Файл: Russkie_etnokulturnaya_identichnost.pdf

215

Русский героический эпос в связи с самосознанием...

О тяжести службы богатырской красноречиво свидетельствует 

обращенная к матери жалоба Добрыни Никитича на свою участь: 

Ты на что меня несчастного спородила,

Спородила бы, государыня родна матушка,

Ты бы беленьким горючим меня камешком,

Завернула в тонкий в льняной во рукавичек,

Спустила бы меня во сине море.

Я бы век Добрыня в море лежал,

Я не ездил бы Добрыня по чисту полю,

Я не убивал бы Добрыня неповинных душ,

Не проливал бы крови я напрасныя… 

(

Рыбников

 1909–1910: 162).

Былины сохранили свидетельства походов княжеской дружины 

с целью обороны от врагов, расширения государственных границ 

(«прибавления земли святорусской»), покорения «немирных орд». 

Однако подавляющее большинство эпических песен рисует богаты-

рей как оборонителей земли русской. По словам В.Ф. Миллера, «са-

мое главное и основное в нашем эпосе – борьба русских богатырей 

с разными врагами Русской земли и, преимущественно, с татарами, 

заслонившими в эпосе других, более ранних исторических врагов 

России» (

Миллер

 1892: 216.). 

Исполнителям  и  слушателям  былин  был  понятен  необычный 

эпический образ 

поленицы

 – женщины-богатырши, некоторые ка-

чества которой соответствовали особому типу женщины-поморки. 

А.Ф.  Гильфердинг  писал:  «Как  бы  образ  женщины-богатырши  ни 

сложился, сохранению его в живом представлении народа способ-

ствовали несомненно бытовые условия в северной части Олонецкой 

губернии. Здесь от женщины требуется не только равная доля фи-

зического труда, но требуется та же неустрашимость и отвага, что 

от мужчины. Здесь женщина в бурю должна уметь гресть и править 

лодкою, в осеннюю погоду тянуть “кереводы” и невода, в зимние ме-

тели отправляться в извоз к Белому морю» (

Гильфердинг

 1949–1951: 

56). Работая на мужских промыслах, женщины нередко надевали 

мужскую одежду, зачастую усваивая мужские навыки и привычки. 

Именно таких женщин поморы сравнивали с поленицами.

Северянам был близок и другой былинный образ – девушки-за-

творницы, проводящей время за шитьем, ткачеством или вышива-

нием. Искусство вышивания 

шириночек

 – полотенец замысловатыми 

узорами шелком, жемчугом и золотом было привычным занятием не 

216

С.И. Дмитриева

только для былинных героинь, но и для крестьянок Русского Севера. 

Археологические данные и музейные собрания свидетельствуют о 

высоком уровне этого искусства в средневековой Руси. Крестьянки 

Русского  Севера  во  многом  сохранили  традиции  древнерусского 

искусства. В каждой северной избе имелись вышитые 

досюльным

(старинным) способом и украшенные древним (архаичным) узором 

полотенца, украшенныее жемчугом девичьи головные уборы – 

по

-

вязки

, вышитые золотом женские головные уборы – 

повойники

.

Нередко в былинах упоминается ткацкий стан; былинные кня-

гини и королевишны изображаются не только искусными вышива-

тельницами, но и ткачихами. Ткацкий стан в ХIХ в. имелся в каждом 

крестьянском доме. И в наше время он сохраняется и используется 

некоторыми  хозяйками.  Однообразная  и  долговременная  рабо-

та располагала к пению, в том числе и былин. Умение девушки 

рукодельничать высоко ценилось при выборе невесты. В глазах 

деревенских  жителей  талантливая  мастерица  приравнивалась  к 

образованной  девушке.  Слово  ткать  в  старину  имело  значение 

украшать

, 

изображать

. Слово узор связано по происхождению с 

древнеславянским 

узрети

 (увидеть) и с культом солнца и неба, о 

чем, в частности, говорят такие близкородственные слова, как 

заря

, 

зарница

, 

зарево

. По свидетельствам этнографических источников, 

еще в середине ХIХ в. крестьянки умели «читать узоры», т.е. знали 

информацию, заключенную в том или ином орнаменте (

Гринкова 

1939: 176). Можно предположить, что древнерусские женщины, в 

том числе былинные княжны и княгини, также обладали подобным 

умением.

