ВУЗ: Не указан
Категория: Не указан
Дисциплина: Не указана
Добавлен: 17.10.2020
Просмотров: 1443
Скачиваний: 2
79
Глава 3. Сценарии усиления геополитической конфронтации
3.3. Сценарий «борьба за контроль над Евразией»
Наши цели являются не только экономическими, но и стратегическими … ТТП — это абсолютная
декларация долгосрочных стратегических обязательств США в АТР
31
.
Т. Донилон,
помощник Президента США
В XXI веке ВПО в Евразии стала фактически определять ВПО
во всем мире… и в еще большей степени будущую ВПО
32
.
А. Подберезкин,
проректор МГИМО(У)
Сценарий ВПО «борьба за Евразию» являет-
ся одним из основных вариантов сценария гео-
политической поляризации, который отличается
от других вариантов этой группы следующими
признаками:
—
во-первых
, этот сценарий является наиболее
острым с военно-политической точки зрения
вариантом, фактически исключающим зна-
ковые компромиссы. Так, усиление глобаль-
ного противостояния отнюдь не означает,
что во всех регионах и всегда эти процессы
будут доминировать в XXI веке, однако при-
менительно к Евразии и всему обозримому
периоду это утверждение будет верным;
—
во-вторых,
этот сценарий имеет более дол-
госрочный, стратегический характер. При-
чем не только с геополитической, но и с
исторической точки зрения. Это означает,
что в отличие от других сценариев геополи-
тической поляризации, сценарий «Борьбы
за Евразию» имеет глубокие исторические
и нравственно-ценностные корни, уходящие
в историю борьбы локальных цивилизаций
Запада и Руси еще первого тысячелетия;
—
в-третьих
, сценарий «борьба за Евразию»
предполагает противоборство по всему про-
странству Евразии, включая прилегающие
морские акватории, Арктику, транспортные
коридоры. Его цель — контроль над этими
пространствами и транспортными коридо-
рами;
—
в-четвертых
, этот сценарий, «догоняющей»
политики, искаженных представлений, гос-
подствовавших в последние годы в СССР и в
1990-е годы в России о роли Евразии и вос-
точных регионов страны, усиления значения
АТР в мире. Это исправление в политике пра-
вящей элиты России наиболее остро затра-
гивает формирование ВПО во всей Евразии,
когда искусственно преувеличенное значе-
ние Западной Европы привело к откровен-
ному игнорированию интересов восточных
регионов страны, Азии, АТР, да и собственно
всех бывших советских республик.
Некритическое отношение к прежней по-
литике отражает существовавшую долгие годы
инерцию мышления, в которой западной циви-
лизации и вопросам безопасности, в том числе
в области ВПО, уделялось гипертрофированное
значение. В качестве примера можно привести
цитату одного из авторов, которые дают следу-
ющую неадекватную оценку прежней политике:
«Оценка центральноазиатского региона в источ-
никах по внешней политике России. С момен-
та образования СНГ развитие отношений со
странами-участницами данного объединения,
в том числе республиками Центральной Азии,
неизменно провозглашалось приоритетной за-
дачей российской дипломатии. Еще до принятия
основополагающих документов в данной сфе-
ре МИД России действовал на основании про-
возглашенной А. Козыревым „концепции трех
концентрических кругов во внешней политике
России“, согласно которой СНГ входило в бли-
жайший круг внешнеполитических интересов
Москвы»
33
.
