Файл: Рассказов водном томе Серия Полное собрание сочинений (эксмо) Текст предоставлен издательством.pdf

ВУЗ: Не указан

Категория: Не указан

Дисциплина: Не указана

Добавлен: 08.11.2023

Просмотров: 92

Скачиваний: 2

ВНИМАНИЕ! Если данный файл нарушает Ваши авторские права, то обязательно сообщите нам.

Антон Павлович Чехов
Собрание юмористических
рассказов водном томе
Серия Полное собрание сочинений (ЭКСМО)»
Текст предоставлен издательством
http://www.litres.ru/pages/biblio_book/?art=17202122
Собрание юмористических рассказов водном томе Э;
Москва; 2016
ISBN 978-5-699-85290-1
Аннотация
Знаменитый Антон Павлович Чехов (первые шаги в русской литературе делал под псевдонимами Антоша Чехонте, Человек без селезенки»,
Брат моего брата, как автор юмористических рассказов и фельетонов, которые издавали в юмористических московских журналах Будильник, Зритель и др.
и в петербургских юмористических еженедельниках
«Осколки», Стрекоза, а впоследствии вошли впервые книги начинающего автора. Именно первые сборники и книги А. Чехова – Шалость, Сказки Мельпомены»,
«Пестрые рассказы, а также рассказы, печатавшиеся
в журналах Осколки, Зеркало и др, включены в эту книгу, раскрывающую юмористический талант признанного в мире писателя. Книга представляет наиболее полное собрание юмористических рассказов
А. П. Чехова

Содержание
Шалость
20
Письмо к ученому соседу
20
За двумя зайцами погонишься, ни одного не поймаешь
27
Папаша
35
Тысяча одна страсть, или Страшная ночь
46
Перед свадьбой
52
Жены артистов
60
Петров день
82
Темпераменты
103
В вагоне
109
Грешник из Толедо
118
Исповедь, или Оля, Женя, Зоя
128
Случай первый
128
Случай другой
131
Случай третий
134
Летающие острова
139
Глава I. Речь
139
Глава II. Таинственный незнакомец
140
Глава III. Таинственные пятна
144
Глава IV. Скандал на небе
145
Глава V. Остров князя Мещерского
147
Глава VI. Возвращение

Заключение
150
Сказки Мельпомены
151
Он иона Два скандала
164
Барон
181
Месть
192
Трагик
203
Из сборника Пестрые рассказы»
210
Темною ночью
210
На гвозде
213
Размазня
216
Патриот своего отечества
219
Случай из судебной практики
222
Загадочная натура
226
Верба
230
Вор
236
Раз в год
242
Герой-барыня
249
Смерть чиновника
256
Он понял!
261
Добродетельный кабатчик
277
Дочь Альбиона
281
Краткая анатомия человека
287
Шведская спичка
Отставной раб
322
Осенью
326
Толстый и тонкий
335
Клевета
339
В рождественскую ночь
346
Орден
357
Комик
362
Репетитор
365
Певчие
370
Трифон
378
Дачница
384
Русский уголь
388
Брожение умов
395
Экзамен начин меры
419
Винт
425
Брак по расчету
431
Часть первая
431
Части второй и последней
436
Господа обыватели
439
Действие первое
439
Действие второе
442
Устрицы
445
Капитанский мундир
У предводительши
461
Живая хронология
468
Разговор человека с собакой
473
Оба лучше
477
Мелюзга
485
Упразднили!
491
Канитель
500
Последняя могиканша
504
Симулянты
512
Налим
518
В аптеке
526
Не судьба!
533
Мыслитель
540
Заблудшие
546
Егерь
553
Злоумышленник
561
Конь и трепетная лань
568
Свистуны
575
Отец семейства
581
Мертвое тело
588
Кухарка женится
596
Стена
604
Два газетчика
608
На чужбине
613
Циник
620
Сонная одурь

Тапер
634
Пересолил
642
Старость
649
Горе
657
Ну, публика!
666
Шило в мешке
673
Восклицательный знак
680
Зеркало
688
Детвора
695
Тоска
704
Анюта
713
Актерская гибель
720
Иван Матвеич
730
Нахлебники
739
Рассказы 1880–1886 годов
749
Что чаще всего встречается в романах,
повестях и т. п.?
749
Каникулярные работы институтки
Наденьки Мой юбилей
755
За яблочки
757
По-американски
768
Салон де варьете
771
Суд
778
И то и се. Поэзия и проза
785
И то и се. Письма и телеграммы
На волчьей садке
795
Задачи сумасшедшего математика
803
Забыл!!
805
Жизнь в вопросах и восклицаниях
812
Встреча весны
817
Зеленая Коса
822
Глава Глава Свидание хотя и состоялось, но…»
846
Корреспондент
854
Сельские эскулапы
881
Пропащее дело
891
Скверная история. Нечто романообразное
899
Двадцать девятое июня
914
Который из трех?
926
Ярмарка
937
Речь и ремешок
947
Нарвался
950
Неудачный визит
954
Идиллия – увы и ах!
955
Добрый знакомый
959
Пережитое
962
Философские определения жизни
965
Мошенники поневоле
968
Гадальщики и гадальщицы
Кривое зеркало
977
Два романа. Роман доктора. Роман репортера
984
Гречневая каша сама себя хвалит
986
Ряженые
988
Двое водном любовь
1000
I
1000
II
1000
III
1001
Библиография
1002
Мысли читателя газет и журналов
1003
Единственное средство
1004
Случаи mania grandiosa[108]
1009
Исповедь
1011
На магнетическом сеансе
1017
Ушла
1022
В цирульне
1025
Современные молитвы
1031
Роман адвоката
1034
Что лучше?
1036
Благодарный
1038
Совет
1042
Вопросы и ответы

Крест
1046
Женщина без предрассудков
1047
Ревнитель
1054
Коллекция
1057
Баран и барышня
1060
Торжество победителя
1064
Умный дворник
1070
Дурак
1074
Рассказ, которому трудно подобрать название
1079
Братец
1082
Филантроп
1085
Разговор
1088
Рыцари без страха и упрека
1092
Обер-верхи
1096
Лист
1098
Слова, слова и слова
1102
Двадцать шесть
1107
Теща-адвокат
1110
Моя Нана
1114
Случай с классиком
1118
Закуска
1123
Съезд естествоиспытателей в
Филадельфии
1127
Кое-что
1129
Бенефис соловья
Депутат, или Повесть о том, как у
Дездемонова 25 рублей пропало
1138
О том, как я в законный брак вступил
1144
Из дневника помощника бухгалтера
1149
Весь в дедушку
1152
Козел или негодяй?
1155
Кое-что 2 Сущая правда
1160
Злой мальчик 3000 иностранных слов, вошедших в употребление русского языка
1167
Перепутанные объявления
1169
Приданое
1171
Справка
1180
Мои чины и титулы
1184
Дура, или Капитан в отставке
1186
В ландо
1190
В Москве на Трубной площади
1194
Новая болезнь и старое средство
1201
Признательный немец
1202
Мои остроты и изречения
1204
Список экспонентов, удостоенных чугунных медалей по русскому отделу на выставке в Амстердаме
1206
Дочь коммерции советника
1208
Опекун
1214
Знамение времени
1219
В почтовом отделении
1221
Юристка
1224
Из дневника одной девицы
1226
Начальник станции
1228
Сборник для детей
1234
В гостиной
1240
Экзамен
1243
Либерал
1245
Завещание старого, го года
1253
Контракт 1884 года с человечеством 75 000 Марья Ивановна
1265
Молодой человек Месть женщины
1285
Ванька
1290
На охоте
1295
О женщины, женщины!..
1298
Наивный леший
1303
Прощение
1308
Сон репортера
1310
Два письма. Серьезный вопрос. Обстоятельный ответ
1316
Жалобная книга

Чтение
1321
Жизнеописания достопримечательных современников. Письмо в редакцию. Александр Иванович Иванов
1328
Плоды долгих размышлений
1332
Несколько мыслей о душе
1334
Говорить или молчать?
1336
Гордый человек
1338
Альбом
1345
Несообразные мысли
1349
Самообольщение
1351
Из огня дав полымя
1354
«Кавардак в Риме»
1364
Пролог
1365
Действие Действия II и III
1367
Эпилог
1368
Затмение Луны
1369
На кладбище
1372
Гусиный разговор
1376
Язык до Киева доведет
1379
И прекрасное должно иметь пределы
1382
Вывеска
1386
Свадьба с генералом
1387
К характеристике народов
Картинки из недавнего прошлого
1401
Страшная ночь
1406
Не в духе
1416
Предписание
1419
Праздничная повинность
1421
Дело о 1884 годе
1427
Масленичные правила дисциплины
1430
Служебные пометки
1432
В бане
1434
I
1434
II
1439
«О марте. Об апреле. О мае. Об июне и июле. Об августе»
1446
О марте
1446
Об апреле
1448
О мае
1450
Об июне и июле
1451
Об августе
1453
Не тлетворные мысли
1456
Женский тост
1457
Правила для начинающих авторов
1459
Красная горка
1465
Жизнь прекрасна!
1469
На гулянье в Сокольниках
1471
Женщина сточки зрения пьяницы
1475
Дипломат
1477
О том, о сем…
1484
Финтифлюшки
1486
Ворона
1488
Кулачье гнездо
1496
Кое-что об АС. Даргомыжском
1502
Бумажник
1505
Сапоги
1510
Нервы
1517
Вверх по лестнице
1524
Дачники
1526
Стража под стражей
1529
Мои жены
1536
Надул
1547
Интеллигентное бревно
1548
Рыбье дело
1556
Лошадиная фамилия
1561
Необходимое предисловие
1567
Нечто серьезное
1569
Жених и папенька
1571
Сценка
1571
Гость
1579
Утопленник
1586
Женское счастье
1592
После бенефиса
1598
Общее образование
1605
Психопаты
1612
Индейский петух
1619
Средство от запоя
1625
Дорогая собака
1634
Контрабас и флейта
1638
Руководство для желающих жениться
1646
Писатель
1653
Брак через 10–15 лет
1659
Тряпка
1664
Моя беседа с Эдисоном
1675
Святая простота Антрепренер под диваном
1695
Ряженые
1700
Новогодние великомученики
1704
Шампанское
1709
Неудача
1711
К сведению мужей
1714
Первый дебют
1721
У телефона
1731
Открытие
1735
Переполох
1741
Беседа пьяного с трезвым чертом
1753
Глупый француз
1757
Блины
1763
О бренности
1770
Персона
1772

Отрава
1778
Мой разговор с почтмейстером
1786
О женщинах
1792
Знакомый мужчина
1796
Литературная табель о рангах
1802
Счастливчик
1804
Антон Чехов
Собрание
юмористических
рассказов водном томе Оформление. ООО Издательство Э, 2016

