ВУЗ: Не указан
Категория: Не указан
Дисциплина: Не указана
Добавлен: 10.10.2020
Просмотров: 1597
Скачиваний: 14
16
созревания половые ощущения обогащаются, но я сомневаюсь (так же, как и другие),
чтобы при этом возникало нечто принципиально новое). В противоположность этому
интеллект новорожденного не имеет никакого содержания, и в течение долгого
времени логические процессы остаются у него сравнительно бедными. Тот, кто в
интеллектуальном отношении остается на уровне развития ребенка, считается идиотом.
Тот же, кто сохраняет аффективность ребенка, не менее богато одарен чувствами,
нежели здоровый человек Разница заключается лишь в том, что у ребенка чувства
живее, лабильнее и менее контролируются интеллектом.
У взрослого человека самые живые чувства — например, в эстетической области
— могут сочетаться с глупостью и, наоборот, сверхнормальное развитие интеллекта
может сочетаться с отсутствием таких аффектов. «Моральность», т е. аффективная
окраска моральных понятий также совершенно независима от развития моральных
понятий как таковых. Известная инстинктивная или эмоциональная моральность (как,
например, любовь, способность к самопожертвованию) часто наблюдается даже у
глубоких идиотов, в то время как соответствующие представления почти совершенно
отсутствуют у них. Эти случаи можно противопоставить моральному идиотизму, они
могут послужить убедительным аргументом для тех, кто удивляется существованию
морального идиотизма, несмотря на то, что в других областях они признают
независимость аффективности от интеллекта.
Независимость аффективности доходит до того, что аффекты и, главным
образом, настроения могут возникать без интеллектуального «субстрата»,
исключительно из физических состояний. Болезни желудка могут вызвать угнетенное
настроение духа; недостаточность сердечных клапанов — боязливость; туберкулез
легких — эйфорию, подобному тому как она возникает при здоровом состоянии всех
органов. К нервным ядам и прежде всего к алкоголю люди прибегают вследствие их
воздействия на аффективность.
Точно также и настроение духа у здорового человека регулируется химическими,
т.
е.
гормональными влияниями. По общепринятым представлениям приятное
переживание обусловливает аффект радости не только чисто психическим путем, но и
благодаря выделению соответствующих гормонов. Настроение или склонность к
определенным аффектам находится в зависимости также и от химических соотношений
в организме.
Таким образом мы уже теперь можем предположить, что колебания настроения
при маниакально-депрессивном психозе могут возникать как изнутри (физическим,
гормональным путем), так и вследствие внешних переживаний, т. е. психическим
путем. Мы имеем здесь дело с функциональными кругами, как и при многих
физиологических механизмах: психический процесс рождает чувство удовольствия;
под влиянием удовольствия в психической области прокладывают себе путь
представления, окрашенные удовольствием, и тормозятся представления, окрашенные
неудовольствием; вследствие этого аффект удовольствия усиливается; в физической
области — в известных пределах — происходит усиленное выделение гормонов
удовольствия, которые с своей стороны тоже усиливают этот аффект. Первоначальный
исходный пункт причины, вызывающей болезненное расстройство настроения, может
лежать как в физической области (т. е повышенном продуцировании гормонов
удовольствия или пониженном продуцировании гормонов неудовольствия), так и в
каком-либо аффективном событии.
Известная самостоятельность аффективных побуждений сказывается также и в
том, что они ассоциируются независимо от сопровождающих их интеллектуальных
процессов; эта особенность их лежит в основе некоторых болезненных реакций. Мы
17
наблюдаем даже у здорового человека, что однажды пережитый аффект снова
возникает впоследствии с силу одной лишь ассоциации при аналогичных условиях или
при возбуждении аналогичного аффекта.
Различные, но сопровождающиеся аналогичными аффектами события
ассоциируются непосредственно, как если бы они были связаны интеллектуальными
звеньями Аффект часто «штампуется» при первом своем появлении, т е. он сохраняет в
течение всей жизни свой первоначальный оттенок. Часто аффективная установка в
отношении к отцу, например, привносится из самого раннего детства и продолжает
существовать при совершенно иных условиях; она может даже переноситься на
старших друзей и на образ Господа Бога. И у взрослого человека новое событие часто
окрашивается чувством, которое по своему характеру и силе относится к
предшествовавшему событию, хотя новое событие само по себе должно было бы
сопровождаться аналогичным, а не тождественным аффектом. Поэтому нередко бывает
так, что человек обнаруживает очень сильную реакцию на событие, которое само по
себе незначительно, так как аффекты, относящиеся к прежним переживаниям,
продолжают оказывать свое действие, суммируясь нередко с новыми аффектами. В
данном случае последнее переживание, вызывающее новый аффект, является той
каплей, которая переполняет чашу. При патологических условиях аффективная травма
(например, испуг) может привести к тому, что человек становится все чувствительнее к
событиям, могущим вызвать страх, и что у него возникает в конце концов стойкая
невротическая установка не только в виде тяжелых аффективных вспышек, но и в виде
сумеречных состояний и т.д. Особенно опасны в этом отношении неотреагированные
аффекты.
