ВУЗ: Не указан
Категория: Не указан
Дисциплина: Не указана
Добавлен: 06.10.2020
Просмотров: 5205
Скачиваний: 28
потоке которого он переживает себя как частичку природы. Истинная всеобъемлемость
природы выходит за рамки психической формации, которая обязана своим
жизнеразрушающим существованием только нашему поверхностному знанию ее истоков,
препятствующему продуктивному раскрытию вегетативной энергии. Это вызывает
болезнь и страдание, и, чтобы оправдать себя, она представляется как неизбежность и
неизменность. Человек, движимый смутными «океаническими» чувствами, мечтает,
вместо того чтобы «делать» собственное существование, и гибнет от своих мечтаний. Но
эта мечтательность — только намек на будущую продуктивность его вегетативной жизни.
Возможно, наука однажды успешно превратит мечты человека в реальность, и тогда перед
нами встанет вопрос, на который до сих пор нет ответа, вопрос о смысле жизни и о замене
его вопросом об исполнении собственной жизни.
ГЛАВА XV
ВЫРАЗИТЕЛЬНЫЙ ЯЗЫК
ЖИВОГО В ОРГОННОЙ
ТЕРАПИИ
1. ФУНКЦИЯ ЭМОЦИИ
Концепция «оргонной терапии» включает в себя все медицинские и педагогические
техники, работающие с «биологической» энергией, оргоном. Правда космическая
оргонная энергия была открыта только в 1939 году, но цель анализа характера,
появившаяся задолго до этого открытия, состояла в освобождении так называемой
«психической энергии» от характерного и мышечного панциря и установлении
оргастической потенции. Знакомый с оргонной биофизикой читатель имеет представление
как о развитии анализа характера с 1926 по 1934 год, так и о его перерастании начиная с
1935 года в «вегетотерапию». Неудивительно, что эта смена терминов произошла в русле
одной и той же научной дисциплины. Последовательное применение естественно-научной
энергетической концепции в области психических процессов привело к возникновению
нового языка для новых техник на следующем витке развития.
Сам факт существования сексуально-экономически ориентированной психиатрии,
которая обеспечила доступ к космической энергии, следует считать великим триумфом
оргономического функционализма. Хотя оргонная энергия по своей природе несомненно
является физической, есть множество причин тому, что ее открытие принадлежало не
физикам, а психиатрам. Логика данного открытия в области биопсихиатрии отражена в ее
развитии, и с этими вопросами можно ознакомиться в книге «Открытие оргона», том 1:
«Функция оргазма».
После 1935 года, когда был открыт оргастический рефлекс, акцент характерно-
аналитической работы сместился в область соматики. Термин «вегетотерапия» отражает
тот факт, что теперь моя терапевтическая техника воздействует на характерный невроз в
области физиологии. Термин «характерно-аналитическая вегетотерапия» подчеркивал
синхронную работу психического и соматического, но имел свои недостатки, которые
ничуть не помогали делу: он был слишком громоздок и содержал термин «вегетативный»
(vegetative), который в Германии звучал достаточно точно, но в Англии напоминал
совершенно иное по смыслу слово -- «растительный» (vegetables); и, наконец, все еще
содержал в себе некое деление организма на две области — психики и сомы, которое
противоречило нашей концепции об организмическом единстве.
Открытие оргона положило конец этим концептуальным затруднениям.
Космическая оргонная энергия функционирует в живых организмах как специфическая
биологическая энергия. Она управляет всем организмом и выражается как в эмоциях, так
и в чисто биофизических движениях органов. Таким образом, психиатрия впервые
обнаружила корни объективных естественно-научных процессов. Это утверждение
требует более развернутого комментария.
