ВУЗ: Не указан
Категория: Не указан
Дисциплина: Не указана
Добавлен: 25.10.2023
Просмотров: 213
Скачиваний: 2
ВНИМАНИЕ! Если данный файл нарушает Ваши авторские права, то обязательно сообщите нам.
, номинаторы называют носителей частных признаков, а спецификаторы соотносятся с признаком, конструирующим вид носителя. Но, к примеру, в номинаторе «трус», также называющем вид носителя признака, категоризация не выражена эксплицитно.
Таким образом, спецификаторами называем лексические фиксаторы, соотносимые с частным смыслом эксплицитно категоризированного концепта. Соотношение всех указанных видов фиксаторов может быть представлено следующей схемой:
Спецификаторы могут быть простыми или сложными по составу. Простыми, или предельными называем те из них, в состав которых не входят какие-либо категоризаторы, а сложными, или непредельными — те, которые содержат какие-либо категоризаторы. В последнем случае спецификатор содержит несколько последовательных градаций, как, например, в словоформе «перестраховщиком»
Схема логически не вполне корректна, и, рассматривая ее, следует учесть, что 1) в ней объединены две классификации на разных основаниях, 2) категоризатор может входить в состав спецификатора высшей ступени (см. ниже). Однако, с учетом этого, удобно в целях наглядности свести обе классификации в одной схеме.
Иными словами, непредельный спецификатор представляет собой целое с определенной ступенчатой иерархией спецификации, последовательно усиливающейся с каждым шагом к предельному спецификатору. Если же рассматривать те же образования с вектором противоположного направления, то структура предстает как ступенчатая иерархия последовательных категоризаций, где предельной является конечная категоризация номинатора по синтаксическому отношению.
Таким образом, структура какого-нибудь составного номинатора, например, морфологически сложной словоформы, не есть простая линейная цепочка фиксаторов, например, морфем, а ступенчатая пирамида, иерархия разноуровневых специализаций или категоризаций определенной последовательности (см. также ниже). В зависимости от того, соотнесен ли спецификатор с синтаксическим или лексическим категоризатором, следует различать спецификаторы синтаксических и лексических категоризаторов. Заметим также, что понятие простого и сложного спецификатора не совпадает с известными понятиями корня и основы. Последние понимаются как элементы морфологической структуры слова. Спецификатор же может совпадать со словом (словоформой). Например, номинатор «в лес» содержит синтаксический категоризатор «в» и спецификатор «лес», причем оба они
формально выражены словами (см. ниже о формальных единицах).
2.6.3. Категоризаторы: формообразующие vs словообразующие. Объем и задачи пособия вынуждают нас ограничиться общими понятиями таксономии фиксаторов. Следует, однако, наметить, хотя бы эскизно, линии дальнейшего развития концепции на этом уровне.
Последующее рассмотрение фиксаторов связано с установлением группировок номинаторов по общности фиксаторов. При этом возможны два подхода. Группировки можно рассматривать со стороны спецификаторов и в этом аспекте номинативные единицы входят в предмет лексикологии. С другой стороны, их можно рассматривать со стороны категоризаторов, и в этом аспекте номинативные единицы входят в предмет грамматики. Совокупность номинаторов с общим предельным спецификатором образует семью. Частным случаем семьи является ряд, в котором каждый последующий член отличается от предыдущего последовательным приращением предельного спецификатора на один категоризатор, ср.:
Совокупность номинаторов с общим спецификатором и разными категоризаторами образует грамматическую серию. Особым случаем грамматической серии является парадигма, в которой категоризаторы не просто различны, но и противопоставлены по смыслу, организованы в оппозицию.
Отношения между членами парадигм носит характер привативной или эквиполентной оппозиции. Категориальный показатель может быть специализирован в одном категориальном значении или, точнее, может содержать одну категоризацию (как свойственно, например, тюркским языкам) или можно совмещать несколько разнородных категориальных значений, т. е. содержит несколько категоризаций (как свойственно флективным языкам). Соответственно различаем по характеру выражения категоризаций монокатегоризаторы и поликатегоризаторы. При совмещенном выражении разнородных категоризаций общее число показателей в парадигме или парадигмотипе (если имеется несколько вариантов парадигм) не может быть меньше, чем произведение чисел оппозиций по разным основаниям.