В последнее время типы, описывавшиеся выше чисто симптоматически,
приведены Кречмером в связь с физической конституцией, и таким образом изучение
их получило новую базу Дискуссия по этому вопросу, разумеется, далеко еще не
закончена. По этому поводу можно сказать пока следующее: Кречмер нашел, что среди
маниакально-депрессивных больных преобладает определенный физический тип,
бросающийся в глаза своей склонностью к тучности («пикники»), среди шизофреников
преобладают астенические, атлетические и диспластические формы. Эти типы он
проследил в сфере психики у здоровых людей, назвав их шизотимными и
циклотимными (синтонными) типами, у которых строение тела и психическая
конституция в общих чертах также соответствуют друг другу. В противоположность
осторожным выводам Кречмера другие авторы пытались разделить всех людей на два
эти противоположные друг другу типа Некоторые стали даже утверждав, что Кречмер
хотел подразделить все человечество на эти два типа. Но сам Кречмер этого не
утверждал, и это было бы неверно. На мой взгляд, в психической области речь может
идти о двух формах реакции как интеллектуальных, так и аффективных, которые
встречаются у каждого человека, но бросаются в глаза лишь тогда, когда они развиты
односторонне или выражены особенно сильно. Они не противоположны друг другу и в
тоже время механизм их заложен в различных психических инстанциях. Один и тот же
средний человек может обнаружить синтоническую или шизоидную реакцию, смотря
по обстоятельствам При этих условиях мы должны найти причину того, почему эти
формы реакции выделяются как отдельные понятия, а не рассматриваются просто как
различные реакции одной и той же психики Первым поводом к этому служит то
обстоятельство, что они представляют собой поддающиеся разграничению и сами по
себе варьирующие психические особенности, количественные соотношения которых
характеризуют нормальную конституцию и чрезмерное усиление которых создает
определенные типы болезней. Затем очень важно, что характер и сила обеих этих
18
особенностей являются наследственными комплексами в каком-то пока недостаточно
изученном смысле, вследствие чего они представляют собой удобные отправные
пункты для изысканий в области наследственности. Разумеется, у человека имеются не
только два вида таких особенностей. Так, например, д-р Минковская (1923)
предполагает, что существует также и эпилептоидия, т. е.
определенный вид
нормальной реакции, которая находится в таком же отношении к эпилепсии, как
шизотимия к шизофрении. Шизотимия и синтония описывались до сих пор главным
образом как аффективные качества. Но они связаны также с особенностями в течении
мыслей, эти особенности всегда бросаются в глаза в виде странностей в случаях ясно
выраженной шизоидии и наблюдаются в карикатурном виде у шизофреников. У
выраженных шизоидов отмечается, например, более сильная склонность к абстракции,
нежели у циклотимиков, и большая стойкость элементарных психических функций в
сенсорной и моторной области. Таким образом, термины «шизотимический» и
«циклотимический» слишком узки; это относится в большей мере к последнему
термину, потому что у многих людей, которых Кречмер называет циклотимиками,
вовсе не наблюдается длительных колебании настроения (а именно у здоровых людей,
и нередко также у психопатов и душевнобольных этого типа). Многие психопаты
бывают всю жизнь более и менее депрессивны (часто даже вполне равномерно); другие
никогда не бывают депрессивны, но всегда находятся в состоянии легкого
маниакального возбуждения.
Следовательно, термины «шизотимический» и «синтонический» resp.
«циклотимический» характеризуют особенности как в области интеллектуальных
процессов, так и в области аффектов; кроме того, «циклотимики», равно как и здоровые
люди, называемые «синтониками», не должны быть подвержены аффективным
колебаниям в смысле циклотимии, как ее понимали до настоящего времени.
