Файл: Кохут Х. - Анализ самости. Лечение нарушений личности.pdf

(Benjamin, 1950, 1961), Шпица (Spitz, 1949, 1950, 1957,1961,

1965) и многих других авторов, которых здесь следовало бы

упомянуть

8

, — не  относится к  теме  данной  монографии.

Особенно в последние  два десятилетия понимание взаи-

модействия между матерью и младенцем или маленьким

ребенком углубилось благодаря многим важным исследова-

ниям, проведенным психоаналитиками. Но именно Малер,

которой принадлежат не только наиболее последователь-

ные, но и наиболее интересные и важные работы, будет

в дальнейшем рассматриваться в качестве главного пред-

ставителя всей этой области исследования.

Формулировка Малер, касающаяся прогрессии от аутиз-

ма через симбиоз к индивидуации, примерно соотносится

с принадлежащей Фрейду классической концепцией либи-

динозного развития от аутоэротизма через нарциссизм

к объектной любви. Нарциссические переносы представ-

ляют собой терапевтическую активацию стадий развития,

которые, пожалуй, соответствуют  прежде  всего  переход-

ному периоду между поздней стадией симбиоза и ранней

стадией индивидуации в понимании Малер. Но я хотел бы

еще  раз подчеркнуть, что мои собственные наблюдения

привели меня  к  убеждению, что в  соответствии с эмпи-

рическими данными имеет смысл постулировать наличие

двух  отдельных  и  в  значительной  степени  независимых

линий развития: одна из них ведет от аутоэротизма через

нарциссизм к объектной любви, другая — от аутоэротизма

через нарциссизм к высшим формам и трансформациям

8

 Попа горские исследования Бенедек (Bcncdek, 1949, 1956, 1959),

хотя  и не предпринимались

п

методических рамках непосред-

ственного  наблюдения  за  детьми, относятся, как  и  работы

Малер, к концептуальной области психоаналитического интер-

акционализма. Эта теоретическая система определяется пози-

цией наблюдателя, который, будучи равноудаленным от взаимо-

действующих сторон, находится на воображаемой  точке

вне

переживающего индивида. Вместе с тем центральная область

психоаналитической метапсихологии (см. Kohut, 1959) опреде-

ляется позицией  наблюдателя, который находится на вообра-

жаемой  точке

внутри

психической  организации  индивида,

с интроспекцией которого он эмпатически идентифицируется

(замещающая интроспекция).

нарциссизма. Что  касается  первой  линии  развития, то,

разумеется, не  будут  сюрпризом  утверждения  некоторых

аналитиков, что  рудиментарные  предварительные  стадии

объектной любви можно обнаружить уже в аутоэротиче-

ской и нарциссической фазах, то  есть что  следует пред-

положить наличие отдельной линии развития объектного

либидо, началом  которой  являются  самые  архаичные

и  рудиментарные  формы  объектной  любви.  (См.  в этой

связи М. Balint, 1937, 1968, р. 64 etc.) Однако я предпочитаю

оставаться верным классической формулировке и склонен

считать, что  приписывание  очень  маленькому  ребенку

способности к объектной любви, пусть даже и в самых

рудиментарных формах (разумеется, ее не следует путать

с объектными отношениями), основывается на ретроспек-

тивных фальсификациях  и адультоморфических ошибках

эмпатии.

К

ЛИНИЧЕСКИЕ РАССУЖДЕНИЯ

У некоторых пациентов установить различие между идеали-

зирующим  и  зеркальным  переносом  не  так  просто, по-

скольку либо чередование этих двух позиций происходит

очень быстро, либо сам нарциссический перенос является

переходным или  смешанным и содержит признаки идеа-

лизации аналитика и вместе с тем наличия потребностей

в  зеркальном  отражении, восхищении  или  отношениях

с ним по типу второго «я» или слияния. Однако подобные

случаи встречаются не так часто по сравнению со случаями,

и которых, по крайней мере в течение длительных перио-

дов  анализа, можно  провести  четкую  дифференциацию.

В промежуточных случаях — особенно когда быстрое чере-

дование активации грандиозной самости и идеализирован-

ного родительского имаго не допускает четкой фокусиров-

ки  интерпретаций — аналитику  желательно  не  задержи-

ваться ни на  скоротечном  катексисе грандиозной самости,

ни  на  катексисе  идеализированного  родительского  имаго,

а  сосредоточить  свое  внимание  на  смещениях, которые

происходят  между  этими  позициями, и  на  событиях, ко-

торые  их  провоцируют. Наконец, в  некоторых  случаях

быстрота таких колебаний, по-видимому, служит защитным

отрицанием пациентом своей ранимости. Протягивает ли

пациент «чувствительный усик» идеализации в направле-

нии аналитика или совершает робкую попытку продемон-

стрировать свое любимое «я», или приглашает аналитика

вместе полюбоваться собой, он быстро разворачивается

к  противоположной  позиции  и, как  черепаха  в  басне,

остается там все время, пока аналитик пытается «поймать

его за хвост».

