ВУЗ: Не указан
Категория: Не указан
Дисциплина: Не указана
Добавлен: 10.10.2020
Просмотров: 4756
Скачиваний: 209
ситуации, характер отношений. Вместо радости общения в душе возникает неестественная натужность.
Чувства же, ради собеседника, приходится немножко изображать. Иногда психастеник свою
неспособность испытывать чувства, адекватные ситуации трактует как грубую патологию и напрасно
мучается переживаниями по поводу несуществующей у него шизофрении.
Но вот остается психастеник вечером один в спокойном уюте своей комнаты, и в душе все
оттаивает. Тогда и включаются живые чувства, возникает полноценный отклик на все произошедшее за
день. Ощущается радость от встречи с интересным человеком или захлестывает острая душевная боль
при воспоминании о похоронах. Психастенику досадно, что эти чувства пришли с опозданием, что не
удалось их выразить в нужный момент. Однако следует заметить, что даже в эти моменты полного
спокойствия психастенику может не хватать уверенности в точности своих чувств.
Если бы было принято выказывать свои чувства не в момент взаимодействия, а спустя какое-то
время в письме, ему было бы легче. Иногда он и сам обнаруживает, что в письмах может выражать
себя полнее. Психастеник начинает настраивать себя на то, что в следующий раз будет естественным,
скажет искренние, от сердца слова, когда нужно — обнимет человека, выразит подлинное сочувствие.
Однако наступает следующий день и вместе с ним — снова тревожное напряжение по поводу
неестественных, онемевших чувств; впрочем, кое-что из намеченного выполняется.
Зная свою особенность, психастеник старается заранее обдумать ситуацию, написать в блокноте
ключевые пункты — все это для того, чтобы его слова и поступки были точнее, адекватней. В
ситуации, к которой, по его мнению, он готов, психастеник испытывает меньший стресс, стало быть,
меньшее онемение и больше непосредственности. Ведь общается же он без выраженной
деперсонализации с друзьями и родными.
Блеклая чувственность
или, как выражаются психофизиологи, слабость «животной
половины», или «жухлая подкорка», неотъемлемы от данного характера. Подкорка — это область
мозга, расположенная под корой больших полушарий. От ее функционирования зависит способность
органов чувств ярко, цепко, точно и с наслаждением воспринимать окружающий мир. У психастеника
работа мысли, то есть активность коры больших полушарий мозга, превалирует над активностью
подкорковых областей мозга. Это объяснение И. П. Павлова хорошо и просто описывает
физиологические предпосылки блеклой чувственности психастеника при одновременном
компенсаторном засилии мыслительной работы. Подобный феномен И. П. Павлов называл
«второсигнальностью»; психастеник именно «второсигнален».
Блеклая чувственность конкретно выражается в том, что непосредственные радости бытия —
наслаждение тонкой гастрономической кухней, мышечная радость от занятий спортом, удовольствие
от ходьбы босиком по влажной траве и т. п. — воспринимаются психастеником глуше, чем людьми
иных характеров. Психастенику не хватает природной координации движений, ловкости, глазомера,
природного чутья. Его механическая память слабовата, у него нет абсолютного музыкального слуха, не
хватает сочности, яркости красок в восприятии мира. Проговорив целый час с человеком, психастеник
затрудняется описать детали одежды собеседника, цвет его волос, не может уверенно вспомнить
конкретных фраз и выражений. Но хорошо помнит общий смысл и тональность беседы.
По причине той же блеклой чувственности в его памяти не остается рельефного, устойчивого
отпечатка только что произошедшего события. Так он мучается и перепроверяет, уже в который раз,
закрыл ли дверь, выключил ли газ перед уходом из дома. Это не навязчивости, так как он на самом
деле не может убедительно для себя воспроизвести в памяти момент захлопывания двери, выключения
газа. И приходится повторять данные действия до тех пор, пока не возникнет четкое воспоминание-
ощущение: да, газ выключен.