До открытия оргона психиатрия, пытаясь подвести объективную и количественную
основу под психологическое содержание, всегда вынуждена была оглядываться на
неорганическую физику. Ни механические повреждения мозга, ни химико-физические
процессы организма, ни устаревшие понятия церебральной локализации ощущений и
мыслей не давали удовлетворительного объяснения эмоциональных процессов. Оргонная
биофизика, напротив, с самого начала имела дело с центральной проблемой психиатрии
— с эмоциями. Слово «эмоции» буквально означает «движение, направленное вовне»,
«выступающий вперед». Употребляя это слово, мы не только допускаем, но и несомненно
подразумеваем ощущения и движения. Микроскопические исследования амебы
свидетельствует о том, что при воздействии слабых электрических стимулов смысл
термина «эмоция» (emotion) становится однозначным. В своей основе эмоция является
проявлением движения плазмы. Приятные стимулы вызывают «эмоцию» протоплазмы от
центра к периферии. И наоборот, неприятные стимулы провоцируют «эмоции» — или,
скорее, «ремоции» (remotion) — удаление от периферии к центру организма. Два
основных направления биофизического течения плазмы соответствуют двум основным
аффектам психического аппарата: удовольствию и тревоге. Осциллографические
исследования показывают функциональную идентичность движения физической плазмы и
соответствующих ощущений, одно не может существовать без другого. Но, как мы знаем,
они не только функционально идентичны, но и антитетичны, то есть противоположны:
возбуждение биофизической плазмы отзывается в ощущениях, а ощущения выражаются в
движении плазмы. Сегодня эти факты составляют прочный фундамент оргонной
биофизики.
Мы вызываем возбуждение плазмы и движение в любом случае: освобождаем ли
эмоции от характерного панциря путем анализа характера, или от мышечного панциря с
помощью «вегетоте-рапии». То, что движется, по сути дела и есть оргонная энергия,
флюиды которой заряжают тело. Мобилизация плазматических потоков и эмоций поэтому
идентична мобилизации оргонной энергии организма. Это совершенно очевидно при
вазомоторных изменениях. В каждом случае, продуцируем ли мы воспоминания,
разрушаем защитные механизмы или устраняем мышечные спазмы, мы работаем с
оргонной энергией организма. Разница только в действенности методов; вспоминание не
вызовет прорыва аффекта, который может произойти, скажем, при разрушении ди-
афрагмального блока.
Все это объясняет, почему термин «оргонная терапия» включает в себя характерно-
аналитическую терапию и вегетотерапию
*
. Общая цель здесь — мобилизация
плазматического потока пациента. Другими словами, мы не можем расщепить живой
организм на установки характера, мышцы и функционирование плазмы, если
действительно придерживаемся концепции единого организма, соотносясь с ней в своей
практической работе.
Оргонная терапия работает с биологической глубинной плазменной системой, с
«биологическим ядром» организма. Читатель должен понять, что это важный шаг. Мы
оставляем область психологии, включая «глубинную психологию», и движемся глубже,
проникая даже за физиологию нервной системы и мышц, в область функционирования
протоплазмы. Данные шаги необходимо воспринимать очень серьезно; они имеют
значительные практические и теоретические последствия и меняют наши
биопсихиатрические техники в самом их основании. Мы больше не работаем
исключительно с индивидуальными конфликтами и особенностями панциря, а имеем дело
с сутью функционирования живого. Если мы постепенно научимся понимать его и
оказывать на него влияние, чисто психологическое и физиологическое функционирование
тоже автоматически окажется под нашим влиянием. Схематичная специализация, таким
образом, исключается.
2. ВЫРАЗИТЕЛЬНЫЕ ДВИЖЕНИЯ ПЛАЗМЫ
И ЭМОЦИОНАЛЬНЫЕ ПРОЯВЛЕНИЯ
Трудно дать точное функциональное определение «живому». Понятия и
традиционной, и глубинной психологии ограничены вербальными конструктами.
Функционирование живого не вписывается ни в какие вербальные идеи и понятия.
Вербальный язык является биологической формой выражения, свойственной высшему
уровню развития. Это неоспоримый атрибут живого, но ведь живое начало свое
функционирование гораздо раньше формирования речи. Глубинная психология поэтому
оперирует деятельностью недавнего происхождения. Животные выражают собственные
переживания при помощи звуков. Но живое существует прежде и за пределами всякого
звукового образования как формы выражения.