Шалость
Письмо к ученому соседу
Село Блины-Съедены
Дорогой Соседушка
Максим (забыл как по батюшке, извените великодушно) Извените и простите меня старого старикашку и нелепую душу человеческую зато, что осмеливаюсь Вас беспокоить своим жалким письменным лепетом. Вот уж целый год прошел как Вы изволили поселиться в нашей части света по соседству со мной мелким человечиком, а я все еще не знаю Вас, а Вы меня стрекозу жалкую не знаете. Позвольте ж драгоценный соседушка хотя посредством сих старческих гиероглифоф познакомиться с Вами, пожать мысленно Вашу ученую руку и поздравить Вас с приездом из
Санкт-Петербурга в наш недостойный материк, населенный мужиками и крестьянским народом тепле- бейским элементом. Давно искал я случая познакомиться с Вами, жаждал, потому что наука в некотором роде мать наша родная, все одно как и цивили- зацыя и потому что сердечно уважаю тех людей, знаменитое имя и звание которых, увенчанное ореолом
популярной славы, лаврами, кимвалами, орденами,
лентами и аттестатами гремит как громи молния по всем частям вселенного мира сего видимого и невидимого те. подлунного. Я пламенно люблю астрономов, поэтов, метафизиков, приват-доцентов, химиков и других жрецов науки, к которым Вы себя причисляете чрез свои умные факты и отрасли наук, те. продукты и плоды. Говорят, что вы много книг напечатали вовремя умственного сидения с трубами, градусниками и кучей заграничных книг с заманчивыми рисунками.
Недавно заезжал в мои жалкие владения, в мои руины и развалины местный максимус понтифекс отец
Герасим и со свойственным ему фанатизмом бранили порицал Ваши мысли и идеи касательно человеческого происхождения и других явлений мира видимого и восставали горячился против Вашей умственной сферы и мыслительного горизонта покрытого светилами и аэроглитами. Яне согласен со. Герасимом касательно Ваших умственных идей, потому что живу и питаюсь одной только наукой, которую Провидение дало роду человеческому для вырытия из недр мира видимого и невидимого драгоценных металов,
металоидов и бриллиантов, но все-таки простите меня, батюшка, насекомого еле видимого, если я осмелюсь опровергнуть по-стариковски некоторые Ваши идеи касательно естества природы. О. Герасим сообщил мне, что будто Вы сочинили сочинение, в котором изволили изложить не весьма существенные идеи на щот людей и их первородного состояния и допотопного бытия. Вы изволили сочинить что человек произошел от обезьянских племен мартышек орангуташек и т. п. Простите меня старичка, ноя с Вами касательно этого важного пункта несогласен и могу Вам запятую поставить. Ибо, если бы человек, властитель мира, умнейшее из дыхательных существ, происходил от глупой и невежественной обезьяны то у него был бы хвост и дикий голос. Если бы мы происходили от обезьян, то нас теперь водили бы по городам Цыганы напоказ и мы платили бы деньги за показ друг друга,
танцуя по приказу Цыгана или сидя за решеткой в зверинце. Разве мы покрыты кругом шерстью Разве мы не носим одеяний, коих лишены обезьяны Разве мы любили бы и не презирали бы женщину, если бы от нее хоть немножко пахло бы обезьяной, которую мы каждый вторник видим у Предводителя Дворянства?
Если бы наши прародители происходили от обезьян,
то их не похоронили бы на христианском кладбище;
мой прапрадед например Амвросий, живший вовремя оно в царстве Польском, был погребен не как обезьяна, а рядом с абатом католическим Иоакимом Шо- стаком, записки коего об умеренном климате и неумеренном употреблении горячих напитков хранятся еще
доселе у брата моего Ивана (Маиора). Абат значит католический поп. Извените меня неука зато, что мешаюсь в Ваши ученые дела и толкую посвоему по старчески и навязываю вам свои дикообразные и ка- кие-то аляповатые идеи, которые у ученых и цивилизованных людей скорей помещаются в животе чем в голове. Не могу умолчать и не терплю когда ученые неправильно мыслят в уме своем и не могу не возразить Вам. О. Герасим сообщил мне, что Вы неправильно мыслите об луне те. об месяце, который заменяет нам солнце в часы мрака и темноты, когда люди спят, а Выпроводите электричество с места на место и фантазируете. Не смейтесь над стариком зато что так глупо пишу. Выпишете, что на луне те. на месяце живут и обитают люди и племена. Этого немо- жет быть никогда, потому что если бы люди жили на луне то заслоняли бы для нас магический и волшебный свет ее своими домами и тучными пастбищами.
Без дождика люди не могут жить, а дождь идет вниз на землю, а не вверх на луну. Люди живя на луне падали бы вниз на землю, а этого не бывает. Нечистоты и помои сыпались бы на наш материк с населенной луны. Могут ли люди жить на луне, если она существует только ночью, а днем исчезает И правительства не могут дозволить жить на луне, потому что на ней по причине далекого расстояния и недосягаемости ее можно укрываться от повинностей очень легко.
Вы немножко ошиблись. Вы сочинили и напечатали в своем умном соченении, как сказал мне о. Герасим,
что будто бы на самом величайшем светиле, на солнце, есть черные пятнушки. Этого не может быть, потому что этого не может быть никогда. Как Вы могли видеть на солнце пятны, если на солнце нельзя глядеть простыми человеческими глазами, и для чего на нем пятны, если и без них можно обойтиться? Из какого мокрого тела сделаны эти самые пятны, если они не сгорают Может быть по-вашему и рыбы живут на солнце Извените меня дурмана ядовитого, что так глупо съострил! Ужасно я предан науке Рубль сей парус девятнадцатого столетия для меня не имеет никакой цены, наука его затемнила у моих глаз своими дальнейшими крылами. Всякое открытие терзает меня как гвоздик в спине. Хотя я невежда и старосветский помещика все же таки негодник старый занимаюсь наукой и открытиями, которые собственными руками произвожу и наполняю свою нелепую головешку, свой дикий череп мыслями и комплектом величайших знаний. Матушка природа есть книга, которую надо читать и видеть. Ямного произвел открытий своим собственным умом, таких открытий, каких еще ни один реформатор не изобретал. Скажу без хвастовства, что я не из последних касательно образованности, добытой мозолями, а не богатством родителей те. отца и матери или опекунов, которые часто губят детей своих посредством богатства, роскоши и шестиэтажных жилищ с невольниками и электрическими позвонками. Вот что мой грошовый ум открыл. Я открыл, что наша великая огненная лучистая хламида солнце вдень Св. Пасхи рано утром занимательно и живописно играет разноцветными цветами и производит своим чудным мерцанием игривое впечатление.
Другое открытие. Отчего зимою день короткий, а ночь длинная, а летом наоборот День зимою оттого короткий, что подобно всем прочим предметам видимыми невидимым от холода сжимается и оттого, что солнце рано заходит, а ночь от возжения светильников и фонарей расширяется, ибо согревается. Потом я открыл еще, что собаки весной траву кушают подобно овцами что кофей для полнокровных людей вреден, потому что производит в голове головокружение, а в глазах мутный вид и тому подобное прочее. Много я сделал открытий и кроме этого хотя и не имею аттестатов и свидетельств. Приежжайте ко мне дорогой соседуш- ко, ей-богу. Откроем что-нибудь вместе, литературой займемся и Вы меня поганенького вычислениям различным поучите.
Я недавно читал у одного Французского ученого,
что львиная морда совсем непохожа на человеческий лик, как думают ученыи. И насщот этого мы поговорим. Приежжайте, сделайте милость. Приежжай- те хоть завтра например. Мы теперь постное едим,
но для Вас будим готовить скоромное. Дочь моя На- ташенька просила Вас, чтоб Вы с собой какие-нибудь умные книги привезли. Она у меня эманципе, все у ней дураки, только она одна умная. Молодеж теперь я Вам скажу дает себя знать. Дай им бог Через неделю ко мне прибудет брат мой Иван (Маиор), человек хороший, но между нами сказать, Бурбон и наук не любит. Это письмо должен Вам доставить мой ключник Трофим ровно в 8 часов вечера. Если же привезет его пожже, то побейте его по щекам, по профес- сорски, нечего с этим племенем церемониться. Если доставит пожже, то значит в кабак анафема заходил.
Обычай ездить к соседям не нами выдуман не нами и окончится, а потому непременно приежжайте с машинками и книгами. Я бы сам к Вам поехал, да конфузлив очень и смелости не хватает. Извените меня негодника за беспокойство.
Остаюсь уважающий Вас Войска Донского отставной урядник из дворян, ваш сосед
Василий Семи-Булатов.
За двумя зайцами погонишься,
  1   2   3   4   5   6   7   8   9   ...   33

ни одного не поймаешь
Пробило 12 часов дня, и майор Щелколобов, обладатель тысячи десятин земли и молоденькой жены,
высунул свою плешивую голову из-под ситцевого одеяла и громко выругался. Вчера, проходя мимо беседки, он слышал, как молодая жена его, майорша Каролина Карловна, более чем милостиво беседовала со своим приезжим кузеном, называла своего супруга, майора Щелколобова, бараном и с женским легкомыслием доказывала, что она своего мужа не любила, не любит и любить не будет за его, Щелколобова,
тупоумие, мужицкие манеры и наклонность к умопомешательству и хроническому пьянству. Такое отношение жены поразило, возмутило и привело в сильнейшее негодование майора. Он не спал целую ночь и целое утро. В голове у него кипела непривычная работа, лицо горело и было краснее вареного рака кулаки судорожно сжимались, а в груди происходила такая возня и стукотня, какой майор и под Карсом невидали не слыхал. Выглянув из-под одеяла на свет божий и выругавшись, он спрыгнул с кровати и, потрясая кулаками, зашагал по комнате Эй, болваны – крикнул он
Затрещала дверь, и пред лицо майора предстал его камердинер, куафер и поломойка Пантелей, воде- жонке с барского плеча и с щенком подмышкой. Он уперся о косяк двери и почтительно замигал глазами Послушай, Пантелей, – начал майор, – я хочу сто- бой поговорить по-человечески, как с человеком, откровенно. Стой ровней Выпусти из кулака мух Вот так Будешь литы отвечать мне откровенно, от глубины души, или нет Буду-с.
– Не смотри на меня с таким удивлением. На господ нельзя смотреть с удивлением. Закрой рот Какой же ты бык, братец Не знаешь, как нужно вести себя в моем присутствии. Отвечай мне прямо, без запинки!
Колотишь литы свою жену или нет?
Пантелей закрыл рот рукою и преглупо ухмыльнулся Кажинный вторник, ваше высокоблагородие пробормотал они захихикал Очень хорошо. Чего ты смеешься Над этим шутить нельзя Закрой рот Не чешись при мне я этого не люблю. (Майор подумал) Я полагаю, братец, что не одни только мужики наказывают своих жен. Как ты думаешь относительно этого Не одни, ваше в-е!
– Пример