Принято различать среди грамматических морфем словоизменительные и словообразовательные. Хотя разграничение словоизменения и словообразования и стало уже лингвистической традицией, основания этого разграничения не ясны. Скорее всего руководствуются интуитивными представлениями, складывающимися на индоевропейском языковом материале. Однако такая интуиция этноцентрична и оказывается несостоятельной за пределами индоевропейского языкового типа. Например, при обращении к семитским языкам обнаруживается поразительная с точки зрения «индоевропейского стандарта» неразличимость формо- и словообразования, их однородность (см. ниже). В индоевропейских языках, разграничивая словообразовательные и формообразовательные морфемы, руководствуются двумя признаками: 1) первые находятся ближе к корню, вторые располагаются, как правило, в исходе слова — признак относительного размещения; 2) первые обычно содержат одну категоризацию (монокатегоризаторы), вторые совмещают несколько категоризации (поликатегоризаторы) - признак аффикса
vsфлексии. Далее делается (хотя бы неявно) вывод, что указанные формальные признаки морфем релевантны функционально и разграничивают два функциональных класса грамматических морфем: первые образуют разные слова, вторые - только словоформы одного слова. Иначе говоря, полагают, что первые настолько сильно модифицируют семантику, что не приходится говорить о тождестве слова, а вторые также модифицируют семантику, но не настолько, чтобы тождество слова нарушилось.
Стоит, однако, усомниться в том, насколько функционально релевантны указанные формальные признаки морфем - относительное размещение и поликатегориальность. Всегда ли они показательны для семантической дистанции форм? На чем основано убеждение, что между «студент — студентка» («студент» - + женский пол, словообразование, два разных слова) семантическое различие больше, чем между «студент — студенты» («студент» - + множественность «более, чем один», формообразование, две формы одного слова)? По-видимому, надо признать, что указанные признаки морфем не диагностируют степень семантической дистантности—близости форм. Более того, можно утверждать, что жесткой границы между слово- и формообразованием нет. Традиционно принятое разграничение слово- и формообразования не описывает ничего более, чем категории морфем по формальным признакам места в структуре слова и моно—поликатегориальности. В синхроническом аспекте и словообразование, и словоизменение по существу одно и то же - модели системных оппозиционных соотношений между структурой и семантикой номинаторов с общими спецификаторами и разными категоризаторами.
Обращение к семитскому материалу подтверждает эту точку зрения. В семитских языках и «словообразовательные» и «формоизменительные» категориальные значения могут выражаться совершенно одинаковым образом — трансфиксами («внутренней флексией»), так что их показатели в этом случае не отличаются ни моно-поликатегориальностью, ни топологическими формальными признаками (см. ниже).
Впрочем, и в самих индоевропейских языках немало категориальных форм, относительно которых возникают сомнения, словообразование это или словоизменение, ср.: степени сравнения прилагательных и наречий, формы вида в русском языке и т.п. В подобных случаях формальные признаки морфем: позиция перед флексиями и монокатегориальность — вступают в противоречия с характером образуемых ими оппозиций, явно привативных. Оппозиция между формой положительной степени, с одной стороны, и формами сравнительной и превосходной степеней прилагательных, с другой, несомненно, носит привативный характер. В самом деле, если отрезок
АД символизирует какой-либо качественный признак, скажем, «чистый», с возрастанием интенсивности от А к Д,
А → В → С → Д
то при сравнении по интенсивности этот признак в точках В, С и Д выражается формами, соответственно, «чистый», «чище (более чистый), чистейший (самый чистый»). Вместе с тем в отвлечении от интенсивности (немаркированность по интенсивности) форма «чистый» называет этот признак в любой точке отрезка и покрывает весь отрезок.
