Файл: Галяшина Е.И. Основы судебного речеведения.doc

ЯЗЫК И РЕЧЬ В АСПЕКТЕ СУДЕБНО-ЭКСПЕРТНОГО ИССЛЕДОВАНИЯ ТЕКСТА

деятельности в той или иной области науки, техники или реме­сел, основанные на теоретических, методологических положе­ниях соответствующих областей знаний и подкрепленные на­выками, полученными в ходе специального обучения или опыта профессиональной деятельности.

Элементарным основам судебного речеведения, которыми должны владеть эксперты, занимающиеся экспертизой произ­ведений устной и письменной речи, и посвящены дальнейшие разделы этой книги.

3. Язык и речь в аспекте судебно-экспертного исследования текста

Речь является традиционным объектом исследования в рам­ках различных наук и дисциплин: лингвистики, психологии, физиологии, фониатрии, текстологии, кибернетики и техники радиосвязи, речевой акустики и т. д.

В речевой коммуникации выделяют обычно три аспекта (компонента): перцептивный, информационно-коммуника­тивный и интерактивный. Перцептивный аспект речевой ком­муникации связан непосредственно с взаимопониманием гово­рящего и слушающего, пишущего и читающего.

В отечественном языкознании разработка данной парадиг­мы традиционно связывается с категориями языкового мышле­ния и таких его аспектов, как языковая личность, языковое со­знание, речевая деятельность.

Речь, речевая деятельность, до определенного момента при­влекали внимание больше психологов, чем языковедов, обра­щение к ней лингвистов связано с работами Потебни и Бодуэна де Куртэне. Текст был традиционным объектом анализа клас­сической филологии, текстологии и герменевтики. С расшире­нием опыта, научных знаний и представлений о языке и речи в сферу анализа вовлекаются проявления языковые, которые ра­нее не были предметом изучения лингвистической науки, либо изучались смежными с ней дисциплинами.

Речевая деятельность человека — явление многообразное, и это многообразие определяется всем сложным разнообразием факторов, функцией которых является человеческая речь. Вне учета этих факторов и изучения функционально соответствую­щих им речевых многообразий невозможно решение задач ни фоноскопической, ни автороведческой экспертизы.

Психологическая обусловленность речи предполагает необ­ходимость различать следующие основные ее видоизменения: с одной стороны, речь в условиях нормального, патологического и ненормального состояния организма; с другой стороны, речь при преобладающем влиянии эмоционального или интеллекту­ального момента.

Первые попытки определения значимости формы речевой реализации в подборе сопоставимого лингвистического мате­риала для идентификации говорящего по речи при производст­ве криминалистической фоноскопической экспертизы были осуществлены в конце 70-х — начале 80-х годов криминалис­тами Всесоюзного научно-исследовательского института МВД СССР¹. В дальнейшем была предложена первая класси­фикация фонетических признаков, зависящая от типа текста. В учебных пособиях и методических рекомендациях по про­изводству фоноскопической экспертизы, начиная с 1976 г., описывались отдельные аспекты устной спонтанной речи, чте­ния вслух письменного текста. Они также касались в основном принципов отбора сравнительных образцов устной речи в пла­не их сопоставимости со спорной фонограммой: «Признаком чтения незнакомого текста может служить интонация, явно противоречащая ситуации и смыслу произносимой фразы»².

Авторы первых методик фоноскопической экспертизы от­мечали, что устную речь можно подразделить на пассивную и активную. Пассивная речь является результатом чтения или произнесения выученного наизусть текста, а активная пред­ставляет собой неподготовленную устную речь, носящую спон­танный (непроизвольный) характер. «Эти виды различаются по интонации. При чтении она иногда не соответствует смыслу высказываемой информации и противоречит произноситель­ным нормам русского языка. Особенно показательным диагно­стическим признаком является длительность речевых пауз.

¹ Азарченкова Е.И. Принципы отбора тестового материала для идентификации дикто­ра // Речевые тесты и их применение.— М.: МГУ, 1986. — С. 53—58; Шаршунский В.Л., Лож- кевич А.А., Азарченкова Е.И, Женило В.Р. Экспертная идентификация человека по магнит­ным фонограммам его речи. — М.: ВНИИ МВД СССР, 1987; Разработка экспертной методики идентификации личности по магнитным фонограммам устной речи, основанной на лингвистическом анализе и обработке речевых сигналов на ЭВМ: Научный отчет. / В.А. Снетков, А.А. Ложкевич, В.Л. Шаршунский, Е.И. Азарченкова, В.Р. Женило — М.: ВНИИ МВД СССР, 1985.

