ВУЗ: Не указан
Категория: Не указан
Дисциплина: Не указана
Добавлен: 06.10.2020
Просмотров: 5193
Скачиваний: 28
потоки в своем теле, которые были «слишком близко», и боролась с ними, не позволяя
воздуху пройти в легкие и обратно. Действительно ли она целиком и полностью
воспринимала телесные потоки, я сказать не мог, а она не знала. Она лишь испытывала
«пришествие сил», но
не осознавала, что эти силы — она сама.
Когда она чувствовала
приближение «сил», то замирала от ужаса, в то же время ощущая, что «посвящена»,
избрана некоей «миссией». Какого рода эта миссия, она отказывалась говорить.
Существует важнейшее правило работы с шизофрениками (а также и с не-
психотиками, исходя из этого материала): дать пациенту понять, что его воспринимают
совершенно серьезно, что никоим образом не думают, что он странный, сумасшедший,
опасный или аморальный человек. Терапия окажется бесполезной, если пациент не будет
абсолютно уверен в своем терапевте, и если тот в свою очередь не создаст атмосферу
полного доверия и приятия всех мыслей и чувств, которые переживает пациент, какими
бы странными они ни казались обычным людям. Необходимо выразить полное понимание
шизофреника, даже если тот угрожает терапевту убийством. Это совершенно необходимое
требование, которое не позволяет заниматься оргонно-терапевтическим лечением
психотиков тем, кто эмоционально недостаточно подготовлен для такой работы.
Дальнейшее повествование подтвердит справедливость этого требования.
Шестая сессия
После получасовой осторожной и болезненной работы с шейным панцирем
произошел первый приступ гнева. Его сопроводило тихое рыдание; одновременно
пациентка стала очень беспокойной, ее губы, плечи и отчасти грудь ходили ходуном.
В таких ситуациях, когда различные эмоции выплескиваются единым потоком,
необходимо отделить их друг от друга. Это можно сделать, активизируя ту эмоцию,
которая ближе всего к поверхности и которая заглушает более глубокую, «заталкивая ее
обратно». Поэтому я направил свои усилия на ее плач, который блокировал гнев, и после
того, как она излила через слезы часть своей горечи, предложил ей выпустить гнев, колотя
ногами по кушетке.
Эта процедура опасна, если между пациентом, в особенности —
шизофреником, и терапевтом не установился прочный контакт.
Чтобы сохранить этот
контакт, необходимо объяснить пациенту, что он должен прекратить выражать свою
ярость, как только терапевт попросит его об этом. Задача терапевта в этой ситуации —
решить, когда следует остановить эмоциональное высвобождение, и точно определить
момент, когда пациент окажется на грани опасного выхода из-под контроля. Только очень
опытный оргонный терапевт способен на это. Поэтому я хочу предостеречь недостаточно
подготовленных терапевтов, практикующих в русле данного подхода, от работы с
шизофрениками. В таких случаях нельзя обойтись без высвобождения гнева, добиться
которого невозможно, не имея достаточного опыта, предварительно наработанного в
менее эмоциональных ситуациях.
К концу шестой сессии пациентка, излив достаточный объем своей ярости, наконец
расслабилась. Она изумилась, обнаружив возможность такого освобождения, и со слезами
на глазах благодарила меня. Она впервые осознала, что ее идея, будто «люди наблюдают
за ней», была иллюзорна (рациональный элемент идеи о преследовании выявился позже).
Пациентка высказывалась свободно. Сколько она себя помнила, ей всегда приходилось
бороться против «влияния сил». Она поняла, что только огромное усилие позволяло ей
поддерживать контакт с реальностью; она чувствовала себя так, будто большую часть
времени провисела над пропастью, особенно в подростковом возрасте. Она всегда
испытывала замешательство, когда страх перед «силами» сталкивался с любовью к ним.
Она призналась, что в такие моменты у нее появлялось
желание убивать.