– В городе есть судья Петр Иваныч… Изволите знать Я у них годов десять тому назад в дворниках состоял. Славный барин, водно слово, то есть а как подвыпимши, то бережись. Бывало, как придут под- выпимши, то и начнут кулачищем вбок барыню подсаживать. Штоб мне провалиться на ентом самом месте, коли не верите Да и меня за конпанию ни с того ни с сего вбок, бывало, саданут. Бьют барыню да и говорят Ты, говорят, дура, меня не любишь, так яте- бя, говорят, за это убить желаю и твоей жисти предел положить Ну, а она что Простите, говорит Ну Ей-богу? Да это отлично!
И майор от удовольствия потер себе руки Истинная правда-с, ваше в-е! Да как и не бить,
ваше в-е? Вот, например, моя Как не побить Гармо- нийку ногой раздавила да барские пирожки поела…
Нешто это возможно Гм Даты, болван, не рассуждай Чего рассуждаешь?
Ведь умного ничего не сумеешь сказать Не берись не за свое дело Что барыня делает Спят Ну, что будет, то будет Поди, скажи Марье, чтобы разбудила барыню и просила ее ко мне Постой!..
Как на твой взгляд Я похож на мужика

– Зачем вам походить, ваше в-е? Откудова это видно, штоб барин на мужика похож был И вовсе нет!
Пантелей пожал плечами, дверь опять затрещала,
и он вышел, а майор с озабоченной миной на лице начал умываться и одеваться Душенька – сказал одевшийся майор самым что ни наесть разъехидственным тоном вошедшей к нему хорошенькой двадцатилетней майорше, – не можешь литы уделить мне часок из твоего столь полезного для нас времени С удовольствием, мой друг – ответила майорша и подставила свой лоб к губам майора Я, душенька, хочу погулять, по озеру покататься…
Не можешь литы из своей прелестной особы составить мне приятнейшую компанию Ане жарко ли будет Впрочем, изволь, папочка,
я с удовольствием. Ты будешь грести, а я рулем править. Не взять ли нам с собой закусок Я ужасно есть хочу Я уже взял закуску, – ответил майор и ощупал в своем кармане плетку.
Через полчаса после этого разговора майор и майорша плыли на лодке к средине озера. Майор потел над веслами, а майорша управляла рулем. «Какова?
Какова? Какова – бормотал майор, свирепо поглядывая на замечтавшуюся жену и горя от нетерпения
Стой – забасил он, когда лодка достигла середины.
Лодка остановилась. У майора побагровела физиономия и затряслись поджилки Что с тобой, Аполлоша? – спросила майорша, с удивлением глядя на мужа Так я, – забормотал он, – баааран? Так я я кто я Так я тупоумен? Такты меня не любила и любить не будешь Такты я…
Майор зарычал, простер вверх длани, потряс ввоз- духе плетью ив лодке o tempora, o mores!..
1
поднялась страшная возня, такая возня, какую не только описать, но и вообразить едва ли возможно. Произошло то, чего не в состоянии изобразить даже художник, побывавший в Италии и обладающий самым пылким воображением Не успел майор Щелколо- бов почувствовать отсутствие растительности наго- лове своей, не успела майорша воспользоваться вырванной из рук супруга плетью, как перевернулась лодка и…
В это время на берегу озера прогуливался бывший ключник майора, а ныне волостной писарь Иван Павловичи, в ожидании того блаженного времени, когда деревенские молодухи выйдут на озеро купаться, посвистывал, покуривали размышляло цели своей прогулки. Вдруг он услышал раздирающий душу крик. ВО времена, о нравы лат
этом крике он узнал голос своих бывших господ. Помогите кричали майор и майорша. Писарь, недолго думая, сбросил с себя пиджак, брюки и сапоги, перекрестился трижды и поплыл на помощь к средине озера. Плавал он лучше, чем писали разбирал писанное, а потому через какие-нибудь три минуты был уже возле погибавших. Иван Павлович подплыл к погибавшими стал втупик.
«Кого спасать – подумал он. – Вот черти Двоих спасать ему было совсем не под силу. Для него достаточно было и одного. Он скорчил на лице своем гримасу, выражавшую величайшее недоумение, и начал хвататься то за майора, то за майоршу Кто-нибудь один – сказал он. – Обоих вас куда мне взять Что я, кашалот, что ли Ваня, голубчик, спаси меня, – пропищала дрожащая майорша, держась за фалду майора, – меня спаси Если меня спасешь, то я выйду за тебя замуж Клянусь всем для меня святым Ай, ай, я утопаю Иван Иван Павлович По-рыцарски!.. того – забасил, захлебываясь, майор. – Спаси, братец Рубль наводку Будь отцом-благодетелем, не дай погибнуть во цвете лет Озолочу с ног до головы Да ну же,
спасай! Какой же ты, право Женюсь на твоей сестре Марье Ей-богу, женюсь Она у тебя красавица.
Майоршу не спасай, черт с ней Не спасешь меня –
убью, жить не позволю!
У Ивана Павловича закружилась голова, ион чуть- чуть не пошел ко дну. Оба обещания казались ему одинаково выгодными – одно другого лучше. Что выбирать А время не терпит «Спасу-ка обоих – порешил он. – С двоих получать лучше, чем с одного. Вот это так, ей-богу. Бог не выдаст, свинья не съест. Господи благослови Иван Павлович перекрестился, схватил под правую руку майоршу, а указательным пальцем той же руки за галстух майора и поплыл, кряхтя,
к берегу. Ногами болтайте – командовал он, гребя левой рукой и мечтая о своей блестящей будущности. Барыня – жена, майор – зять Шик Гуляй, Ваня Вот когда пирожных наемся да дорогие цыгары курить будем Слава тебе, господи!» Трудно было Ивану
Павловичу тянуть одной рукой двойную ношу и плыть против ветра, но мысль о блестящей будущности поддержала его. Он, улыбаясь и хихикая от счастья, доставил майора и майоршу на сушу. Велика была его радость. Но, увидев майора и майоршу, дружно вцепившихся друг в друга, он вдруг побледнел, ударил себя кулаком полбу, зарыдали не обратил внимания на девок, которые, вылезши из воды, густою толпой окружали майора и майоршу и с удивлением посматривали на храброго писаря.
На другой день Иван Павлович, по проискам майора, был удален из волостного правления, а майорша изгнала из своих апартаментов Марью с приказом отправляться ей к своему милому барину О, люди, люди – вслух произносил Иван Павлович, гуляя поберегу рокового пруда, – что же благо- дарностию вы именуете

Папаша
Тонкая, как голландская сельдь, мамаша вошла в кабинет к толстому и круглому, как жук, папаше и кашлянула. При входе ее с колен папаши спорхнула горничная и шмыгнула за портьеру мамаша не обратила на это ни малейшего внимания, потому что успела уже привыкнуть к маленьким слабостям папаши и смотрела на них сточки зрения умной жены, понимающей своего цивилизованного мужа Пампушка, – сказала она, садясь на папашины колени, – я пришла к тебе, мой родной, посоветоваться. Утри свои губы, я хочу поцеловать тебя.
Папаша замигал глазами и вытер рукавом губы Что тебе – спросил он Вот что, папочка Что нам делать с нашим сыном А что такое А тыне знаешь Боже мой Как вы все, отцы, беспечны Это ужасно Пампушка, да будь же хоть отцом наконец, если не хочешь не можешь быть мужем Опять свое Слышал тысячу раз уж!
Папаша сделал нетерпеливое движение, и мамаша чуть было не упала с колен папаши Все вы, мужчины, таковы, не любите слушать
правды Ты про правду пришла рассказывать или про сына Ну, ну, не буду Пампуша, сын наш опять нехорошие отметки из гимназии принес Ну, так что ж Как что ж Ведь его не допустят к экзамену Он не перейдет в четвертый класс Пускай не переходит. Невелика беда. Лишь бы учился да дома не баловался Ведь ему, папочка, пятнадцать лет Можно ли в таких летах быть в третьем классе Представь, этот негодный арифметик опять ему вывел двойку Ну, на что это похоже Выпороть нужно, вот на что похоже.
Мамаша мизинчиком провела по жирным губам папаши, и ей показалось, что она кокетливо нахмурила бровки Нет, пампушка, о наказаниях мне не говори…
Сын наш не виноват Тут интрига Сын наш, нечего скромничать, так развит, что невероятно, чтобы он не знал какой-нибудь глупой арифметики. Он все прекрасно знает, в этом я уверена Шарлатан он, вот что-с! Ежели б поменьше баловался да побольше учился Сядь-ка, мать моя, на стул Не думаю, чтоб тебе удобно было сидеть на
моих коленях.
Мамаша спорхнула с колен папаши, и ей показалось, что она лебединым шагом направилась к креслу Боже, какое бесчувствие – прошептала она, усевшись и закрыв глаза. – Нет, тыне любишь сына Наш сын так хорош, так умен, так красив Интрига, интрига Нет, он не должен оставаться на второй год, я этого не допущу Допустишь, коли негодяй скверно учится Эх, вы,
матери!.. Ну, иди с богом, а я тут кое-чем должен…
позаняться…
Папаша повернулся к столу, нагнулся к какой-то бумажке и искоса, как собака на тарелку, посмотрел на портьеру Папочка, я не уйду я не уйду Я вижу, что яте- бе в тягость, но потерпи Папочка, ты должен сходить к учителю арифметики и приказать ему поставить нашему сыну хорошую отметку Ты ему должен сказать, что сын наш хорошо знает арифметику, что он слаб здоровьем, а потому и не может угождать всякому. Ты принудь учителя. Можно ли мужчине сидеть в третьем классе Постарайся, пампуша Представь,
Софья Николаевна нашла, что сын наш похож на Париса Для меня это очень лестно, ноне пойду Некогда
мне шляться Нет, пойдешь, папочка Не пойду Слово твердо Ну, уходи с богом, душенька Мне бы заняться нужно вот тут кое-чем…
– Пойдешь!
Мамаша поднялась и возвысила голос Не пойду Пойдешь – крикнула мамаша. – А если не пойдешь, если не захочешь пожалеть своего единственного сына, то…
Мамаша взвизгнула и жестом взбешенного трагика указала на портьеру Папаша сконфузился, растерялся, ник селу ник городу запел какую-то песню и сбросил с себя сюртук Он всегда терялся и становился совершенным идиотом, когда мамаша указывала ему на его портьеру. Он сдался. Позвали сына и потребовали от него слова. Сынок рассердился, нахмурился, насупился и сказал, что он арифметику знает лучше самого учителя и что он не виноват в том, что на этом свете пятерки получаются одними только гимназистками, богачами да подлипалами. Он разрыдался и сообщил адрес учителя арифметики во всех подробностях. Папаша побрился, поводил у себя полы- сине гребнем, оделся поприличнее и отправился пожалеть единственного сына».
По обыкновению большинства папашей, он вошел
к учителю арифметики без доклада. Каких только вещей не увидишь и не услышишь, вошедши без доклада Он слышал, как учитель сказал своей жене Дорого ты стоишь мне, Ариадна. Прихоти твои не имеют пределов И видел, как учительша бросилась на шею к учителю и сказала Прости меня Ты мне дешево стоишь, ноя тебя дорого ценю Папаша нашел,
что учительша очень хороша собой и что, будь она совершенно одета, она не была бы так прелестна Здравствуйте – сказал он, развязно подходя к супругами шаркая ножкой. Учитель на минуту растерялся, а учительша вспыхнула и с быстротою молнии шмыгнула в соседнюю комнату Извините, – начал папаша с улыбочкой, – я, может быть, того вас в некотором роде обеспокоил…
Очень хорошо понимаю Здоровы-с? Честь имею рекомендоваться Не из безызвестных, как видите…
Тоже служака Ха-ха-ха! Да вы не беспокойтесь!
Г-н учитель чуточку, приличия ради, улыбнулся и вежливо указал на стул. Папаша повернулся на одной ножке и сел Я, – продолжал он, показывая г. учителю свои золотые часы, – пришел с вами поговорить-с… Мм- да Вы, конечно, меня извините Я по-ученому выражаться не мастер. Наш брат, знаете ли, все спроста Ха-ха-ха! Вы в университете обучались

