Файл: Райх В. - Анализ характера.pdf

опасностями, когда силы полностью поднимутся из глубины. Она поняла меня и обещала
во время необходимых процедур сохранять со мной тесный контакт.

События, которые  я  хочу  описать  далее, могут  показаться  совершенно

непонятными  тому, кто  изначально  не  собирался  рассматривать  данный  случай  в
терминах  естественного  функционирования  биоэнергии  и  ее  биопатического
блокирования. Эти  события  покажутся  ему  очередными  примерами «сумасшедших
реакций», «безумия», «угроз», «антисоциальности» или  подходящей  причиной  для
помещения пациента в сумасшедший дом. Я полностью согласен с тем, что происходящее
опасно, антисоциально  и  представляет  собой достаточную  причину  для  госпитализации;
но  я  не  могу  согласиться  с  тем,  что  это  «безумие»  или  что  это  в  большей  степени
сумасшествие, чем, скажем, дела  или, скорее, бездействие  наших  диктаторов  или  вояк,
которых не отправляют в клиники, а напротив, приветствуют и восхваляют массы  homo
normalis. Поэтому меня не волнует, что шизофреник «сойдет с ума» еще больше. На худой
конец  он  убьет  себя  или  будет  угрожать  убийством  кому-нибудь  еще, но  никогда  не
поведет  за  собой  миллионы  невинных  людей, оторвав  их  от  семей, ради «чести
отечества»; он  не  потребует, чтобы  миллионы  были  принесены  в  жертву  ради  его
бессильных политических идей.

Поэтому  будем  благоразумны  и  оставим  нашу  фальшивую  праведность. Должна

быть  веская  причина, по  которой  шизофреник  заслужил  такое  суровое  обращение  и  по
которой жестокий homo normalis так почитаем повсюду на этой безумной планете.

Десятая сессия

Подход, который я только что описал, сработал в данном случае. Я твердо уверен,

что  он  мог  спасти  тысячи  жизней  людей, которые  невинно  сгинули  в  устаревших
психиатрических  клиниках  из-за  лживости, типичной  для homo normalis, и  его
жестокости, выраженной  в  безответственном  и  неразборчивом  применении «шоковой
терапии».

Пациентка весь день вела себя совершенно непринужденно, но когда она разделась,

я  увидел  крестообразный  порез, который  проходил  через  грудь  и  живот, около  шести
сантиметров по вертикали и четырех по горизонтали. Она порезала себя накануне вечером

«без всякого повода».

Она «просто должна была» это сделать. Сейчас она чувствовала, что

«еле сдерживается» и должна спустить пар, «чтобы не взорваться».

Было  совершенно  очевидно (для  опытного  оргонного  терапевта), что  шейный

сегмент  был  очень  сильно  сжат, бледен  и  неподвижен. Тяжелая  ярость  проступила  на
лице, которое  стало  почти  голубым, синюшным. Понадобилось  минут  десять, чтобы
ослабить  шейный  блок.  Мне  удалось  это  сделать,  вызывая  у  нее  рвоту,  что  получалось
вполне успешно, а также используя форсированное дыхание. Когда горловой блок ослаб,
она  тихо  заплакала. Повторная  попытка  вызвать

громкий

плач  успеха  не  принесла. Мы

столкнулись с феноменом, который при невротической биопатии встречается очень часто:
эмоцию  рыдания  бывает  чрезвычайно  трудно  высвободить. Обычно  эмоция  плача
удерживает ожесточенный гнев. Если пациент позволит себе заплакать свободно, от души,
он чувствует, что должен совершить убийство.

Подобный  вид  закованности в  панцирь  обычно возникает  в  результате  жестокого

наказания ребенка за совершенно безобидное поведение. Мать ненавидит отца; она желает
его  убить,  избавиться  от  него,  но  он  сильнее  ее,  и  мать  не  в  состоянии  этого  сделать.
Поэтому она наказывает трех-четырехлетнюю дочку за то, что та шумит, танцует на улице
или за иные, совершенно невинные действия. Естественной реакцией ребенка на жестокое
обращение стала ненависть, но девочка боялась обнаружить свою ненависть, вместо этого
ей  хотелось  заплакать, но  плач  тоже «запрещался», поскольку «хорошие  мальчики  и
девочки не плачут, они никому не показывают своих чувств». Это — образец хваленого
«воспитания» детей  в  Двадцатом  столетии, в  начале  культурного  и  цивилизованного
«атомного века», который «озабочен, от чего зависит, вознесется ли человечество в небеса

или обрушится в ад...»