Это был подходящий момент, чтобы выразить свое беспокойство по поводу
возможного неконтролируемого прорыва ее деструктивности. Она тут же поняла, что я
имею в виду, и в подтверждение моих опасений призналась, что сама уже давно боится
именно этого, при этом взгляд ее был практически лишен всяких признаков шизофрении.
Я сказал ей, что хорошо знаю по прежнему опыту, что большинство шизофреников в
начальных стадиях заболевания также обеспокоены вопросом, смогут ли они совладать с
нахлынувшим желанием убивать. Она согласилась, что нет другого способа оградить ее от
совершения убийства, кроме как поместить в клинику. Она почти самостоятельно пришла
к решению, что ей лучше находиться под наблюдением в подобных чрезмерных
эмоциональных ситуациях. В стенах клиники, по ее словам, она чувствовала себя
защищенной, потому что там от нее. не требовали ничего такого, что она не в состоянии
была бы выполнить. Она знала, что не совершит убийства, пока находится в клинике, хотя
ей и не нравилась больничная обстановка. Она чувствовала, как болезнь медленно, но
неуклонно завладевает ею, потому что жизнь в стенах клиники делала ее тупой и злобной,
что соответствовало тому болезненному состоянию, к которому она постепенно
приближалась. Она хорошо понимала больных и симпатизировала им, одновременно
испытывая ужас к тому образу жизни, который они вели. В моменты прояснения она
замечала легкомысленное и поверхностное отношение многих психиатров к больным,
отсутствие понимания, жестокость многих процедур, частую несправедливость и т. д.
Короче говоря, она прекрасно осознавала реальность, когда «силы» исчезали или когда
они были рядом, но «не предъявляли к ней больших требований».
По мере развития терапевтического процесса, вставали чрезвычайно важные
вопросы:
не олицетворяют ли собой преследующие ее и любимые ею «силы» ее
собственные телесные ощущения потока удовольствия? Если это так, то почему она их
боится? (Ясно, что она была «во власти» этих «сил».) Какой механизм ее тела
блокировал поток удовольствия? Каким образом блокированный плазматический поток
оборачивался «дьявольскими» силами ? Какова связь между этим блокированием и
заболеванием?
Я стал обращать внимание на функции, которые могли бы дать ответы на эти
вопросы. У меня создалось впечатление, что блокирующий механизм был как-то связан с
шейным сегментом, особенно со странным нарушением дыхания: своеобразным
«отсутствием дыхания» при наличии податливой, ненапряженной груди.
Седьмая сессия
Во время этой сессии выяснилось, что частичный прорыв гнева, который мне
удалось удержать под контролем в прошлый раз, усилил физиологическую потребность
пациентки в полноценном дыхании. Это можно было заметить по тому, как она еще более
отчаянно, чем прежде, пыталась
воспрепятствовать
прохождению воздуха через горло,
гортань и трахею. Я обратился к ней с просьбой полностью выдохнуть и помог ей мягким
нажатием на грудь. Она вдруг поддалась выдоху, но сразу после него впала в состояние
транса. Она не отвечала на мои оклики, ее глаза пристально смотрели куда-то в потолок,
казалось, что она галлюцинирует. Ноги сильно дрожали, лицевая и плечевая мускулатура
в течение тридцати минут конвульсивно дергалась.
Мне удалось вывести ее из трансового состояния, ущипнув так, что она
почувствовала боль. Медленно к ней вернулось сознание. Было заметно ее состояние
замешательства; она старалась убедить себя, что достигла понимания вещей. Она схватила
меня за руки и повторяла сквозь рыдания: «Я хочу вернуться обратно, о, я хочу обратно...»
Это продолжалось около десяти минут. Потом она сказала: «Я еще не вернулась... Где
Вы?» «С Богом... Я спросила его, неужели я поддалась дьяволу... что Вы — дьявол...»