Шизотимическая и синтоническая (циклотимическая) форма реакции могут быть
выражены более или менее резко. У нормального среднего человека мы отнюдь не
замечаем, чтобы он реагировал, в зависимости от обстоятельств, то шизотимически, то
синтонически. Если одна из этих форм реакции выражена особенно сильно, но не носит
еще патологического характера, то мы имеем дело с шизоидными и циклоидными
типами, с шизоидней и циклоидией как личными особенностями. Когда мы хотим
подчеркнуть, что психопатическое предрасположение выражено особенно сильно, мы
говорим о шизопатиях и циклопатиях. Некоторые оригиналы относятся к шизопатам,
циклотимики в старом смысле слова и люди с привычной маниакальной или
депрессивной окраской характера относятся к циклопатам. Когда усиление этих
реакций доходит до психотических проявлений, тогда наступает шизофрения и
маниакально-депрессивный психоз. При современном состоянии наших знаний
переходы от одной из этих искусственно отграниченных градаций к другой — весьма
расплывчаты. Кроме того, мы не имеем представления, отличаются ли эти градации
между собой качественно или же только количественно. Таким образом, мы имеем
постепенный переход от незаметной шизотимической реакции среднего человека к
более резко бросающейся в глаза шизоидии, которая остается еще, однако, в пределах
здоровой психики, а затем дальнейший переход от шизопатии, которая считается уже
анормальным состоянием, к шизофреническому психозу.
Возможно, что к шизоидному предрасположению должен присоединиться еще
какой-то новый фактор — для того, чтобы наступила собственно шизофрения со
свойственными ей анатомическими изменениями в мозгу, согласно нашим
современным знаниям это предположение необязательно при наличии всевозможных
расплывчатых переходов от одной градации к другой. Подобно тому, как выраженный
19
пикник может отличаться склонностью к болезненному ожирению, резко выраженный
шизоид может обнаруживать склонность к дегенерации мозга, которую мы
рассматриваем как анатомический субстрат шизофрении. Достоверно лишь то, что при
каких-либо органических нарушениях мозга и инфекциях (паралич, лихорадка) резко
выраженные шизоиды легко обнаруживают симптомы, которые рассматриваются до
настоящего времени как шизофренические, а резко выраженные синтоники
обнаруживают маниакально-депрессивные симптомы. Вне ясно выраженного
душевного заболевания очень часто встречаются также смешанные усиленные или
карикатурные формы обеих видов реакции Выраженный шизоид может быть в то же
время выраженным синтоником. Оба типа не имеют ни положительной, ни
отрицательной корреляции, не являются, следовательно, противоположностями и не
исключают друг друга; они существуют совершенно независимо наряду друг с другом
и самых различных комбинациях, подобно тому, как длина волос не зависит от их
цвета, или подобно тому, как математические способности не зависят от охриплости
голоса. Унаследованная от матери равномерная эйфорическая синтония выразилась у
Гете в циклотимических колебаниях. Унаследованная от отца шизопатия сказалась в
его способности замыкаться в себе, в склонности попросту игнорировать неприятные
переживания; и обе эти особенности, вместе взятые, в соединении с необыкновенно
развитым интеллектом создали из него поэта, который рассматривал весь мир в новом
свете, усматривал новые соотношения в нем, отражал и постигал его со всей теплотой
своей личности.
Миф о противоположности обоих типов поддерживается в силу того, что в
физической области астеническая конституция, обнаруживающая сродство к
шизофрении, и пикническая конституция, обнаруживающая сродство к циклофрении,
являются как бы противоположностями, исключающими друг друга. Однако, мы
приходим уже к тому выводу, что необходимо различать оба типа также и в случаях
смешанной физической конституции, несмотря на то, что человек не может быть
одновременно толстым и тонким в противоположность одновременному наличию черт
шизоидии и синтонии или шизофрении и маниакально-депрессивного психоза.
Синтоническая реакция заключается в том, что переживание постигается
аффективно (а также интеллектуально) с одной только стороны, и в большинстве
случаев с той именно стороны, которая является обычной в человеческих отношениях,
— в том, что вся наша личность, как нечто цельное, обнаруживает при этом
голотимную реакцию. Синтоническая реакция — это либо целиком радость, либо
целиком грусть. Ее аффекты однородны — объективно и субъективно. Шизоиду,
наоборот, очень трудно цельно воспринять какое-нибудь переживание. Он видит в
последовательной смене и сосуществовании одних и тех же вещей, одного и того же
переживания различные стороны, принимающие в легких случаях дисгармоническую,
одностороннюю форму, а в тяжелых случаях — карикатурную форму. Этому
соответствует и аффективная окраска, которая отличается своей неоднородностью.