– Дав университете Так-ссс!.. Н-ну, да А сегодня тепло-с… Вы,
Иван Федорыч, моему сынишке двоек там наставили Мм да Но это ничего, знаете Кто чего достоин Ему же дань – дань, ему же урок – урок Хе- хе-хе!.. Но, знаете ли, неприятно. Неужели мой сын плохо арифметику понимает Как вам сказать Не то чтобы плохо, но, знаете лине занимается. Да, он плохо знает Почему же он плохо знает?
Учитель сделал большие глаза Как почему – сказал он. – Потому, что плохо знает и не занимается Помилуйте, Иван Федорыч! Сын мой превосходно занимается Я сам с ним занимаюсь Он ночи сидит Он все отлично знает Ну, а что пошаливает…
Ну, да ведь это молодость Кто из нас не был молод?
Я вас не обеспокоил Помилуйте, что вы. Очень вам благодарен даже Вы, отцы, такие редкие гости у нас, педагогов…
Впрочем, это показывает на то, как вы сильно нам доверяете а главное во всем – это доверие Разумеется Главное – не вмешиваемся Значит, сын мой не перейдет в IV класс Да. У него ведь не по одной только арифметике годовая двойка

– Можно будет и к другим съездить. Ну, а насчет арифметики. Хххе!.. Исправите Не могу-с! (Учитель улыбнулся) Не могу-с!.. Я желал, чтобы сын ваш перешел, я старался всеми силами, но ваш сын не занимается, говорит дерзости…
Мне несколько раз приходилось иметь с ним неприятности М-молод… Что поделаешь Да вы уж переправьте на троечку Не могу Да ну, пустяки. Что вы мне рассказываете Как будто бы я не знаю, что можно, чего нельзя. Можно,
Иван Федорыч!
– Не могу Что скажут другие двоечники Несправедливо, как ни поверните дело. Ей-ей, не могу!
Папаша мигнул одним глазом Можете, Иван Федорыч! Иван Федорыч! Не будем долго рассказывать Не таково дело, чтобы о нем три часа балясы точить Выскажите мне, что вы по-сво- ему, по-ученому, считаете справедливым Ведьмы знаем, что такое ваша справедливость. Хе-хе-хе! Говорили бы прямо, Иван Федорыч, без экивок! Вы ведь с намерением поставили двойку Где же тут справедливость Учитель сделал большие глаза и только а почему он не обиделся – это останется для меня навсегда
тайною учительского сердца С намерением, – продолжал папаша. – Вы гостя ожидали-с. Ха-хе-ха-хе!.. Что ж Извольте-с!.. Я согласен Ему же дань – дань Понимаю службу, как видите Как ни прогрессируйте там, а все-таки, знаете ммда… старые обычаи лучше всего, полезнее…
Чем богат, теми рад.
Папаша с сопеньем вытащил из кармана бумажники двадцатипятирублевка потянулась к кулаку учителя Извольте-с!
Учитель покраснел, съежился и только. Почему он не указал папаше на дверь – для меня останется навсегда тайной учительского сердца Вы, – продолжал папаша, – не конфузьтесь…
Ведь я понимаю Кто говорит, что не берет, – тот берет Кто теперь не берет Нельзя, батенька, не брать Не привыкли еще, значит Пожалуйте-с!
– Нет, ради бога Мало Ну, больше дать не могу Не возьмете Помилуйте Как прикажете Ну, а уж двоечку исправьте. Не так я прошу, как мать Плачет, знаете ли Сердцебиение там и прочее Вполне сочувствую вашей супруге, ноне могу Если сын не перейдет в IV класс, то что же будет. Ммда… Нет, уж вы переведите его

– Рад бы, ноне могу Прикажете папиросу Гранд мерси Перевести бы не мешало А в каком чине состоите Титулярный Впрочем, по должности VIII класса.
Кгм!..
– Так-ссс… Ну, дамы с вами поладим Единым почерком пера, а идет Хе-хе!..
– Не могу-с, хоть убейте, не могу!
Папаша немного помолчал, подумали опять наступил наг. учителя. Наступление продолжалось еще очень долго. Учителю пришлось раз двадцать повторить свое неизменное не могу-с». Наконец папаша надоел учителю и стал больше невыносим. Он начал лезть целоваться, просил проэкзаменовать его по арифметике, рассказал несколько сальных анекдотов и зафамильярничал. Учителя затошнило Ваня, тебе пора ехать – крикнула из другой комнаты учительша. Папаша понял, в чем дело, и своею широкою фигуркой загородил г. учителю дверь. Учитель выбился из сил и начал ныть. Наконец ему показалось, что он придумал гениальнейшую вещь Вот что, – сказал он папаше. – Я тогда только исправлю вашему сыну годовую отметку, когда и другие мои товарищи поставят ему по тройке по своим предметам Честное слово

– Да, я исправлю, если они исправят Дело Руку вашу Вы не человека шик Я им скажу, что вы уже исправили. Идет девка за парубка!
Бутылка шампанского за мной. Ну, а когда их можно застать у себя Хоть сейчас Ну, а мы, разумеется, будем знакомы Заедете когда-нибудь на часок попросту С удовольствием. Будьте здоровы О ревуар!
2
Хе-хе-хе-хмы!.. Ох, молодой человек,
молодой человек. Прощайте. Вашим господам товарищам, разумеется, от вас поклон Передам. Вашей супруге от меня почтительное резюме Заходите же!
Папаша шаркнул ножкой, надел шляпу и улетучил- ся.
«Славный малый, – подумал г. учитель, глядя вслед уходившему папаше. – Славный малый Что у него на душе, то и на языке. Прости добр, как видно Люблю таких людей».
В тот же день вечером у папашина коленях опять сидела мамаша (а уж после нее сидела горничная).
Папаша уверял ее, что сын наш перейдет и что ученых людей не так уломаешь деньгами, как приятным обхождением и вежливеньким наступлением на гор До свидания (от франц – Ou revoir.)
ло.
Тысяча одна страсть,
1   2   3   4   5   6   7   8   9   ...   33

или Страшная ночь
(Роман водной части с эпилогом)
Посвящаю Виктору Гюго
На башне Св. Ста сорока шести мучеников пробила полночь. Я задрожал. Настало время. Я судорожно схватил Теодора за руку и вышел с ним на улицу. Небо было темно, как типографская тушь. Было темно, как в шляпе, надетой наголову. Темная ночь – это день в ореховой скорлупе. Мы закутались в плащи и отправились. Сильный ветер продувал нас насквозь. Дождь и снег – эти мокрые братья – страшно били в наши физиономии. Молния, несмотря на зимнее время, бороздила небо по всем направлениям. Гром, грозный,
величественный спутник прелестной, как миганье голубых глаз, быстрой, как мысль, молнии, ужасающе потрясал воздух. Уши Теодора засветились электричеством. Огни Св. Эльма с треском пролетали над нашими головами. Я взглянул наверх. Я затрепетал. Кто не трепещет пред величием природы По небу пролетело несколько блестящих метеоров. Я начал считать их и насчитал 28. Я указал на них Теодору