Эти проверки отчасти обоснованны, потому что психастеник по рассеянности действительно
иногда забывает выключить газ, закрыть дверь: проверки являются компенсацией его рассеянности.
Таким образом, мы видим у психастеника две причины неуверенности в собственных чувствах:
деперсонализация и слабая чувственность. Необходимо отметить, что деперсонализация и блеклая
чувственность неотделимо дополняют друг друга: блеклые чувства легче поддаются онемению, а
онемевшие чувства становятся более блеклыми. Психастеник компенсирует свою неуверенность
чрезмерной аналитичностью.
Аналитичность
психастеника рефлексивна.
Рефлексия
— это способность отстраненно
оценивать свои переживания, как бы выходя из себя и наблюдая за собой со стороны. Рефлексивность
— свойство абстрактного высокоорганизованного мышления. Интересно, с юмором описывал так
называемое «тройное я» психастеника П. Б. Ганнушкин: «его первое "я" чувствует страх; второе "я", не
желая обнаруживать перед другими свое психическое состояние, замаскировывает этот страх и
старается — часто с успехом — скрыть свое волнение и быть спокойным; наконец, третье "я"
наблюдает за первыми двумя, а подчас и подсмеивается над ними» /44, с. 438/.
Деперсонализация, блеклая чувственность, слабое вытеснение способствуют рефлексивной
аналитичности, так как мысль, не опьяняясь яркой красочностью впечатлений, захватывает душу,
сплетаясь в тягостный самоанализ-самоедство. Как выражался С. И. Консторум, психастеник
«совершает 80 тысяч лье вокруг своей персоны» /29/. При неудачах психастеник мало способен думать
о себе нейтрально или хорошо, и эти «80 тысяч лье» превращаются в 80 тысяч самобичеваний. Одна из
причин этого состоит в том, что неудачи актуализируют психастеническое чувство неполноценности во
всех его подробностях, с чем не может смириться ранимое самолюбие психастеника и мучительно
наказывает его. Самоанализ-самоедство часто не нравится самим психастеникам, так как не выводит их
к свету и только сильнее занижает самооценку. Другой человек бросил бы это тягостное занятие,
психастенику же непременно надо выяснить, что он за человек и чего стоит. Вытеснить из сознания это
неприятное выяснение он не способен. При этом он судит себя чересчур строго (мерки задает ранимое
самолюбие и гипертрофированная совестливость).
Нерешительность, а стало быть, трудность уверенно действовать также погружают психастеника
в тягостное размышление, по принципу «семь раз отмерь, один — отрежь». Вспомним Гамлета, образ
которого трактуется по-разному: от эпохального интеллигента до холодного эгоиста,
философствующего там, где это не уместно. Независимо от этих мнений, ясно одно: убей Гамлет без
промедления своего врага, великой пьесы не получилось бы. Вся соль пьесы — в глубоких
размышлениях. Гамлет говорит: «Так трусами нас делает раздумье». Интересна и обратная мысль, что
трусость (нерешительность) склоняет к тревожному размышлению. По отношению к психастенику
верны обе эти мысли.
Сомнение
— типичная черта психастенической аналитичности. Сомнение — это встреча,
борьба нескольких мнений, логическая работа ума. Оно возможно лишь в ситуации неопределенности.
Когда психастеник сомневается, то это значит, что он не уверен ни в плохом, ни в хорошем. Если в
неопределенности психастенику видится какая-то значимая для него угроза, то он постоянно думает об
этом. Не думать для него в этой ситуации практически невозможно, тем более если речь идет о чем-то
важном. Бывает, что сомнение крутится и крутится внутри себя, не продвигаясь вперед и не в
состоянии остановиться. Изнурительно долго оно может работать вхолостую, пока неожиданно не
озарится пониманием. Или постепенно, почти незаметно для себя винт сомнения входит в изучаемый
вопрос все глубже и глубже, наконец достигая ответа. Психастеническое сомнение — это способность
отыскивать неприятную неопределенность и превращать ее в радующую ясность.