От чего?

От того, преуспеет ли человеческая раса в искоренении

без  остатка  такого  преступного  поведения  больных  матерей  и  отцов, или  от  того,
наберутся ли наши терапевты, воспитатели и журналисты мужества, чтобы заняться этой
первостепенной проблемой, и преуспеют ли они в конце концов в том, чтобы не оказывать
поддержки  тому, что  существует — смогут  ли  они  преодолеть  свою  академическую
отчужденность, лживость и «объективность»?

Наша пациентка не один десяток лет страдала от жестокого чудовища, каким была

ее мать. У нее родилось желание задушить мать, чтобы защититься. Подобные импульсы
очень  сильны, и  с  ними  трудно  бороться  иначе, как  прикрыться  панцирем  от
зарождающейся в горле смертоносной ненависти.

Неожиданно  пациентка  попросила  меня

позволить  ей  сдавить  мое  горло.

Я

признался, что  чувствую  не  просто  замешательство, но  и  некоторый  испуг, однако
разрешил ей сделать это. Пациентка

чрезвычайно осторожно

обхватила мое горло руками

и  сдавила  его, затем  ее лицо прояснилось, и она  в  испуге  отскочила. Теперь  ее дыхание
стало полным. Все ее тело сильно сотрясалось  при  каждом выдохе. Потоки и ощущения
казались  сильными,  судя  по  тому,  как  она  вытягивала  правую  ногу  для  того,  чтобы
Облегчить  полное  проявление  эмоций.  Иногда  ее  тело  на  мгновение  замирало  в
положении опистотонуса

*

, а затем расслаблялось. Лицо то краснело, и тогда она рыдала,

то синело от злости. Это продолжалось около тридцати минут. Я хорошо знал, что теперь
ее  психотические  идеи  обострились  до  предела. Когда  ее  состояние  достигло  уровня
эмоционального  потрясения, я  попросил  ее попытаться остановить реакцию. Она  тут  же
проявила  полное  понимание  и  постепенно  стала  успокаиваться. Мне  приходилось  все
время держать ее за руку.

За  двадцать  два  года  психиатрической  работы  с  психотиками и  так  называемыми

психопатами  у  меня  выработался  определенный  навык  преодоления  подобных
эмоциональных ситуаций. Я требую, чтобы все психиатры в достаточной степени владели
этим  навыком. Но  я  также  утверждаю, что  нынешние  психиатры  не  в  состоянии  этого
сделать, и поэтому категорически возражаю против повторения моего эксперимента теми
из  них, кто  не  владеет  необходимыми  навыками. Я  не  хочу  нести  ответственность  за
несчастье, которое могло бы произойти в кабинете какого-нибудь психиатра по причине
отсутствия опыта.

Если мы хотим понять мир шизофреника, нельзя судить о нем с точки зрения homo

normalis; разум  последнего  сам  требует  пристального  изучения. Вместо  этого  надо
постараться понять его, когда он в

искаженной

форме выражает

рациональные

функции.

Поэтому  его  следует  рассматривать, выйдя  за  пределы  нашего «упорядоченного» мира;

надо  взглянуть  на  него  с  его  собственной  точки  зрения.

Это  нелегко. Но  если  пройти

сквозь  эти  искажения, открывается  широкая  перспектива  на  громадную  область
человеческого  существования, полную  правды  и  красоты. Это  то  пространство, где
зарождаются все гениальные творения.

Продолжим рассказ о пациентке.
Я  спросил  ее,  каков  смысл  креста  на  ее  груди.  Я  не  бранил  ее  за  то,  что  она

напугала меня своим действием. Этим я бы ничего не добился.

Она зарделась, задрожала всем телом и схватилась за горло. Потом она сказала: «Я

не хочу быть еврейкой». (В действительности она не была еврейкой.) Поскольку такое мог
заявить любой шизофреник, я не пытался ее переубедить, а наоборот, воспринял ее слова
серьезно. «Почему?» — спросил я. «Евреи распяли Иисуса», — ответила она. Потом она
попросила нож, чтобы сделать большой надрез в виде креста на

животе.

Ситуация  прояснилась  не  сразу. Через  некоторое  время  стало  понятно, что  она

прилагала  отчаянные  усилия, чтобы  впасть  в  состояние  транса, но  ей  это  не  удавалось.
Еще  через  некоторое  время  она  сказала: «Я  пыталась  снова  войти  с  ними [силами] в

*

 Тоническое сокращение мышц спины и шеи с запрокидыванием головы и вытягиванием конечностей. —

Прим. ред.

