ВУЗ: Не указан
Категория: Не указан
Дисциплина: Не указана
Добавлен: 06.10.2020
Просмотров: 5333
Скачиваний: 28
Мощь «сил» проявлялась в их способности открывать для нее мир В, когда она
ощущала тревогу в мире А. Этот «другой мир» был «почти реальным», хотя она отлично
знала, что он «нереален».
Пациентка начала ощущать бесчувственность собственного горла. Она впервые
поняла, что сдерживает дыхание, что могла бы попытаться сделать выдох и позволить
груди опуститься.
Она ощущала тревогу, когда грудь опускалась и воздух проходил через голосовую
щель. Почувствовав сильное возбуждение в нижней части живота, она сказала: «Я боюсь
чего-то. Я не чувствую этого, но знаю, что оно здесь...»
Проекция и мистификация телесных потоков возникла в результате отсутствия
ясного восприятия органических ощущений, которые тем не менее в той или иной форме
воспринимались ею.
Очень трудно найти подходящие слова, чтобы описать биофизическое
функционирование. Оно выходит за пределы слов и мыслей. Очень трудно
сформулировать на словах переживание организмического процесса, который
воспринимается или пока не воспринимается как собственный. Однако, нет сомнений, что
именно это и составляет ключ к пониманию шизофренического расщепления и проекции
телесных ощущений. Пациентка опять проявила свою проницательность, когда почти
самостоятельно пришла к пониманию разницы между истерическим и шизофреническим
переживанием: первое, по ее словам, состоит в отчуждении органического восприятия от
целостного телесного переживания, а второе — в таком же, как при истерии, отчуждении
плюс ошибочное истолкование и мистификация отделенного восприятия.
Это описание вполне согласуется с самым глубоким биопсихиатрическим
пониманием процесса. Оно справедливо для любого вида мистического переживания;
мистицизм воспринимает собственно телесные процессы как чужие, происходящие «за
пределами» человеческой личности или за пределами земли.
Пациентка продолжала оставаться в неуравновешенном состоянии между
рациональной интеграцией чувств и шизофреническим бредом. Я ожидал, что
шизофренический процесс разовьется полностью в тот процесс, когда ее самовосприятие
установит наиболее полный контакт с телесным возбуждением. Мои ожидания
подтвердились.
Тридцать четвертая сессия
Придя на сессию, пациентка обнаружила явный шизофренический бред. Вскоре
после нашей последней встречи, когда она сумела в полной мере ощутить телесные
потоки, у нее началась диарея. По ее словам, «кишечник скрутило... и что-то прорывалось
по направлению к гениталиям». Ее тошнило, кроме того, ее беспокоил сильный
метеоризм. Ночью в комнате ей привиделись различные формы и фигуры, излучающие
радугу. Было очевидно, что оргонная энергия, устремившись по ее телу, возбуждает
кишечник. Еще более очевидным, был о то, что она неверно истолковывает большую
часть своих ощущений. Она жаловалась: «Я не доверяю вам... вы заодно с ними
[»силами»]; они используют все возможности, чтобы навредить мне... они отравили пищу
так, что меня вырвало... они устроили дождь, чтобы разозлить меня... они никогда раньше
не смешивались с обычной жизнью... а теперь смешались... это ваша вина...»
Идея о том, что пищу отравили, легко объяснялась как результат возбуждения,
которое направилось от кишечника вверх, вызвав рвоту. Я уговаривал ее уступить
«силам». Ей отчасти удалось это сделать, но когда все тело стало сотрясаться, она опять
отключилась. Ущипнув, я вернул ее обратно. Взгляд пациентки оставался пустым и
«отстраненным», лоб — неподвижным, все тело сотрясала нервная дрожь.
Такое состояние само по себе было огромным достижением. Я был готов к нему. Я
знал, что все ее шизофренические симптомы пройдут, когда органические ощущения
разовьются должным образом и будут восприниматься в полной мере. Но я не знал, каким
будет исход — полная кататония или выздоровление. Риск оправдывал себя, поскольку в
любом случае, и без терапии, кататония оставалась единственным исходом. Кроме того, я
понимал, насколько велика опасность суицида. Я убедил себя в ее доверии и честности.
Она рассказала, что как-то раз на днях, когда она совершенно перестала ощущать свои
руки, у нее появилось огромное желание отрезать их. «...Если бы я могла вам доверять...
— повторяла она снова и снова. — ...Они снова овладевают мной... они делают со мной
все, что хотят... я больше не могу бороться с ними...» Меня поразило, что она отказалась
от сигареты, которую я ей предложил. Ей показалось, что она отравлена.