*
Физическая оргонная терапия в чистом виде при помощи оргонного аккумулятора обсуждается в книге
«Discovery of the Orgone», vol. 2: «The Cancer Biopathy».
Процессы словообразования сами по себе показывают способ, при помощи
которого происходит «самовыражение» живого. Термин «выражение», по-видимому, на
основе органических ощущений, описывает как раз язык живого: живое выражает себя в
движениях, в «выразительных движениях». Выразительное движение представляет собой
неотъемлемую характеристику протоплазмы. Именно оно отличает живые системы от
неживых. Термин буквально означает, что нечто в живых системах «выдавливает себя» и,
следовательно, «движется». Это есть не что иное, как движение протоплазмы, то есть
расширение (экспансия) и сокращение (сжатие). Буквальный смысл «эмоции» —
«выдвижение», то есть то же самое, что «выразительное движение». Физические процессы
плазматической «эмоции» или выразительного движения всегда совпадают с
непосредственно понимаемым нами смыслом, который мы называем эмоциональным
проявлением. Движения плазмы, таким образом, выражаются в эмоциональных
ощущениях, а эмоция, или внешние проявления организма, обязана движению. Последняя
часть этой фразы требует некоторой оговорки, поскольку благодаря оргонной терапии нам
известно, что внешние проявления многих людей вызваны неподвижностью и
скованностью.
Сказанное отнюдь не игра слов. Ясно, что речь в процессе словообразования
определяется восприятием внутренних движений и органических ощущений, а слова,
описывающие эмоциональное состояние, напрямую дают описание соответствующих
выразительных движений живой материи.
Несмотря на то что речь напрямую отражает состояние плазматического
возбуждения, в одиночку она не способна передать это состояние. Живое не только
функционирует прежде и за пределами словесной речи, оно имеет свои специфические
формы выражения, которые вообще невозможно облечь в слова. Любому поклоннику
музыки известны те эмоциональные состояния, которые вызывают великие музыкальные
произведения и которые невозможно передать словами. Музыка невыразима словами. Тем
не менее, это экспрессия движения, вызывающая у слушателя ощущение жизни в
движении. Невыразимость музыки словами, как правило, рассматривается либо через
призму мистической духовности, либо как глубочайшая эмоция, которую невозможно
выразить в словах. Естественно-научное толкование заключается в том, что музыкальная
экспрессия поднимается из самых глубин живого. То, что понимается как «духовность»
великой музыки, есть не что иное, как описание простого факта, что серьезность чувства
идентична контакту с живым, выходящему за рамки слов.
Наука не может ничего сказать относительно природы музыкального
эмоционального выражения. Нет сомнений в том, что художник говорит с нами в форме
бессловесных выразительных движений из глубин источника жизни; но то, что он
выражает в музыке или на холсте, он может облечь в слова не больше, чем мы сами. Более
того, он возражает против попыток перевести выразительный язык искусства в слова; он
больше обеспокоен чистотой собственного экспрессивного языка. Таким образом, он
подтверждает оргонобиопсихическое предположение, что живое выходит за рамки
вербального и не зависит от него, что оно имеет собственный выразительный язык.
Обратимся к иллюстрации, взятой из повседневной работы оргонного терапевта.
Пациенты, приходящие к оргонному терапевту, переполнены проблемами.
Опытный глаз обнаруживает эти проблемы через выразительные движения и
эмоциональные проявления их тел. Если позволить пациенту говорить то, что он хочет,
разговор уведет от проблем, он так или иначе закамуфлирует и затуманит их. Для того,
чтобы верно оценить ситуацию, необходимо попросить пациента помолчать. Этот метод
очень плодотворен. Когда пациент перестает говорить, его тело проявляет эмоции гораздо
отчетливее. После нескольких минут молчания, как правило, можно выявить
выделяющуюся черту характера или, более точно, плазматическое эмоциональное
проявление. Если пациент во время разговора казался дружелюбно улыбающимся, то
теперь, когда он замолчал, его улыбка превращается в пустой оскал, маскообразный
характер которого вскоре станет заметен и ему самому. Если пациент вроде бы очень
серьезно рассуждал о своей жизни, то стоило ему замолчать, как через подбородок и шею
появилось выражение вытесненной злости.
