Файл: Russkie_etnokulturnaya_identichnost.pdf

ВУЗ: Не указан

Категория: Не указан

Дисциплина: Не указана

Добавлен: 18.10.2020

Просмотров: 3259

Скачиваний: 8

ВНИМАНИЕ! Если данный файл нарушает Ваши авторские права, то обязательно сообщите нам.
background image

90

Т.А. Листова

чески. Именно такими соображениями руководствуются переселенцы 

из Чернобыльской зоны, рассматривая могилы уроженцев своих мест 

на новом месте жительства как контактные пути общения с родными, 

оставшимися  лежать  в  покинутых  районах.  Приведу  наблюдения 

коренной жительницы Мстиславльского р-на, где проживают теперь 

и переселенцы-чернобыльцы. «Я ходила на кладбище к чернобыль-

ским на Змитровку, у них на могилке блюдечко с пшеном. И рядом 

посыпано перловкой, рисом. Значит у них там в Чернобыле остался 

кто-то, и они сюда пришли поминать своих родителей. Они обсыпают 

могилу зерном и ставят на пустое место, не на могилу, и по земле 

сыпят» (д. Сапрыновичи Мог., 2005). 

Нередки случаи, когда пожилых переселенцев из сельской мест-

ности в города, уступая их просьбам, наследники увозят хоронить 

в родные места. На изучаемой нами территории это особенно ха-

рактерно для старообрядцев. Дополнительные проблемы с выбором 

места захоронения возникли после Чернобыльской аварии, за ко-

торой последовали массовые переселения. Бывшие обитатели уже 

обезлюдевшей зоны, ныне уже люди преклонного возраста желают, 

тем не менее, возвращаться для последнего успокоения в родные 

места. Информацией о том, что бывает в случае неисполнения по-

следней воли усопшего и как разрешаются такие ситуации, владеют, 

конечно, местные жители – мужчины, выполняющие в поселке роль 

постоянных могильщиков. По их словам, иногда приходится произво-

дить перезахоронение. Дело происходило в пос. Корма Добрушского 

р-на Гомельской обл. с переселенцами из Брагинского р-на той же 

области. «Вот Коля, полтора года его матка похороненная лежала. 

И вот ему снится сон. А она просила, чтоб ее вместе с батькой [по-

хоронили]. Он не может: снится и снится. А это 200 с лишним км 

ехать. Ну, мы выкопали могилу рано утром, в гроб положили и везли 

туда, на свою родину. Там похоронили в своей деревне» (2007). Как 

мы видим, желание лежать в родной земле среди многих поколений 

родителей – то есть умерших предков превалирует над опасением 

лежать в могиле, за которой некому будет ухаживать, которую никто 

не сможет посетить в поминальные дни. 

В качестве вставки, характеризующей потребность найти вечный 

покой в родной земле, приведу цитату из жизни дореволюционной 

Москвы. Автор говорит о «распределении» умерших переселенцев 

по московским кладбищам, порядок которого определяло их желание 

хотя бы символически приблизиться к своим местам. «Почти все, или, 

по крайней мере, большинство населения Москвы не принадлежало 


background image

91

Идентификационные возможности ...

к коренным москвичам, население составилось из пришлых людей; 

и вот эти пришельцы в Москву, умирая в ней, имели обыкновение 

завещать похоронить себя на кладбищах у тех застав, от которых 

дороги ведут на их родину и по которым они пришли в Москву. Так, 

на Пятницком и Лазаревском кладбищах хоронились ярославцы и 

тверитяне, на Дорогомиловском – уроженцы Можайского, Рузского 

и Верейского уездов» (

Белоусов 1989: 

384). 

Похоронная обрядность и сейчас наполнена действиями, свиде-

тельствующими о сохранении, а, возможно, и развитии идеи единого 

сообщества живых и умерших одного селения. Люди существуют в 

едином социуме, который постоянно обновляется на земле и столь же 

неуклонно перетекает в другое пространство, не теряя от этого своей 

целостности.  О  том,  что  данная  идея  существует  и  определенным 

образом  влияет  на  поведение  живых,  свидетельствуют  обрядовые 

действия,  приуроченные  к  похоронам.  Рассказы  местных  жителей 

о порядке проведения похорон и своего восприятия переме-щения 

умершего из пространства живых в пространство кладбища показы-

вает, что последнее воспринимается как место реального обитания 

умерших односельчан. Умершие не могут выйти за пределы освящен-

ного пространства, но ждут своих близких. Такой момент, когда им 

дана возможность незримо соприкоснуться с живыми, наступает во 

время похорон, когда потревоженная земля выпускает их для встречи 

нового обитателя. «И говорят, обязательно надо идти на кладбище 

[при похоронах], так как когда земельку бросаешь, а там эти души 

умерших говорят: “А наши-то пришли? А наши-то пришли? Ведь все 

наших ждут”» (с. Юховичи Россонского р-на Вит., 2010). 