Тридцать пятая сессия
Пациентка вошла в состояние полного вегетативного шока. Ее кожа покрылась
пятнами, цвет которых варьировался от красного до голубого. Ее трясло, взгляд
совершенно помутился. Она с трудом могла говорить. Сперва казалось, что она готова
сотрудничать, но потом ее лицо и плечи задергались в конвульсиях, она вдруг отпрянула,
выхватила из-за спины нож и бросилась ко мне. Я всегда готов к таким вещам. Перехватив
ее руку, я вырвал нож и резко приказал ей лечь на пол и не двигаться. Она закричала: «Я
убью тебя!.. Я сделаю это!.. Я должна!..»
Больше двух десятилетий я испытывал и пытался понять убийственную ярость,
направленную против меня со стороны тех людей, которые стояли стеной против моих
научных заявлений, касающихся оргонотического потока. Я подвергался гонению со
стороны кандидатов в президенты, коммунистических либералов, фашистских мистиков,
высокообразованных психоаналитиков, невроти-зированных судебных психиатров,
нейрохирургов, директоров психиатрических клиник, безнадежно больных раком,
шизофреников, политиков всех рангов и интриганок-жен моих коллег. Поэтому я знал с
чем имел дело: пациентка посинела от ярости, она снова и снова пыталась наброситься на
меня, вцепиться мне в горло и ударить... Она делала это в открытую, в отличие от
психоаналитика-биопата, который, чувствуя в моих идеях угрозу, бегал и сплетничал,
рассказывая людям, что я лежал в сумасшедшем доме, что я соблазнил всех своих
пациенток или что меня уже похоронили. Для меня предпочтительнее поведение моей
пациентки. Через некоторое время она упала на пол так, как это мог сделать только
шизофреник, и по-детски разрыдалась. Она плакала долго, и плач этот был полон эмоций.
В промежутках между приступами рыданий она впадала в бешенство, проклинала мать,
отца, мир, всю систему образования и медицины, клинику и терапевтов, которые там
работали. В конце концов она успокоилась и объяснила следующее: после нашей
последней встречи она была измучена непроизвольными движениями нижней части
живота; она все время ощущала их; гениталии сильно зудели, и на ее памяти это было
впервые; она пыталась самоудовлетвориться, но безуспешно.
Мне было необходимо принять меры для предупреждения возможной катастрофы.
Я знал, что если терапия не сумела обеспечить пациента способностью выдерживать и
интегрировать телесные ощущения, может произойти самое худшее. Я попросил ее
родственников предпринять необходимые меры для помещения ее в клинику. Может
опять зародится вопрос, зачем я так сильно рисковал, почему не госпитализировал ее
сразу. И опять я отвечаю: результативность этого научного эксперимента была громадной;
госпитализировать пациентку означало бы перекрыть поток научной информации; кроме
того, это было бы крушением надежды на ее выздоровление. Она была на грани исцеления
и заслуживала такого шанса. Дальнейшее показало, что это именно так. Но в то время я
этого еще не знал.
Тридцать шестая сессия
Пациентка опоздала, ей не хотелось приходить. «Мне это [ситуация] не нравится...
— сказала она. — Во всем теле я ощущаю блаженство, теперь мое тело едино, но мне это
не нравится...» Она была почти совершенно расслаблена и дышала глубоко. «Мне бы
хотелось вернуться обратно в мой мир... я любила силы... я боюсь, что сильно захочу
переспать с каким-нибудь парнем...» (У нее никогда не было близости с
мужчиной?}
Она демонстрировала все известные признаки сильной предорга-стической
тревоги, связанной с удовольствием. Перспектива была следующей: либо, сильно
испугавшись, она окончательно уйдет в себя, либо прорвется к полному выздоровлению.
Тридцать седьмая сессия
Пациентка пришла с жалобой на беспокойство в области живота и гениталий. У нее
не было сил, чтобы совладать с этим, напротив, это состояние прогрессировало и
постепенно охватывало все тело. Раньше она тоже не была в состоянии что-либо
предпринять против «сил», зато, по ее словам, у нее оставался другой шанс — убить меня,
потому что именно я был причастен к образованию такого состояния в ее теле. Она не
могла жить с этим беспокойством. Если бы я умер, мое влияние исчезло бы вместе со
мной, а с ним исчезло бы и беспокойство.
Давайте опять ненадолго прервемся, чтобы осмыслить ситуацию. Положительный
терапевтический результат не вызывал сомнений по мере того, как происходило полное
восстановление рассудка. Как клиническое подтверждение всей теории организмической
оргонной биофизики ситуация была бесценна и богата перспективами, позволяющими
охватить всю область структуры характера. С учетом этого можно сделать следующие
выводы.