² Ложкевич А.А., Чиванов В.А. Получение экспериментальных образцов устной речи для идентификации личности по фонограммам: Метод. письмо. — М.: ВНИИ МВД СССР, 1976. — С.4.

40

41

ЯЗЫК И РЕЧЬ В АСПЕКТЕ СУДЕБНО-ЭКСПЕРТНОГО ИССЛЕДОВАНИЯ ТЕКСТА

Среднее значение паузы от суммарного времени непрерывной речи для чтения составляет 16% от суммарного времени звуча­ния, а при активной (спонтанной) речи — 52,5%»'.

В работе² содержится описание некоторых признаков, диф­ференцирующих такие виды устной речи, как чтение, воспро­изведение наизусть и спонтанная неподготовленная устная речь. Приводится схема зависимости формы устной речи от сте­пени ее подготовленности.

Таким образом, понятие «речь» первоначально использова­лось для описания свойств именно звучащей речи, независимо от способа ее порождения и степени спонтанности.

В отношении письменного текста в автороведческой экспер­тизе ситуация более сложная. Здесь используются два понятия: «письменно-речевые навыки» и «текст», которые рассматрива­ются как синонимы. Внимание криминалистов-автороведов больше привлекала проблема намеренного искажения пись­менно-речевых навыков как фактор, затрудняющий идентифи­кацию автора письменного текста. Однако данная проблема с признаками подготовленной или спонтанной письменной речи не связывалась. В то же время достоверная авторизация текста невозможна без установления условий составления письменного текста или устного порождения.

Прежде чем приступить к рассмотрению средств текста, которые определенным образом конституируют содержание, облегчают восприятие информации, имеет смысл остановиться на литературном языке, в частности на устной литературной речи, где текст находит одно из своих воплощений. Литера­турный язык является комплексным нормативно-системным образованием, состоящим из определенных разновидностей, характеризующихся своей тематической направленностью и составом языковых средств в их различных комбинациях.

Литературный язык — это язык, а не речь. Однако манифес­тации языковой системы имеют речевой характер, они пред­ставляют собой некоторые открытые множества однородных элементов в пределах каждой разновидности текстов. Процес­сы, происходящие в этих разновидностях, носят также речевой

¹ Ложкевич А.А., Чиванов В.А., Шаршунский В.Л., Снетков В.А. Криминалистическое исследование фонограмм. — М.: ВНИИ МВД СССР, 1976. — С. 23.

² Шаршунский В.Л., Ложкевич А.А., Азарченкова Е.И, Женило В.Р. Экспертная идентификация человека по магнитным фонограммам его устной речи. — М.: ВНИИ МВД СССР, 1987. — С. 16—21.

характер, потому что представляют собою разного рода кор­рекции языковых (грамматических, лексических, фонетичес­ких, текстовых, словообразовательных) систем в узусе. Сами эти корректирующиеся системы — это и общелитературные, и специфические системы (то есть и интегрирующие, и диффе­ренцирующие литературный язык). Результатом таких модифи­каций может стать индивидуальное, окказиональное употреб­ление, но может быть и массовый отход от консервативной нормы и одновременно формирование новой нормы приме­нительно к данному языковому явлению, что может привести в конечном счете и к системным, то есть к языковым, измене­ниям.

В пределах единого литературного языка нередко выделяют только два типа — книжно-письменный и устно-разговорный, имеющих большой пласт общелитературных языковых средств. Однако, несмотря на значительную общность, специфически устно-разговорные языковые средства встречаются только в разновидностях устной литературной речи и не встречаются — кроме тех, которые специально приспособлены к письменной форме и стали изобразительным приемом — в разновидностях письменной речи. А такие специфически книжно-письменные языковые средства, как простые предложения большой длины, осложненные различными способами, развернутые цепочки родительных падежей, насыщенность отглагольными сущест­вительными, повышенная номинативность и пониженная глагольность, разветвленная система предложно-падежных и союзных связей со специализированными средствами выра­жения, лексическое разнообразие художественной и лексичес­кая специализированность и бедность «специальной» речи, — не встречаются в разновидностях устной речи.