– Нехорошее предзнаменование – пробормотал он, бледный, как изваяние из каррарского мрамора.
Ветер стонал, выл, рыдал Стон ветра – стон совести, утонувшей в страшных преступлениях. Возле нас громом разрушило и зажгло восьмиэтажный дом.
Я слышал вопли, вылетавшие из него. Мы прошли мимо. Догоревшего ли дома мне было, когда у меня в груди горело полтораста домов Где-то в пространстве заунывно, медленно, монотонно звонил колокол.
Была борьба стихий. Какие-то неведомые силы, казалось, трудились над ужасающею гармониею стихии.
Кто эти силы Узнает ли их когда-нибудь человек?
Пугливая, но дерзкая мечта!!!
Мы крикнули кошэ. Мы сели в карету и помчались.
Кошэ – брат ветра. Мы мчались, как смелая мысль мчится в таинственных извилинах мозга. Я всунул в руку кошэ кошелек с золотом. Золото помогло бичу удвоить быстроту лошадиных ног Антонио, куда ты меня везешь – простонал Теодор Ты смотришь злым гением В твоих черных глазах светится ад Я начинаю бояться…
Жалкий трус Я промолчал. Он любил ее. Она любила страстно его Я должен был убить его, потому что любил больше жизни ее. Я любил ее и ненавидел его. Он должен был умереть в эту страшную ночь и заплатить смертью за свою любовь. Во мне кипели
любовь и ненависть. Они были вторым моим бытием.
Эти две сестры, живя водной оболочке, производят опустошение они – духовные вандалы Стой – сказал я кошэ, когда карета подкатила к цели.
Я и Теодор выскочили. Из-за туч холодно взглянула на нас луна. Луна – беспристрастный, молчаливый свидетель сладостных мгновений любви и мщения.
Она должна была быть свидетелем смерти одного из нас. Пред нами была пропасть, бездна бездна, как бочка преступных дочерей Даная. Мы стояли у края жерла потухшего вулкана. Об этом вулкане ходят в народе страшные легенды. Я сделал движение коленом, и Теодор полетел вниз, в страшную пропасть.
Жерло вулкана – пасть земли Проклятие – закричал он в ответ на мое прокля- тие.
Сильный муж, ниспровергающий своего врага в кратер вулкана из-за прекрасных глаз женщины, – величественная, грандиозная и поучительная картина!
Недоставало только лавы!
Кошэ. Кошэ – статуя, поставленная роком невежеству. Прочь рутина Кошэ последовал за Теодором.
Я почувствовал, что в груди у меня осталась одна только любовь. Я пал лицом на землю и заплакал от восторга. Слезы восторга – результат божественной
реакции, производимой в недрах любящего сердца.
Лошади весело заржали. Как тягостно быть не человеком Я освободил их от животной, страдальческой жизни. Я убил их. Смерть есть и оковы и освобождение от оков.
Я зашел в гостиницу Фиолетового гиппопотама»
и выпил пять стаканов доброго вина.
Через три часа после мщения я был у дверей ее квартиры. Кинжал, друг смерти, помог мне по трупам добраться до ее дверей. Я стал прислушиваться. Она не спала. Она мечтала. Я слушал. Она молчала. Молчание длилось часа четыре. Четыре часа для влюбленного четыре девятнадцатых столетия Наконец она позвала горничную. Горничная прошла мимо меня. Я демонически взглянул на нее. Она уловила мой взгляд. Рассудок оставил ее. Я убил ее. Лучше умереть, чем жить без рассудка Анета! – крикнула она. – Что это Теодор нейдет?
Тоска грызет мое сердце. Меня душит какое-то тяжелое предчувствие. О, Анета! Сходи за ним. Он, наверно, кутит теперь вместе с безбожным, ужасным Антонио. Боже, кого я вижу Антонио!
Я вошел к ней. Она побледнела Подите прочь – закричала она, и ужас исказил ее благородные, прекрасные черты.
Я взглянул на нее. Взгляд есть меч души. Она пошатнулась. В моем взгляде она увидела все и смерть
Теодора, и демоническую страсть, и тысячу человеческих желаний Поза моя – было величие. В глазах моих светилось электричество. Волосы мои шевелились и стояли дыбом. Она видела пред собою демона в земной оболочке. Я видел, что она залюбовалась мной. Часа четыре продолжалось гробовое молчание и созерцание друг друга. Загремел громи она пала мне на грудь. Грудь мужчины – крепость женщины. Я
сжал ее в своих объятиях. Оба мы крикнули. Кости ее затрещали. Гальванический ток пробежал по нашим телам. Горячий поцелуй…
Она полюбила во мне демона. Я хотел, чтобы она полюбила во мне ангела. Полтора миллиона франков отдаю бедным – сказал я. Она полюбила во мне ангела и заплакала. Я тоже заплакал. Что это были за слезы Через месяц в церкви Св. Тита и Гортензии происходило торжественное венчание. Я венчался с ней. Она венчалась со мной. Бедные нас благословляли Она упросила меня простить врагов моих,
которых я ранее убил. Я простил. С молодою женой я уехал в Америку. Молодая любящая жена была ангелом в девственных лесах Америки, ангелом, пред которым склонялись львы и тигры. Я был молодым тигром. Через три года после нашей свадьбы старый
Сам носился уже с курчавым мальчишкой. Мальчишка был более похож на мать, чем на меня. Это меня злило. Вчера у меня родился второй сын и сам я от радости повесился Второй мой мальчишка протягивает ручки к читателями просит их не верить его папаше, потому что у его папаши не было не только детей, но даже и жены. Папаша его боится женитьбы,
как огня. Мальчишка мой не лжет. Он младенец. Ему верьте. Детский возраст – святой возраст. Ничего этого никогда не было Спокойной ночи
Перед свадьбой
В четверг на прошлой неделе девица Подзатылки- на в доме своих почтенных родителей была объявлена невестой коллежского регистратора Назарьева.
Сговор сошел как нельзя лучше. Выпито было две бутылки ланинского шампанского, полтора ведра водки барышни выпили бутылку лафита. Папаши и мамаши жениха и невесты плакали вовремя, женихи невеста целовались охотно гимназист восьмого класса произнес тост со словами «O tempora, o и «Salvete, boni futuri conjuges!»
4
– произнес с шиком рыжий Ванька Смысломалов, в ожидании выну- тия жребия ровно ничего не делающий, в самый подходящий момент, в самый раз ударился в страшный трагизм, взъерошил волосы на своей большой голове, трахнул кулаком себя по колену и воскликнул:
«Черт возьми, я любили люблю ее – чем и доставил невыразимое удовольствие девицам.
Девица Подзатылкина замечательна только тем,
что ничем не замечательна. Ума ее никто невидали не знает, а потому о нем – ни слова. Наружность у нее самая обыкновенная нос папашин, подбородок ма-
3
О времена, о нравы (лат Да здравствуют будущие добрые супруги (лат
машин, глаза кошачьи, бюстик посредственный. Играть на фортепьяне умеет, но без нот мамаше на кухне помогает, без корсета не ходит, постного кушать не может, в уразумении буквы «G» видит начало и конец всех премудростей и больше всего на свете любит статных мужчин и имя «Роланд».
Господин Назарьев – мужчина роста среднего, лицо имеет белое, ничего не выражающее, волосы курчавые, затылок плоский. Где-то служит, жалованье получает тщедушное, едва на табак хватающее вечно пахнет яичным мылом и карболкой, считает себя страшным волокитой, говорит громко, день и ночь удивляется когда говорит – брызжет. Франтит, на родителей смотрит свысока и ни одну барышню не пропустит, чтобы не сказать ей Как вы наивны Вы бы читали литературу Любит больше всего на свете свой почерк, журнал Развлечение и сапоги со скрипом, а наиболее всего самого себя, ив особенности в ту минуту, когда сидит в обществе девиц, пьет чай внакладку и с остервенением отрицает чертей.
Вот каковы девица Подзатылкина и господин Наза- рьев!
На другой день после сговора, утром, девица Под- затылкина, восстав от сна, была позвана кухаркой к мамаше. Мамаша, лежа на кровати, прочла ей следующую нотацию

– С какой это стати ты нарядилась сегодня в шерстяное платье Могла бы нонче ив барежевом походить. Голова-то как болит, ужасть! Вчера лысая образина, твой отец то есть, изволил пошутить. Нужны мне его шутки дурацкие Подносит это мне что-то в рюмке Выпей, говорит. Думала, что в рюмке вино, ну, и выпила, а в рюмке-то был уксус с маслом из- под селедок. Это он пошутил, пьяная образина Срамить только, слюнявый, умеет Меня сильно изумляет и удивляет, что ты вчера веселая была и не плакала. Чему рада была Деньги нашла, что ли Удивляюсь Всякий и подумал, что ты рада родительский дом оставить. Оно, должно быть, таки выходит. Что?
Любовь? Какая там любовь И вовсе тыне по любви идешь за своего, атак, зачином его погналась Что,
разве неправда То-то, что правда. А мне, мать моя,
твой не нравится. Уж больно занослив и горделив. Ты его осади Что-о-о-о? И не думай. Через месяц же драться будете ион таковский, и ты таковская. Замужество только девицам одним нравится, а в нем ничего нет хорошего. Сама испытала, знаю. Поживешь узнаешь. Не вертись так, у меня и без того голова кружится. Мужчины все дураки, сними жить не очень-то сладко. И твой тоже дурак, хоть и высоко голову держит. Ты его не больно-то слушайся, не потакай ему во всеми не очень-то уважай не за что. Обо всем мать
спрашивай. Чуть что случится, таки иди ко мне. Сама без матери ничего не делай, боже тебя сохрани!
Муж ничего доброго не посоветует, добру не научит, а все норовит в свою пользу. Ты это знай Отца также не больно слушай. К себе в домне приглашай жить, а то ты, пожалуй, чего доброго, сдуру и ляпнешь. Он таки норовит с вас стянуть что-нибудь. Будет у вас сидеть по целым дням, а на что он вам сдался Водки будет просить да мужнин табак курить. Он скверный и вредный человек, хоть и отец тебе. Лицо-то у него, негодника, доброе, ну, а душа зато страсть какая ехидная Занимать денег станет – не давайте, потому что он жулик, хоть они тютюлярный советник. Вон он кричит, тебя зовет Ступай к нему, да не говори ему того, что я тебе сейчас про него говорила. А то сейчас пристанет, изверг рода христианского, горой его положь! Ступай, покедова у меня сердце на месте!..
Враги вы мои Умру, так попомните слова мои Мучи- тели!
Девица Подзатылкина оставила мать свою и отправилась к папаше, который сидел в это время у себя на кровати и посыпал свою подушку персидским порошком Дочь моя – сказал ей папаша. – Я очень рад, что ты намерена сочетаться с таким умным господином,
как господин Назарьев. Очень ради вполне одобряю
сей брак. Выходи, дочь моя, и не страшись Брак это такой торжественный факт, что ну, да что там говорить Живи, плодись и размножайся. Бог тебя благословит Я я плачу. Впрочем, слезы ник чему не ведут. Что такое слезы человеческие Одна только малодушная психиатрия и больше ничего Выслушай же, дочь моя, совет мой Не забывай родителей своих Муж для тебя не будет лучше родителей, право, не будет Мужу нравится одна только твоя материальная красота, а нам ты вся нравишься. За что тебя будет любить муж твой За характер За доброту?
За эмблему чувств Нет-с! Он будет любить тебя за приданое твое. Ведьмы даем за тобой, душенька, не копейку какую-нибудь, а ровно тысячу рублей Ты это понять должна Господин Назарьев весьма хороший господин, ноты его не уважай паче отца. Он прилепится к тебе, ноне будет истинным другом твоим. Будут моменты, когда он Нет, умолчу лучше, дочь моя!
Мать, душенька, слушай, нос осторожностью. Женщина она добрая, но двулично-вольнодумствующая,
легкомысленная, жеманственная. Она благородная,
честная особа, но шут с ней Она тебе того посоветовать не может, что советует тебе отец твой, бытия твоего виновник. В дом свой ее не бери. Мужья тещей не обожают. Я сам не любил своей тещи, так не любил, что неоднократно позволял себе подсыпать
в ее кофей жженой пробочки, отчего выходили весьма презентабельные проферансы. Подпоручик Зюм- бумбунчиков военным судом за тещу судился. Разве не помнишь сего факта Впрочем, тебя еще тогда на свете не существовало. Главное во всеми везде отец.
Это ты знай и одного его только и слушай. Потом, дочь моя Европейская цивилизация породила в женском сословии ту оппозицию, что будто бы чем больше детей у особы, тем хуже. Ложь Баллада Чем больше у родителей детей, тем лучше. Впрочем, нет Не то!
Совсем наоборот Я ошибся, душенька. Чем меньше детей, тем лучше. Это я вчера читал водной журналистике. Какой-то Мальтус сочинил. Так-то… Кто-то подъехал Ба! Да это жених твой С шиком, канашка,
шельмец этакой Айда мужчина Настоящий Вальтер
Скотт! Пойди, душенька, прими его, а я пока оденусь.
Прикатил господин Назарьев. Невеста встретила его и сказала Прошу садиться без церемоний!
Он шаркнул два раза правой ногой и сел возле невесты Как вы поживаете – начал он с обычною развязностью Как вам спалось А я, знаете ли, всю ночь напролет не спал. Зола читал дао вас мечтал. Вычитали Зола Неужели нет Ай-я-яй! Да это преступление Мне один чиновник дал. Шикарно пишет Я вам
прочитать дам. Ах Когда бы вы могли понять Я такие чувствую чувства, каких вы никогда не чувствовали!
Позвольте вас чмокнуть!
Господин Назарьев привстали поцеловал нижнюю губу девицы Подзатылкиной.
– А где ваши – продолжал он еще развязнее. Мне их повидать надо. Яна них, признаться, немножко сердит. Они меня здорово надули. Вы заметьте…
Ваш папаша говорили мне, что оне надворный советника оказывается теперь, что оне всего только титулярный. Гм. Разве так можно Потом-с… Оне обещали дать завами полторы тысячи, а маменька ваша вчера сказали мне, что больше тысячи я не получу. Разве это не свинство Черкесы кровожадный народ, да и то так не делают. Яне позволю себя надувать Все делай, но самолюбия и самозабвения моих не трогай Это негуманно Это нерационально Я
честный человека потому не люблю нечестных Уме- ня все можно, ноне хитри, не язви, а делай так, как совесть у человека Так-то! У них и лица какие-то невежественные Что это за лица Это не лица Вы меня извините, но родственных чувств як ним не чувствую.
Вот как повенчаемся, так мы их приструним. Нахальства и варварства не люблю Я хоть и не скептики не циника все-таки в образовании толк понимаю. Мы их приструним Мои родители у меня давно уж ни гугу
Что, вы уж пили кофей Нет Ну, таки я с вами напьюсь. Пойдите мне на папироску принесите, а то я свой табак дома забыл.
Невеста вышла.
Это перед свадьбой А что будет после свадьбы, я полагаю, известно не одним только пророкам да сомнамбулам Жены артистов
(Перевод… с португальского)
Свободнейший гражданин столичного города Лиссабона, Альфонсо Зинзага, молодой романист, столь известный только самому себе и подающий великие надежды тоже самому себе, утомленный цело- дневным хождением по бульварами редакциями голодный, как самая голодная собака, пришел к себе домой. Обитал он в 147 номере гостиницы, известной водном из его романов под именем гостиницы Ядовитого лебедя. Вошедши в 147 номер, он окинул взглядом свое коротенькое, узенькое и невысокое жилище,
покрутил носом и зажег свечу, после чего взорам его представилась умилительная картина. Среди массы бумаг, книг, прошлогодних газет, ветхих стульев, сапог, халатов, кинжалов и колпаков, на маленькой, обитой сизым коленкором кушетке спала его хорошенькая жена, Амаранта. Умиленный Зинзага подошел к ней и, после некоторого размышления, дернул ее за руку. Она не просыпалась. Он дернул ее за другую руку. Она глубоко вздохнула, ноне проснулась. Он похлопал ее по плечу, постукал пальцем по ее мраморному лбу, потрогал за башмак, рванул за платье, чх-
нул на всю гостиницу, а она даже и не пошевельну- лась.
«Вот спит-то! – подумал Зинзага. – Что за черт Не приняла ли она яду Моя неудача с последним романом могла сильно повлиять на нее…»
И Зинзага, сделав большие глаза, потряс кушетку. С
Амаранты медленно сползла какая-то книга и, шелестя, шлепнулась об пол. Романист поднял книгу, раскрыл ее, взглянули побледнел. Это была не какая-то и отнюдь не какая-нибудь книга, а его последний роман, напечатанный на средства графа дон Барабан- та-Алимонда, – роман Колесование в Санкт-Москов- ске сорока четырех двадцатиженцев», роман, как видите, из русской, значит, самой интересной жизни – и вдруг Она уснула, читая мой роман – прошептал Зин- зага. – Какое неуважение к изданию графа Барабан- та-Алимонда и к трудам Альфонсо Зинзаги, давшего ей славное имя Зинзаги!
– Женщина – гаркнул Зинзага вовсе свое португальское горло и стукнул кулаком о край кушетки.
Амаранта глубоко вздохнула, открыла свои черные глаза и улыбнулась Это ты, Альфонсо? – сказала она, протягивая руки Да, это я. Ты спишь Ты спишь. – забормотал Альфонсо, садясь на дрябло-хилый стул. – Что ты делала перед тем, как уснула Ходила к матери просить денег А потом Читала твой роман И уснула Говори И уснула И уснула Ну, чего сердишься, Альфонсо?
– Яне сержусь, но мне кажется оскорбительным,
что ты так легкомысленно относишься к тому, что если еще и не дало, то даст мне славу Ты уснула, потому что читала мой роман Я так понимаю этот сон Полно, Альфонсо! Твой роман я читала с большим наслаждением Я приковалась к твоему роману. Я я Меня особенно поразила сцена, где молодой писатель, Альфонсо Зензега, застреливается из пистолета Эта сцена не из этого романа, а из Тысячи огней Да Так какая же сцена поразила меня в этом романе Ах, да Я плакала на том месте, где русский маркиз Иван Ивановитш бросается из ее окна в реку…
реку… Волгу Ааааа… Гм И утопает, благословляя виконтессу Ксению Петровну Я была поражена Почему же ты уснула, если была поражена

