ВУЗ: Не указан
Категория: Не указан
Дисциплина: Не указана
Добавлен: 19.10.2020
Просмотров: 1111
Скачиваний: 1
Славянской и Российской цивилизации». Тогда в рамках небольшой конференции удалось собрать представителей большинства православных стран, в том числе, такого малого восточнославянского народа, как подкарпатские русины. Единым рефреном звучала следующая мысль: с крахом глобализационного проекта и финансового кризиса Европа понемногу вспоминает свои корни. И идеология панславизма вызывает все больший интерес. Пока среди относительно узкого круга интеллектуалов. Но, как историк, хочу напомнить, что и работы К. Маркса в России поначалу читали лишь единицы. Есть основания полагать, что по мере углубления финансового, а далее, развивая мысль, политического и идеологического кризиса в Евросоюзе на смену идеям евроинтеграции будут приходить давно забытые, казалось бы, интеграционные идеи. Как написал в своей статье замечательный русский историософ А.И. Фурсов, есть только две мощные идеи на европейском пространстве: идея объединенной под эгидой Германии Европы и идея новой Российской империи (если угодно, Евразийского союза)21. Итак, перед нами два явления. Попытаемся проследить, разумеется, в самой сжатой форме, историю их взаимоотношений. Данная проблема, насколько нам известно, не становилась предметом специального рассмотрения исследователей. Попытаемся осветить ее на примере русской консервативной мысли.
В научной традиции Запада панславизм всегда трактовался как исключительно реакционное явление. Известный исследователь творчества Н.Я. Данилевского, американец Р. Мак-Мастер, прямо именует последнего тоталитарным мыслителем. В качестве одного из серьезных аргументов он приводит ссылку на панславистские проекты великого русского ученого и политического мыслителя. По мнению автора статьи «Панславизм» в «Encyclopedia Britannica», различные славянские страны зачастую проводят прямо враждебную политику в отношении других славянских народов и государств. При этом их союзниками часто выступают соседние не славянские государства. Различия культурного и религиозного плана, по мнению автора, гораздо серьезнее общего этнического происхождения, — подытоживает свои выводы исследователь.
Пожалуй, менее однозначно мнение западных исследователей в отношении русского национализма. Национализм принадлежит к числу явлений, научному изучения которых особенно не «повезло». Для советской науки эта тема являлась фактически табуированной; ее сегодняшнему научному познанию препятствует наличие многочисленных мифов, имеющих давнее, еще дореволюционное происхождение. А само неприятие национализма объединяет современных и дореволюционных исследователей, придерживавшихся различных идейных убеждений.
Приведем для примера выдержки из определений национализма, содержащихся в двух энциклопедических словарях. Так, в классическом словаре Брокгауза и Ефрона содержится следующее объяснение данного явления: «Национализм — превращение живого народного самосознания в отвлеченный принцип, утверждающий «национальное» как безусловную противоположность «универсального», и «свое родное» — как безусловную противоположность «чужеземного»». По сути, аналогичную трактовку данного понятия содержит определение, содержащееся в «Философском энциклопедическом словаре», вышедшем в 1989 году: «Национализм — идеология и политика в национальном вопросе, для которых характерны идеи национального превосходства и национальной исключительности. Национализм трактует нацию как высшую внеисторическую и надклассовую форму общественного единства, как гармоническое целое с тождественными основными интересами всех составляющих ее социальных слоев».
Как мы видим, разница лишь в акцентах: в отличие от дореволюционной энциклопедии, «Философский энциклопедический словарь» 1989 г. делает упор на классовом (точнее, надклассовом) аспекте явления. Общим является одно: национализм трактуется как искусственное противопоставление общего (общечеловеческого) частному (национальному). А поскольку противопоставление проводится в пользу «частного», симпатии авторов, разумеется, не на стороне националистов. Впрочем, исследовательские оценки национализма в последнее десятилетие начали медленно изменяться. Во многом это вызвано влиянием зарубежных исследований в гуманитарных дисциплинах, для которых характерно отсутствие либо, по крайней мере, большая осторожность в применении оценочного подхода. Замечательный отечественный исследователь, не так давно ушедший от нас В.Л. Махнач, анализируя зарубежную историографию проблемы, выделяет в ней два «подвида» национализма: «прогрессивный» (младотюрки, Гоминьдан) и «реакционный» (нацисты). «В сравнении с этим, — заключает исследователь, — в Западной Европе понятие "национализм" является безоценочным и негативной нагрузки не несет».
Итак, в целом это явление также рассматривается как отрицательное. Вместе с тем, некоторые американские и западноевропейские авторы склонны к поиску компромиссов, готовы признать определенную — если не ценность, то хотя бы целесообразность — истоков и целей русского национализма. В качестве аргументации используются доказательства о существовании разного рода национализмов. Наряду с «реакционным» национализмом, которому, разумеется, не приходится рассчитывать на симпатии западных авторов, выделяется национализм
умеренный или прогрессивный. Последний видится им в отстаивании собственных национальных и государственных интересов.