Система разновидностей литературного языка прежде всего выражается в общей противопоставленности книжно-письмен­ного и устно-разговорного его типов. Внутри каждого из типов есть свое противопоставление разновидностей. Книжно-пись­менный тип показывает оппозиционность специальной (тер­мин Д. Н. Шмелева) и художественно-изобразительной речи. В устно-разговорном типе противопоставленность разновидно­стей слаба, хотя по отдельным явлениям прослеживается, а сам этот тип имеет характер языкового континуума (по мысли В. Барнета).

43 41

ЯЗЫК И РЕЧЬ В АСПЕКТЕ СУДЕБНО-ЭКСПЕРТНОГО ИССЛЕДОВАНИЯ ТЕКСТА

Следует отметить, что разговорная речь входит в состав лите­ратурного языка не сама по себе, а вместе с более общим обра­зованием, которое можно назвать устной литературной речью. Последняя существует в непубличных (разговорная речь) и пуб­личных сферах общения носителей литературного языка.

Организация устного текста базируется на двух основных противоположно направленных принципах — экономии и избыточности языковых (формальных) средств. Если взглянуть на имеющиеся описания устно-разговорных синтаксических моделей, то окажется, что эти модели поддаются более общей бинарной классификации в соответствии со своим устройством по одному из этих принципов.

По принципу экономии формальных средств строятся моде­ли бессоюзного подчинения и наложения, а также двупредика- тивные модели с кто. В них сравнительно с синонимичными им общелитературными моделями сокращено количество фор­мально-грамматических средств — либо за счет пропуска сою­зов и союзных слов, либо за счет неупотребления части выска­зывания.

По принципу избыточности строятся модели с именитель­ным темы, добавления, с дополнительной фразовой границей, из них первые две базируются на явлении расщепления субъекта, которое не наблюдается в письменной специальной речи.

Расщепление предиката, возникновение второго предика­тивного центра в высказывании происходит прежде всего в условиях сегментации устно-речевого потока. Оно широко представлено и в единичных репликах-высказываниях. Напри­мер, 1) Там был такой домик стоял; 2) Там был такой домик построили; 3) Там построили такой домик стоит; 4) Там постро­или такой домик сделали. В этой системе высказываний благо­даря появлению дополнительного глагола возникают грамма­тические связи и отношения, не известные общелитературной грамматике. В одном высказывании появляются сразу две свя­зи между подлежащим и двумя сказуемыми. Более того, субъект высказывания может быть одновременно и объектом и обладать сразу двумя грамматическими связями — со сказуемым и с управляющим глаголом. Тем самым один и тот же именной член выполняет одновременно двойную разнородную грамма­тическую функцию, что невозможно в общелитературной и тем более в книжно-письменной системе.

Сопоставление глагольных и безглагольных модификаций с именительным темы показывает, как в устно-разговорной син­таксической системе стирается грань между простым и слож­ным предложением и сама граница предложения делается размытой. Это ослабляет формально-структурную и семантиче­скую роль глагола. Возможны структуры, где имя может быть одновременно объектом и субъектом, а глагол вместе с именем попадает в зависимую позицию (Ты мне сможешь дать рассказ там какой-то есть?и безглагольную конструкцию: Ты мне смо­жешь дать рассказ там?)

Обозначенные тенденции и явления присущи устно-литера­турной форме в целом, однако в разной степени. Наибольшая концентрация этих явлений наблюдается в устно-разговорной речи, наименьшая — в устной научной¹.

Как художественный, так и устно-бытовой, текст организу­ется событийным временем, которое автор, говорящий по сво­ей воле, выстраивает, намеренно или произвольно, в том по­рядке, в котором он перемещает свой «наблюдательный пункт» по отношению к событиям, действительным или воображае­мым. Все соседствующие предикаты связного текста (в том чис­ле и так называемые «полупредикативные» конструкты — при­частные, деепричастные обороты, инфинитивы и др.) вступают в отношения: одновременности, параллельности, предшество­вания, следования.

Практически любые тексты обнаруживают регистровое строение, с разными количественными и качественными пред­почтениями. Выявлены три оси времени, типы композиций, общие ступени рассмотрения текстовой структуры².

Разговорной речью считается такая функциональная разно­видность современного русского языка, которая реализуется в следующих экстралингвистических условиях: спонтанность осуществления коммуникации, неофициальность общения и непосредственное участие партнеров в коммуникации. Именно эти условия позволяют противопоставить разговорную речь кодифицированному литературному языку во всех его функци­ональных разновидностях.

¹ См.: Лаптева О.А. Устная речь в свете теории литературного языка // Филологический сборник / Отв. ред. М.В. Ляпон. — М., 1995. — С. 283—292.

