Файл: Блейлер Э. - Аффективность, внушение, паранойя.pdf

11

достойной  осуществления; все  остальные  соображения  забываются  нами  или
оставляются  без  внимания; все  духовные  и  физические  силы  направляются  на
осуществление  окрашенной  удовольствием  цели, и  таким  образом — только  таким
образом — становится возможным достичь желанного. Ничто великое не может быть
достигнуто без известной односторонности и прямолинейности.

Таким  образом, точно  говоря, одна  только  аффективность  является  активным

элементом при наших действиях и наших ошибках. Логические рассуждения получают
свою  двигательную  силу  лишь  благодаря  связанным  с  ними  аффектам. Есть  много
людей, которые  точно  знают, что  им  надлежит  сделать, но  которые  не  могут
действовать, потому что им недостает соответствующих аффектов. Крайнее выражение
этого момента мы видим у многих энцефалитиков, которые, несмотря на сохранность
интеллекта, не  в  состоянии  выполнить  самых  простых  действий. Все  влечения  и
инстинкты, поскольку  мы  их  наблюдаем  у  себя  или  анализируем  на  основании
поведения  животных, связаны  с  аффектами. Таким  образом, аффекты  связаны  не
только с познанием, но в гораздо большей степени с хотением или, правильнее говоря:
аффективность есть более широкое понятие, одну лишь сторону  которого составляют
хотение  и  стремление. Аффективность, составляющая  одно  целое  с  нашими
влечениями  и  желаниями, целиком  направляет  наше  стремление. Логика,
рассудительность оказывается при более детальном рассмотрении лишь прислужницей,
которая указывает ведущие к цели пути и предоставляет необходимые для достижения
цели орудия. Герри Кемпэбл мог с полным правом сказать: «Люди проповедуют то. что
думают,  а  делают  то,  что  чувствуют»  Таким  образом,  само  собой  разумеется,  что
моральная ценность человека полностью зависит от его моральных чувств. Кому добро
не  кажется  хорошим  и  приятным,  кто  не  чувствует  отвращения  к  злу,  кто  лишен
чувства сострадания, тот поступает дурно даже в том случае, если логика подсказывает
ему как в  отдельных случаях, так  и  в общем поведении, что для  него лучше  было бы
вести себя хорошо (моральный идиотизм).

В  целом  мы  всегда  стремимся  к  таким  переживаниям, которые  связаны  с

приятными  аффектами. Мы  избегаем, поскольку  это  возможно, переживаний,
связанных  с  неудовольствием. Конфликты  часто  порождаются  тем, что  достижение
одного  удовольствия  исключает  достижение  другого, что  из  двух  зол  надо  выбрать
одно и что приятное в данный момент часто является неприятным в будущем; все эти
примеры и им подобные общеизвестны.

Однако, часто  двойная  окраска  какой-нибудь  идеи  противоположными

аффектами, амбивалентность, выявляется  вполне  непосредственно  Для  невротиков  и
шизофреников обычным переживанием является любовь к кому-нибудь и вместе с тем
ненависть. Некоторые  матери  относятся  амбивалентно  к  своим  детям; они  любят  их,
потому  что  они  родили  их, и  ненавидят  их, потому  что  дети  эти  происходят  от
нелюбимого  отца. Нормальный  человек  подводит  обычно  в  таких  случаях  итог  всем
качествам и недостаткам. Он меньше любит человека из-за его недостатков, но все же
любит; или  же  он  внутренне  отказывается  от  любимого  существа, если  качества
последнего  не  компенсируют  его  недостатков. И  если  даже  в  подобных  случаях
остается «рана» или «рубец», то  положение  вещей  так  или  иначе  разрешается. У
шизофреника  же, наоборот, оба  аффекта  существуют  наряду  друг  с  другом, оба
аффекта  мучают  его, он  не  может  подвести  общего  итога; он  высказывает  бредовые
идеи  о  смерти  своего  ребенка  или  даже  сам  убивает  его, а  потом  проклинает  себя  в
неподдельном  чудовищном  отчаянии  за  свой  поступок; или  же  он  делает  все, чтобы
соединиться  с  любимым,  но  покинутым  им  существом  и  вместе  с  тем  поступает  так,
что эта связь становится невозможной.