Отвечая на мои вопросы, она сказала, что не «галлюцинировала», но находилась в «каком-
то контакте» (с силами). Она чувствовала, что ее ноги и плечи сотрясает дрожь, слышала
мой голос, но была «очень, очень далеко». В этот раз ей впервые не удалось быстро
«вернуться». «Это сегодня длилось такдолго... где Вы?.. Пожалуйста, дайте мне ваши
руки... Я хочу быть уверенной, что я здесь...»
Держась за мои руки, она подозрительно оглядывала комнату, озиралась на стены и
потолок. Более часа после нашей встречи она чувствовала себя изможденной и
обессиленной, прежде чем снова овладела собой.
Я сказал ей, чтобы она пришла ко мне на следующий день и звонила в любое
время, как только почувствует потребность поговорить со мной.
Восьмая сессия
После испытанного переживания пациентка чувствовала себя очень усталой и
легла в постель сразу, как только пришла домой.
Теперь она излучала покой и безмятежность, ее глаза прояснились. Я решил, что не
буду двигаться дальше по пути разрушения панциря, а только верну ее туда, где она
находилась в прошлую встречу.
Существует важное правило: разрушая панцирь, следует это делать осторожно, шаг
за шагом; нельзя продвигаться дальше в биофизические глубины, пока нет
точного
понимания происходящего и пока пациент не
адаптировался
к состоянию, которого
достиг. Это относится ко всем типам оргонной терапии и особенно важно при работе с
шизоидными характерами. Если пренебречь этим правилом, можно утратить целостное
понимание процесса и подвергнуть пациентов опасности. Те из них, кто после частичного
прорыва чувствует улучшение, часто умоляют терапевта действовать быстрее, позволить
им приходить чаще и т.д. Это не следует поощрять. Когда происходит определенный
прорыв, организму требуется время на то, чтобы организовать и ассимилировать
прорвавшиеся эмоции. Прежде чем двигаться дальше, необходимо закрепить завоеванные
позиции. Некоторая доля неблагополучия, обусловленная остатками панциря, обязательно
должна иметь место для того, чтобы продолжать движение вперед в том же направлении.
Особенно следует остерегаться мистической, подобно религиозной веры пациента в то,
что теперь он «освобожден», «избавлен», «вырван из плена». Действительно, первые
прорывы устойчивого панциря сопровождаются чувством огромного облегчения. Это
часто не позволяет рассмотреть подлинную глубину биофизической структуры. Поэтому
подобное правило необходимо выполнять, пока не заявит о себе базовая боязнь
оргастического удовольствия. Пока не выведен на поверхность и не преодолен глубинный
страх спонтанного плазматического сжатия, необходима предельная осторожность.
Во время восьмой сессии пациентка проявляла готовность к сотрудничеству. Она
меньше тревожилась, гораздо легче и свободнее позволяла проявляться клонизмам, но
было ясно, что она все еще обеспокоена происходящим, оставаясь «настороже», и
сдерживает себя; было также заметно, что ей приходится бороться с собой, чтобы опять не
погрузиться в трансовое состояние.
В каждом случае, пока не преодолено базовое недоверие, продолжать действовать
можно только, соблюдая большую осторожность. Шизофреник гораздо откровеннее
проявляет это недоверие, чем невротик. У невротиков оно может быть скрыто за
чрезмерным дружелюбием и вежливостью. Эта пациентка спросила, загнав меня в тупик:
«Могу ли я Вам верить? О, если бы только я могла поверить Вам... [глядя на меня
испуганными глазами].
Вы немецкий шпион?»