По данным Н.Я. Никифоровского, витебские белорусы считали, что 

все погребённые мертвецы во время похорон поднимаются, «чтобы по-

смотреть на нового соседа». Их можно даже увидеть, если посмотреть 

особым образом через бедренную кость (

Никифоровский 1897: 

18). И 

сейчас существует уверенность в том, что мертвые собираются у места 

захоронения для того, чтобы встретить нового обитателя кладбища 

и соответственно нового члена своего сообщества. Это определяет 

некоторые  правила  поведения  участников  похоронных  действий. 

«Когда покойника хоронят, к своим могилам никто не должен под-

ходить. Их там нема, все покойники стоять возле этой могилки и нас 

всех видят, что все пришли, и все там. Даже, возможно, за плечи 

обнимают. Просто вы их не чувствуете, а они там». В качестве до-

казательства наша собеседница привела виденный сон – обычный 

источник информации из иного мира. «В Мстиславле, хоронили там 


background image

92

Т.А. Листова

одного, чи женщина, чи мужчина. И сестра моя рассказывала. Пошла 

одна женщина к своей дочке, она помёрла. Покуль этого покойника 

привезли хоронить, она побыла уже у своей могилы. Вот ей снится 

сон, что говорит: “Мама, зачем ты ко мне пришла? Его привезли хоро-

нить, мы все собралися у его могилы. А ты пришла, мне помешала”» 

(с. Милейково Мстиславльского р-на Мог., 2001). 

В  народных  представлениях  организация  загробной  жизни  по 

земным  стереотипам  не  ограничивается  семейно-родственными 

параллелями.  Традиция  пребывания  человека  в  определённом 

социуме  сказывается  и  в  формулировках,  определяющих  статус 

неокрещённых на том свете. Они приравниваются к чужакам, ко-

торые не допускаются в общество крещеных, то есть оказываются 

вне определенного социума. «Говорят, что их туда не берут, где 

общество. Они ходят как вот пришельцы пришли, а общество их не 

принимает» (дер. Мишутино Городокского р-на Вит., 2001). 

По одной из наиболее распространенных современных версий, 

объясняющих обычай бросания денег в могилу, – это желание дать 

умершему возможность выкупить место у старожилов кладбища. Со-

гласно народным представлениям о соотношении мира живых и мира 

мертвых все обрядовые процессы, в которых подразумевается уча-

стие умерших, происходят параллельно (одновременно) на кладбище 

и в загробном мире. Поэтому незримо присутствующие при похоронах 

обитатели кладбища одновременно получают выкупные деньги и в 

загробном мире. Более мифологичная и распространенная в прошлом 

картина уплаты за перевоз в загробный мир (

Кремлева 

1897: 523) не 

была в данном регионе распространена в прошлом, практически не 

встречается она и сейчас. «Деньги – выкупливаешь могилу. Чтобы 

пустили на тот свет. Вижу сон: мать моя приходя и говорит, а 9 дней 

еще не прошло. “Доча, дай мне грошей, меня не пускают, я же не 

могу могилу выкупить. Там они стоять и не пускають”» (с. Коржовка 

Клинцовского р-на Бр., 2008); «Деньги бросают, чтобы мог там вы-

пить и закусить, надо угостить ведь других» (с. Юховичи Россонского 

р-на Вит., 2010); «Деньги бросают – для богатства, чтобы там было» 

(г. Спас-Деменск Кал., 2010). 

В народном воображении сакральное время похорон соединяет 

живых и умерших в одной плоскости, где действуют общие соци-

альные законы, в частности обычаи приема гостей. Но специфика 

ситуации – то есть невозможность, и, вместе с тем, необходимость, 

умершим самим выполнить положенные ритуалы, находит выход в 

символическом  замещении  умерших  живыми.  Так,  по  обычаям  с. 


background image

93

Идентификационные возможности ...

Верещаки кто-то из оставшихся на земле родственников выступает 

в  роли  заместителя,  уполномоченного  встретить  и  принять  вновь 

умершего  в  кладбищенское  сообщество:  «В  Верещаках  так:  один 

умер, потом другой. Так родственники первого должны встретить 

похороны второго на кладбище, ворота открыть, принести гостинцы, 

сладости  и  раздавать  их  на  кладбище.  Горюют,  целая  трагедия, 

если  не  слышали,  что  похороны.  Говорят,  что  он  (предыдущий 

умерший. – 

Т.Л.

) стоит и ждет и все видит. Он, считается, дежурит. 

Это в Верещаках соблюдается» (Новозыбковский р-н Бр., 2008)

Еще более очевидна эта идея в обычаях с. Спиридонова Буда. 