Еще  одним  практическим  вопросом  является  форма

интерпретаций, фокусируемых на нарциссическом перено-

се, особенно на зеркальном. Помехами в процессе анализа

нарциссических личностей могут стать две совершенно

противоположные  ошибки, допускаемые  аналитиками.

Первая связана с готовностью аналитика занять этическую

или этически окрашенную реалистическую позицию по от-

ношению к нарциссизм)' пациента; другая связана с его тен-

денцией давать абстрактные интерпретации.

В целом можно сказать, что триада «оценочные сужде-

ния, реальная  этика (ср. введенное  Гартманном  понятие

здоровой  этики [Hartmann, 1960, р. 64]) и  активность

терапевта» (воспитательные  меры, увещевание  и  т.д.),

относящаяся к ощущениям аналитика, что он должен вый-

ти за рамки  базисной  установки (то  есть не  ограничи-

ваться интерпретациями) и стать лидером, учителем и ру-

ководителем пациента, пожалуй, чаще  всего  возникает

тогда, когда  исследуемую  психопатологию  нельзя понять

метапсихологически. Поскольку в этих условиях аналитик

должен  относиться  с  терпением  к  своему  терапевтиче-

скому бессилию  и отсутствию  успеха, едва ли его можно

упрекать, если  он  отказывается  от неэффективного ана-

литического  инструментария и  обращается  к  суггестии

(например, предлагая  себя  пациенту  в  качестве  образца

или  объекта  для  идентификации), чтобы  добиться  тера-

певтических изменений. Но если он проявляет терпение,

сталкиваясь  с постоянными неудачами в областях, кото-

рые  пока  еще  не  поняты  метапсихологически, не  отка-

зывается  от аналитических средств и не проявляет тера-

певтической активности, то тогда не создается помех для

появления  новых  терапевтических  инсайтов  и  можно

добиться научного продвижения.