контакт... но... я  не  могу...» Она  разрыдалась. Я  спросил, почему. «Вероятно, есть  три
причины: во-первых, я слишком сильно боролась с ними, во-вторых, крест недостаточно
глубок, а в-третьих, они отвергают меня, потому что я — еврейка», — ответила она.

Существование  жесткой  связи  между  ее  биофизическим  статусом  и  данными

психотическими  идеями  все  еще  оставалось  непонятным. Возможно, бредовые  идеи  не
возникали  так  же  интенсивно, как  прежде; возможно  она  чувствовала  вину  перед
«силами», которым была посвящена вся ее жизнь, и, соответственно, прилагала большие
усилия, чтобы, принеся себя в жертву, вновь вернуть былое их расположение. Подобные
механизмы  хорошо  известны  по  так  называемому «нормальному» религиозному
поведению, В этом случае такая же утеря контакта с «Богом» ведет к еще большей жертве
ради восстановления его благорасположенности.

А может быть, она отождествляла себя с Иисусом Христом?
Через  некоторое  время  она  успокоилась  и  покорно  ушла  домой. Почему  я  не

отправил ее в клинику после того, что произошло? Я спрашивал себя об этом. Ответ был
следующим: я  знал  по  прошлому  своему  опыту  работы  с  подобными  эмоциональными
ситуациями, что любая угроза лишь усугубляет опасность, и, наоборот, ситуацию может
спасти  только  совершенно  искреннее  доверие  к  пациенту, которое  тот  почувствует.
Почему-то я испытывал к этой пациентке большое доверие. Но риск, конечно, был велик.
Существовала опасность суицида, но опасности деструктивных действий по отношению к
другим  людям  не  было. С  точки  зрения  клинической  картины  она, казалось, вплотную
приблизилась  к  важному  моменту  изменения  своей  структуры, на  что  указывала  ее
неспособность  установления  контакта  с «силами». Это  была  важная  победа, вселяющая
надежду на дальнейшее развитие.

Одиннадцатая сессия

Когда  она  пришла  на  следующую  встречу, ее  глаза  были  наполнены  веселым

блеском, хотя и не без маниакального оттенка. Она много и остроумно говорила. С точки
зрения  терапии, когда  пациент  чувствует  себя  настолько  хорошо, дальнейшее  развитие
невозможно. Чтобы  продвинуться  дальше, надо  докопаться  до  следующего  пласта
конфликта  и  поднять  энергию  до  определенного  уровня. Эти  задачи  были  выполнены  с
помощью глубокого дыхания.

Когда пациентка стала воспроизводить углубленное дыхание, у нее снова возникли

сильные психотические эмоции. Она начала оглядывать комнату так, как это свойственно
параноикам. Она  забеспокоилась, и  ее  тело  затрепетало. Взгляд  изменился:
легкомысленный  вначале, теперь  он  был  пристальным  и  направленным  точно  на
раскаленную спираль электрической печи. Это продолжалось некоторое время. Затем она
поборола тревогу и сказала: «У меня возникла забавная мысль... что

этот жар и солнце

—

тоже силы;

что они [«настоящие силы»] могли подумать, будто я предпочла их другим

силам [от обогревателя и солнца]».

Я  был  ошарашен. Какая  глубокая  мысль, и  как  она  близка  к  истине. Я  уверяю

читателей, что в то время пациентка ничего не знала о феномене оргона и что я ничего не
говорил  ей  об  этом. Истина, которой  коснулось  ее  замечание, была  следующей: если
правда, что  ее «силы» представляли  собой  искаженное  восприятие  собственной
биоэнергии; если правда, что организмическая и солнечная энергии имеют одни и те же
корни, то  она  высказала  истинно  научное  и  важное  суждение. Может  быть  ее  организм
старался  восстановить  здоровье, поворачиваясь  от  бреда, искажающего  реальность, к
настоящей реальности? Очевидно, что она  мучительно боролась  за  то, чтобы расширить
границы своего восприятия реальности. Вытеснение одних «сил» другими, природными,
казалось  логичным  шагом  в  этом  направлении.  Каким-то  образом  бредовые  «силы»
утратили свою власть над ней, что нашло отражение в ее словах: «А еще я думаю, что они
вполне  могут  перетрахаться  сами  с  собою!... ох, что  я  сказала...» После  этих  слов  ее
обуяла сильная тревога, будто она упомянула черта.

