ВУЗ: Не указан
Категория: Не указан
Дисциплина: Не указана
Добавлен: 19.10.2020
Просмотров: 2201
Скачиваний: 4
восточного общества к западным цивилизационным нормам и институтам (ячейки 2-3).Другой способ обозначить определение, основанное на этих трех ячейках, состоит в том, что империализм влечет за собой универсализацию западной цивилизации через культурное преобразование, а также через формальный территориальный контроль; хотя в ячейке 1 это достигается через применение принуждения, в то время как в ячейках 2 и 3 отрицаются принудительные режимы империализма (с учетом Маркса и Милля, составляющих исключение)29.
Спорная часть, конечно, лежит в трехячейках справа (ячейки 4-6), которые существовалив значительной частитеорий МО впост-военную эру 1945 годаи особенно послеоконча-ния холоднойвойны. Многие представители этихкатегорий-будут отрицать, чтоони выступают заимпериализмилинео-империализм. Главные теоретики стабильности, такие как РобертДжилпин,например, противопоставляют «либеральную гегемонию» «деспотичному империализму», почти также как либеральные гуманисты и космополитические либералы рассматривают гуманитарный интервенционизм как реализацию мягкого «освободительного/неимпериалистического» замысла. Такие заявления, однако, предполагают, что «империализм» подразумевает не только формальное территориальное управление/завоевание, но, прежде всего, принудительную экономическую эксплуатацию колониальных жертв; следовательно, либеральные гуманитарные интервенты искреннее заблуждаются по поводу империалистического руководства.
Но империализм — в теории, а не практике — не должен опираться на эксплуататорское определение, не в последнюю очередь потому, что большинство, хотя ни в коем случае не
все, либеральные империалисты девятнадцатого и первой половины двадцатого века явно отрицали принудительный и эксплуатационный империализм. Действительно, это ненасильственное/неэксплуататорское определение являлось основным положением для патерналистского евроцентризма, к которому принадлежали Хобсон, Кобден, Энджелл, Мюррей, Вульф и Циммерн, а также для расистских либералов, таких как Рейнх, Ирланд, Сиджвик, Уилсон и Буэлл. Кроме того, зарождающаяся концепция гуманизма опиралась на те подходы к империализму, которые выступали за патерналистский вызов Восточным «варварским обычаям», — как, например, объявление вне закона индуистской практики Сати (самосожжение вдов) или китайской практики бинтования ног девочкам. Действительно, такая гуманитарная чуткость могла быть обоснованно экстраполирована, чтобы представить самую сущность концепции девятнадцатого века, которая заключалась в мягкой воспитательной миссии, начиная с замены иррациональных диких и варварских институтов — политических, социальных, экономических, гуманитарных и религиозных — и служила освободительным целям для объекта вмешательства. Суть этой «мягкой» концепции империализма была хорошо схвачена одним из ее адвокатов, Рамсеем Мьюиром, еще в 1917 году:
Или, как более точно выразился один из его современников в 1897 году, колонизируя Африку, Европа выполняет благородную задачу — «а именно, поднять расу с нижнего уровня и вовлечь ее в поток активного развития человечества»1. 1 Цитата Карла Петерса у Хокинса (1997: 204).
Мы можем по праву и без колебаний продолжать использовать эти термины [империализм и империя], при условии, что мы всегда помним, что любое обоснование власти... должно быть найдено не в расширении простой грубой силы, но в расширении и распространении... тех существенных элементов жизни Западной цивилизации, которые были секретами ее силы (Мьюир 1917/2010:4).
Так как же это связано с более современным определением империализма, которое я привожу в ячейке 4? Обращаясь к утверждению, что англосаксонская гегемония является одной из форм либерального империализма, интересно отметить, что в то время как Джилпин отвергает такое утверждение, другие защитники явно приравнивают гегемонию к благородным проектам либерального империализма. Майкл Игнатьев относит гегемонию США к категории «облегченной империи»30и видит в ней жизненно важную и благородную нравственную цель обеспечения мирового порядка и прогресса. НайлФергю-сон заинтересован в первую очередь в том, чтобы вытащить «Е-Ворд» (Империю) из шкафа и растворить его в американской гегемонии — как он делает это с британской гегемонией девятнадцатого века — с благородной либерально-имперской целью, показывая США в качестве последней надежды на сохранение цивилизации и мирового порядка31. Другие, такие как Роберт Каган, Чарльз Крауфаммер и Збигнев Бжезински вторят Джилпину, называя это гегемоном или «Бегемотом с совестью», но, по сути, выступают в защиту той же либерально-имперской политики, к которой призывают Фергюсон и Игнатьев. И все же ирония, как я объясняю в главе 8, заключается в том, что Джилпин открыто приравнивает гегемонию к благородной миссии воспитания, которая лежит в основе практики Британской империи. Несмотря на иронию, мы видим, что один и тот же феномен одни защитники гегемонии называют «либеральной империей», а другие — антиимпериалистической «гегемонией».