Несколько аффектов могут одновременно или последовательно окрашивать одно и, то
же представление; при этом аффект бывает неясным, причудливым; неоднородный
характер его приводит к тому, что различные стремления вступают в борьбу друг с
другом: в силу этого дело доходит до вытеснения и выключения активных
функциональных комплексов; исходя из бессознательного, они вызывают
невротические и шизофренические симптомы.
В виду всего этого мы имеем много оснований предполагать, что неврозы
основаны на тех же самых психических особенностях, что и шизофрения, но только
при них отсутствуют анатомические изменения мозга, встречающиеся при
20
шизофрении. Разграничение двух этих болезненных форм было всегда очень трудным в
тех случаях, когда психотическое изменение психизмов не обеспечивало диагноза, а с
начала этого столетия мы знаем, что доступные нашему пониманию
психопатологические механизмы одинаковы при обеих болезненных формах. За это
говорит также и наследственность. Таким образом, там, где мы имеем дело с
отщеплением, вытеснением и передвиганием аффектов (а не просто с иррадиациями),
мы говорим о шизопатии, и нет ни одного невроза, который в сущности не базировался
бы на этих механизмах. При истерии мы видим шизоидную аффективность со
склонностью к выключениям, но в то же время аффективность лабильную, дающую
маниакальные вспышки настроения с тенденцией к переоценке собственной личности.
Излишне, конечно, говорить о том, что картина болезни или «синдром», который мы
называем истерией, вполне соответствует нашему предположению. Само собой
разумеется, что более депрессивные, менее энергичные натуры с шизоидней создают
себе конфликты несколько иного характера: но суть заключается в том, что в случае
краха они выпячивают не себя и не свою болезнь, а просто нагромождают гораздо
более однообразные и в силу этого более однородные от случая к случаю синдромы.
Они являются неврастениками. Больные, страдающие неврозом навязчивости, это —
чрезмерно совестливые люди, которые переходят к действию лишь после долгого
размышления и которые, собственно говоря, не хотят даже активно действовать. Их
аффективность также имеет депрессивную окраску, но с другим оттенком, нежели при
неврастении. Этот оттенок до настоящего времени не может быть формулирован
достаточно удовлетворительно.
Мы сравнили присоединяющийся при шизофрении мозговой процессе с его
последствиями — с болезненным ожирением. Мы хотели бы еще раз напомнить об
этом, несмотря на существенное отличие в случае резко выраженной картины болезни,
в виду того, что мы должны констатировать большую переходную зону между
здоровьем, шизопатией или неврозом, с одной стороны, и шизофренией, с другой
стороны. Это отличие так же велико, как между хорошей упитанностью и ожирением.
В остальном частая «дисплазия» у шизофреников и столь же частое заболевание
шизофренического характера у диспластиков должно быть, по-видимому, истолковано
в том смысле, что шизофренический мозговой процесс особенно легко возникает в
ослабленном мозгу. Можно было бы также предположить, что у шизоидных людей к
благоприобретенным заболеваниям мозга как, например, прогрессивный паралич,
присоединяется еще шизофренический процесс («кататонический паралич»).
Когда один из обоих компонентов усиливается вплоть до психоза, а второй
компонент тоже сильно развит, мы имеем смешанные формы маниакально-
депрессивного психоза с шизофреническими симптомами и более часто встречающиеся
случаи шизофрении с маниакально-депрессивными периодами. Такие смешанные
формы безусловно встречаются часто, но возникает вопрос, действительно ли вся эта
симптоматическая картина является смешанной формой и не может ли
шизофренический процесс сам по себе вызвать такие маниакальные и меланхолические
расстройства настроения. Точно также в каждом отдельном случае мания и
меланхолия, с одной стороны, и шизофренический синдром, с другой стороны, имеют
совершенно особые и совершенно независимые друг от друга прогнозы. Я могу
подтвердить, что у пикнических шизофреников сохраняется лучший контакт с
окружающей средой, нежели у других шизофреников.
Все вышесказанное об обоих типах реакций сводится исключительно к тому,
чтобы резюмировать наши современные знания по этому вопросу Но в виду того, что
это резюме оказывается слишком простым для столь сложных вопросов, я сам еще не