Еще  один  родственный  феномен  можно  наблюдать

в  областях, где  метапсихологическое  понимание  хотя

и не отсутствует полностью, но является неполным. Здесь

аналитики имеют склонность дополнять свои интерпрета-

ции и реконструкции суггестивным давлением, и влияние

личности терапевта приобретает гораздо большее  значе-

ние, чем в случаях, являющихся в метапсихологическом

отношении вполне понятными. Про некоторых аналити-

ков  можно  сказать, что  они  обладают исключительным

даром  проведения  анализа  нарциссических  нарушений

личности, и  в  аналитических  кругах  повсюду  рассказы-

вают истории об их терапевтической работе

9

. Но подобно

0

Оценка  влияния  личности  терапевта  является  исключительно

важной  при  обсуждении  результатов  лечения  в  психотерапии

психозов  и  так  называемых «пограничных» состояний (Stern,

1938). Едва ли можно сомневаться в том, что квазирелигиозное

рвение терапевта или его глубокое чувство внутренней святости

(см., например, Schwing, 1940, р. 16) является сильнодейству-

ющим терапевтическим средством при лечении взрослых и де-

тей, страдающих  серьезными нарушениями, чем и объясняются

некоторые  совершенно  поразительные  терапевтические  успе-

хи. Значительное  влияние  может  исходить  непосредственно

от харизматической фигуры терапевта, или же оно может пере-

даваться  через  коллектив  терапевтов, в  котором  он  является

лидером. (В  этой  связи  некоторые  упоминают  внушительную

личность К. Г. Юнга, который, несомненно, оказывал глубокое

влияние на своих коллег в терапевтическом сообществе и, таким

образом, косвенно на больных с тяжелыми психическими нару-

шениями.) В конечном счете мы имеем дело с лечением через

любовь — хотя и в значительной степени через нарциссическую

любовь! — в соответствии с подходом, против которого возражал

Фрейд, когда  он столкнулся с заключительными  терапевтиче-

скими экспериментами Ференци. (См.письмо Фрейда к Ферен-

ци от 13 декабря 1931 года, цитируемое Джонсом [Jones, 1957,

р. 113].) Однако  не  только  мессианская  или  непогрешимая

личность  терапевта, но  и  история  его  жизни, по-видимому,

играет важную роль в терапевтических успехах, и миф о воскре-

шении из мертвых — подобно Христу — благодаря самообразу-

ющейся, животворной любви, похоже, иногда является важной

составляющей божье-го дара (см. в связи с этим работы Виктора

Франкла [Frankl, 1946, 1958], выживание которого в концентра-

ционном лагере — «лагере смерти»! — стало главным аспектом

его личных терапевтических дарований и его терапевтической

тому, как хирург в героическую пору развития хирургии

являлся  харизматически  одаренным  человеком, совер-

шавшим подвиги личного мужества и владевшим удиви-

тельным  мастерством,  тогда  как  современный  хирург  —

это скорее невозмутимый, хорошо вышколенный специа-

лист, точно так же обстоит дело и с аналитиками. По мере

углубления наших знаний  о  нарциссических нарушениях

процедура  лечения, прежде  столь  зависевшая  от  личных

качеств аналитика, постепенно превращается в  умелую

работу  проницательного  и  понимающего  специалиста,

который не опирается на  какой-либо  особый  дар  своей

личности, а  ограничивается использованием  только  тех

инструментов, которые  обеспечивают  рациональный

успех, — интерпретациями и реконструкциями.

Последствия склонности аналитика отвечать при контр-

переносе на нарциссические фиксации анализанда раздра-

жительностью и нетерпением — даже  едва различимым —

будут обсуждаться в главе 11. Здесь я лишь повторю то,

что  утверждалось мною  ранее (Kohut, 1966a), а  именно:

желание терапевта заменить нарциссическую позицию паци-

9 (продолжение)

ПОЗ

иции). Разумеется, никто не будет оспаривать  те-

рапевтические успехи в работе с практически неизлечимыми на-

рушениями лишь на основе того, что эти успехи были достигнуть!

в результате непосредственного или косвенного влияния личности

терапевта. Единственное, что можно оспорить, так это вторичные

рационализации, с помощью которых пытаются придать научную

респектабельность используемым процедурам. К решению вопроса

о том, является ли эта специфическая форма терапевтического

управления по своей сути научной или она — продукт вдохновения

(то есть вопроса о том, находятся ли задействованные иррацио-

нальные силы под рациональным контролем терапевта), можно

подойти, лишь ответив на следующие вопросы: (1) есть ли у нас

системное теоретическое понимание процессов, задействованных

в терапии? (2) Можно ли передать метод другим людям, то есть

можно ли ему обучиться (и в конце концов применять его) в отсут-

ствие его изобретателя? И, наконец, наиболее важный вопрос (3):

продолжает ли терапевтический метод оставаться успешным после

смерти его создателя? Увы! Именно этот последний пункт слишком

часто  показывает, что  терапевтическая методология  не  была

научной и что успех зависел от реального присутствия отдельного,

особо одаренного человека.

ента объектной любовью  объясняется неуместным проник-

новением альтруистической  системы  ценностей  западной

культуры, а не беспристрастными рассуждениями о зрелости

развития или об адаптивной пользе. Иначе говоря, во мно-

гих случаях воссоздание нарциссических структур и их ин-

теграция в личность должны расцениваться как более реаль-

ные  и  надежные  результаты  терапии, чем  сомнительное

согласие пациента с требованиями заменить свой нарцис-

сизм объектной любовью. Разумеется, при анализе некото-

рых  нарциссических  личностей  бывают  моменты, когда

веские доводы оказываются вполне уместными в качестве

последнего шага при убеждении пациента в том, что удовле-

творение, получаемое  им от  неизменных  нарциссических

фантазий, является иллюзорным. Например, умелый анали-

тик старшего поколения, как  следует из провозглашаемой

психоаналитической  доктрины, выберет  стратегическую

позицию молчаливой передачи «короны и скипетра» своему

ничего не подозревающему анализанду и не будет противо-

поставлять ему еще одну вербальную интерпретацию.

В  целом, однако, аналитический  процесс  значительно

интенсифицируется, когда  мы  демонстрируем  пациенту

в правдивых и  объективно приемлемых терминах роль  его

нарциссизма в архаичной вселенной, в которую, несмотря

па  все  свое  нежелание  и  сложности,  он  все  же  допустил

аналитика. И нам лучше всего доверять спонтанным синте-

тическим функциям Эго пациента, чтобы достичь посте-

пенного контроля над нарциссическими частями лично-i

ти в  атмосфере  аналитико-эмпатического  принятия, а

не  побуждать  анализанда  к  полной  имитации  презри-

тельного  отвержения  аналитиком  отсутствия  реализма

у пациента. В этом смысле аналитик  особенно  эффекти-

вен, если может в значительной мере реконструировать

архаичные  состояния Эго и специфическую роль, которую

играют в  них нарциссические  позиции, и  если  он  может

установить  связь  между  переживаниями, возникающими

при  переносе, и  соответствующими  детскими  травмами.