1. Жестокую ненависть я и мои коллеги встречали в лице очень многих людей, как
обывателей, так и специалистов; ее порождало непроизвольное телесное беспокойство в
телах тех, кто никогда не переживал подобных автономных движений, хорошо известных
каждому здоровому, не закованному в панцирь индивиду.
2. Эти движения, будучи отчужденными или исключенными из сферы восприятия
(=самовосприятия), обусловливают
возникновение
всякого
рода
мистических
переживаний. Становится объяснимым, почему психопаты, вроде Гитлера, предпочитают
убивать весной.
3. Влияние «сил» при шизофрении идентично плазматическим движениям
организма.
4. Многие виды преступлений и убийств бывают вызваны подобными внезапными
изменениями структуры у потенциальных или актуальных убийц.
5. Хронически закованный в панцирь человеческий организм выдерживает лишь
низкие уровни биоэнергии и соответствующие им слабые эмоции. Радость жизни,
бодрость, жизнеспособность людей, не имеющих панциря, обусловлены высоким уровнем
функционирования биоэнергии с сильным энергетическим метаболизмом, совершенно
недостижимым для человека, закованного в панцирь. Резкий спад уровня энергии
порождает острую депрессию. В противоположном случае, когда хронически низкий
уровень сменяется высоким, неспособность выдерживать столь сильные ощущения и
эмоции приводит к возникновению драматичных и опасных ситуаций.
Таким образом, можно надеяться, что биопсихиатрия рано или поздно преуспеет в
описании
человеческой
структуры
и
характерных
реакций
в
терминах
«биоэнергетического метаболизма», «эмоциональной толерантности» по отношению к
биофизическому возбуждению и «способности к энергетической разрядке».
Энергетическая точка зрения могла бы позволить судить о «человеческой природе»
не с помощью постоянно усложняющихся идей и опытов, а посредством простых
энергетических функций, так же, как мы поступаем со всей остальной природой.
Тридцать восьмая сессия
Пациентка демонстрировала хорошее самочувствие, покой и согласие с собой. Она
предпринимала попытку удовлетворить себя, ощущая сильную пульсацию вагины.
Однако ее правая рука была «отчуждена» — ей не удавалось сжать кисть во время
рукопожатия. Я объяснил, что в этом «отчуждении» проявляется какой-то глубокий
запрет, и что нам необходимо вывести его на поверхность. «Это может быть очень
опасно», — сказала она.
Мы имели дело с очень давней и очень глубокой блокировкой движений правой
руки, направленных на физическое самоудовлетворение.
Тридцать девятая сессия
Я знал, что должен провести ее через генитальные эмоции как можно быстрее и
осторожнее, чтобы избежать окончательного расстройства. В этот день она была очень
подвижна и свободна. Когда дыхание «накачало» достаточно организмической энергии, ее
таз начал непроизвольно подергиваться, возник сильный поток ощущений, и она
отказалась продолжать. Неожиданно она заявила, что находится в замешательстве (на
самом деле это было не так); в следующую контрольную встречу она скроет от своего
терапевта улучшение самочувствия, чтобы открыть себе дверь для возвращения в
сумасшедший дом. «Если я пойду дальше, это снесет мне мозги...» Она имела в виду, что
потеряет рассудок: все заслонила собой оргастическая тревога. По окончании сессии она
перекрестилась.
В 11 часов вечера пациентка позвонила мне и сказала, что луна «отбрасывает тени
на дверь ее комнаты» и что это — «знак, который они ей подают», но она не может
ответить «силам». Мне удалось ее успокоить.
Сороковая сессия
Пациентка была очень несчастна. Я знал, что накануне она переживала сильное
сексуальное возбуждение, не сумела получить удовлетворения и что она достигла
переломного момента своей жизни. Она рассказала мне, что отчаянно пыталась вернуть
«силы», но у нее ничего не получилось, «несмотря на контакт с луной». Она была уверена,
что «силы» отказались от нее, потому что она была «еврейкой». Потом она сказала, что не
хочет терять свой мир; в «этом мире» она жить не может.
Было ясно, что она подразумевает под словом «еврейка». Это означало, что она
«сексуальна» и что она «свинья». Двусмысленность этого эмоционального переживания
была обусловлена тем, что ей хотелось ощущать телесные силы, но не хотелось
чувствовать себя «свиньей». Все это абсолютно соответствовало клиническому опыту
оргонной биофизики: человеческое существо страстно стремится к полноте чувств и
реализации биосексуальных эмоций; в то же самое время оно отвергает их и ненавидит из-
за их превратного толкования. «Бог» олицетворяет собой первую, а «Дьявол» — вторую;
обе соединены в один болезненный, спутанный организм. У шизофреников это
проявляется наиболее отчетливо, но присутствует и у homo normalis.