12

До Фрейда мы почти совсем не принимали во внимание тех механизмов, которые

позволяют нам с помощью воздействия на психические процессы делать исполненные
аффектов события по возможности более приятными или менее неприятными

Чем  интеллигентнее  и  культурнее  человек, тем  меньше  он  живет  настоящей

минутой, тем важнее для него прошлое и будущее.

Прошлое  остается  частью  нашего  Я  и  заставляет  нас  считаться  с  собой. Нас

радуют  пережитые  нами  прекрасные  минуты. Нас  огорчает  причиненная  нам  в
прошлом несправедливость. Совершенное нами зло вызывает у нас угрызения совести
и вынуждает нас загладить свою вину.

Однако,  в  большей  мере  мы  руководимся  будущим.  Заботы  и  надежды

определяют большую часть поступков, совершаемых в настоящем. Надежды и заботы
распространяются  на  загробную  жизнь, когда  религиозный  человек  стремится
уготовить себе место на небе; они выходят за пределы индивидуального, когда человек
самоотверженно  стремится  обеспечить  оставшихся  после  него  близких  людей. Но  по
существу  каждый  культурный  человек  стремится  к  тому, чтобы  обеспечить  себе
будущность  с  возможно  меньшими  неприятностями; на  достижение  этой  цели  он
затрачивает большую часть своих сил.

В  патологических  случаях  и  в  сновидении  антиципированные  чувства

приобретают  особое  значение, так  как  они  вызывают  осуществление  желания  в
сновидении  и  в  делириозном  состоянии. Такие  делирии  встречаются  часто  не  только
при истерических состояниях. (Любящая женщина воображает себя в сновидении или в
делириозном состоянии женой любимого человека).

Кроме делириозного состояния, изображающего ложное осуществление желания,

существуют  также  истерические  состояния, представляющие  собой  осуществление
желания (Wunschhysterie). Желаемое  может  быть  реализовано, если  выявление  его
зависит  от  самого  субъекта. Так, например, заключенный, который  более  или  менее
отчетливо  представляет  себе, что  для  него  лучше  всего  было  бы  считаться  душевно
больным, заболевает  душевной  болезнью, но  в  таком  виде, в  каком  он  сам  понимает
душевную болезнь, например, Ганзеровским симптомокомплексом.

Весьма  альтруистически  настроенная  дама  крайне  увлечена  политическими

программами. Ни  ее  силы, ни  условия  ее  жизни  не  позволяют  ей  жить  согласно  с  ее
идеалами, но она говорит и мечтает о них. Противоречие между словами и поступками,
между  идеалом  и  действительностью  могло  бы  сделать  ее  смешной.  Она  может
избежать  этого, если  будет  больна. Воспользовавшись  неудачной  любовью, как
поводом, она  начинает  страдать  истерическими  припадками  и  истерическими
сумеречными состояниями, которые не поддаются, разумеется, никакому лечению, так
как каузальная терапия, устранение этого противоречия, не представляется возможной.
Такое «бегство в болезнь» является коренным механизмом большинства неврозов.

Гимназист, который  хочет  считаться  одним  из  лучших  учеников, не  может

справиться с этой задачей. Если бы он страдал головными болями, как, например, его
товарищи А и Б, никто не мог бы требовать от него своевременной сдачи сочинения.
Он  начинает  на  самом  деле  страдать  головными  болями, вполне  реальными  и  очень
неприятными; они проходят лишь некоторое время спустя, когда он больше в них не
нуждается.