Рассуждая аналогичным образом, обнаруживаем привативную оппозицию также и в рядах с уменьшительно-увеличительными аффиксами, вроде «ключ — ключик, дом — домище, стонал — постанывал, хворал — прихварывал, большой — большущий, светлый — светленький» и т. п. В самом деле, ключик — тоже ключ и т. д. Та же оппозиция наблюдается в соотносительных парах с категоризаторами пола, вроде «учитель — учительница, ученик — ученица, студент — студентка, математик—математичка (разг.), атаман — атаманша, слон — слониха, тигр — тигрица» и т. п. Традиционно случаи этого рода относят к словообразованию и не рассматривают среди грамматических категорий. Это не вполне справедливо, если считать, что к грамматике должны быть отнесены все группировки номинаторов с общими спецификаторами и привативной оппозицией, выраженной категоризаторами. (Заметим, что степени сравнения прилагательных достаточно единодушно относят в область грамматики, а не словообразования прилагательных).
Приведенных соображений достаточно, чтобы отказаться от деления грамматических морфем на словообразовательные и словоизменительные. В таксономии категоризаторов такое деление неприемлемо еще потому, что категоризатор не обязательно часть слова — морфема, а сам может быть словом. И наконец, такое деление не пригодно для тех языков, где фиксаторы не компонуются в когерентные 12 структуры типа индоевропейского слова (например, для инкорпорирующих языков).
2.6.4. Эквиполентные и привативные оппозиции номинаторов с общим спецификатором. Но если при рассмотрении парадигм номинаторов приходится отказаться от деления их на словообразовательные и формообразовательные, равно как и от деления категоризаторов на эти два разряда, то возникает вопрос, существует ли какое-либо функциональное различие в типах парадигм. Такое различие существует. Оставаясь на функциональных позициях и не смешивая функциональные признаки показателей категоризации с формальными, следует различать парадигмы с эквиполентными и привативными оппозициями. Если в парадигме номинаторов с общим спецификатором и разными категоризаторами ни один из членов парадигмы не может без семантического сдвига представлять семантику всей парадигмы вне содержащегося в ней противопоставления, то такая парадигма является эквиполентной. Ср. учитель — ученик, работа — работник, строитель — стройка, мука — мучитель, мука — мученик, мучитель — мученик, деревня — деревенщина (в случаях, вроде «эх ты, деревня = эх ты, деревенщина», наблюдается семантический сдвиг), ученый — неуч, жнец — жнейка — жатва, звонарь — звонница, вдова — вдовец, татарин — татарка, узбек — узбечка, влюбленный (сущ.) — влюбленная (сущ.)
13.
Если же в парадигме один из членов может без семантического сдвига представлять семантику парадигмы вне содержащегося в ней противопоставления, то такая парадигма является привативной. Ср.: учитель — учительница, ученик — ученица, мученик — мученица, студент — студентка, друг — подруга, тигр — тигрица, лиса — лис, овца — овечка, ключ — ключик, сильно — сильнее и т. д.
Морфология как раздел традиционной грамматики включает парадигмы с привативной оппозицией, но не исчерпывает всех их. Сбиваясь с функционального критерия на формальный, она включает в свой предмет привативные парадигмы с флективным способом категоризации, но склонна исключить из него те привативные оппозиции, где морфемы — показатели категоризации монокатегориальны и располагаются в слове ближе к корню, чем флексии. Со своей стороны, традиционное словообразование склонно ограничить свой предмет только эквиполентными оппозициями номинаторов с общими спецификаторами и разными категоризаторами, выдвигая дополнительное условие: морфемы должны быть проксимальными монокатегоризаторами. Так образуется полоса ничьей, или в лучшем случае, спорной территории — привативные парадигмы номинаторов с проксимальными монокатегоризаторами. Если же строить классификацию только на функциональном основании, не примешивая к ней формальные признаки, то все они должны быть объединены в один разряд с прочими морфологическими привативными оппозициями.