– Мне так хотелось спать Я ведь всю ночь прошлую не спала. Всю ночь напролет ты был так мил, что читал мне свой новый, хороший романа удовольствие слушать тебя я не могла променять на сон Аааа… Гм Понимаю Дай мне есть А разве ты еще не обедал Нет Ты же, уходя утром, сказал мне, что будешь сегодня обедать у редактора Лиссабонских губернских ведомостей Да, я полагал, что мое стихотворение будет помещено в этих Ведомостях, чтобы черт их взял Неужели жене помещено Нет Это несчастие! С тех пор, как я стала твоей, я всей душой ненавижу редакторов И ты голоден Голоден Бедняжка Альфонсо! И денег у тебя нет Гм Что за вопрос Ничего нет поесть Нет, мой друг Мать меня только покормила, аде- нег мне не дала Гм…
Стул затрещал. Зинзага поднялся и зашагал Пошагав немного и подумав, он почувствовал сильнейшее желание во чтобы тони стало убедить себя в том, что голод есть малодушие, что человек создан
для борьбы с природой, что не единым хлебом сыт будет человек, что тот не артист, кто не голоден, и т. д.,
и, наверное, убедил бы себя, если бы, размышляя,
не вспомнил, что рядом с ним, в 148 номере Ядовитого лебедя, обитает художник-жанрист, итальянец,
Франческо Бутронца, человек талантливый, кое-кому известный и, что так немаловажно под луной, обладающий уменьем, которого никогда не знал за собой
Зинзага, – ежедневно обедать Пойду к нему – решил Зинзага и отправился к со- седу.
Вошедши в 148 номер, Зинзага увидел сцену, которая привела его в восторг, как романиста, и ущемила за сердце, как голодного. Надежда пообедать в обществе Франческо Бутронца канула вводу, когда романист среди рамок, подрамников, безруких манекенов, мольбертов и стульев, увешанных полинялыми костюмами всех родов и веков, усмотрел своего друга,
Франческо Бутронца… Франческо Бутронца, в шляпе la Vandic ив костюме Петра Амьенского, стоял на табурете, неистово махал муштабелем и гремел. Он был более чем ужасен. Одна нога его стояла на табурете, другая на столе. Лицо его горело, глаза блестели, эспаньолка дрожала, волосы его стояли дыбом и каждую минуту, казалось, готовы были поднять его шляпу на воздух. В углу, прижавшись к статуе, изображающей безрукого, безносого, с большим угловатым отверстием на груди Аполлона, стояла жена горячего
Франческо Бутронца, немочка Каролина, и с ужасом смотрела на лампу. Она была бледна и дрожала всем телом Варвары – гремел Бутронца. – Вы не любите, а душите искусство, чтобы черт вас взял И я мог жениться на тебе, немецкая холодная кровь И я мог,
глупец, свободного, как ветер, человека, орла, серну,
одним словом, артиста, привязать к этому куску льда,
сотканному из предрассудков и мелочей Ты – лед Ты – деревянная, каменная говядина Ты…
ты дура Плачь, несчастная, переваренная немецкая колбаса Муж твой – артиста не торгаш Плачь, пивная бутылка Это вы, Зинзага? Не уходите Подождите Я рад, что вы пришли Посмотрите на эту жен- щину!
И Бутронца левой ногой указал на Каролину. Каролина заплакала Полноте – начал Зинзага. – Что вы ссоритесь,
дон Бутронца? Что сделала вам донна Бутронца? Зачем вы доводите ее до слез Вспомните вашу великую родину, дон Бутронца, вашу родину, страну, в которой поклонение красоте тесно связано с поклонением женщине Вспомните Дьявол (исп

– Я возмущен – закричал Бутронца. – Вы войдите в мое положение Я, как вам известно, принялся по предложению графа Барабанта-Алимонда за грандиозную картину Граф просил меня изобразить ветхозаветную Сусанну… Я прошу ее, вот эту толстую немку, раздеться и стать мне на натуру, прошу с самого утра, ползаю на коленях, выхожу из себя, а она не хочет Вы войдите в мое положение Могу ли я писать без натуры Яне могу – зарыдала Каролина. – Ведь это неприлично Видите Видите Это – оправдание, черт возьми Яне могу Честное слово, не могу Велит мне раздеться да еще стать у окошка Мне так нужно Я хочу изобразить Сусанну при лунном свете Лунный свет падает ей на грудь Свет от факелов сбежавшихся фарисеев бьет ей в спину…
Игра цветов Яне могу иначе Ради искусства, донна, – сказал Зинзага, – вы должны забыть не только стыдливость, но и все…
чувства!..
– Не могу же я пересилить себя, дон Зинзага! Не могу же я стать у окна напоказ Напоказ Право, можно подумать, донна Бутрон- ца, что вы боитесь глаз толпы, которая, так сказать,
если смотреть на нее Точка зрения искусства и разума, донна такова, что…
И Зинзага сказал что-то такое, чего умному человеку нельзя нив сказке сказать, ни пером написать, –
что-то весьма приличное, но крайне непонятное.
Каролина замахала руками и забегала по комнате,
как бы боясь, чтобы ее насильно не раздели Ямою его кисти, палитры и тряпки, я пачкаю свои платья о его картины, я хожу на уроки, чтобы прокормить его, я шью для него костюмы, я выношу запах конопляного масла, стою по целым дням на натуре,
все делаю, но голой голой – не могу Я разведусь с тобой, рыжеволосая гарпигия! крикнул Бутронца.
– Куда же мне деваться – ахнула Каролина. – Дай мне денег, чтобы я могла доехать до Берлина, откуда ты увез меня, тогда и разводись Хорошо Кончу Сусанну и отправлю тебя в твою
Пруссию, страну тараканов, испорченных колбас и трихины! – крикнул Бутронца, незаметно для самого себя толкая локтем в грудь Зинзагу. – Тыне можешь быть моей женой, если не можешь жертвовать собою для искусства Ввввв… Ррр… Диабло!
Каролина зарыдала, ухватилась за голову и опустилась на стул Что ты делаешь – заорал Бутронца. – Ты села намою палитру
Каролина поднялась. Под ней действительно была палитра со свежеразведенными красками О, боги!
Зачем я не художник Будь я художником, я дал бы
Португалии великую картину Зинзага махнул рукой и выскочил из 148 номера, радуясь, что он не художники скорбя всем сердцем, что он романист, которому не удалось пообедать у художника.
У дверей 147 номера его встретила бледная, встревоженная, дрожащая жилица 113 номера, жена будущего артиста королевских театров, Петра Петручен- ца-Петрурио.
– Что с вами – спросил ее Зинзага.
– Ах, дон Зинзага! У нас несчастье Что мне делать?
Мой Петр ушибся Как ушибся Учился падать и ударился виском о сундук Несчастный Он умирает Что мне делать К доктору, донна Но он не хочет доктора Он не верит в медицину и к тому же он всем докторам должен В таком случае сходите в аптеку и купите свинцовой примочки. Эта примочка очень помогает при ушибах А сколько стоит эта примочка Дешево, очень дешево, донна