Дыхание  повысило  биоэнергетический  уровень. Она  приблизилась  к  источнику

естественных сил, чувству «размягченности» внутри себя. Если это было так, значит силы
из «запределья» утратили часть своей энергии и ослабли. Она приблизилась к реальности,
к  реальным  жизненным  силам, оргонотическим  ощущениям  внутри  себя. Это  стало
важным  открытием, касающимся  шизофренического  отклонения: бредовые «силы  с  той
стороны» не  просто  психотическая  конструкция, не  имеющая  реального основания; она,
скорее, описывает глубокое, но искаженное восприятие реальности. Дальнейшее развитие
должно  было  подтвердить  или  опровергнуть  эту  гипотезу. Позже  такое  доказательство
действительно  было  найдено, что, в  свою  очередь, подтвердило  то, что  бред  психотика
сообщает  нам  важные  сведения  о  глубинном  функционировании  природы. Нам  надо
только научиться понимать этот язык.

Наша пациентка подошла очень близко к значению своего бреда, не увязнув в нем

полностью. Функцией, обеспечившей  этот  успех, было  ее  усиленное  дыхание. На
протяжении  этой  сессии  у  нее  появлялись  сильные  судороги, которые  она  переносила
гораздо  легче, не  испытывая  при  этом  такой  сильной  тревоги, как  прежде. Но  когда
оргонотические ощущения  становились для  нее  невыносимыми, ее глаза  заволакивались
дымкой.

Я  чувствовал, что  она  что-то  хочет  рассказать, но  не  совсем  доверяет  мне. Я

поинтересовался, верно ли я понимаю, что она переживает конфликт, в котором замешаны
«силы» и я; что она не знает, на чьей она стороне, — моей или этих «сил». Она  боялась
«сил», когда так сильно Молила меня о помощи в борьбе с ними. Она мгновенно и очень
отчетливо поняла это. Фактически она сама дошла до этой мысли.

Судороги  продолжались  все  время, пока  она  говорила, она  чувствовала

головокружение, и я попросил ее остановить эти реакции, что она и сделала. Наконец она
без  всяких  подначек  с  моей  стороны  начала  рассказывать, что

первый  раз  серьезно

заболела, когда «силы» велели ей отравить всю семью газом.

Она действительно однажды

вечером открыла газ, но потом сразу выключила его. Вскоре после этих слов она начала
невнятно бормотать. Это звучало так, будто она исполняла мистический ритуал, пытаясь
умилостивить  дьявольского  призрака. Она  не  покидала  комнаты  приблизительно  с  час,
застыв  в  одной, похожей  по  характеру  на  каталептическую, позе  и  не  двигаясь. Она  не
отвечала  на  мои неоднократные  вопросы о  том, почему  она  не  уходит. В  конце  концов,
она сказала: «Я не могу сдвинуться с места и сменить этого положения».

Во время этой сессии определились перспективы лечения данной пациентки:
1. Она установит больший и лучший контакт с плазматическим биоэнергетическим

потоком  собственных  ощущений, страх «сил» уменьшится. Это  также  подтвердит  мою
гипотезу, что

«силы» при  шизофрении  искажают  восприятие  базовых  оргонотических

органических ощущений.

2. Этот  контакт  с  телесными  ощущениями  поможет  установить  необходимый

уровень  оргастического  удовлетворения, что  в  свою  очередь  устранит  застой  энергии,
который приводил в движение механизм существования ее бреда.

3. Неискаженные переживания телесных ощущений позволят ей идентифицировать

истинную природу «сил» и постепенно разрушить бред.

Прежде чем пациентка смогла бы осуществить все это, ей необходимо было пройти

через  ряд  опасных  ситуаций. Вполне  можно  было  ожидать  появления  бреда  и
кататонических 

реакций, которые 

сопровождали 

каждый 

прорыв 

сильного

оргонотического потока в ее теле. Ей предстояло пережить страх, возникающий при этих
ощущениях; она могла неожиданно блокировать их скованностью тела и прервать течение
плазмы, превратив  его  в  деструктивные  импульсы. Поэтому «вторичные» импульсы,
возникающие  из  блокированных  первичных  базовых  эмоций, необходимо  было
прорабатывать  очень  осторожно, освобождать  их  постепенно, шаг  за  шагом. Эта
опасность особенно усилилась, когда стали появляться первые спонтанные оргастические
сокращения ее организма.