Нельзя сказать без оговорок, что номинаторы в привативной оппозиции обнаруживают большую семантическую близость, чем в эквиполентной, в том смысле, что в первом случае имеем дело с формами одного слова, а во втором — с разными словами. Обратим внимание на «двуликость» привативной оппозиции. В самом деле, на уровне значимых единиц этим термином описывается тот случай, когда между десигнаторами А1 и А2 обнаруживаются два типа соотношений по смыслу: видо-видовой и родо-видовой. Ср.: учитель m1 «тот, независимо от пола, кто учит» (например, «она — учитель», сема пола отсутствует), m
Таким образом, спецификаторами называем лексические фиксаторы, соотносимые с частным смыслом эксплицитно категоризированного концепта. Соотношение всех указанных видов фиксаторов может быть представлено следующей схемой:
Спецификаторы могут быть простыми или сложными по составу. Простыми, или предельными называем те из них, в состав которых не входят какие-либо категоризаторы, а сложными, или непредельными — те, которые содержат какие-либо категоризаторы. В последнем случае спецификатор содержит несколько последовательных градаций, как, например, в словоформе «перестраховщиком»
| пере- -страх- | 1 | - ом - щик - -ов- |
| 2 | ||
| 3 | ||
| 4 | ||
| 5 |
Схема логически не вполне корректна, и, рассматривая ее, следует учесть, что 1) в ней объединены две классификации на разных основаниях, 2) категоризатор может входить в состав спецификатора высшей ступени (см. ниже). Однако, с учетом этого, удобно в целях наглядности свести обе классификации в одной схеме.
Иными словами, непредельный спецификатор представляет собой целое с определенной ступенчатой иерархией спецификации, последовательно усиливающейся с каждым шагом к предельному спецификатору. Если же рассматривать те же образования с вектором противоположного направления, то структура предстает как ступенчатая иерархия последовательных категоризаций, где предельной является конечная категоризация номинатора по синтаксическому отношению.
Таким образом, структура какого-нибудь составного номинатора, например, морфологически сложной словоформы, не есть простая линейная цепочка фиксаторов, например, морфем, а ступенчатая пирамида, иерархия разноуровневых специализаций или категоризаций определенной последовательности (см. также ниже). В зависимости от того, соотнесен ли спецификатор с синтаксическим или лексическим категоризатором, следует различать спецификаторы синтаксических и лексических категоризаторов. Заметим также, что понятие простого и сложного спецификатора не совпадает с известными понятиями корня и основы. Последние понимаются как элементы морфологической структуры слова. Спецификатор же может совпадать со словом (словоформой). Например, номинатор «в лес» содержит синтаксический категоризатор «в» и спецификатор «лес», причем оба они
формально выражены словами (см. ниже о формальных единицах).
2.6.3. Категоризаторы: формообразующие vs словообразующие. Объем и задачи пособия вынуждают нас ограничиться общими понятиями таксономии фиксаторов. Следует, однако, наметить, хотя бы эскизно, линии дальнейшего развития концепции на этом уровне.
Последующее рассмотрение фиксаторов связано с установлением группировок номинаторов по общности фиксаторов. При этом возможны два подхода. Группировки можно рассматривать со стороны спецификаторов и в этом аспекте номинативные единицы входят в предмет лексикологии. С другой стороны, их можно рассматривать со стороны категоризаторов, и в этом аспекте номинативные единицы входят в предмет грамматики. Совокупность номинаторов с общим предельным спецификатором образует семью. Частным случаем семьи является ряд, в котором каждый последующий член отличается от предыдущего последовательным приращением предельного спецификатора на один категоризатор, ср.:
Совокупность номинаторов с общим спецификатором и разными категоризаторами образует грамматическую серию. Особым случаем грамматической серии является парадигма, в которой категоризаторы не просто различны, но и противопоставлены по смыслу, организованы в оппозицию.
Отношения между членами парадигм носит характер привативной или эквиполентной оппозиции. Категориальный показатель может быть специализирован в одном категориальном значении или, точнее, может содержать одну категоризацию (как свойственно, например, тюркским языкам) или можно совмещать несколько разнородных категориальных значений, т. е. содержит несколько категоризаций (как свойственно флективным языкам). Соответственно различаем по характеру выражения категоризаций монокатегоризаторы и поликатегоризаторы. При совмещенном выражении разнородных категоризаций общее число показателей в парадигме или парадигмотипе (если имеется несколько вариантов парадигм) не может быть меньше, чем произведение чисел оппозиций по разным основаниям.
