ВУЗ: Не указан
Категория: Не указан
Дисциплина: Не указана
Добавлен: 18.10.2020
Просмотров: 3146
Скачиваний: 7
125
* Статья написана на основе доклада, опубликованного в сборнике
материалов XVII Царскосельской конференции «Россия – Италия. Общие
ценности». СПб., 2011. С. 364-372.
П.С. Куприянов
ИтАлИя И ИтАльяНцы в РУССКОм
ПУтЕшЕСтвИИ НАчАлА XIX в.: ПРОБлЕмы
ИДЕНтИфИКАцИИ
*
Идентификация (в самом общем смысле, как установление
тождества объектов) – несомненно, одно из основных занятий
путешественника. Глядя на карту и спрашивая дорогу, листая
путеводитель и рассматривая достопримечательности, пробуя
местные блюда и описывая местных жителей, путешественник
находится в процессе определения, отождествления окружающих
объектов, установления разнообразных сходств и различий. Для
современного туриста, благодаря, прежде всего, развитой инду-
стрии путешествий все эти процедуры не представляют больших
трудностей, тогда как его предшественник в начале XIX в. довольно
часто оказывался в ситуации, когда идентификация представляла
немалые сложности.
Материалы итальянских путешествий в этом смысле весьма по-
казательны. В силу известных причин Италия довольно рано стала
объектом внимания европейских путешественников самых разных
категорий – от паломников до художников. С XVIII в. практика
Grand tour’а постепенно начала осваиваться и россиянами (
Шеста
-
ков
2012), однако, вплоть до конца столетия представление об Ита-
лии в России основывалось преимущественно не на личных впечат-
лениях, а на разнообразной художественной и публицистической
литературе (
Рутенбург
1968: 6). Мало кто из читающей публики
не был знаком с привлекательным и одновременно стереотипным
образом Италии – и так же мало было тех, кто мог на собствен-
126
П.С. Куприянов
ном опыте удостовериться в его истинности или ложности. Среди
последних были русские пенсионеры – художники и архитекторы,
посылавшиеся в Италию на стажировку, однако, материалы, под-
робно описывающие жизнь за границей и итальянские впечатления
русских художников, относятся к более позднему времени (примерно
начиная с 1820-х годов (
Михайлова
2000,
Яйленко
2012: 173-175)),
тогда как ранние тексты в этом отношении довольно скупы. Увидеть
Италию собственными глазами могли и участники I Архипелагской
экспедиции 1769-1774 гг., когда российский флот впервые оказался
в Средиземном море, но и это знакомство с далекой страной нашло
лишь частичное отражение в некоторых текстах
1
.
Гораздо более «урожайной» в этом смысле стала вторая Архипе-
лагская экспедиция 1805-1807 гг.: ее участники оставили около 10
пространных, иногда многотомных сочинений, в которых нашли от-
ражение не только боевые действия российского флота, но и разно-
стороннее описание стран и народов Средиземноморья, в том числе
Италии и итальянцев. Именно данной военной кампании мы обязаны
появлением целого корпуса развернутых нарративов, отражающих
опыт непосредственного восприятия итальянской действительности
российскими наблюдателями. Эти тексты и составили основную часть
источниковой базы данного исследования, включающую также и
материалы «сухопутных» путешествий, – письма А.И. Тургенева
(
Тургенев
1915) и «Путешествие» Ф.П. Лубяновского (
Лубяновский
1805), большая часть которого (два тома из трех) посвящена пре-
быванию автора в Италии в 1801-1802 гг. Рассматриваемые тексты
содержат описания самых разных частей и городов Италии и в целом
охватывают период с 1799 по 1810 г. Разумеется они многим раз-
личаются – стилем, объемом, композицией, подробностью описания,
иногда – взглядами авторов и приоритетными темами повествования.
Но при этом все исследуемые сочинения содержат материал, позво-
ляющий проследить интересующую нас процедуру идентфикации
иного – иного пространства, иной культуры, иного народа.