Двенадцатая сессия

Мы вплотную приблизились к обнадеживающим изменениям, а вместе с этим и к

большим  опасностям. Пациентка  пришла  на  сеанс  в  состоянии  сильнейшей  тревоги  и
возбуждения. Она  без  конца задавала  вопросы и  долго  и ожесточенно  боролась  с моими
попытками снять горловой блок, который в этот раз был особенно жестким. Ее дыхание
было совсем поверхностным, а лицо бледным до голубизны.

Она просила нож.

Я сказал, что мог бы дать его, если бы она сначала рассказала,

для  чего  он  ей  нужен.  «Я  хочу  вскрыть  ваш  живот...»  Говоря  это,  она  указала  на
собственный  живот. Я  спросил, почему  она  хочет  вскрыть  и  свой, и  мой  живот. «Так
будет больно... вы вчера плохо спустили пар...» Она чувствует там сильное напряжение?
«Да... да... это ужасно... и в горле тоже...»

Я  вдруг  совершенно  ясно  понял, почему  и  в  каких  эмоциональных  ситуациях

шизофреник  и «социально  опасный» шизоидный  тип  совершает  убийство: когда
напряжение в органах, особенно в области диафрагмы и горла становится невыносимым,
возникает  желание  вскрыть  собственный  живот  или  горло. Японский  обычай  харакири
представляет  собой  нечто  подобное, замаскированное  идеологической  рационализацией;
это  крайнее  проявление  именно  такого  биоэнергетического  состояния. Убийство
происходит, когда импульс направлен от себя к кому-то еще. Так же, как у ребенка легко
сжимается  горло, когда  у  него  возникает  импульс  сдавить  горло  матери  или  отца, так
шизоидный  убийца  вскрывает  чье-то  горло, когда  его  собственное  ощущение  удушья
становится нестерпимыми.

Мне успешно удалось заставить пациентку сделать три или четыре глубоких вдоха

и  выдоха.  После  этого  возник  спазм  голосовой  щели.  Ее  лицо  посинело,  все  тело
затряслось, но в конце концов спазм прошел и появились автономные движения груди и
ног. Она отчаянно, но безуспешно боролась с этими движениями. Тогда выявилась тесная
связь  между  автономными  движениями  и  развитием  ее  бреда:  она  закатила  глаза  и  с
отчаянием  спросила:  «Как  вы  думаете,  я  больше  никогда  не  смогу  войти  с  ними
[«силами»] в контакт? Вы действительно сделали это со мной?.. »

Она  потеряла  контакт  с «силами», установив  другой  контакт, который  ее

самовосприятие связало с автономным телесным функционированием.

Я  ответил: «Я  не  связан  с  вашими «силами». Я  ничего  о  них  не  знаю. Я  лишь

пытаюсь привести вас в контакт с вашим собственным телом». Если бы я стал возражать
против ее идеи о «силах» или высказывать свое личное мнение о них, она отреагировала
бы  враждебно, поскольку  ощущала  свою  принадлежность  к  ним. Поэтому  я  избрал
следующую  тактику: оставить «силы» в  покое  и  работать  только  с  блоками  организма,
которые вызывали бред о «силах».

Через  некоторое  время  она  сказала: «Я  хочу  обратиться  в  Белльвью

[психиатрическая  клиника  в  Нью-Йорке], чтобы  вернуть «силы»... Я  должна  их  где-то
найти... Они пытаются сделать меня лучше, не такой грубой, чтобы я была лучше всех...»

Здесь  мы  сталкиваемся  с  целой  идеологической  системой homo normalis,

направленной  против  естественного  телесного  функционирования. «Силы» при  психозе
выполняют  двойную  роль: они  отражают, во-первых, первичные  телесные  функции,
особенно оргоноти-ческие, биосексуальный поток ощущений; а во-вторых — презрение к
телу, «превосходство» над  такими «земными» и «примитивными» вещами, как телесные
побуждения. Бред  сводит  вместе  две  диаметрально  противоположные  функции homo
normalis.  Но  если  взглянуть  на  мир  homo  normalis  извне,  со  стороны,  это  объединение
имеет  большой  смысл: оно  представляет  функциональное  единство  добродетели,
богоподобия  и  базовых  естественных  телесных  потребностей. Это  функциональное
единство проецировалось в форме бреда преследования (персекутивного бреда. —

Прим.

перев.}

«силами». Теперь, когда  впервые  возник  контакт  с  телесными  ощущениями, это

единство  расщепилось  на  идею «морального  превосходства», противопоставленного
«брутальности телесных потребностей».