Это происходило вскоре после того, как ФБР по ошибке сочло оргонные
исследования немецкой (или русской?) шпионской деятельностью и посадило меня под
арест (как «вражеского лазутчика») за введение США во Вторую мировую войну. То, что
меня вскоре освободили, не произвело на пациентку никакого впечатления. Важен был
факт, что меня подозревали в недозволенных действиях и это, конечно, было созвучно
свойственному невротикам и психотикам отношению недоверия ко всему, особенно к
собственным внутренним чувствам. Нашей пациентке хотелось верить мне, потому что в
борьбе с «силами» ей необходима была моя помощь. Я заверил ее, что я не немецкий
шпион, не шпион вообще и никогда им не был. Вслед за этим она сказала, что каждый
мыслит в силу своей природы или характера и что поэтому на ум ФБР не может прийти
ничего иного, кроме шпионажа, если они вдруг сталкиваются с какой-то непонятной
деятельностью. Я должен был согласиться с этим и опять удивился тому, насколько
здраво она рассуждает. Шизофреники в моменты просветления проникают в суть
индивидуальных и социальных вещей настолько отчетливо, как никакой другой тип
характера. Позже мы обнаружили, что такие вспышки сознания у шизофреников являются
для них одной из основных опасностей— и что именно это угрожает их существованию в
современном обществе.
На следующий день пациентке был назначен контрольный визит в клинику. Я
сказал, чтобы она ничего не скрывала, но также предупредил, чтобы она подготовилась к
тому, что лечащий терапевт, возможно, не сможет понять всего, что она ему будет
рассказывать. Мы успешно взаимодействовали с терапевтом, который не был
приверженцем жестокой шоковой терапии.
Пациентка ушла с этой встречи спокойной и исполненной самообладания.
Итог восьми сессий
1. Пациентка пришла с остатками ясного осознания реальности, за которые она
отчаянно хваталась, чтобы не сломаться окончательно.
2. Пациентка искала моей помощи, потому что чувствовала, что я пойму «силы» и
найду с ними «контакт».
3. Она чувствовала свое превосходство над окружающим миром благодаря
собственному контакту с «силами». Ее критицизм к миру homo normalis был очень
точным, почти законченным и рациональным, соответствующим контакту с «силами»,
чем бы они ни являлись на самом деле.
4. Ее панцирь отличался от панциря простой невротической биопатии тем, что не
был законченным и имел только поверхностную конструкцию. Грудь была податлива, но
дыхание пациентки было неполноценным. Из-за слабости панциря она ощущала себя
подвешенной над пропастью. «По ту сторону» стояли «силы»,
«дьявольские»
и
«привлекательные»
одновременно.
5. Размягчающие ощущения оргонотического потока в ее теле были тесно связаны
с идеей «сил», но проецировались на стены и потолок. Шизофренический страх раскола
имел отношение к ее контакту с «силами».
6. Восприятие внутренних «сил» на стенах и потолке составляло основную загадку.
Очевидно, что слово «проекция» ничего не объясняло.
2. «СИЛЫ»
Пациентка была хорошо знакома с «силами». Она могла описать их детально.
Некоторые характеристики этих сил абсолютно совпадали с теми, которые приписывают
всемогущему существу =
Богу,
другие были сходны с описанием Дьявола — хитрого,
изворотливого и злобного искусителя. Первая группа характеристик давала пациентке
чувство защищенности, и поэтому она была «во власти сил»; что касается второй группы,
то здесь она защищалась от «сил», от их дьявольских намерений и искушений, таких, как
убийство. Двойственность «сил» постепенно прояснилась в процессе работы.
Моя гипотеза на этой стадии работы была следующей. Если «силы» представляют
собой «
ДОБРО
« и «
ЗЛО
» в одном эмоциональном образовании, то несомненен вывод, что
расщепление на два диаметрально противоположных вида переживаний вызвано
двумя
диаметрально
противоположными
ситуациями
в
структуре
характера,
взаимоисключающими
и
несовместимыми. Таким
образом, шизофреническое
расщепление личности можно описать как подобную несовместимость; каждая из двух
противоположных эмоциональных структур могла бы попеременно сдерживать
организмическое функционирование. В противоположность шизофренической структуре
структура homo normalis постоянно держит одну или другую противоречащую структуру
в вытесненном состоянии. Таким образом, у homo normalis расщепление личности скрыто.