Был ли ее отказ от мира homo normalis оправданным? Безусловно. Этот мир
разрушал ее естественную биологическую структуру («Бога») и насаждал ей «Дьявола»;
именно это проделывала с ней мать. Шизофреник знаком с образом жизни homo normalis
и отлично понимает ее безысходность. Homo normalis, напротив, будучи обывателем, не
понимает ни мира шизофреника с его рациональными суждениями, ни, строго говоря,
своего собственного.
Наиболее значимым в этой истории болезни является описание психотического
кризиса в его связи с оргонотическмми потоками и переживаниями биосистемы. В первую
очередь следует сконцентрировать внимание на этом отдельном факте и не заблудиться в
лабиринте шизофренических механизмов и бредовых идей. Мы должны прийти к общему
знаменателю, который характеризует шизофренический срыв, независимо от содержания
иллюзий. Ключевой момент шизофренического срыва определяется сокрушительным
потоком орго-нотической плазмы, который захлестывает биосистему, неспособную
выдержать этот эмоциональный шквал.
Психиатрии известно, что психотическая система представляет собой попытку
реконструкции утраченного эго (= мира). Но психиатрия не может дать ответ на вопрос,
отчего разрушается этот мир. Психотическая реконструкция — это результат, а не
причина заболевания. Необходимо помнить об этом. Так, «нарциссическая фиксация в
детстве» — это не причина срыва, а лишь одно из условий, при которых происходит срыв.
Ядро проблемы — биофизический раскол между возбуждением и восприятием,
происходящий в результате неспособности биосистемы вынести слишком сильные
эмоции.
9. КРИЗИС И ВЫЗДОРОВЛЕНИЕ
Развитие состояния пациентки в конце лечения и после него прошло через три
четко очерченные стадии:
1. Очень хорошее самочувствие и душевное равновесие.
2. Неожиданный кататонический срыв.
3. Полное выздоровление, освобождение от психоза на пять лет со дня окончания
лечения.
1. Быстрое наступление выздоровления
Первый период продолжался около месяца. Вначале она очень часто плакала,
«потому я больше не нужна «силам», из-за того, что я — „еврейка"». С появлением
телесных ощущений и восстановлением восприятия «силы» исчезли окончательно.
Затем наступил период наслаждения вновь обретенным здоровьем. Она позвонила
мне и сказала, что не нуждается в этот день в лечении, так как чувствует себя отлично и
вполне счастлива, а вместо сеанса лучше поиграет в теннис или посмотрит шоу. Она с
удовольствием и весьма усердно работала в офисе.
Во время лечебных процедур дыхание ее было глубоким, она позволяла эмоциям
протекать свободно: она плакала, смеялась, говорила много умных вещей без каких-либо
следов блокировки или упорствования. Но я еще не был окончательно уверенным в
наступившей ситуации, имея богатый опыт, связанный с тревожным оргастическим
реагированием. Я знал, что она не будет в безопасности, пока не усвоит биологической
роли человеческой самки в объятиях мужчины, которого она действительно любит.
«Силы отступили». На поверхности не осталось и следа шизофренических
симптомов. Однако имели место различные признаки скрытого шизофренического
функционирования, несмотря на невысокий уровень биоэнергии.
Она не решила, стоит ли ей признать достижение оргонной терапии. Нам известно,
что пациенты, которые не отдают себе отчета в успешных результатах, сохраняют
некоторую враждебность, порождаемую остатками тревоги.
Она решительно заявила, что за свое выздоровление только благодарна Богу. У нее
родилась мысль, что «здоровье» — это постоянное, непрерывное счастье, без каких-либо
тревог и печалей. Она не приняла моего дополнения, что здоровье означает еще и
способность выстоять в неприятных и тяжелых ситуациях.
Она чувствовала область гениталий как свою собственность, эта область больше не
была для нее чуждой и омертвелой, — но она не проявляла никакого желания
сексуального союза. Таким образом, не оставалось сомнений, что она не допускает
исследования этой проблемы в полной мере. Если мы начинали обсуждать тему
основательной любовной жизни, она становилась неискренней и многословной.
Затем к этому постепенно стали прибавляться признаки, свидетельствующие о
приближении катастрофы.
Она начала называть меня «обманщиком» и «опасным человеком», который
провоцирует «плохие вещи» в людях. Она «не хотела никакой оргастической потенции» и
приходила ко мне, как бы исключительно потому, что я исследовал концепцию
эмоционального здоровья.