– Благодарю вас. Вы всегда были хорошим другом моего Петра У нас осталось еще немного денег, которые выручил он на любительском спектакле у графа
Барабанта-Алимонда… Не знаю, хватит ли. Вы…
вы не можете дать немного взаймы на эту оловянную примочку Свинцовую, донна Мы вам скоро отдадим Не могу, донна. Я истратил свои последние деньги на покупку трех стоп бумаги Прощайте Будьте здоровы – сказал Зинзага и поклонился.
Не успела отойти от него жена будущего артиста королевских театров, как он увидел пред собою жилицу номера, супругу опереточного певца, будущего португальского Оффенбаха, виолончелиста и флейтиста Фердинанда Лай Что вам угодно – спросил он ее Дон Зинзага, – сказала супруга певца и музыканта, ломая руки, – будьте так любезны, уймите моего буяна Вы друг его Может быть, вам удастся остановить его. С самого утра бессовестный человек дерет горло и своим пением жить мне не дает Ребенку спать нельзя, а меня он просто на клочки рвет своим баритоном Ради бога, дон Зинзага! Мне соседей даже стыдно за него Верители И соседские детине спят по его милости. Пойдемте, пожалуйста Может быть, вам удастся унять его как-нибудь.
– К вашим услугам, донна!
Зинзага подал жене певца и музыканта руку и отправился в 101 номер. В 101 номере между кроватью,
занимающею половину, и колыбелью, занимающею четверть номера, стоял пюпитр. На пюпитре лежали пожелтевшие ноты, а в ноты глядел будущий португальский Оффенбах и пел. Трудно было сразу понять,
что и как он пел. Только по вспотевшему, красному лицу его и по впечатлению, которое производил он на свои и чужие уши, можно было догадаться, что он пели ужасно, и мучительно, и с остервенением. Видно было, что он пели в тоже время страдал. Он отбивал правой ногой и кулаком такт, причем поднимал высоко руку и ногу, постоянно сбивал с пюпитра ноты,
вытягивал шею, щурил глаза, кривил рот, бил кулаком себя по животу В колыбели лежал маленький человечек, который криком, визгом и писком аккомпанировал своему расходившемуся папаше Дон Лай, не пора ли вам отдохнуть – спросил Лая вошедший Зинзага.
Лай не слышал Дон Лай, не пора ли вам отдохнуть – повторил
Зинзага.
– Уберите его отсюда – пропел Лай и указал подбородком на колыбель Что это вы разучиваете – спросил Зинзага, стараясь перекричать Лая. – Что вы разу-чи-ва-ете?
Лай поперхнулся, замолк и уставил глаза на Зинза- гу.
– Вам что угодно – спросил он Мне Гм Я то есть не пора ли вам отдохнуть А вам какое дело Новы утомились, дон Лай Что это вы разучиваете Кантату, посвященную ее сиятельству графине
Барабанта-Алимонда. Впрочем, вам какое дело Но уже ночь Пора, некоторым образом, спать Я должен петь до десяти часов завтрашнего утра.
Сон нам ничего не даст. Пусть спят те, кому угодно, а я для блага Португалии, а может быть и всего света,
не должен спать Но, мой друг, – вмешалась жена, – мне и ребенку нашему хочется спать Ты так громко кричишь, что нет возможности не только спать, но даже сидеть в комнате Коли захочешь, так заснешь!
Сказавши это, Лай ударил ногой такт и запел.
Зинзага заткнул уши и как сумасшедший выскочил из 101 номера. Пришедши в свой номер, он увидел
умилительную картину. Его Амаранта сидела за столом и переписывала начисто одну из его повестей. Из ее больших глаз капали на черновую тетрадку крупные слезы Амаранта – крикнул он, хватая жену за руку. Неужели жалкий герой моей жалкой повести мог тронуть тебя до слез Неужели, Амаранта Нет, я плачу не над твоим героем Чего же – спросил разочарованный Зинзага.
– Моя подруга, жена твоего друга-скульптора, Софья Фердрабантеро-Неракруц-Розга, разбила статую, которую готовил ее муж для поднесения графу
Барабанта-Алимонда, и не перенесла горя мужа…
Отравилась спичками Несчастная статуя О, жены, чтобы черт вас взял, вместе с вашими всезацепляющими шлейфами Она отравилась Черт возьми, тема для романа Впрочем, мелка. Все смертно на этом свете,
мой друг Не сегодня, так завтра, не завтра, так послезавтра, твоя подруга, все одно, должна была умереть Утри свои слезы и лучше, чем плакать, выслушай меня Тема для нового романа – спросила тихо Амаранта Да Не лучше ли будет, мой друг, если я выслушаю
тебя завтра утром Утром мозги свежей как-то…
– Нет, сегодня выслушай. Завтра мне будет некогда. Приехал в Лиссабон русский писатель Державин,
и мне нужно будет завтра утром сделать ему визит.
Он приехал вместе с твоим любимым к сожалению,
любимым, Виктором Гюго.
– Да Да Выслушай же меня!
Зинзага сел против Амаранты, откинул назад голову и начал Место действия весь свет Португалия, Испания, Франция, Россия, Бразилия и т. д. Герой в Лиссабоне узнает из газет о несчастии с героиней в Нью-
Йорке. Едет. Его хватают пираты, подкупленные агентами Бисмарка. Героиня – агент Франции. В газетах намеки Англичане. Секта поляков в Австрии и цыган в Индии. Интриги. Герой в тюрьме. Его хотят подкупить. Понимаешь Далее…
Зинзага говорил увлекательно, горячо, махая руками, сверкая глазами говорил долго, долго ужасно долго!
Амаранта два раза засыпала и два раза просыпалась, на улицах потушили фонари и взошло солнце, а он все говорил. Пробило шесть часов, желудок Амаранты ущемила тоска по утреннем чае, а он все говорил Бисмарк подает в отставку, и герой, не желая долее скрывать своего имени, называет себя Альфон- со Зунзуга и умирает в страшных муках. Тихий ангел уносит в голубое небо его тихую душу…
Так кончил Зинзага, когда пробило семь часов Ну – спросил он Амаранту. – Что скажешь Не находишь литы, что сцену между Альфонсо и Марией не пропустит цензура А Нет, сценка мила Вообще хорошо Ты говори откровенно. Ты женщина, а большинство моих читателей – женщины, потому мне необходимо знать твое мнение Как тебе сказать Мне кажется, что я твоего героя где-то уже встречала, не помню только, где именно Не может быть Право. С твоим героем я встречалась водном романе, и, надо тебе сказать, в глупейшем романе Когда читала этот роман, я удивлялась, как это могут печатать подобную чушь, а когда прочла его, то решила, что автор должен быть, по меньшей мере, глуп как пробка Чушь печатают, а тебя мало печатают. Удивительно Не припомнишь ли хотя название этого романа Названия не помню, но имя героя помню. Это имя врезалось мне в память, потому что имеет в себе четыре р подряд Глупое имя Карррро!

– Не в романе ли Сомнамбула среди океана Да, да, дав этом самом. Как хорошо ты помнишь нашу литературу В этом самом Твой герой очень похож на Карррро, но твой, разумеется, умней. Что с тобой, Альфонсо?
Альфонсо вскочил Сомнамбула среди океана – мой роман крикнул он.
Амаранта покраснела Значит, это мой роман глупейший, мой – крикнул он так громко, что даже у Амаранты заболело горло. Ах ты, безмозглая утка Так-то вы, сударыня, смотрите на мои произведения Так-то, ослица Проговорились Больше меня уж вы не увидите Прощайте!
Гм… бррр… идиотка Мой роман глупейший Граф
Барабанта-Алимонда знал, что издавал!
Бросив презрительный взгляд на жену, Зинзага нахлобучил на глаза шляпу, хлопнул дверью и вышел из номера.
Амаранта вздохнула, ноне заплакала ив обморок не упала. Она знала, что Альфонсо Зинзага воротится в 147 номер, как бы сильно ни был сердит. Оставить навсегда 147 номер для романиста значит тоже самое, что начать жить, а следовательно, и писать и иметь даровую переписчицу на лиссабонских бульварах, под голубым португальским небом. Это знала Амаранта и несильно волновалась по уходе супруга. Она только вздохнула и принялась утешать себя. Обыкновенно после частых ссор с мужем она утешала себя чтением старого газетного листка, который хранился у нее в жестяной коробочке из-под монпансье, рядом с крошечной бутылочкой из-под духов.
Старый газетный листок между объявлениями, телеграммами, политикой, хроникой и другими рук человеческих делами заключал в себе перл, известный в газетах под именем смеси. В этой смеси, под рассказом о том, как американец перехитрил американца и как известная певица мисс Дубадолла Свист съела бочку устриц и прошла, не замочив ботинок, Анды, помещался рассказец, весьма годный для утешения Амаранты и других жен артистов. Привожу дословно этот рассказ:
«Вниманию португальцев и их дочерей. Водном из городов Америки, открытой Христофором Колумбом,
человеком крайне энергичными отважным, жил-был себе доктор Таннер. Этот Таннер был более артистом в своем роде, чем ученым, а потому известен земному шару и Португалии не как ученый, а как артист в своем роде. Будучи американцем, он в тоже самое время были человеком, а если он был человеком, то рано или поздно он должен был влюбиться, что и сделал он однажды. Влюбился он в одну прекрасную американку, влюбился до безумия, как артист, влюбился до того, что однажды вместо aquae distillatae
6
прописал argentum nitricum
7
, – влюбился, предложил руку иже- нился. Жил он с прекрасной американкой на первых порах весьма счастливо, так счастливо, что медовый месяц тянулся, вопреки естеству этого месяца, не месяца шесть месяцев. Нет сомнения, что Таннер, будучи человеком ученым, а следовательно, и самым уживчивым, прожил бы с женой счастливо до самой могилы, если бы не усмотрел за нею одного страшного порока. Порок madame Таннер заключался в том,
что она ела по-человечески. Этот порок жены кольнул
Таннера в самое сердце. Я перевоспитаю ее – задал он себе задачу и начал развивать m-me Таннер.
Сперва отучил он ее завтракать и ужинать, потом чай пить. Через год после свадьбы m-me Таннер приготовляла к обеду уже не четыре, а только одно блюдо,
через два же года после подписания свадебного контракта она умела уже довольствоваться баснословным количеством пищи.
А именно, в одни сутки поедала и выпивала она Дистиллированная вода лат Ляпис лат Медовый месяц меньше лунного. Содержит он в себе 20 дней, 5 часов минут, 16 секунд. – Примеч. переводчика Невероятно – Примеч. переводчика
следующее количество питательных веществ gr. солей gr. белковых веществ gr. жира gr. воды (дистиллированной gr. венгерского вина.
Итого 15 1
/
23
гран.
Газов мы не считаем, потому что наука еще не в состоянии точно определять количество потребляемых нами газов. Таннер торжествовал, но недолго.
На четвертый год его брачной жизни его начала терзать мысль, что m-me Таннер поедает много белковых веществ. Он еще с большей энергией принялся за дрессировку и, пожалуй, достиг бы сокращения гран до одного или нуля, если бы не почувствовал,
что он разлюбил свою жену. Будучи эстетиком, он не мог не разлюбить своей жены. M-me Таннер, вместо того чтобы до глубокой старости быть американской красавицей, вздумала ни с того ни с сего обратиться в подобие американской щепки, лишиться своих прекрасных форм и умственных способностей, чем и показала, что она хотя и годится еще для дальнейших дрессировок, но стала уже совершенно негодной для супружеской жизни. D-r Таннер потребовал развода. Явились в его дом ученые эксперты, осмотрели
со всех сторон m-me Таннер, посоветовали ей ехать на воды, делать гимнастику, прописали ей диету и нашли требование своего уважаемого коллеги вполне законным. D-r Таннер дал своим коллегам-экспертам по доллару, угостил их хорошим завтраком и с этих пор Таннер живет водном месте, а жена его в другом.
Печальная история Женщины, как часто выбываете причиною несчастий великих людей Женщины, не выли виновницы того, что великие люди очень часто не оставляют после себя потомства Португальцы, на вашей совести лежит воспитание ваших дочерей Не делайте из ваших дочерей разорительниц домашних очагов и гнезд Мы кончили. Завтрашний номер, по случаю дня рождения редактора, не выйдет. Португальцы Кто из вас не взнес подписных денег сполна,
тот пусть поспешит доплатить Бедная m-me Таннер! – прошептала Амаранта,
пробежав этот рассказец. – Бедная Как она несчастлива О, как я счастлива сравнительно с нею Как я счастлива!
Амаранта, обрадованная тем, что есть на этом свете люди несчастнее ее, старательно сложила газетный лист, положила его в коробочку и, радуясь, что она не m-me Таннер, разделась и легла спать.
Спала она до тех пор, пока не разбудил ее ужаснейший голод в лице Альфонсо Зинзаги.