Существуют типичные мучающие психастеника размышления: вопрос о смерти и ведущих к ней
опасных болезнях; позор вообще и позорные болезни в частности; сумасшествие; благополучие свое и
близких; сложности межличностных отношений; смысл жизни; нравственный долг. Таким образом,
психастеник не переживает обо всем на свете, например по поводу неопасных болезней, мелких
житейских неприятностей. От многого он вообще бережет свое внимание. Иначе он бы просто
разрушился от обилия переживаний. Основные сомнения психастеника концентрируются в
нравственно-этической и ипохондрической областях. Ипохондрия — переживания по поводу мнимой,
не существующей у человека болезни. Если болезнь на самом деле есть, но чрезмерно переживается, то
говорят об ипохондрических наслоениях.
Психастенические сомнения не бывают нелепыми, алогичными, они всегда реалистичны: то есть
то, чего боится психастеник, действительно может произойти. Другое дело, что психастеник
преувеличивает степень опасности, вероятность беды. Но и в этом есть своя логика. Например,
психастенику говорят, что тысячи людей летают самолетами, и только маленький процент погибает в
авиакатастрофах. Он соглашается, но добавляет: «А вдруг я-то как раз и окажусь в этом маленьком
проценте?»
Истинная навязчивость отличается от сомнения тем, что человек воспринимает ее содержание,
как полный абсурд. Психастеник в детстве и отрочестве может серьезно мучиться от навязчивостей, но
с возрастом, по мере формирования характера их все больше и больше заменяют сомнения.
Структура тревожного сомнения психастенического психопата зачастую такова: существует 1%
беды против 99% благополучия, ставка делается на этот 1%, и он воспринимается, предположим, как
30% или 90%. Поэтому однопроцентное «а вдруг?» может довести психопата до паники. Это
преувеличенное «а вдруг» и есть жало тревожного сомнения. Психастенику для спокойствия нужно,
чтобы никаких «а вдруг» не возникало.
Сомнения не позволяют психастенику быть убежденным там, где большинство людей на его
месте давно бы пришли к решению. Например, он может долго сомневаться в реальности измены жены
несмотря на то, что все в этом уверены. И корень сомнения здесь не в его оптимизме, которого мало, а
в тревожной серьезности: поставишь точку, порвешь отношения — а вдруг жена не изменяла?
Подобная опрометчивость страшна, и психастеник ходит кругами сомнений.
Реалистичность
мышления и чувствования проявляется, прежде всего, в склонности к
реалистическому мироощущению, суть которого, по М. Е. Бурно /45, с. 8/, состоит в том, что человек
ощущает свое тело источником своего духа. Психастеник не чувствует, что душа существует
изначально, вне его телесного организма, сама по себе, приходя к нему из вечного духовного
Первоисточника. Он чувствует, что его душевная жизнь рождается в недрах его тела. Подобная
реалистичность свойственна психастеникам, астеникам, циклоидам, эпилептоидам, с известными
оговорками также и инфантильно-ювенильным людям. Про людей других характеров в этом
отношении нужно говорить особо. Речь идет не о мировоззрении, а о чувстве глубинно-интуитивной
взаимосвязи своей души и мира. Мировоззрение и мироощущение могут не совпадать; особенно часто
истерики и циклоиды думают то, что им хочется в данное время думать, а не то, что глубинно
ощущают внутри самих себя.
Реалистичность психастеника проявляется также тем, что он поглощен обдумыванием земных
проблем, а не абстрактных, философских, мистических построений. Его мышление опирается на
факты, сверяется с ними в своей сложной аналитичности, уважает опыт и правду жизни. Благодаря
сложной работе сомнений, умный психастеник видит мир глубоко и по-земному просто. Он не
чувствует своей душой, как шизоид, подлинной реальности бесконечного, изначального Духа,
правящего миром. Человек психастенического характера, пусть неуверенно и сомневаясь, идет по
земле, ценя теплоту и красоту ее материальности.