«Аналогичный подход прослеживался и в
Концепции внешней политики Российской Фе-
дерации 1993 г., в которой отмечалось, что СНГ
является главным направлением внешнеполи-
тической деятельности Москвы. Связи России
с данной группой стран предполагалось вы-
вести на уровень полномасштабных межгосу-
дарственных отношений, обеспечивающих их
равноправное сотрудничество во всех облас-
тях на основе взаимности. При этом Россия
изначально допускала возможность развития
разноскоростной интеграции в регионе, уде-
ляя приоритетное внимание взаимодействию
с Белоруссией, Украиной и одним из государств
80
Долгосрочное прогнозирование сценариев развития ВПО
Центральной Азии — Казахстаном»
34
. И далее:
наиболее подробная за всю историю оценка це-
лей и принципов внешней политики Москвы на
постсоветском пространстве была представлена
в утвержденном Б. Н. Ельциным в 1995 г. «Стра-
тегическом курсе России в отношениях с госу-
дарствами-участниками СНГ» и т. д.
Естественно, что влияние на военно-по-
литическую обстановку при реализации это-
го сценария будут оказывать те же три группы
факторов ВПО а также взаимосвязь и взаимо-
зависимость между этими группами факторов
35
.
При этом очень важное значение будет иметь
специфика развития субъектов ВПО в Евразии
и отношения, которые формировались между
ними в последние десятилетия, включая зна-
чение таких новых субъектов МО, как ШОС,
БРИКС и ТТП
36
. Основные тренды и тенденции,
формирующие современную ВПО в Евразии,
были описаны прежде достаточно подробно
37
.
Влияние этих глобальных трендов на сце-
нарии ВПО «борьба за Евразию» может проил-
люстрировать нарастающая в общем спектре
конфликтных проблем борьбы за природные
ресурсы проблема дефицита пресной воды ко-
торая, как ожидается, будет более острой в Ев-
разии уже в 20-е годы XXI века, чем борьба за
энергетические ресурсы.
Рис. 13.
38
В силу разного рода объективных и субъ-
ективных причин — и это хорошо показали со-
бытия на Украине 2013–2014 гг. — вопросы без-
опасности в Евразии станут в ближайшие годы
наиболее приоритетной проблемой, которую
можно решить исключительно с помощью ев-
разийской интеграции. И не только экономичес-
кой и торговой — о чем много говорится, — но
и военно-политической. Прежде всего, в облас-
ти ПВО, а в перспективе — ВКО. Альтернативы
этому процессу с точки зрения обеспечения без-
опасности государств Евразии просто нет, хотя
пока что он и не находится в системе политичес-
ких приоритетов. Если согласиться с утверж-
дением, что существование эффективной ВКО
равнозначно наличию суверенитета, то нужно
признать, что без ВКО понятие «безопасность»
теряет всякий смысл.
Таких важнейших причин несколько.
И связаны они с изменением в соотношении
мировых сил, новой ролью Евразии, развитием
ВВТ и новейших технологий, радикальными
изменениями основных грузопотоков и миро-
вой торговли. Но главной причиной остается
геополитическая ситуация в мире, где роль
Евразии вообще и региона, который З. Бже-
зинский назвал «Европейскими Балканами»,
стремительно возрастает. Можно по-разному
относиться к З. Бжезинскому, в том числе по-
лагая, что его взгляды устарели и не отражают
современного понимания американской элитой
международных реалий, но представляется, что
именно он лучше других показал роль этого ре-
гиона в современном мире, откровенно и ясно
81
Глава 3. Сценарии усиления геополитической конфронтации
изложив существующую, а не декларативную
американскую стратегию в Евразии.
В частности, в своей известной книге, на-
звание которой политологи часто приводят
не полностью, — «Великая шахматная доска.
Господство Америки и его геостратегические
императивы» — он откровенно писал: … «„Ев-
разийские Балканы“ гораздо больше по своим
размерам, еще более густо населены и этнически
неоднородны. Они расположены на огромной
территории, которая разграничивает централь-
ную зону глобальной нестабильности,… и вклю-
чает районы Юго-Восточной Европы, Средней
Азии и части Южной Азии, района Персидского
залива и Ближнего Востока.
„Евразийские Балканы“ составляют внут-
реннее ядро огромной территории, имеющей
удлиненную форму (см. карту — рис. 14) и весь-
ма серьезное отличие от внешней окружающей
зоны: они представляют собой силовой вакуум.