Краткое  указание  Фрейда  в  последней  работе  по  технике

психоанализа, касающееся  стиля  и  формы  таких  рекон-

струкций, хотя и не предназначено для иллюстрации их ро-

ли при анализе нарписсических нарушений, пожалуй,

является  особенно  подходящим, чтобы  проиллюстриро-

вать в данном контексте тональность принимающей, пояс-

няющей  беспристрастности, которая  должна  доминиро-

вать в этих вмешательствах. «'Вплоть до вашего такого-то

года [Фрейд обращается к своему воображаемому пациенту]

вы  рассматривали  себя  как  единственного  и  неограни-

ченного владельца матери; затем появился другой ребенок,

а с ним и ваше сильнейшее разочарование. Ваша мать на ка-

кое-то время оставила вас, да и потом, после ее возвраще-

ния, она уже никогда больше не посвящала себя исключи-

тельно вам. Ваши чувства к матери стали амбивалентными,

а отец приобрел для вас новое значение'... и т. д.» (Freud,

1937b, p. 261).

Относительная приемлемость или неприемлемость вос-

питательного  давления, оказываемого аналитиком на па-

циента — либо при помощи беспристрастных взвешенных

формулировок, либо  в  форме  морализаторских  увеще-

ваний, — должна оцениваться с учетом метапсихологиче-

ского понимания нереалистичных структур, находящихся

в центре внимания терапевта. Разумеется, помимо нереа-

листичных  идеализации  со  стороны  пациента, аналитик

склонен автоматически отвечать воспитательными мерами

(противопоставлением реальности) — то есть, если пере-

фразировать  Гартманна (Hartmann, I960), — с  позиции

реальности или зрелой морали, прежде всего на его нереа-

листичную  грандиозность (особенно  если  она  открыто

выражается в виде высокомерного превосходства или над-

менности, а также в требованиях безграничного внимания,

которые пациент предъявляет, явно не считаясь с правами

и ограничениями других людей, например аналитика).

Однако способность выбрать подходящий ответ на яв-

ную  грандиозность  анализанда  предполагает понимание

специфической  структуры  и, следовательно, специфи-

ческого психологического значения его требований. Точ-

нее  говоря, открытые  нарциссические  требования  при

нарциссических нарушениях  личности предъявляются

в трех следующих формах, которые можно определить

в структурных и динамических терминах. Каждая из этих

форм должна вызывать терапевтические реакции со сто-

роны аналитика, которые согласуются со специфическими

структурными и динамическими детерминантами пове-

дения пациента.

1. Грандиозное поведение может быть проявлением

вертикально отщепленного сектора психики (см. обсужде-

ние случая К. и диаграмму 3 в главе 7). Я пришел к выводу,

что противопоставление реальности — в форме воспи-

тательного убеждения, увещевания и т.п. — открытым нар-

циссическим проявлениям отщепленного сектора психики

не способствует психоаналитическому прогрессу, то есть

достижению здоровья посредством структурного изме-

нения. Основная аналитическая работа должна совершать-

ся на границе между бросающимся в глаза отщепленным

сектором и центрально локализованной, но незаметной

реальностью Эго, служащей связующим звеном для базис-

ного нарциссического переноса. Вместе с тем сопротивле-

ние на этой границе преодолевается не в результате борьбы

с отщепленным высокомерием, а благодаря его разъясне-

нию (посредством динамико-генетических реконструкций)

центрально локализованному сектору личности с целью

убедить его в необходимости допустить это высокомерие

в свою область. Успешное осуществление этой попытки

имеет два следствия: (а) моральные, эстетические и реали-

стические адаптационные силы центрального Эго сами

начнут трансформировать архаичные нарциссические

требования и делать их более приемлемыми в социальном

и более полезными в психоэкономическом отношении.