Отец  семейства  получает  травму  во  время  железнодорожной  катастрофы. Было

бы  ужасно,  если  бы он  не мог  больше  заботиться  о  своей  семье.  Теперь  ему,  правда,
уже лучше, но такие состояния могут давать впоследствии не только улучшение, но и
ухудшение. Может  быть  ему, полуинвалиду, страдающему  болями, придется
перебиваться  и  жизни, с  трудом  добывая  себе  пропитание. Если  ухудшение  у  него

13

наступит  впоследствии, никто  не  поверит  ему, что  оно  является  результатом
несчастного  случая. Если  бы  он  сразу  умер  или  сразу  потерял  трудоспособность!
Адвокат  говорит  ему, что  его  трудоспособность, если  оценивать  ее  вместе  с
процентами от капитала, составляет 80.000 франков. В случае инвалидности он может
потребовать эту сумму и обеспечить таким образом свою семью навсегда. Разве же все
это  не  указывает  на  то, что  эта  сумма  понадобится  ему? Разве  у  него  теперь  уже  не
нарушен  сон? Работа  утомляет  его, в  голове  появляется  давящая  тяжесть. Его
профессия  связана  с  разъездами  по  железной  дороге, а  езда  сопряжена  у  него  с
боязливостью  и  даже  с  припадками  страха. Как  хорошо  и  как  необходимо  было  бы
представить  доказательства  тяжкой  болезни  и  получить 80.000 франков! И  вот
травматический  невроз  или  психоз  готов; в  лучшем  случае  он  может  быть  излечен
лишь после благоприятного исхода судебного процесса.

Все  вышеприведенные «желания» сознаются  индивидом  не  совсем  ясно;

механизм  их  реализации  совершенно  ускользает  из  его  сознания; он  действует bona
fide.

Этим  самым  мы  незаметно  приблизились  к  области, которой  мы  посвятим

отдельную  главу, к  области  внушения, resp. самовнушения. Руководствуясь  этими
примерами  и  предвосхищая  исследование, мы  можем  сказать, что  желание
осуществляется, что  самовнушение  реализуется  лишь  с  помощью  чувства, аффекта  с
общеизвестными последствиями его.

Мы не можем изменить нашего прошлого. Но воспоминание о нем часто бывает

связано  с  очень  живыми  положительными  и отрицательными  аффектами. Есть  люди,
которые живут  исключительно воспоминаниями о прошлом счастье  и  чувствуют  себя
при  этом  вновь  счастливыми. Горечь  по  поводу  обиды, нанесенной  нам  в  прошлом,
раскаяние  в  совершенном  нами  дурном  поступке, боль  понесенной  утраты  могут
отравить нам жизнь на десятки лет и даже превзойти собой актуальные страдания.

Еще  менее  изучены  те  пути, идя  которыми  мы  стремимся  сохранить  чувства

удовольствия, пережитые  в  прошлом, хотя  изречение «meminisse juvabit» выражает
издавна  известное  положение. По-видимому, воскрешению  прошлого  способствует
больше  всего  такое  соотношение, когда  все  внешние  условия  помогают  нам
активировать  воспоминание  и  избегать  в  то  же  время  других  впечатлений. Так
поступают  люди, пережившие  утрату  близкого  человека: они  оставляют  нетронутой
комнату,  в  которой  жил  умерший,  со  всеми  находящимися  там  вещами,  чтобы  иметь
возможность  жить  там  в  уединении  со  своими  воспоминаниями. Некоторые  люди
посещают те  места, где  им  улыбалось  счастье, чтобы оживить  свои  прежние чувства,
утратившие  свою  яркость  под  влиянием  других  переживаний. Вероятно  для  этого
имеются и другие психологические приемы, которых мы еще не знаем.

Многие  неприятные  события  со  временем  выключаются  из  памяти  или  они

лишаются  своих  аффективно  неприятных  элементов  или  же  содержание  их
подвергается такой переработке, что соответствующий им аффект не является больше
неудовольствием. Общеизвестно, что физическая боль (даже если мы вспоминаем о ней
с  содроганием  после  того, как  мы  ее  перенесли) обычно  вовсе  не  омрачает  или  мало
омрачает  наше  воспоминание  о  ней  по  истечении  некоторого  времени. Боли,
перенесенные  матерью  во  время  родов, в  нормальных  случаях  забываются  ею  очень
быстро. В  жизни, как  и  в  условиях  лабораторного  эксперимента, неприятные
переживания вспоминаются с большим трудом, нежели приятные. В обычных условиях
прошлое  кажется  нам  на  расстоянии  более  радостным. Общеизвестно, что  старики
всегда  восхваляют  прежние  времена. В  большинстве  случаев  из  воспоминания
выключаются  или  подвергаются  переработке  такие  переживания, которые  унижают