Как  неоднократно  отмечали  исследователи  эпоса,  многие 

былинные мотивы связаны с морской стихией. С моря приходят 

иноземные враги; нередко говорится о морских путешествиях, о 

морской торговле, о корабельщиках, прибывающих с моря, о сва-

товстве к заморским невестам. У «синего моря» происходит бой 

Добрыни Никитича со змеем. За морем находится родина королевы 

Латыгорки, от которой родился Сокольник – сын Ильи Муромца. 

Из-за моря привозит в Киев невесту Потык. Море является родной 

стихией для северных поморов. Один из исследователей их быта 

отмечал: «Мезенские поморы не просто кустари-мореплаватели, 

а особые морские казаки, не могущие совершенно жить без моря, 

любящие  его,  скучающие  по  нему  и  превосходно  знающие  его 

вдоль  и  поперек  во  всякое  время  года,  со  всеми  мельчайшими 

подробностями» (

Ростиславин

 1927: 169). 

217

Русский героический эпос в связи с самосознанием...

О том же свидетельствуют биографии многих сказителей былин. 

Сказители побережий Белого моря, Мезени и Печоры по издавна 

установившейся традиции участвовали в заграничных плаваниях 

в Норвегию, Данию, Швецию и даже в Америку. Например, мезен-

ский сказитель М.Г. Антонов, служа во флоте, был в кругосветном 

плавании, побывав в Англии, Испании, Южной Америке, в США и 

т.д. Сказитель Л.Е . Гольчиков из д. Лебской Лешуконского района 

«ходил матросом по найму», побывав в Архангельске, Петербурге, 

Америке и Дании (

Астахова

 1938: 161).

Морские мотивы характерны для фольклора северных поморов. 

Героем их песен зачастую является моряк (корабельщик), кормщик 

(рулевой), «гребцы-молодцы» и т.п. Во многих лирических песнях 

поется о разлуке с милым, «уплывающим на чужую сторонку, в сине 

море». Мотив похищения невесты, обычный для свадебных песен, 

изображающий приезд жениха с поезжанами на конях, в приморских 

районах выглядит по иному: жених приплывает на судне с поезжана-

ми-гребцами. В святочной песне о девушке, вышивающей шелками 

платок, море изображено как часть пейзажа («сине море со волнами, 

со черными кораблями»). Многие поморские поговорки, пословицы, 

загадки связаны с морем и его обитателями. Распространенными 

были поговорки – «море – рыбачье поле», «море – наше поле», 

«море не поле, рад бы посеять, да не держится зерно» и т.п. В ряде 

песен отражены впечатления о тяжелой жизни промысловика, вы-

нужденного зимовать на Груманте (Шпицбергене):

Кто на Груманете, братцы, не бывали,

Те-то горюшка-печали не видали,

Они в морюшке-то на лединочках не плавали,

Окиянской погодушки в море не видали,

Как ведь белых-то медведей они не промышляли, 

Холодной-то зимы они не зимовали,

Страсти-ужасти погоды не видали… 

(

Липец 

1950: 35).

Основой экономической жизни Древней Руси служили природ-

ные богатства: звери, птицы, рыбы; к земледелию главенствующее 

значение переходит к ХVI – ХVII столетиям. Охота на пушного зверя 

и дичь была важным промыслом для севернорусских поморов. Этот 

вид деятельности всегда играл большую роль в жизни восточных 

славян, однако, по мере сокращения площади лесов и истребле-

ния зверя, значение этого промысла упало. И только в северных 

218

С.И. Дмитриева

районах охотничий промысел, приобретя промышленный характер, 

сохранил свое значение. 

В былинах часто говорится о богатырской охоте на гусей, лебе-

дей, уток, на вепря и т.п. Такая охота выглядит как обычное занятие 

дружинников  между  битвами.  Охота  производилась  с  помощью 

охотничьих собак и ловчих птиц; основными орудиями были лук 

и стрелы. Рыбу ловили с помощью неводов. Эти способы охоты 

широко  практиковались  северными  крестьянами  и  в  известной 

мере сохранились до наших дней, разве что лук и стрелы были 

постепенно заменены на огнестрельное оружие.