Предваряя рассмотрение данных материалов, следует заметить,
что библиография по теме «Россия – Италия» весьма обширна. Рус-
ско-итальянские контакты – популярная тема исторических, фило-
логических, культурологических работ, что видно по немалому числу
тематических конференций и сборников (Россия и Италия 1993;
Россия и Италия 1996; Россия и Италия 2000; Россия – Италия 2011;
Образы Италии 2012; Италия в российских архивах). В этих много-
численных текстах подробно исследуются культурные, научные,
127
Италия и итальянцы в русском путешествии начала XIX в.
дипломатические связи России и Италии, вопросы взаимного влияния
в разных сферах культуры, итальянский текст русской литературы и
наоборот. Разумеется, речь заходит и о взаимных представлениях;
«образы Италии» – пожалуй, наиболее часто употребляемое слово-
сочетание в данных исследованиях. Между тем, эти образы и пред-
ставления не часто становятся предметом критического анализа;
проблема восприятия и сам процесс формирования взаимных пред-
ставлений редко оказывается в фокусе исследовательского внимания
– чаще всего, данная тема исчерпывается пересказом впечатлений
очевидцев. Кроме того, подавляющее большинство работ по тем
или иным аспектам русско-итальянских взаимоотношений в новое
время, охватывают период XIX – XX вв., тогда как предшествующее
столетие представлено всего несколькими именами. Характерным
примером может служить многотомное издание А.А. Кара-Мурзы,
в котором собраны и отчасти проанализированы разножанровые
сочинения россиян XVIII – XX вв. о Неаполе, Флоренции, Венеции
и Риме (
Кара-Мурза
2001;
Кара-Мурза
2001a;
Кара-Мурза
2001b
Кара-Мурза
2002). Здесь из деятелей XVIII в. присутствуют лишь
П.А. Толстой, П.А. Демидов и Д.И. Фонвизин – основная же часть
мемуаров охватывает период с середины 1810-х годов. Заметим,
что вышеупомянутые материалы начала XIX столетия также не
включены в эту антологию, что в полной мере отражает ситуацию,
сложившуюся в научной литературе: данный комплекс источников
до сих пор не был использован для анализа восприятия россиянами
итальянской действительности
2
. Настоящее исследование призвано
хотя бы отчасти восполнить этот пробел.
* * *
Даже поверхностное знакомство с исследуемыми материалами
показывает, что проблема идентфиикации, описания, определения
наблюдаемого пространства остается актуальной на протяжении
всего периода пребывания в стране. И почти всегда она оказывается
сопряжена с целым рядом сложностей.
Прежде всего, явные сложности возникают с физическими гра-
ницами Италии. Во-первых, единого итальянского государства в
указанный период не существовало, во-вторых, политическая карта
Европы в начале XIX столетия довольно стремительно перекраива-
лась, и разные территории не раз меняли свою «государственную
принадлежность», а в-третьих, ареал распространения итальян-
ского языка и культурного влияния в Европе плохо соотносился
как с политическими, так и с этническими границами. В результате
128
П.С. Куприянов
путешественники порой не могут с уверенностью определить свое
местоположение: «Вот уже я в Италии, или, по крайней мере, между
итальянцами, потому что этот город и вместе морская гавань все
еще принадлежит Императору», писал в 1804 г. А.И. Тургенев из
Фиуме (Риеки) (
Тургенев
1915: 56). Несмотря на то, что город при-
надлежит Австрии, А.Тургенев воспринимает его как итальянское
пространство: здесь он слушает на улицах итальянскую речь и
ходит в итальянский театр. Так же неоднозначно воспринимается
и город Корфу (
Коростовец
1905: 201-202) или, например, Триест.
С одной стороны, россияне не считают его итальянским (а потому
отправляются в плавание «из Триеста в Италию» (
Лубяновский
1805, 2: 1) или рассуждают об «отличии Триеста от Итальянских
городов» (
Броневский
1837, 4: 206), а с другой, – оказываясь в
Триесте, радуются, что ступили на «Итальянскую землю» (
Бронев
-
ский
1825, 1: 102) и наслаждаются зрелищем «Итальянского неба»
(
Коростовец
1905: 229-230).
Таким образом, внешние границы Италии довольно неопреде-
ленны, что вызывает некоторые проблемы при въезде в страну.