14

нашу  личность. Каждый  из  нас, перечитывая  много  лет  спустя  свой  дневник, может
констатировать, что многие значительные и маловажные события описаны в нем иначе,
нежели  они  сохранились  в  нашей  памяти. Если  даже  мы  принципиально  сознаем
причину  этого  искажения,  то  в  отдельных  случаях  мы  все  же  склонны  считать  свое
изложение в дневнике ошибочным. В этих случаях более приятной оказывается обычно
та версия, которая сохранилась в нашей памяти. Исключения из этого правила бывают
обусловлены  меланхолическим  расстройством  настроения, когда  самоуничижение
соответствует  господствующему  аффекту; в  силу  этого  тяжелые  воспоминания
всплывают  в  преувеличенном  виде, а  многие  безразличные  или  хорошие  поступки
перерабатываются  в  непростительные  прегрешения. Однако, часто  общее  свойство
аффектов, заключающееся  в  стремлении  выявить  себя  и  продлиться, оказывается
препятствием  для  такого «забывания» неприятных  переживаний. Есть  много  людей
(обычно это субъекты с более или менее болезненным предрасположением), у которых,
наоборот, всегда навязчиво возникают неприятные воспоминания (дисамнезия Фогта).
В большинстве этих случаев речь идет об особых соотношениях, главным образом об
амбивалентной  эмоциональной  окраске  переживаний. (Однако, природа  этих
переживаний обычно не осознается). Так, например, мать не может успокоиться после
смерти ребенка, упрекает себя в том, что она является виновницей его смерти, несмотря
на  то, что  она  слишком  даже  заботливо  ухаживала  за  ним. В  таких  случаях  обычно
имеется враждебное отношение к мужу: под влиянием этого чувства мать не только не
боялась, но даже хотела смерти ребенка. Или же человеку было нанесено какое-нибудь
оскорбление, но  он  бессилен  осуществить  свою  потребность  в  удовлетворении,
вследствие  чего  воспоминание  о  нанесенном  оскорблении  сохраняет  свою  остроту  в
течение долгого времени.

В  патологических  случаях  весьма  ясно  видно, что  эффективность  обладает

известной самостоятельностью в отношении к процессам познания, что аффекты могут
отщепляться от вызвавших их интеллектуальных процессов и присоединяться к другим
интеллектуальным процессам. Издавна  известно, что  аффекты  могут  иррадиировать  и
присоединяться от одних психических переживаний к другим, которые ассоциируются
по  времени  или  по  содержанию  с  эмоционально  окрашенным  процессом. Таким
образом  какое-нибудь  неприятное, но  скоропреходящее  происшествие  утром  может
испортить  нам  настроение  на  весь  день. Эротический  аффект, относящийся
первоначально  к  любимой  женщине, может  перейти  на  бант, который  она  носила  на
груди. Такие  перенесения  аффектов  приводят  при  некоторых  конституциях  к
фетишизму.

Кроме  того, определенная  самостоятельность  эффективности  в  сравнении  с

интеллектуальными  процессами  сказывается  также  и  в  том, что  одни  и  те  же
ощущения,  одни  и  те  же  процессы  переживания  могут  меняться  в  зависимости  от
интеллектуального или аффективного или даже физического состояния. Сытому какое-
нибудь  блюдо  кажется  гораздо  менее  вкусным, нежели  голодному, а  иногда  оно
вызывает  даже  отвращение; когда  мы  настроены  плохо, нас  раздражает  та  самая
музыкальная пьеса, которую мы при других условиях выслушали бы с удовольствием;
когда  мы  утомлены, какое-нибудь  световое  раздражение, которое  доставило  бы  нам
при иных условиях удовольствие, вызывает в нас неудовольствие.