² См.: Золотова Г.А Грамматика как наука о человеке // Русский язык в научном освещении. — 2001. — № 1. — С. 107—113.

44

41

ЯЗЫК И РЕЧЬ В АСПЕКТЕ СУДЕБНО-ЭКСПЕРТНОГО ИССЛЕДОВАНИЯ ТЕКСТА

Диалог — центральный вид разговорной коммуникации. Раз­говорные диалоги обладают такими существенными особенно­стями, которые в кодифицированных текстах либо вообще никак не проявляются, либо проявляются неярко и непоследо­вательно.

Среди разговорных особенностей диалога выделяются та­кие, которые свойственны всем разговорным текстам, и такие, которые проявляют себя именно в диалогах. Эти особенности во многом определяются спецификой разговорного дискурса. Дискурс — это связный текст в совокупности с экстралингвис­тическими — прагматическими, социокультурными, психоло­гическими и другими — факторами. Есть три существенные ха­рактеристики разговорного диалога, непосредственно связанные с его дискурсом: 1) широкое использование нефор­мальных связей в диалогических текстах, 2) активность косвен­ных речевых актов в диалоге, 3) использование в диалоге ряда особых постулатов общения.

Опора на апперцепционную базу говорящих позволяет в ди­алоге устанавливать смысловые отношения между репликами на чисто семантической основе, не прибегая к их формализа­ции грамматически или какими-то другими явно выраженными языковыми средствами. Явные показатели связи реплик, на­пример, «встроенность» реагирующей реплики в синтаксичес­кую структуру предшествующей реплики (Ты есть будешь? — Буду (Я буду есть)) для разговорного диалога необязательны. Активно для установления неявной чисто смысловой связи между репликами диалога используются общие фоновые знания партнеров по коммуникации.

Активность неформальных смысловых связей в разговорных диалогических текстах не означает того, что в этих текстах нет явно связанных реплик диалога. Она осуществляется за счет то­го, что морфолого-синтаксическая структура реагирующей реплики легко реконструируется, вписывается в структуру предшествующей реплики:

(Сделай музыку тише! — Сейчас! (Сейчас сделаю музыку (звук) тише!))

Широко используется для связи реплик диалога и такой принцип организации текстов, как прономинализация опреде­ленных его участков, когда осмысление местоимений с необхо­димостью предполагает обращение к другим участкам текста:

(Ты в магазин зайдешь? — Да, там, ближе к дому.) Разговорные диалоги имеют такое средство связи реплик, как повтор всей или части предшествующей реплики. Такой повтор детерминирован с актуальным членением текста, его те­ма-рематическим устройством. Повторяться могут и компо­ненты из предшествующей реплики, которые в последующей реплике становятся темой. Повторяющийся компонент может сохранять грамматическую форму, которую он имел в предше­ствующей реплике, в этом случае он обычно интонационно не выделяется среди других компонентов, но иногда может и вы­деляться в особую синтагму:

(Ты сегодня поздно приедешь? — Сегодня поздно, почему? Нет сегодня не поздно.)

Если повторяемый компонент является существительным или прилагательным, то он может дублироваться в именитель­ном падеже, чаще всего он в таком случае выделяется в отдельную синтагму:

(Купи молока, после уроков пойдешь. — Молока? Хорошо.) Повторяться может вся или значительная часть предшеству­ющей реплики с переориентацией соответствующих форм, прежде всего форм лица, на адресата:

(Тебе на трамвае на работу удобно ездить? — Удобно мне на трамвае ездить? Да все равно. И на метро хорошо.)

И наконец, должен быть отмечен еще один достаточно ред­кий способ повтора, как связи реплик диалога. Его суть в том, что предшествующая реплика воспроизводится в последующей как своеобразная точная цитата, без каких-либо изменений, без адаптации к речи говорящего. Обычно такой повтор бывает эмоционально окрашен, он несет в себе элемент удивления, не­понимания по поводу содержания цитируемой реплики, и ино­гда даже звучит как «передразнивание»:

(Ну и куда мне дальше ехать? — Ну и куда мне дальше ехать? Можно подумать, что я знаю.)

В косвенных речевых актах говорящий передает слушающе­му большее содержание, чем то, которое он реально сообщает, и он делает это, опираясь на общие фоновые знания, как языко­вые, так и экстралингвистические, а также на общие особенности рассуждения, подразумеваемые им у слушающего. Это хорошо объясняет, почему косвенные речевые акты активны в разговор­ном диалоге, составляя его важную характерологическую черту.