Хотя в большинстве государств, расположенных
в районе Персидского залива и Ближнего Восто-
ка, отсутствует стабильность, последним арбит-
ром в этом регионе является американская сила.
Нестабильный регион внешней зоны является,
таким образом, районом гегемонии единственной
силы и сдерживается этой гегемонией…
„Евразийские Балканы“, расположенные по
обе стороны неизбежно возникающей транспор-
тной сети, которая должна соединить по более
правильной прямой самые богатые районы Ев-
разии и самые промышленно развитые районы
Запада с крайними точками на Востоке, также
имеют важное значение с геополитической точ-
ки зрения. Более того, „Евразийские Балканы“
имеют серьезное значение с точки зрения ис-
торических амбиций и вопросов безопасности
по крайней мере трех самых непосредственных
и наиболее мощных соседей, а именно России,
Турции и Ирана. Китай также дает знать о своем
возрастающем политическом интересе к регио-
ну. Однако „Евразийские Балканы“ гораздо бо-
лее важны как потенциальный экономический
выигрыш: в регионе, помимо важных полезных
ископаемых, включая золото, сосредоточены ог-
ромные запасы природного газа и нефти»
39
.
Примечательно, что к «зоне нестабильнос-
ти» З. Бжезинский относит не только страны Се-
верной Африки, Ближнего и Среднего Востока,
но и часть европейских районов России (Повол-
жье) и восточные области Украины. Эпицентром
же этого турбулентного региона он справедливо
выделяет Казахстан, Киргизию, Таджикистан
и Узбекистан. Другая причина, объективно
Russia
Ukraine
Azer.
Arm.
Geo.
Kazakstan
Uzbekistan
Kyrgyzstan
Turkmenistan
Tajikistan
Afghanistan
Pakistan
India
China
Saudi Arabia
Kuwait
Jordan
Yemen
U
.A.E
.
Iraq
Iran
Syria
Egypt
Sudan
Ethiopia
Eritrea
Somalia
Oman
Turkey
Bulgaria
Romania
BLACK SEA
MEDITERRANEAN SEA
C
ASPIAN SEA
“Евразийские Балканы”
Геополитическое давление
Зона нестабильности
Точки обострения конфликтов
“Евразийские Балканы”
Рис. 14.
82
Долгосрочное прогнозирование сценариев развития ВПО
способствующая заинтересованности евразий-
ских государств в создании ВКО, — изменение
удельного веса в экономике, торговле и политике
стран Евразии и АТР. В том числе и для России.
В. Никонов считает, например, что «…в бли-
жайшие пять–десять лет доля рынков стран
АТР в России будет, как минимум, сопоставима
с европейской, на которую сейчас приходится
половина нашей внешней торговли»
40
. Подоб-
ные радикальные сдвиги не могут не отразиться
на всем комплексе военно-политических отно-
шений в Евразии. Её отдельные регионы уже
объявлены приоритетными для национальной
безопасности России, США и других государств.
Не случайно именно в этом контексте можно
рассматривать идею ЕвроПРО. Как пишет ака-
демик А. Арбатов, «…очевидно, что ЕвроПРО
НАТО, запланированная без участия России
и вопреки ее возражениям, не является базой
для сотрудничества… А российская ВКО … бу-
дет плохо совмещаться с общей (или сопряжен-
ной) системой ЕвроПРО России — НАТО»
41
.
Эти процессы происходят на фоне активи-
зации военной политики практически всех евра-
зийских государств. В более широком контексте
это относится и к странам АТР, где военные рас-
ходы за последнее десятилетие выросли на 100%.
Стремительно меняются ВВТ и концепции их
использования, растут риски и стратегические
неопределенности, усиливается конфликтность
практически на всем континенте — от Централь-
ной до Юго-Восточной Азии.