Здесь в начале процессии несут сначала икону, за ней хлеб. «Хлеб 

обыкновенный, проделывают дырочку, туда соль. И несет обыкно-

венно хлеб человек из того рода, откуда прежде умерший. Потому 

что говорят, встречает тот, кто умер последний. Раньше этот хлеб 

приносили обратно, разламывали и по столам раскладывали, когда 

вернутся. 

(Зачем хлеб-соль?)

 А как же?! Сопровождают ведь. Как 

же без хлеба! А икону обратно домой» (Злынковский р-н Бр., 2008). 

Данный обычай распространен на брянско-гомельско-черниговском 

пограничье. Конкретные варианты исполнения могут варьировать, 

не меняя основного смысла. Так, например, в с. Шептаки предста-

вительница рода предыдущего умершего должна нести на кладбище 

и раздавать там те гостинцы, которые приносят односельчане в дом 

покойного еще до похорон, совершив при этом в доме, где проис-

ходят похороны, своего рода обмен дарами. «Все что принесут, пока 

лежит [умерший] – конфеты, печенье, все в узелок и на кладбище. 

Те, у кого последний умерший, несет этот узелок и раздает. Вот у 

меня мужик умер, так я беру хлеб свой, бутылку и иду к тем, где 

похороны. Там узелок беру, и самая первая несу их гостинцы. Я беру 

тот узелок с конфетами, потому что он чи мужика, чи маму сменит. 

Хлеб оставляю в доме, где похороны. Но вообще все идут и несут в 

этот дом хлеб» (Новгород-Северский р-н Черн., 2010). 

Идея коллективного единства явно прослеживается и в упомя-

нутой выше традиции нести хлеб впереди похоронной процессии, 

распространенной  и  сейчас  на  гомельско-брянско-черниговском 

пограничье, Этот хлеб затем возвращается в дом умершего, где про-

исходят поминки. Хлеб этот режется на столы и с его употребления 

начинается обед. «Первая икона (в похоронной процессии. – 

Т.Л.

), 

вторые две женщины с двумя тарелками. На одной хлеб, на другой 

гостинцы. Гостинцы раздают на кладбище, хлеб домой и режут и 

на столы раскладывают. Его самый первый и кусают. 

(Почему надо 


background image

94

Т.А. Листова

хлеб туда и обратно?)

 Обычай!» (с. Елино Щорсовского р-на Черн., 

2011); «Впереди крест, потом икону, потом хлеб. Потом его домой и 

едят. 

(Зачем хлеб?)

 А так с пред веку» (г. Семеновка Черн., 2010). В 

большинстве случаев местные жители по разные стороны границы 

не могут дать каких-либо объяснений действиям с хлебом, но обы-

чай неукоснительно выполняется. Мы же, рассматривая порядок и 

характер совершаемого обрядового действия, можем предположить, 

что истоки его лежат в истории христианской обрядности.

 Евхаристическое значение хлеба в христианстве не могло не по-

влиять на народные религиозно-этические представления и обычаи 

(

Громыко, Буганов 2000: 

171). В данном случае напрашиваются па-

раллели не столько с событиями тайной вечери, ставшими основани-

ем литургической службы, сколько преломлением хлеба воскресшим 

Христом в Эммаусе, после чего его ученики за совместным вкушением 

хлеба узнали воскресшего Христа. В похоронной традиции восточных 

славян поминальная трапеза представляла собой один из вариантов 

обрядовой жизни общины. Таковой, хотя и в трансформированном 

виде, она воспринимается ее участниками и сейчас, причем не только 

в территориальном, но и в духовном смысле как собрание единомыш-

ленников. Согласно местной традиции, сохраняющейся и по сей день, 

возвращенный с кладбища хлеб – это уже хлеб от умершего, которым 

он угощает не только свою семью, но и всех собравшихся. Этот хлеб 

может символизировать самого умершего, тем более что по одной из 

локальных традиций по возвращении с кладбища перед обедом кто-

то из родных выходит с ним во двор звать покойного на трапезу (с. 

Костобоброво Семеновского р-на Черн., 2010). Сакральное значение 

хлеба в народной культуре, наложенное на его евангельское значе-

ние, могло стать смысловой основой обрядовой традиции, а именно: 

совместное вкушение хлеба становится свидетельством настоящего и 

будущего единства членов одной общины, перетекающей из одного 

состояния в другое, но сохраняющей при этом свою целостность, 

залогом будущего реального объединения живых и умерших. 

В народном видении загробной жизни сохранение коллективности 

бытия  в  ином  мире,  не  только  не  исключает,  но  и  подразумевает 

сохранение индивидуальности каждой личности. В целом это соот-

ветствует  народному  комплексному  представлению  о  человеке,  то 

есть о самом себе, в земной жизни. С одной стороны крестьянину 

присуще было общинное мышление, то есть чувство причастности к 

определенному коллективу, с другой – он был уверен в наличие у него, 

как у каждого христианина, собственной индивидуальной сущности