Принято различать среди грамматических морфем словоизменительные и словообразовательные. Хотя разграничение словоизменения и словообразования и стало уже лингвистической традицией, основания этого разграничения не ясны. Скорее всего руководствуются интуитивными представлениями, складывающимися на индоевропейском языковом материале. Однако такая интуиция этноцентрична и оказывается несостоятельной за пределами индоевропейского языкового типа. Например, при обращении к семитским языкам обнаруживается поразительная с точки зрения «индоевропейского стандарта» неразличимость формо- и словообразования, их однородность (см. ниже). В индоевропейских языках, разграничивая словообразовательные и формообразовательные морфемы, руководствуются двумя признаками: 1) первые находятся ближе к корню, вторые располагаются, как правило, в исходе слова — признак относительного размещения; 2) первые обычно содержат одну категоризацию (монокатегоризаторы), вторые совмещают несколько категоризации (поликатегоризаторы) - признак аффикса
vsфлексии. Далее делается (хотя бы неявно) вывод, что указанные формальные признаки морфем релевантны функционально и разграничивают два функциональных класса грамматических морфем: первые образуют разные слова, вторые - только словоформы одного слова. Иначе говоря, полагают, что первые настолько сильно модифицируют семантику, что не приходится говорить о тождестве слова, а вторые также модифицируют семантику, но не настолько, чтобы тождество слова нарушилось.
Стоит, однако, усомниться в том, насколько функционально релевантны указанные формальные признаки морфем - относительное размещение и поликатегориальность. Всегда ли они показательны для семантической дистанции форм? На чем основано убеждение, что между «студент — студентка» («студент» - + женский пол, словообразование, два разных слова) семантическое различие больше, чем между «студент — студенты» («студент» - + множественность «более, чем один», формообразование, две формы одного слова)? По-видимому, надо признать, что указанные признаки морфем не диагностируют степень семантической дистантности—близости форм. Более того, можно утверждать, что жесткой границы между слово- и формообразованием нет. Традиционно принятое разграничение слово- и формообразования не описывает ничего более, чем категории морфем по формальным признакам места в структуре слова и моно—поликатегориальности. В синхроническом аспекте и словообразование, и словоизменение по существу одно и то же - модели системных оппозиционных соотношений между структурой и семантикой номинаторов с общими спецификаторами и разными категоризаторами.
Обращение к семитскому материалу подтверждает эту точку зрения. В семитских языках и «словообразовательные» и «формоизменительные» категориальные значения могут выражаться совершенно одинаковым образом — трансфиксами («внутренней флексией»), так что их показатели в этом случае не отличаются ни моно-поликатегориальностью, ни топологическими формальными признаками (см. ниже).
Впрочем, и в самих индоевропейских языках немало категориальных форм, относительно которых возникают сомнения, словообразование это или словоизменение, ср.: степени сравнения прилагательных и наречий, формы вида в русском языке и т.п. В подобных случаях формальные признаки морфем: позиция перед флексиями и монокатегориальность — вступают в противоречия с характером образуемых ими оппозиций, явно привативных. Оппозиция между формой положительной степени, с одной стороны, и формами сравнительной и превосходной степеней прилагательных, с другой, несомненно, носит привативный характер. В самом деле, если отрезок
АД символизирует какой-либо качественный признак, скажем, «чистый», с возрастанием интенсивности от А к Д,
А → В → С → Д
то при сравнении по интенсивности этот признак в точках В, С и Д выражается формами, соответственно, «чистый», «чище (более чистый), чистейший (самый чистый»). Вместе с тем в отвлечении от интенсивности (немаркированность по интенсивности) форма «чистый» называет этот признак в любой точке отрезка и покрывает весь отрезок.