Близких подходы придерживается большинство современных российских исследователей. Отечественные авторы постепенно отказываются от априорно негативного отношения к трактовке термина национализм, столь характерного для советской и, в значительной мере, для русской дореволюционной историографии.
Остается выяснить, какого рода взаимоотношения связывали русский национализм и панславизм.
В научной литературе отмечалось, что первым провозвестником панславизма на русской почве являлся знаменитый публицист и государственный деятель 17 века, выходец из Хорватии Юрий Крижанич. Предтеча панславизма доказывал необходимость объединения славянских земель под властью московского царя, а русский язык видел в качестве языка межславянской общности22. Однако в полной мере идеи панславизма раскрылись значительно позднее, в 19 веке. Первыми провозвестниками этой идеи стали революционные идеологи — в частности, Общество объединенных славян. Позднее знамя панславизма была поднято родоначальником русского анархизма М. Бакуниным, неутомимого борца не только с самодержавием, но и с германским экспансионизмом. Характерно название одной из книг Бакунина — «Кнуто—германская империя». (В свою очередь, теоретики германского социализма — К. Маркс, еврей по происхождению, и Ф. Энгельс, наследник прусских милитаристских традиций, испытывали не меньшую неприязнь к панславизму в различных его проявлениях — в равной мере, как и к самой России).
Однако по-настоящему звездным часом панславизма стали 1870-е гг. — время деятельности так называемых Славянских комитетов. Руководитель наиболее влиятельного из них — Московского — стал И.С. Аксаков, лидер пореформенного славянофильства. Аксаков продолжил традиции зарубежного панславистского движения (чех В. Ганка, словак П.Й. Шафарик и др.), а также те элементы панславизма, которые имелись в идеологии дореформенного славянофильства. Еще К.Н. Леонтьев справедливо отмечал, что если для «классического» славянофильства эти идеи не являлись системообразующими и центральными, то таковыми их сделал Аксаков. С этим выводом были согласны и поздние теоретики славянофильства (Д.А. Хомяков).
Если влияние (в первую очередь, на общественное мнение; в меньшей степени — на проводимую внешнюю политику петербургского двора) Ивана Аксакова было очень значительным, то влияние Н.Я. Да
нилевского было почти незаметно его современникам. Однако именно его творчество (прежде всего, его знаменитый труд «Россия и Европа. Взгляд на культурные и политические отношения Славянского мира к Германо-романскому») стало теоретическим фундаментом панславизма. Не вдаваясь в анализ книги, отметим, что цели, провозглашенные Данилевским — создание общеславянской федерации под эгидой Российской империи и освобождение Константинополя из-под власти турок, — означали окончательный переход панславизма на консервативные рельсы.
(Позднее это дало повод политическим врагам России обвинять ее в экспансионизме. В Австро-Венгрии Данилевского именовали «апостолом Славянства». После Второй мировой войны некоторые западные советологи охарактеризовали книгу Данилевского периода — мы уверены, совершенно безосновательно, — как идейное обоснование создания Восточного блока).
Книга Н.Я. Данилевского вызвала гневную критику со стороны либеральных авторов, прежде всего, Вл. Соловьева. Однако объектом критики она стала и с другой стороны. К.Н. Леонтьев, последователь Данилевского, один из недостатков книги усидел в чрезмерной идеализации славянства. Критика Леонтьева панславистских проектов Данилевского во многом смыкается с определением панславизма, приведенном в «Британской энциклопедии». В двух словах ее можно свести к следующему тезису: Славянство не представляет собой единого культурно-исторического типа. Оно оказалось разделенным между различными — православно-византийским и романо-германским — культурными мирами. Антитезу панславизму К.Н. Леонтьев видит в развитии своего, самобытного культурно-исторического типа. Эту идею мы считаем целесообразным определить как теорию культурного национализма.
Вместе с тем, Леонтьев не отвергает полностью идею панславизма. Автор «Византизма и Славянства» предвосхищает возникновение единой славянской государственной общности, центром которой станет, однако, не Санкт-Петербург, а Царьград. Именно на Балканах возникнет новая, славянская по преимуществу, в основе своей православная культура.
Подведем итоги. Панславизм и русский национализм развивались параллельно в рамках консервативной мысли. Несмотря на мощный всплеск славянских симпатий в период Восточного кризиса середины-второй половины 1870-х гг., идеи панславизма, не получили достаточно мощного и постоянного влияния на русское общество. Пожалуй, последний всплеск панславистских настроений пришелся на август 1914 года — начало Первой мировой войны. Покажется парадоксальным,
однако консервативные идеологи, имевшие таких предшественников, как славянофилы (включая идеолога панславизма Ивана Аксакова), не проявили должного внимания к панславистским проектам. Эту эстафету приняли вожди русского либерализма — П.Н. Милюков, А.И. Гучков, П.Б. Струве и др. Для русских же консерваторов кануна Великой войны оказались ближе идеи русского национализма. Этим идеям оказались подчинены идеи панславизма, причем данная тенденция наметилась уже в трудах К.Н. Леонтьева.