Итак, неотделимо друг от друга в ядро психастенического характера входят:
1. Изначальная (базальная) тревога со слабым вытеснением.
2. Дефензивность с конфликтом ранимого самолюбия и чувства неполноценности.
3. Деперсонализация с блеклой чувственностью.
4. Рефлексивная аналитичность со склонностью к тревожным сомнениям.
5. Реалистическое мироощущение.
Подведем итог: психастенику свойственно реалистическое мироощущение, но в отличие от
других реалистов его изначальная тревожность, не будучи вытесненной, преломляясь дефензивностью,
деперсонализацией, аналитичностью и реалистичностью, преобразуется в тревожные сомнения, прежде
всего этического и ипохондрического характера, и в тревожную неуверенность по поводу адекватности
своих чувств. Аналитичность выполняет компенсаторную роль по отношению к деперсонализации и
блеклой чувственности. Похожий механизм отмечается при психастеноподобной шизофрении.
Подчеркну, поэтому, что у психастеника нет расщепления (schisis — о нем речь дальше) душевной
деятельности. Психастенический характер представляет психологически понятную цельность.
Кратко осветим историю осмысления психастенического характера. Научному изучению
психастении положили начало исследования П. Жане /46/ и Ф. Раймонд /47/. Понимая ее широко, П.
Жане основным расстройством психастении считал понижение психического напряжения, в связи с
которым страдает «функция реального», возникает чувство незавершенности, неуверенности в своих
психических процессах (деперсонализация в современном понимании). Из этого, по Жане, вытекают
все остальные особенности психастенической психики: нерешительность, «умственная жвачка»,
неуверенность в себе, склонность к навязчивым состояниям. При этом клинические описания Раймонда
и Жане включили в себя собирательную группу, по крайней мере десяти различных состояний.
С. А. Суханов /48/ понимал психастению уже, чем Жане и Раймонд, исключив из нее
болезненные влечения, эпилептические и органические состояния. С. А. Суханов выделил «тревожно-
мнительный» характер, который отождествлял с психастеническим. Однако его описания содержали
широкий спектр психастеноподобных состояний, включая ананкастические и шизофренические. К тому
же основным психастеническим расстройством Суханов считал, как Жане и Раймонд, истинные
навязчивости. Т. И. Юдин отграничил- от психастеников сенситивных шизоидов Кречмера, при этом
психастеники и ананкасты остались у него неразделенными /49/.
Следующий важный шаг принадлежал П. Б. Ганнушкину /4, 44, 50/, который обратил внимание
на описанный в 1902 году пражским психиатром А. Пиком феномен и назвал его психастеническим
сомнением. Именно склонность к сомнениям, а не к навязчивостям П. Б. Ганнушкин считал одной из
основных черт психастеника. В его описаниях психастенический характер представлен как целостный
ансамбль, душевный рисунок (второй важный вклад П. Б. Ганнушкина). Также он отграничил
психастеника от астеника и неврастеника и, что особенно важно, от шизофренических состояний. Он
показал, что психастеник с тяжелым характером — врожденный психопат. Однако в его работах о
психастенике нет отчетливого описания деперсонализации. И. П. Павлов описал «второсигнальность»
и чувственную блеклость психастеников, объяснив этим их двигательную неловкость, отсутствие
чувства реального, неестественность, ощущение неполноты жизни, рассудочность /51/.
Курт Шнайдер /52/ описал психастеников, в нашем понимании, гораздо более скупо, чем П. Б.
Ганнушкин. В психиатрии английского и немецкого языков преобладает описание ананкастических и
обсессивно-компульсивных состояний /30, 53, 54, 55, 56, 57/. Возможно, это связано с тем, что в
России больше психастеников, а на Западе ананкастов. К тому же работы П. Б. Ганнушкина
малоизвестны за рубежом.