Рассуждая аналогичным образом, обнаруживаем привативную оппозицию также и в рядах с уменьшительно-увеличительными аффиксами, вроде «ключ — ключик, дом — домище, стонал — постанывал, хворал — прихварывал, большой — большущий, светлый — светленький» и т. п. В самом деле, ключик — тоже ключ и т. д. Та же оппозиция наблюдается в соотносительных парах с категоризаторами пола, вроде «учитель — учительница, ученик — ученица, студент — студентка, математик—математичка (разг.), атаман — атаманша, слон — слониха, тигр — тигрица» и т. п. Традиционно случаи этого рода относят к словообразованию и не рассматривают среди грамматических категорий. Это не вполне справедливо, если считать, что к грамматике должны быть отнесены все группировки номинаторов с общими спецификаторами и привативной оппозицией, выраженной категоризаторами. (Заметим, что степени сравнения прилагательных достаточно единодушно относят в область грамматики, а не словообразования прилагательных).
Приведенных соображений достаточно, чтобы отказаться от деления грамматических морфем на словообразовательные и словоизменительные. В таксономии категоризаторов такое деление неприемлемо еще потому, что категоризатор не обязательно часть слова — морфема, а сам может быть словом. И наконец, такое деление не пригодно для тех языков, где фиксаторы не компонуются в когерентные 12 структуры типа индоевропейского слова (например, для инкорпорирующих языков).
2.6.4. Эквиполентные и привативные оппозиции номинаторов с общим спецификатором. Но если при рассмотрении парадигм номинаторов приходится отказаться от деления их на словообразовательные и формообразовательные, равно как и от деления категоризаторов на эти два разряда, то возникает вопрос, существует ли какое-либо функциональное различие в типах парадигм. Такое различие существует. Оставаясь на функциональных позициях и не смешивая функциональные признаки показателей категоризации с формальными, следует различать парадигмы с эквиполентными и привативными оппозициями. Если в парадигме номинаторов с общим спецификатором и разными категоризаторами ни один из членов парадигмы не может без семантического сдвига представлять семантику всей парадигмы вне содержащегося в ней противопоставления, то такая парадигма является эквиполентной. Ср. учитель — ученик, работа — работник, строитель — стройка, мука — мучитель, мука — мученик, мучитель — мученик, деревня — деревенщина (в случаях, вроде «эх ты, деревня = эх ты, деревенщина», наблюдается семантический сдвиг), ученый — неуч, жнец — жнейка — жатва, звонарь — звонница, вдова — вдовец, татарин — татарка, узбек — узбечка, влюбленный (сущ.) — влюбленная (сущ.)
13.
Если же в парадигме один из членов может без семантического сдвига представлять семантику парадигмы вне содержащегося в ней противопоставления, то такая парадигма является привативной. Ср.: учитель — учительница, ученик — ученица, мученик — мученица, студент — студентка, друг — подруга, тигр — тигрица, лиса — лис, овца — овечка, ключ — ключик, сильно — сильнее и т. д.
Морфология как раздел традиционной грамматики включает парадигмы с привативной оппозицией, но не исчерпывает всех их. Сбиваясь с функционального критерия на формальный, она включает в свой предмет привативные парадигмы с флективным способом категоризации, но склонна исключить из него те привативные оппозиции, где морфемы — показатели категоризации монокатегориальны и располагаются в слове ближе к корню, чем флексии. Со своей стороны, традиционное словообразование склонно ограничить свой предмет только эквиполентными оппозициями номинаторов с общими спецификаторами и разными категоризаторами, выдвигая дополнительное условие: морфемы должны быть проксимальными монокатегоризаторами. Так образуется полоса ничьей, или в лучшем случае, спорной территории — привативные парадигмы номинаторов с проксимальными монокатегоризаторами. Если же строить классификацию только на функциональном основании, не примешивая к ней формальные признаки, то все они должны быть объединены в один разряд с прочими морфологическими привативными оппозициями.
Нельзя сказать без оговорок, что номинаторы в привативной оппозиции обнаруживают большую семантическую близость, чем в эквиполентной, в том смысле, что в первом случае имеем дело с формами одного слова, а во втором — с разными словами. Обратим внимание на «двуликость» привативной оппозиции. В самом деле, на уровне значимых единиц этим термином описывается тот случай, когда между десигнаторами А1 и А2 обнаруживаются два типа соотношений по смыслу: видо-видовой и родо-видовой. Ср.: учитель m1 «тот, независимо от пола, кто учит» (например, «она — учитель», сема пола отсутствует), m