Объективно процесс евразийской интегра-
ции противостоит двум влиятельным сущест-
вующим в мире военно-политическим реалиям.
Во-первых,
очевидному военно-технологическо-
му превосходству США в XXI веке, которое пра-
вящие круги этой страны рассматривают как ус-
ловие существования этого государства в мире.
«Сегодня у Соединенных Штатов нет равных
в военной мощи…», — заявил в «Стратегии на-
циональной безопасности США»
42
в 2002 году
Дж. Буш. Надо сказать, что сохранение техно-
логического и военного превосходства США
в мире никем не ставится под сомнение в правя-
щей элите страны. Ни демократами, ни респуб-
ликанцами. Споры идут о том, каким образом
развить это превосходство, на каких направ-
лениях и с какой эффективностью. И в этом
суть научно-технической политики страны, где
приоритеты НИОКР и технологий уже многие
десятилетия остаются главными приоритетами.
Во-вторых,
США осуществили форми-
рование военно-политической коалиции в Ев-
разии с участием широкого круга государств,
обеспечили стремительный рост поставок ВВТ
в эти страны, создание объединенной системы
ПРО от Австралии до Аляски. США стремятся
вовлечь в свою политику (естественно, на сво-
их условиях) многие государства — от Японии
и Филиппин до Вьетнама и Монголии, созда-
вая благоприятные условия для проекции своей
военной силы на континенте. В частности, как
отмечает профессор С. Небренчин, «…переход
к постиндустриальной экономике знаний зна-
менует начало азиатского цикла накопления
капитала, а это означает новый виток геополи-
тического противоборства вокруг Евразии, где
уже сейчас протекает около 80% войн и воору-
женных конфликтов. При этом в эпицентре стол-
кновения глобальных интересов оказывается все
постсоветское пространство»
43
.
Этот процесс развивается стремительно,
а его последствия (в том числе военно-полити-
ческие) проявляются достаточно быстро. Дина-
мика изменений измеряется годами, а не деся-
тилетиями. Так, по оценке китайских экспертов,
например, «в 2012 году политико-экономическая
ситуация в АТР претерпела глубокие измене-
ния, что существенно сказалось на глобальной
политической, экономической, дипломатичес-
кой обстановке и в сфере безопасности. Судя
по ситуации в этом регионе, мир, процветание
и сотрудничество остаются главной тенденцией
развития, но во внутренней и внешней полити-
ке ряда стран внутри и вне региона произошли
некоторые изменения, в результате чего обста-
новка в регионе стала усложняться, а неопреде-
ленности — увеличиваться»
44
.
Похоже, что стремительное развитие собы-
тий в Евразии и АТР намного опережает пре-
жние оценки, подход к которым формировался
в предыдущие десятилетия. Возможно, что пра-
вящие элиты евразийских государств просто не
успевают осознавать то, что происходит в мире,
оставаясь в плену инерции мышления. К сожале-
нию, это относится не только к экономическому
аспекту отношений, но и к военно-политичес-
кому. Известный китайский эксперт Ли Шэнь-
минь по этому поводу написал в конце 2012 года:
«США в слепой самоуверенности направили
острие атаки против двух держав — России
и Китая. Однако в ближайшие годы Америка
как государство-империя будет слабеть, и для за-
83
Глава 3. Сценарии усиления геополитической конфронтации
медления этого процесса ей придется все больше
опираться на Европу, Японию и другие страны.
Пока сложно предсказать, каким окажется через
20–30 лет результат сотрудничества, конкурен-
ции, игр и борьбы между крупнейшими госу-
дарствами и группировками мира. Однако уже
сейчас ясно одно: с момента начала мирового
финансового кризиса и до 20–30-х годов нынеш-
него века, а возможно и до его середины, миро-
вая архитектура будет находиться в состоянии
сильной турбулентности и даже потрясений»
45
.