В наше время психастенический характер подробно изучался М. Е. Бурно, который, подытожив
опыт предшествующих ученых, сформулировал ядро данного характера. Суть его, по М. Е. Бурно, —
«обусловленная природной, изначальной тревожностью-дефензивностью, вкупе с чувственной
жухлостью-блеклостью и засильем реалистической аналитической работы мысли, тревожно-тягостная
неуверенность в своих достаточно реалистически-земных чувствах» /45, с. 24/.
Как и для астеников, для психастеников характерны раздражительная слабость с вегетативной
неустойчивостью, впечатлительность, быстрая утомляемость, реакция гиперкомпенсации. Однако у
психастеников обычно эти особенности менее выражены, чем у астеников.
Астеники и психастеники
— родственные характеры
и, в сущности, принадлежат к одной, астенической в широком смысле
группе. Отличие состоит в том, что астеники обладают достаточно острой чувственностью и у них нет
деперсонализации и гипертрофированной аналитичности.
Многие люди четко диагностируются либо как астеники, либо как психастеники. Существует и
переходная часть спектра, когда про человека можно сказать, что он, скорее, астеник, чем психастеник,
и наоборот. В силу этой родственности очень многое из того, что было описано в главе об
астеническом характере, приложимо и к психастенику, поэтому второй раз описываться не будет. Лишь
некоторые, особенно примечательные для психастеника моменты будут повторены.
2. Особенности проявления характера в детстве и юности
Уже у ребенка-психастеника больше тревожности, чем у других детей. Именно тревожности, а
не страхов. Страх — это непосредственное переживание опасности в момент встречи с ней, а
тревожность — мучительное ожидание опасности в будущем. В этом смысле у животных много страха,
но мало тревожности. Ребенок-психастеник тревожится, например, когда матери нет дома, его
воображение рисует картины всяческих несчастий. Даже если окажется, что мать задержалась, чтобы
купить ему подарок, он обижается на нее и не рад подарку.
Поскольку тревога связана с опасностью, которая только еще может случиться, то вполне
естественно возникновение защит. Подобная защита бывает реальной (например, мытье грязных рук
при опасении заразиться) или ритуально-символической, если надежного реального способа защиты не
находится. Г. Е. Сухарева /25, с. 291/ и другие детские психиатры отмечали у психастеников (особенно
часто в отрочестве) защитные ритуалы, «обереги». Их проявления многообразны (постукивания,
приметы, подсчет предметов и т. д.), а смысл один — чтобы не случилось чего-либо плохого.
Учеба в младших классах дается трудновато, так как основная нагрузка ложится на память,
способность к аккуратности, быстрому механическому усвоению навыков. Психастеникам присущ
постоянный самоконтроль, бесконечные перепроверки, медлительность — в связи с этим они могут не
успеть за урок справиться с контрольной работой. Во время докладов, публичных выступлений
озабочены тем, как их оценивают окружающие. Публичные выступления часто трудны или
невозможны. Они стремятся к порядку в учебе, но несобранность не позволяет им создать тот порядок,
что вызывает у них раздражение. Очень переживают за свою успеваемость. Их не следует жестко
ругать за плохие оценки, поскольку это порождает страх неудачи и затрудняет учебу. Если учитель по-
доброму относится к такому ученику, подбадривает его, когда нужно, то это положительно сказывается
на успеваемости.
В старших классах, где требуются аналитические способности, психастеники начинают учиться
лучше и нередко творчески. Неспособные механически зазубрить материал, они вынуждены
досконально логически разобраться в нем. Доходя до сути своим умом, они способны своими словами
ясно объяснить изучаемый предмет другим ребятам, приобретая в том качестве популярность среди
одноклассников. В институте их успеваемость повышается еще больше благодаря способности
логически обобщать и мыслить, пусть медленно, но глубоко по-своему, с желанием вникнуть в суть
любимых предметов. Во всей полноте аналитический талант психастеника нередко раскрывается уже в
зрелом возрасте.