46

41

ЯЗЫК И РЕЧЬ В АСПЕКТЕ СУДЕБНО-ЭКСПЕРТНОГО ИССЛЕДОВАНИЯ ТЕКСТА

Как уже неоднократно отмечалось, в разговорной коммуника­ции широко используются фоновые знания, именно они позво­ляют использовать косвенное выражение смысла.

Косвенный речевой акт может основываться на некотором стереотипе общения, согласно которому в определенных ситуа­циях можно употреблять косвенное высказывание с более или менее фиксированным устойчивым структурно-семантическим устройством. Типичным и хорошо известным примером таких косвенных речевых актов являются подчеркнуто вежливые фор­мы, в форме вопросительных, а не побудительных высказыва­ний (Вас не затруднит позвонить мне завтра?; Не согласитесь ли Вы прочесть мою статью?) Подобного рода вежливые просьбы употребляются в сугубо официальной ситуации и поэтому долж­ны быть отнесены к кодифицированному языку. В разговорной речи подобные косвенные речевые акты используются намного шире, и с выражением вежливости они не связаны. Напротив, при косвенных речевых актах может выражаться побуждение, вызванное каким-то неудовольствием адресанта, и это неудо­вольствие передается именно косвенным речевым актом:

(Почему опять поздно пришел? — Хорошо, больше не буду опаздывать.)

Следует отметить, что в осмыслении подобных высказыва­ний играют свою роль не только языковые привычки носителей языка, но и семантика. Понимать данные высказывания в пря­мом значении и давать на них прямые ответы противоестест­венно с точки зрения здравого смысла. Прямой ответ на вопрос (Не могли ли бы Вы передать мне солонку? — Да, мог бы) без само­го акта передачи выглядел бы издевательским. Впрочем, на вы­сказывание адресанта, задуманное явно в косвенном обвини­тельном плане, может последовать прямой оправдательный вполне корректный ответ:

(Почему ты до сих пор не сел за уроки? (Садись за уроки) — А нам ничего не задали.)

Другой тип косвенного речевого акта непосредственно опи­рается на семантику высказывания. Именно из нее как естест­венное следствие извлекается косвенный смысл. Такие косвен­ные высказывания представлены в разговорной речи очень широко:

(Замок в двери заедает. (Надо починить замок) — Нет. Я не сумею, надо вызывать. (Вызывать мастера.))

В диалогах с косвенными высказываниями обычно пере­осмысливается их модальность. Высказывания, оформленные соответствующими синтаксическими средствами как повество­вательные (информативные) или вопросительные, осмысляют­ся вопреки синтаксическому оформлению в иной модальности, что обычно подтверждается в диалогическом тексте соответст­вующей реакцией адресата:

Формальный вопрос — реальное побуждение:

(У нас картошка еще осталась? — Ладно. Куплю еще.)

Формальная информация (повествование) — реальное побуж­дение:

(Время 11 часов. — Все, иду спать.)

Формальный вопрос — реальное утверждение (так называемый риторический вопрос):

(Ты деньги получил? — Какие деньги? Зарплата только в понедельник.)

Названные характерные признаки диалога — чисто смысло­вые связи между репликами и косвенные речевые акты, в том числе и косвенные высказывания, — находятся между собой в тесном взаимодействии. Именно косвенное выражение смысла как в инициальной, так и в реагирующей реплике обусловлива­ет во многих случаях чисто смысловую неформальную связь реплик:

(У меня так болит голова. — Хорошо. Я сам схожу в магазин.)

Однако не любое косвенное выражение смысла в репликах диалога влечет за собой их неформальную связь. Возможны ди­алоги с косвенными высказываниями, но так или иначе явно выраженной связью реплик диалога:

(Учебник весь драный. — На возьми клей.)

Отличительной особенностью некоторых типов диалогов яв­ляется то, что реагирующая реплика без особого ущерба для це­лей коммуникации могла бы содержать только отрицательные или утвердительные слова-высказывания Нет и Да:

(Я почитаю еще немного и лягу спать. — Да, еще не поздно.)

Приведенные примеры позволяют предположить, что особую роль для понимания семантико-синтаксической структуры мно­гих разговорных диалогов играет то, что можно назвать постула­тами разговорного диалогического общения. Г. П. Грайс выде­лил четыре категории постулатов. Постулаты количества: а) «твое высказывание должно содержать не меньше информации, чем

48

41