Общими принципами функционирования как «
БОГА
», так и «
ДЬЯВОЛА
» являются
базовые
биофизические функции организма, «биологическое ядро»,
важнейшим проявлением
которого является плазматический поток и его субъективное восприятие в виде
размягчающего чувства любви, а также тревоги и ненависти. Эти идеи и должны были
найти свое подтверждение в ходе дальнейшей работы с нашей пациенткой.
Девятая сессия
Придя на эту встречу, пациентка была в состоянии полного удовлетворения и
абсолютного согласия с собой. Накануне она посетила лечащего психиатра. Он сказал ей,
что знает меня как «блестящего» специалиста. Она объяснила ему, что мой метод терапии
«освобождает поток». Психиатр велел ей продолжать терапию. Его отношение укрепило
ее собственные надежды, поскольку прежде она сомневалась в моей порядочности («Вы
немецкий шпион?»).
Дыхание пациентки в тот день приблизилось к полноценному
физиологическому
дыханию; глаза были ясными, а не «подернутыми дымкой», как обычно. Она заявила, что
чувствует потребность в генитальном удовлетворении. Неопытный терапевт мог бы
ликовать над этим «успехом», но я знал, что мы перед лицом большой опасности.
Больной организм может легко добиться некоторого прогресса энергетического
функционирования и получать большее наслаждение от хорошего самочувствия, чем
здоровый, поскольку между обычным состоянием напряжения и незначительным его
ослаблением, следующим за частичным прорывом панциря, существует большая разница.
Но биоэнергетическая система продолжит повышение своего энергетического уровня
только в том случае, если имеет место периодическое высвобождение энергии. И
единственный путь
полного
высвобождения усилившегося потока биоэнергии состоит, как
хорошо известно, в полноценных оргастических конвульсиях, происходящих в процессе
естественного процесса совокупления. Проблема психической гигиены не была бы столь
сложной, если бы природа оргастических конвульсий не зависела от отсутствия
хронического телесного панциря. Поскольку мы являемся естествоиспытателями и
терапевтами, то не несем ответственности за эту ситуацию; наша задача заключается
только в том, чтобы выявить и описать ее.
Пациентка сама прекрасно сознавала грозящую опасность, и гораздо лучше, чем
обычный невротик. Она сказала мне, что «силы» давно не появлялись, но «они могут
вернуться и обязательно вернутся со всей своей злобой».
Она спросила меня, не оставлю ли я ее, когда «силы» возвратятся. Ей надо было
точно знать, каков механизм оргонной терапии. Ее вопросы были очень умными и
точными. Она спрашивала, следует ли ей отказаться от своей прежней позиции
«превосходства» над миром и сможет ли она стать полезным членом общества.
Эти вопросы показались бы странными тому, кто не знает, что данный случай
недвусмысленно выявляет следующее: шизоидный характер гораздо лучше понимает
естественное функционирование общества и находится в более тесном контакте с ним,
нежели homo normalis. Это придает ему рациональное чувство превосходства над
обычным человеком, не обладающим столь тонким умом. Пациентка логически
рассудила, что для того, чтобы стать «полезным членом общества», то есть «homo
normalis», ей придется отказаться от некоторых своих озарений, а вместе с этим и от
своего превосходства.
Подобное чувство превосходства недалеко от рациональной истины. Обычный
шизоидный характер действительно превосходит обычного homo normalis интеллектом,
так же, как и «криминальностью характера». Но этот ум непрактичен, поскольку налицо
глубинный раскол. Он не способен к длительной рациональной биологической
деятельности, как человек, которого мы называем «гением».
Я воспользовался случаем, чтобы подготовить ее к грядущим опасностям. Я сказал
ей, что она пережила только первую фазу освобождения, но ей еще предстоит бороться с