И, что даже еще важнее, (б) смещение архаичных нарцис-

сических катексисов от вертикально отщепленного сектора

к центральному сектору сопровождается усилением склон-

ности к установлению (нарциссического) переноса. Акцент

делается на том, чтобы вызвать смещение с вертикально

отщепленной части психики (которая не обладает потен-

циалом для установления переноса) к горизонтально рас-

щепленному сектору психики (который действительно

способен сформировать [нарциссический] перенос). Я мог

бы добавить здесь, что такие же условия преобладают

в случае тех перверсий (причем они составляют подав-

ляющее большинство), которые формируются на нарцис-

сической основе. Извращенное поведение относится к вер-

тикально отщепленному сектору психики и, прежде чем

лежащие  в  его  основе  инстинктивные  силы будут  кана-

лизированы в нарциссический перенос и, таким образом,

станут  доступны  для  систематического процесса  пере-

работки, оно должно быть сперва интегрировано с цен-

тральным сектором психики.

2. Вторую форму открыто проявляемых нарциссических

требований также можно определить в структурно-динами

ческих терминах. В этих случаях мы имеем дело с ненадежно

огражденной (за счет горизонтального расщепления) гран

диозной структурой центрального сектора личности, спазма

тические прорывы которой прерывают на более или менее

короткое время преобладающую хроническую симптоматику

нарциссического истощения. Поскольку эти прорывы выли

ваются в целом в нарушение психоэкономического равно

весия (например, в гиперстимуляцию), их следует расце

нивать как травматические состояния.

3. Очевидные нарциссические установки могут, нако

нец, проявляться в форме

защитного нарциссизма,

нередко

подкрепляющего (постоянно или в качестве временной

крайней меры) защиты от требований гораздо более глу

боко расположенных архаичных нарциссических конфи

гураций. Сюда, например, можно отнести проявлявшееся

иногда высокомерие мистера К., когда при переносе акти

визировались требования его архаичной грандиозно-экс

гибиционистской самости и он рассказывал о своих

привычках во время бритья. Опять-таки наиболее под

ходящим ответом аналитика является здесь динамическая

интерпретация и генетическая реконструкция. Но когда

на хроническую защитную грандиозность вторично насла

ивается система рационализации (подобно тому, как ма

скируется фобия при помощи рационализирующей систе

мы идиосинкразических предпочтений и вкусов, а также

предубеждениями и т.д.), то тогда действительно необхо

димо оказать некоторое воспитательное давление, чтобы

не допустить изменения Эго в этой области.

Обсудив неуместные этические или преждевременные

реалистические (в смысле пропаганды успешной адапта-

ции) реакции аналитика на нарциссизм анализанда, выра-

жаемые, в частности, в форме открытого или завуалиро-

ванного осуждения или морализаторства, я хочу обратить-

ся теперь к рассмотрению второй ловушки, в которую

можно попасться при анализе этих расстройств, то есть

когда интерпретации аналитиком нарциссического пере-

носа становятся слишком абстрактными. Эту опасность

можно значительно уменьшить, если не пасть жертвой

широко распространенной путаницы понятий «объект-

ные отношения» и «объектная любовь». Как я уже отмечал

ранее, «антитезой нарциссизма являются не объектные

отношения, а объектная любовь. Изобилие объектных

отношений у человека, если говорить с позиции наблю-

дателя социального поля, может скрывать нарциссическое

восприятие им мира объектов; а кажущаяся изоляция

и одиночество человека могут быть обрамлением для

богатства его текущих объектных вложений» (Kohut,

1966а, р. 245). Поэтому мы должны иметь в виду, (а) что на-

ши интерпретации, касающиеся идеализирующего пе-

реноса и зеркального переноса, являются утверждениями

об интенсивности объектных отношений, несмотря на то,

что объекты инвестированы нарциссическими катексиса-

ми; и (б) что мы объясняем анализанду, каким образом сам

нарциссизм создает у него повышенную чувствительность

к некоторым специфическим особенностям и действиям

объекта, то есть аналитика, которого он воспринимает

нарциссически. Если аналитик осознает, что в проявле-

ниях развертывающегося психоаналитического процесса

грансферентная мобилизация нарциссических психи-

ческих структур происходит в форме нарциссических

объектных отношений, то тогда он сможет продемон-

стрировать пациенту на конкретных примерах не только

то, как он реагирует, но и то, что его реакции в данный

момент фокусируются на аналитике, чьи установки и дей-

ствия он воспринимает как оживление важных нарцис-

< ически переживаемых ситуаций, функций и объектов

из проо!лого. Кроме того, поскольку мысли и действия

пока еще недостаточно отделены от патогномоничных

уровней регрессии, которые мобилизуются при анализе

нарциссических нарушений, аналитик должен также на-

учиться хладнокровно принимать то, что выглядит как по-

вторяющееся «отыгрывание», и отвечать на него как на ар-

хаичное средство коммуникации.