Однако и внутренняя структура описываемого пространства также
становится для путешественников причиной существенных иденти-
фикационных затруднений.
Серьезным препятствием для формирования цельного образа
страны и ее жителей, является ее разделенность на несколько само-
стоятельных государств. Проблема единства Италии непосредственно
отражается в исследуемых материалах. С одной стороны, единицами
описания в большинстве текстов являются отдельные провинции,
области или города. Рассказ о них довольно часто структурирован
и включает информацию по определенным параметрам: история,
архитектура, природные особенности, хозяйство, уровень развития
торговли и просвещения, религиозность, внешний вид, основные
занятия, «природный характер» и «нравы» местных жителей. Как
правило, характеристики местного населения предваряются варьи-
рующими, но довольно устойчивыми формулами типа: «Хочется мне
в сем письме сказать несколько примечаний о местных жителях»
(
Лубяновский
1805, 2: 87;
Броневский
1825, 1: 257). Так или иначе,
авторы по-отдельности рассказывают о Неаполе и Венеции, о Сици-
лии и Тоскане, о Ливорно и Луке, рассуждая об их специфических
особенностях и нравах местных жителей: «Сицилийцы проница-
тельны и понятливы, любят праздность, увеселения, имеют навык
в обманах и по присхождению от Греков не уступают им в хитрости
129
Италия и итальянцы в русском путешествии начала XIX в.
и тонкости ума» (
Броневский
1837, 4: 93); «Неаполитанцы вообще
остроумны, и без просвещения умны и одарены здравым смыслом.
Они столь же проницательны, сколько и хитры, умеют скрывать на-
мерения под личиною простоты и добродушия» (
Броневский
1825,
1: 257); «Римлянин весел, приветлив, услужлив и живет без заботы;
нужды его ограничены; каждой думает только о хлебе насущном, не
печалясь о том, будет ли завтра сыт или голоден» (
Лубяновский
1805,
3: 65). В этих и многих других фрагментах итальянские провинции
предстают самобытными государствами, а о местных жителях гово-
рится как об отдельных народах – со своим языком, верой, одеждой,
характером и т.д. (
Броневский
1825, 1: 263;
Броневский
1825, 2:
329-332;
Броневский
1837, 4: 78, 80, 86-87, 95, 122).
С другой стороны, те же авторы то и дело заменяют венецианцев,
неаполитанцев, тосканцев и даже сицилийцев (чья особость кажется
наиболее очевидной) – на итальянцев (
Левенштерн
1994: 228-234),
тем самым как будто признавая единство всех этих «народов», их
принадлежность одной, более крупной общности, со своими общими
обычаями и характером (
Броневский
1836, 1: 93, 103, 213;
Бро
-
невский
1837, 4: 213-227). И в этом чередовании этнонимов и/или
этнохоронимов трудно уловить какую-либо закономерность: одна
и та же особенность внешнего облика, поведения, хозяйственного
уклада может быть и «итальянской», и, скажем, «венецианской», в
одном случае интерпретироваться как «местная», а в другом – как
«национальная». В целом определенно можно говорить о противо-
речивости этнографической номинации в анализируемых текстах.
Характерный пример: описывая театр в Корфу, Н. Коростовец отме-
чает: «Здешние актеры собраны из Венециан, Римлян, Неапольцев, а
потому они играют обыкновенно на Итальянском языке» (
Коростовец
1905: 202). Здесь самобытность «венециан» или «неапольцев» так
же очевидна для автора, как и их языковое единство. И вместе с тем
он же упоминает о существенных диалектных различиях, затрудняю-
щих понимание между обитателями разных областей Италии: «Раз-
говор мой с нею был очень труден не для того, чтобы я мало знал
по-итальянски, но потому, что она говорила Сицилийским языком,
который хотя почти один и тот же, но произношение портит почти все
сходство, которое существует между ими» (
Коростовец
1905: 478).
Другой автор, Ф.П. Лубяновский, предваряет описание Флоренции
следующим неожиданным пассажем: «Хотел я написать некоторые
примечания о Тосканцах, но они были бы только повторение пре-
жде мною сказанного о Неаполитанцах и Римлянах. В Италии везде