В действительности речь идет, конечно, не о различных реакциях одного и того

же  аппарата  на  одинаковые  раздражения. Образ  съестного  блюда  никогда  не
содержится  в  нашей  психике  сам  по  себе. Наоборот, содержание  нашего  сознания
состоит  из  целого  ряда  отдельных  факторов, из  которых  одинаково  важны  общая
ситуация, состояние  насыщения  или  голода  и т. д. Таким  образом, наше  психическое

15

содержание, когда мы едим жаркое, будучи голодными, не таково, как тогда, когда мы
сыты. Эмоциональная  реакция вызывается  не только видом и  вкусом  жаркого, но она
соответствует  всему  психическому  содержанию, существующему  в  тот  момент. Само
собой разумеется также, что один и тот же аффект не при всяких условиях относится к
отдельным  парциальным  ощущениям; в  действительности  аффект  относится  ко  всей
совокупности  психического  содержания. Таким  образом, отнюдь  не  следует
предполагать, что  эстетическое  наслаждение  от  красивой  картины  может  быть
«разрушено» неприглядной окружающей обстановкой. В нашей психике вид картины и
вид окружающей обстановки составляет одно целое, а этому целому не соответствует
какой-либо  неприятный  аффект  Удовольствие, испытываемое  нами  при  исполнении
какой-либо  музыкальной  пьесы,  тоже  не  является  тем  аффектом,  который
соответствует  одной  только  музыкальной  пьесе. Это  удовольствие  вызывается
музыкальной пьесой плюс наша нервная и психическая установка. Таким образом, наш
аффект является реакцией не на одну лишь музыкальную пьесу — подобно тому, как
вид ножа в обычных условиях вызывает у нас одну реакцию, но этот же самый нож в
руках  подозрительного  субъекта  в  глухом  лесу  может  вызвать  у  нас  очень  сильный
страх.

Большая  вариабельность  аффективных  реакций  на  одни  и  те  же

интеллектуальные процессы у разных людей свидетельствует о том, что аффективность
вообще  зависит  в  первую  очередь  не  от  переживаний, как  таковых, а  от  реакции
индивида; даже в столь элементарных функциях, как принятие пищи, вкус меняется от
одного  человека  к  другому  Различие  так  велико, что  у  нас  нет  собственно  никакого
критерия  для  определения  того, что  нормально  и  что  болезненно. По  понятиям
немецкого государственного права даже полное отсутствие нравственного чувства (т е
эмоциональной  окраски  нравственных  понятий) не  считается  патологическим
явлением.

Совершенно  иначе  обстоит  дело  с  интеллектуальными  процессами, к  которым

мы  относим  также «интеллектуальные  чувства» в  вышеописанном  смысле. Хотя
последние, как  более  субъективные  реакции, более  вариабельны, нежели  первичные
интеллектуальные  процессы  ощущения, восприятия  и т. д., но, тем  не  менее, они  не
могут  быть  поставлены  с  один  ряд  с  формальными  логическими  способностями.
Каждый  должен  считать  красный  цвет  красным, рассматривать  кошку  как  кошку  и
называть вещи так, как их называют другие. Наше восприятие в пределах нормы дает
очень  небольшую  амплитуду  колебаний, логическая  реакция  дает  немного  большую
амплитуду, и в тех случаях, где эти функции нарушены даже в минимальной степени,
отклонение  от  нормы  будет  немедленно  замечено  даже  непосвященным  человеком.
Парафункции  этих  процессов (галлюцинации  и  бредовые  идеи), даже  если  они
выражены очень слабо, рассматриваются  уже как болезненные явления, тогда как при
аффективности  во  многих  случаях  вообще  нельзя  провести  границы  между
парафункцией  и  нормальной  функцией. Так, например, эстетические  чувства,
вызванные  одними  и  теми  же  воздействиями, могут  выявиться  у  одного  человека  в
положительном направлении, а у другого — в отрицательном.

Точно  также  нет  связи  между  отчетливостью  чувств  и  отчетливостью

интеллектуальных  процессов. Напротив, неясные  процессы (как, например,
интеллектуальные «чувства») часто сопровождаются очень живыми аффектами.

Развитие  интеллекта  также  не  соответствует  ни  в  каком  направлении  развитию

аффективности. Аффективность  уже  вполне  выражена  у  маленького  ребенка; у  него
имеются уже все аффекты, встречающиеся у взрослого. (Одно лишь половое различие
может  принести  новые  аффекты. Само  собой  разумеется, что  во  время  полового