Приведенные мной примеры свидетельствуют о том, что словесное выражение или
речь зачастую выполняют роль защиты: слова заслоняют выразительный язык
биологического ядра. В большинстве случаев бывает так, что слова больше ничего не
значат и речь ничего не выражает, она превращается в бессмысленную активность
собственной мускулатуры. Накопленный опыт показывает, что во многих курсах
психоанализа, длящихся годами, лечение стало своеобразной «жертвой» такого
патологического свойства речи. Этот клинический опыт можно и необходимо применять и
на социальной сцене: бесконечные выступления, публикации и политические дебаты не
помогают приблизиться к жизненно важным вопросам, а уводят от них в пустословие.
Оргонная терапия отличается от других методов воздействия на организм тем, что
пациента просят выразить себя биологически, отбросив как можно дальше привычный
язык слов. Это заставляет его сделать то, от чего он всегда старался уйти, — заглянуть в
глубь своей души. Таким образом, в течение курса оргонной терапии человек учится
понимать язык живого и воздействовать на него. Исходный выразительный язык живой
протоплазмы не представляется в «чистой» форме, так как если бы способ выражения
пациента был биологическим в чистом виде, помощь оргонного терапевта ему была бы не
нужна. Сначала необходимо проникнуть через наслоения патологических, неестественных
способов выражения для того, чтобы подойти к истинно биологическому способу
выражения. В конце концов, человеческая биопатия представляет собой общую сумму
всех искажений естественных способов выражения живого организма. Выявляя
патологические формы выражения, мы учимся познавать глубинную человеческую
биопатию, что невозможно сделать, используя техники, связанные с вербальным
выражением. К сожалению, биопатия с ее необычным выражением жизнедеятельности,
находится вне сферы языка и вербальных понятий.
Оргонно-терапевтическая работа с биопатией происходит по сути дела вне
словесной сферы. Конечно, мы используем слова, но они отсылают не к повседневным
концепциям способности к восприятию и формированию идей, а к организмическим
ощущениям. Было бы совершенно бесполезно пытаться заставить пациента понять его
состояние, скажем, с помощью терминов физиологии. Нельзя сказать ему: «Твои мышцы
при массаже находятся в хронически сокращенном состоянии, поэтому твой подбородок
не может двигаться во время разговора, а твой голос монотонен, поэтому ты не можешь
заплакать; ты постоянно сглатываешь для того, чтобы подавить выступающие слезы».
Правда, пациент может понять все это на интеллектуальном уровне, но изменить свое
состояние он не сможет.
Мы работаем на более глубоком биологическом уровне понимания. Не слишком
важно как и почему мышцы напряжены. Было бы бесполезно надавливать на них при
массаже, — такое давление может вызвать лишь болезненную реакцию, то есть ощутимую
боль. Мы работаем с выразительным языком. Только почувствовав выражение лица
пациента, мы начинаем понимать его. Термин «понимать» в данном случае подразумевает
очень точное знание того, какая эмоция «выражена». Неважно, активно мобилизована
эмоция или она остается скрытой (неподвижной). Необходимо выяснить, какова разница
между активной и скрытой эмоцией.
«Чувствуя» эмоциональное проявление пациента, мы оперируем с первичным
биологическим функционированием. Если, например, одна из птиц начинает беспокоиться
и, «почувствовав опасность», взлетает, вся стая следует за ней, независимо от того,
заметили остальные птицы причину беспокойства или нет. Реакция паники у животных
основана на непроизвольном воспроизводстве эмоционального проявления тревоги.
Нетрудно остановить людей на улице и заставить их смотреть в небо, если кто-то сделает
вид, что он увидел там нечто интересное. Таких примеров можно привести множество.