В целом, я утверждаю, что то, что определяет американскую гегемонию как «нео-империализм» или либеральный империализм, — как это воплощается скорее в теории, а не практике, — то, что, вмешиваясь в дела других государств она не обязательно стремится усилить свой собственный национальный интерес за счет других, но, прежде всего потому, что она активно навязывает культурные преобразования не-западных
государств к Западному стандарту цивилизации. Именно эта интервенционистская ассимиляция, — которая намеренно лишает идентичности Восточные общества с тем, чтобы изменить их конфигурацию по более «прогрессивному» Западному образцу — может быть определена как ключевой аспект империализма и нео-империализма. Но в свою очередь, то, что в первую очередь лежит в основе этой ассимиляции и является, пожалуй, ключевым свойством, которое связывает современную нео-им-периалистическую теорию с большей частью традиционных прототипов (представленных в ячейках 2 и 3) — это идея международного патернализма.
Обращаясь теперь к рассмотрению ячеек 5 и 6, я утверждаю, что данные ученые видят в международном патернализме дискурс благотворительности, а не эксплуатацию или угнетение, где переходный субъект действует «от имени» слабого/низшего объекта таким образом, который, якобы, недоступен для последнего. То, что практика такого вмешательства может иметь негативные непредвиденные последствия, к делу не относится. Большинство современных нео-империалистических теорий вызывают именно такие рассуждения, возвращаясь к либеральным мыслителям периода до 1945 года, которые приводили доводы в пользу мягкой миссии воспитания на том основании, что только Запад может и должен поднять низшие народы/общества (и это Бремя Белого Человека). Та же логика лежит в основе большинства современных либеральных теорий МО, так, например, в «Законе народов» (1999) Джона Ральфа, где он говорит о патерналистской «обязанности помочь» Третьему миру и «неблагополучным обществам» (или «диким обществам», как говорили в девятнадцатом веке). Во всех случаях ожидаемым результатом, в теории, по крайней мере, является улучшение благосостояния объектов вмешательства.
Таким образом, чтобы подвести итог этого обсуждения, из чего же состоит империалистическая теория, стоит отметить, что предположения о формальном территориальном контроле не являются обязательными, учитывая, что, как справедливо
утверждал Найл Фергюсон (2002, 2004) вслед за Галлахером и Робинсоном (1953), империя может выражаться как формально, так и неформально. Но, как я объясню ниже, многое зависит от того, как определяется неформальный империализм. На данный момент, тем не менее, в завершение я бы хотел отметить, что империалистическая теория может обозначать эксплуатационный и/или репрессивный способ вмешательства, осуществляемого через формальный либо через неформальный контроль, хотя в рамках большинства теорий МО она опирается на понятие интервенционистского патернализма; дискурс, который связывает теории Хобсона, Рейнха и Вильсона до 1945 года с теориями Роулза, Тезона и Нуссбаума после 1989 года. Таким образом, если читатель согласен с этим определением, то две последние категории (ячейки 5 и 6) могут быть приняты в качестве примеров империалистических/неоимпериалистических теорий. Это определение империалистической теории логически перетекает в мое определение анти-империалистической теории, где последнее отрицает то, что является, с его точки зрения, высокомерной патерналистской политикой имперского вмешательства. Это верно для анти-империалистических теорий, созданных до 1945 года Спенсером, Самнером, Джорданом и Блэром, находящихся на стороне научного расизма, как и анти-патерналистские евроцентристские теории Смита и Канта. Таким образом, тема «патернализм против анти-патер-нализма» является одной из ключевых разделительных линий между империалистической и анти-империалистической теорией, особенно в либерализме (как я продемонстрировал это в своей работе). Это определение может расцениваться как обоснованное лишь некоторыми мыслителями, однако оно совсем не приживется среди постколонистов, которые настойчиво полагают, что все евроцентристские теории по своей сути империалистические. В сущности, евроцентристские ученые, как правило, охватывают довольно узкое определение империализма, которое приурочено к вопросам принудительной эксплуатации и в значительной степени, хотя и не исключительно, формаль