Довольно  полно  в  эпосе  представлены  разновидности  лесных 

зверей Европейского Севера – черные и красные лисицы, «соболи», 

бобры.  Из  промысловых  птиц  упоминаются  гуси,  утки,  куропатки, 

гагары, рябчики, лебеди, соколы. Соколы и лебеди – характерные 

символические образы былин, возникшие под влиянием соколиной 

охоты, практиковавшейся в Древней Руси и оставившей след в русской 

народной поэзии. Например, в похоронных причетах плач женщины 

сравнивается с криком лебедя. Подобное сравнение присутствует в 

«Слове о полку Игореве». По словам Р.С. Липец, работавшей в фоль-

клорных экспедициях на Русском Севере в 30-е – 40-е годы ХХ в., 

«на тихих заводях еще и теперь можно услышать, как 

кичут

 (ревут) 

лебеди, а на поветях крестьянских изб можно увидеть лебединые 

шкуры с распущенными белоснежными крыльями» (

Липец

 1951: 186). 

От крестьян из с. Зимней Золотицы исследовательница слышала, что 

еще десять лет назад мясо лебедя употребляли в пищу. 

Добываемые  на  охоте  шкуры  ценных  промысловых  зверей 

употреблялись для украшения одежды и предметов домашнего 

быта. В былинах упоминаются собольи, куньи, енотовые шубы, 

отделанные дорогим мехом шляпы, сапоги и кафтаны; говорится 

о соболиных одеялах и украшенных мехом парадных комнатах; 

в былине о Соловье Будимировиче описывается верхняя каюта 

(

чердак

) его корабля, увешанная шкурами соболей, куниц и ли-

сиц.  В  севернорусском  фольклоре,  особенно  свадебном,  часто 

упоминаются куницы, соболи, бобры. В свадебных песнях поется о 

деревце, которое расцвело соболями и кунами. Ковер, на который 

ступает невеста – из куньих лапок, одеяло на девичьей постели 

– соболиное и т.п.

*  *  *

Немало  общего  в  культурной  и  общественной  жизни  север-

норусских  крестьян  и  былинных  героев.  Упоминавшиеся  выше 

219

Русский героический эпос в связи с самосознанием...

многодневные  пиры  князя  Владимира,  известные  не  только  по 

былинам, но и по летописям, хорошо известны по этнографиче-

ским материалам. Это престольные праздники, пиры на которых 

продолжались несколько дней; свадебные пиршества и застолья 

могли  длиться  не  одну  неделю.  Исследователи  указывали  на 

сходство  былинных  княжеских  пиров  с  пирами-

братчинами

,  на 

которых выбирали старосту, что дало основание считать братчины 

архаической формой княжеских пиров. С названием пиров связан 

термин 

братина

 (

братыня

), обозначавший посуду для ритуальных 

напитков. Оба термина, производные от слова «брат», держались 

на Русском Севере до ХХ века.

Главные герои былин – богатыри предстают перед слушателями 

и читателями как люди грамотные, вежливые, придерживающиеся 

определенного этикета в общении. Богатыри обучались грамоте 

с малолетства: 

Присадила его матушка грамоте учиться,

Скоро ему грамота далася и писать научился…

Грамотны не только богатыри, но и их помощники – «паробки». 

Грамотность, как на это впервые обратил внимание Л.Н. Майков, 

присуща женским персонажам былин. Князь Владимир требует от 

идеальной невесты, чтобы она «знала бы хитру-мудру грамоту» 

(

Майков

 1863: 83.).

В былинах неоднократно говорится о частных посланиях, гра-

мотах  различного  назначения,  письменных  договорах.  Грамоты 

бывают «запечатаны» печатями; упоминания о подобных печатях 

имеются  в  летописях.  Эти  свидетельства  подтвержены  много-

численными  археологическими  находками.  В  письменном  виде 

скрепляют  «заклады»,  «поруки»  при  состязаниях  –  турнирах, 

конских ристаниях. Письменным договором может скрепляться акт 

побратимства. Часто упоминаются дипломатические документы – 

«грамоты посыльные», «ерлыки скорописчаты», которые привоз-

ят иноземные послы. Подобные грамоты составляются при дворе 

князя Владимира. В письменном виде закрепляют договоры о войне 

и мире. С помощью письменного обращения князь Владимир созы-

вает дружинников на военный сбор в Киев. Узнав о приближении 

к Киеву Идолища, князь просит Добрыню:

Уж ты гой еси, Добрынюшка Никитич млад!

Ты бери-тка скоро чернил, бумаг,

Ты пиши-тка всех русских, могучих все богатырей,