Средства воздушно-космического нападе-
ния в новых геополитических условиях стано-
вятся главным инструментом военной полити-
ки, а концепции их использования — новыми
направлениями в развитии военного искусства.
Это — характерная черта, ставшая реальностью
еще при ведении военных действий в Югославии
и Ираке, но она особенно отчетливо проявилась
в войне против Ливии, где основными средс-
твами поражения стали авианалеты и крылатые
ракеты морского базирования.
В силу этого средства ПРО и ПВО стали
основой потенциалов обороняющихся держав,
от качества которых зависело, сможет ли тот
или иной режим защитить себя и суверенитет
страны. Наличие или отсутствие таких средств
изначально рассматривается в качестве главного
условия обеспечения безопасности государства.
Сильная ПВО Сирии, в отличие от слабой ПВО
Ливии, позволила ей сопротивляться внешнему
давлению не несколько недель, а более двух лет.
Сильная ПРО Израиля позволила ему нейтрали-
зовать потенциал ХАМАСа в течение несколь-
ких дней, фактически сведя на нет политические
расчеты на террористические пуски.
Эта же тенденция превращает средства ВКО
в политический инструмент и предмет перего-
воров. Причем в политический инструмент ев-
разийской интеграции. Так же, как в свое время
в Европе ядерное оружие и базы США стали
главным политическим инструментом при со-
здании НАТО. Учитывая, что удельный вес воз-
душно-космических средств нападения и обо-
роны в общих военных потенциалах замещает
в ряде случаев традиционные средства, можно
сделать вывод: они неизбежно станут предметом
обсуждения не только на экспертном, но и на са-
мом высоком политическом и военном уровнях.
Речь, конечно, идет не только о проблематике
ЕвроПРО, но и в целом о ВКО как в евразийском,
так и двусторонних аспектах.
Причем не только в традиционном пони-
мании — ограничение ВВТ, — но и в широком
контексте, а именно: создание системы регио-
нальной безопасности, военно-политического
и военно-технического сотрудничества, возмож-
ного формирования новых коалиций и союзов,
например, в области создания объединенных
или даже единых систем ПВО и ПРО. Наравне
с набирающими силу в Евразии интеграцион-
ными процессами, военно-политическая ин-
теграция в области ВКО может стать главным
интеграционным стимулом, оттеснив на второй
план даже соображения экономической выгоды.
Возможные переговоры по проблематике
ВКО можно условно разделить на:
—
функциональные, посвященные отдельным
видам наступательных и оборонительных
вооружений, например, стратегическим
неядерным крылатым ракетам (СКР) или
гиперзвуковым летательным аппаратам,
а также роли ядерного оружия вообще,
в частности, нестратегического;
—
двусторонние, посвященные развитию или
ограничению ВТС с отдельными государ-
ствами Евразии. Классический пример —
отказ России от поставок в Иран ЗРК С-300,
закупка систем ПВО Сирией, Вьетнамом
и другими странами. Это уже признается на
Западе. Как отмечает Федерация американ-
ских ученых в своем докладе, посвященном
обзору позиции «НАТО в области сдержива-
ния и обороны (DDPR)», нестратегические
ядерные силы не являются ни причиной, ни
решением вопроса европейской безопас-
ности, однако недостаток политического
руководства ведет к тому, что эти системы
обладают легитимностью, которой они не
должны обладать
46
.
«Недостаток политического руководства»
выражается в том, что отсутствует сам предмет
переговоров — ограничение неядерных стра-
тегических вооружений. Это, в свою очередь,
неизбежно ведет к тому, что другие страны
начинают (или усиливают) собственное про-
изводство таких систем. Так, в течение ряда лет
в России фактически не велись работы по ГЗЛА
и ударным БЛА, однако, учитывая действия
США, руководство страны было вынуждено
принять решение о создании холдинга, кото-
рый будет заниматься разработками гиперзву-
ковых технологий, в том числе и в сотрудни-
честве с Индией»
47
.