем в
либидинальной экономике, скорее всего основан на различии двух базовых биологических
потребностей.
Но вернемся к противоположности стремлений. Они не являются исходной частью
биопсихического единства, одну из противоположных сторон которого представляет
внешний мир. Противоречит ли это фрейдовскому положению о внутренней
противопоставленности влечений? Естественно, нет. Вопрос заключается в следующем:
является ли внутренняя противопоставленность, внутренний дуализм, биологически
данным фактом или он развивается вторично в результате конфликта с внешним миром; и
является ли внутренний конфликт личности конфликтом между влечениями или он
представляет собой нечто иное? Давайте рассмотрим данную амбивалентность.
Амбивалентность осознания сосуществующих реакций любви и ненависти не
является биологической, это лишь социально обусловленный факт. Изначально имеет
место лишь способность биопсихического аппарата реагировать на внешний мир тем
способом, который может — но не обязательно должен — стать хроническим и который
мы именуем «амбивалентностью». Если рассматривать этот феномен поверхностно,
можно решить, что он подразумевает колебание между ненавистью и любовью. Но на
более глубинном уровне, который соответствует ранней стадии развития, такие признаки
амбивалентности, как сомнение и нерешительность, следует понимать как либидинальное
влечение, которое стремится вырваться, но снова и снова сдерживается страхом
наказания. Очень часто, а при компульсивном характере — всегда импульс любви
замещается импульсом ненависти, который глубоко сохраняет влечение к недостижимой
цели любви и сдерживается тревогой. Таким образом, амбивалентность может иметь три
разных значения в соответствии с генезисом и глубиной, на которой она функционирует:
1. «Я тебя люблю, но боюсь, что меня накажут за это» (любовь — страх).
2. «Я ненавижу тебя, потому что мне не разрешается тебя любить, но боюсь
выразить свою ненависть» (ненависть — страх).
3. «Я не знаю, люблю я тебя или ненавижу» (любовь — ненависть).
Складывается следующая картина генезиса психических противоречий. Во-первых,
мы имеем дело с противопоставленностью эго внешнему миру, что позже обнаруживаем в
противопоставлении
нарциссизма
объектному
либидо. Это
основа
первой
внутриличностной противопоставленности, проявляющейся в форме антитезы либидо
(движение, направленное во внешний мир) и тревоги, представленной первым и основным
бегством в нарциссизм от неудовольствия внешнего мира обратно в эго. Выбрасывание и
втягивание ложноножек у простейших представляет собой гораздо больше, чем чистую
аналогию с выпусканием и впусканием либидо. Неудовольствие, создаваемое внешним
миром, приводит к оттягиванию либидо назад или тревожному уходу в себя (уход в
нарциссизм). Напряжение, вызывающее
неудовольствие, возникает
из-за
неудовлетворенных потребностей, что, наоборот, заставляет обратиться во внешний мир.
Если внешний мир обеспечивает лишь удовольствие и удовлетворяет, тревоги не
возникает. Если же он вызывает неудовольствие и грозит опасностью, влечение к
объектному либидо дополняется его противоположностью — стремлением к
нарциссическому уходу, наиболее примитивное выражение такого ухода — тревога.
Либидинальная тяга к миру и нарциссическое бегство от него — это только выражение
примитивного функционирования, которое присуще каждому без исключения живому
организму. У простейших оно представлено в форме двух противоположных направлений
течения плазмы: одно — от центра к периферии, а другое — от периферии к центру
*
.
Бледность при испуге, дрожь при тревоге соответствуют прохождению катексиса от
периферии тела к центру, что обусловлено сокращением периферических сосудов и
расширением центральных (застой тревоги). Тургор, цвет и теплота периферических
тканей, кожи при сексуальном возбуждении противоположны состоянию тревоги и
соответствуют как психически, так и физиологически движению энергии по направлению
от центра к периферии, а следовательно, к внешнему миру. Эрекция пениса и увлажнение
вагины представляют собой выражение такого течения энергии в состоянии сексуального
возбуждения; съеженный пенис и сухая вагина, наоборот, выражают противоположное
направление катексиса и телесной жидкости от периферии к центру.
Первая антитеза между сексуальным возбуждением и тревогой является только
интрапсихическим отражением базовой антитезы между индивидом и внешним миром,
которая затем становится психической реальностью внутреннего конфликта «я хочу — я
боюсь». Тревога всегда представляет собой первый признак внутреннего напряжения,
независимо от того, обусловлена ли она фрустрацией удовлетворения, пришедшей извне,
или течением энергии, катектируемой к центру организма. В первом случае мы имеем
дело с застоем тревоги («актуальной тревогой»), а в последнем — с «реальной тревогой»,
которая также ведет к застою, а следовательно, к тревожности. Таким образом, обе формы
*
Согласно Веберу ощущение неудовольствия сопровождается центростремительными, а удовольствия —
центробежными движениями телесной жидкости. См. также Krause, Fr., Syzygiologie. Allgemeine und
spezielle Pathologie der Person, 1926.