Школьная общественная работа для них нелегка, так как они боятся ответственности и решений,
связанных с неопределенностью, риском. Они медленно сходятся с товарищами, ищут тех, которые не
травмируют их ранимость. Из-за моторной неловкости с трудом дается физкультура, уроки труда. А. Е.
Личко указывает /6, с. 50/, что у психастеника лучше удаются те виды спорта, где нагрузка падает на
ноги. Из-за того, что не любят и не умеют драться, вырабатывают в себе осторожность, умение
обходить конфликты, уступать. Обычно не умеют знакомиться и ухаживать за девушками, стыдятся
проявить свою влюбленность.
Несмотря на вышеописанное, психастеник-подросток и, особенно, ребенок не проявляет
тревожной психастенической цельности взрослого. По временам ребенок может легкомысленно
махнуть на что-то рукой, понадеяться на случай, вытеснить неприятность. В детстве у психастеника
более «сочная подкорка», чем в старшем возрасте. Он больше способен к непосредственной, не
обремененной самоанализом радости жизни. Да и сама жизнь под крылышком родителей видится
радостней, безопасней. О многих опасностях ребенок-психастеник просто не знает и потому меньше
тревожится.
Наибольшая нагрузка на психастенический характер падает в юности, когда он складывается в
систему. Во-первых, психастеник из узкого круга школы и семьи выходит в широкий мир, где
необходимо принимать быстрые и серьезные самостоятельные решения. Во-вторых, чем больше
психастеник узнает о жизни, тем больше он узнает об опасностях, и тем больше возникает поводов для
тревог. Мир «ощетинивается» новыми, до сей поры неизвестными опасностями. В-третьих,
усиливающаяся в юности рефлексия на фоне бледнеющей чувственности (в сравнении с детством)
часто усиливает нерешительность, стеснительность, трудности общения.
В юности даже реалистический психастеник встречается с промельками философического
ужаса. Например, его разум не может вместить в себя представление об отсутствии границ вселенной.
Порой у психастеника возникает кризис в жизни при мысли об обреченности на смерть, которая может
явиться нежданно рано. Кажутся бессмысленными любые начинания, так как все равно умрешь, и
зачем тогда все? Целенаправленная деятельность держится на имплицитной вере в то, что цель будет
достигнута, а откуда взять эту веру, если не знаешь, будешь ли жив завтра? Молодой психастеник умом
понимает неизбежность смерти, а душой принять, что не будет его, такого живого и настоящего, не
может. Самые жестокие ипохондрии отмечаются в психастенической юности. Прав Э. Фромм /58/, «что
умирать всегда тяжело, а не прожив жизнь, еще тяжелее».
3. Варианты психастенического характера
Клинические варианты психастеников практически не выделялись. Допустимо различать
психастеников по различным «наслоениям» на основное ядро характера.
Психастеники бывают внешне общительными, душевно теплыми, то есть циклоидоподобными.
Могут быть шизоидоподобными, и тогда у них есть повышенный интерес к аутистическому
творчеству. Они любят доводить свои мысли до логической законченности, по причине сенситивности
особенно трудно пускают к себе в душу. Эпилептоидоподобные психастеники внешне напряженны (но
без дисфорической окраски) и как бы авторитарны, не просты в своих отношениях с людьми,
завистливо-самолюбивы (по причине комплекса неполноценности, а не тяги к власти). Психастеники с
ювенильностью отличаются внешней восторженностью, известной спонтанностью, романтическим
полетом в душе. Они как бы «пьянеют» от своих тревог и потому поддаются терапии разубеждением
труднее других, более рассудочных психастеников. Некоторых психастеников тревожный формализм
роднит с ананкастами. Ряд истероподобных психастеников очень любят похвалы и аплодисменты, при
этом стесняясь их, оставаясь болезненно самокритичными при неудачах.
Эти разделения по типу подобия условны, так как конкретный психастеник может быть
«многоподобным», выявляя свои разные грани в разных ситуациях. Бывают и «хрестоматийные»