– Я хочу есть – сказал Зинзага. – Оденься, моя дорогая, и ступай к своей madre за деньгами. А я извиняюсь перед тобой. Я был неправ. Я сейчас только узнал от русского писателя Державина, который приехал вместе с Лермантофф, другим русским писателем, что есть два романа, совершенно непохожие друг на друга и носящие одно и тоже имя Сомнамбула среди океана. Иди, мой друг!
И Зинзага рассказал Амаранте, пока она одевалась, один случай, который он намерен описать, сказав между прочим, мимоходом, что описание этого,
трогающего задушу и тело, случая потребует у нее некоторой жертвы Жертва, мой друг, будет невелика – сказал он. Ты должна будешь писать это описание подмою диктовку, что отнимет у тебя не более семи-восьми часов, и переписать его начисто и между прочим, этак мимоходом, изложить на бумаге и свое мнение относительно всех моих произведений Ты женщина, а большинство моих читателей составляют женщины…
Зинзага немножко солгал. Не большинство, а всех его читателей составляла одна только женщина, потому что Амаранта была не женщины, а только всего женщина Согласна Кстати франц

– Да, – сказала тихо Амаранта, побледнела и упала без чувств на растрепанный, вечно валяющийся,
пыльный энциклопедический словарь Удивительный народ эти женщины – воскликнул
Зинзага. – Прав был я, когда назвал женщину в Тысяче огней существом, которое вечно будет загадкой и удивлением для рода человеческого Малейшая радость способна повалить ее на пол О, женские нер- вы!
И счастливый Зинзага опустился на колено перед несчастной Амарантой и поцеловал ее в лоб…
Такие-то дела, читательницы!
Знаете что, девицы и вдовы Не выходите вы замуж за этих артистов «Цур ими пек, этим артистам!»,
как говорят хохлы. Лучше, девицы и вдовы, жить где- нибудь в табачной лавочке или продавать гусей на базаре, чем жить в самом лучшем номере Ядовитого лебедя, с самым лучшим протеже графа Барабан- та-Алимонда.
Право, лучше
Петров день
Наступило утро желанного, давно снившегося дня,
наступило – урааа, господа охотники – 29 июня Наступил день, в который забываются долги, жучки, дорогие харчи, тещи и даже молодые жены, – день, в который г. уряднику, запрещающему стрелять, можно показать двадцать кукишей…
Побледнели и затуманились звезды Кое-где послышались голоса Из деревенских труб повалил сизый, едкий дым. На серой колокольне показался не совсем еще проснувшийся пономарь и ударил к обедне Послышалось храпенье растянувшегося поддеревом ночного сторожа. Проснулись щуры, закопошились, залетали с одного конца сада на другой и подняли свое невыносимое, надоедливое чириканье В
терновнике запела иволга Над людской кухней засуетились скворцы и удоды Начался даровой утренний концерт…
К развалившемуся, живописно обросшему колючей крапивой крыльцу дома отставного гвардии корнета
Егора Егорыча Обтемперанского подъехали две тройки. В доме и во дворе поднялась страшная кутерьма.
Все живущее вокруг Егора Егорыча заходило, забегало и застучало по всем лестницам, сараями конюшням Переменили одного коренного. У кучеров слетели с голов картузы, у лакея, Катькина прихвостня,
засиял подносом красный фонарь, кухарок назвали
«стервозами», послышалось имя сатаны и аггелов
11
его… В пять минут тарантасы наполнились коврами,
полостями, кульками с провизией, ружейными чехлами Готово-с! – пробасил Аввакум.
– Пожалуйте Готово – крикнул сладеньким голоском Егор Егорыч, и на крыльце показалась многочисленная публика. Первый вскочил в тарантас молодой доктор. За ним вполз архангельский мещанин Кузьма Больва, старичок в сапогах без каблуков, в рыжем цилиндре, с двадцатипятифунтовой двустволкой и с желто-зелеными пятнами на шее. Больва – плебей, но гг. помещики, из уважения к его преклонным летам (он родился в конце прошлого столетия) и уменью попадать в подброшенный двугривенный, не брезгуют его плебейством и берут с собой на охоту Пожалуйте, ваше превосходительство – обратился Егор Егорыч к маленькому седому толстячку в белом со светлыми пуговицами кителе и с аннинским крестом на шее. – Подвиньтесь, доктор!
Отставной генерал крякнул, стал одной ногой на подножку и, поддерживаемый Егором Егорычем, толк Ангелов
нул животом доктора и грузно уселся возле Больвы.
За генералом вскочили генеральский щенок Тщетный и легавый Егора Егорыча, Музыкант М-м-м… того, братец Ваня – обратился генерал к своему племяннику, юноше-гимназисту с длинной одностволкой через спину. – Ты можешь сесть здесь, возле меня. Иди сюда Н-да… Вот здесь. Не шали, мой друг Лошадь может испугаться!
Пустив еще разв нос коренному табачного дыма,
Ваня вскочил в тарантас, отодвинул Больву от генерала и, повертевшись, сел. Егор Егорыч перекрестился и сел рядом с доктором. На козлах, рядом с Авва- кумом, примостился длинный и сухой преподаватель математики и физики в Ваниной гимназии, г. Манже.
Первый тарантас наполнился. Началась нагрузка второго тарантаса Готово – крикнул Егор Егорыч, когда во второй тарантас, после долгих споров и беганья вокруг и около,
поместились остальные восемь человек и три собаки Готово – крикнули гости Ну Итак, значит, трогать, ваше превосходительство Господи благослови, – трогай, Аввакумка!
Первый тарантас покачнулся и тронулся с места.
Второй, вмещавший в себе самых ярых охотников, покачнулся, отчаянно скрипнул, взял немного в сторону и, очутившись впереди первого, покатил к воротам
Охотники улыбнулись все разом и захлопали от восторга в ладоши. Все почувствовали себя на седьмом небе, но злая судьба. не успели они выехать со двора, как случился скандал Стой Подожди Стой – раздался сзади троек пронзительный тенор.
Охотники оглянулись и побледнели. За тройками гнался невыносимейший в мире человек, известный всей губернии скандалист, брат Егора Егорыча, отставной капитан го ранга Михей Егорыч… Он отчаянно махал руками. Тройки остановились Что тебе – спросил Егор Егорыч.
Михей Егорыч подбежал к тарантасу, стал на подножку и замахнулся на Егора Егорыча. Охотники зашумели Что такое – спросил покрасневший Егор Егорыч.
– То такое, – закричал Михей Егорыч, – что ты Иуда,
скотина, свинья. Свинья, ваше превосходительство!
Ты отчего не разбудил меня Отчего тыне разбудил меня, осел, я тебя спрашиваю, подлеца этакого Позвольте, господа Я ничего Я его только поучить хочу Ты почему не разбудил меня Не хочешь брать с собой Я помешаю тебе Напоил меня вчера вечером нарочно и думал, что я просплю до двенадцати часов Каков молодец Позвольте, ваше превосходительство Я его только раз смажу Позвольте

– Чего вылезете крикнул генерал, растопыривая руки. – Разве не видите, что нет места Вы уж слишком позволяете Напрасно ты бранишься, Михей, – сказал Егор
Егорыч. – Яне разбудил тебя потому, что тебе незачем ехать снами Тыне умеешь стрелять. Зачем тебе ехать Мешать Ведь тыне умеешь стрелять Не умею Не умею я стрелять – закричал Михей
Егорыч так громко, что даже Больва заткнул уши. Нов таком случае, за каким чертом доктор едет Он тоже не умеет стрелять Он лучше меня стреляет Он прав, господа, – сказал доктор. – Яне умею стрелять, не умею ружья даже держать Я терпеть не могу стрельбы Яне знаю, зачем выберете меня с собой За каким дьяволом Пусть он садится на мое место Я остаюсь. Есть место, Михей Егорыч!
– Слышишь, слышишь Зачем же ты его берешь?
Доктор поднялся с явным намерением вылезти из тарантаса. Егор Егорыч схватил доктора за фалду и потянул его вниз Ноне рвите сюртука Он тридцать рублей стоит Пустите И вообще, господа, я просил бы вас не беседовать со мной сегодня Яне в духе и могу неприятностей наделать, сам того не желая. Пустите,
Егор Егорыч! Садитесь на мое место, Михей Егорыч!
Я спать пойду

– Вы должны ехать, доктор – сказал Егор Егорыч,
не выпуская фалды. – Выдали честное слово, что поедете Это было вынужденное честное слово. Ну, для чего мне ехать, для чего А для того, – запищал Михей Егорыч, – чтобы вы не остались сего женой Вот для чего Он ревнует к вам, доктор. Не езжайте, голубчик Назло не езжайте!
Ревнует, ей-богу ревнует!
Егор Егорыч густо покраснели сжал кулаки Эй, выкрикнули с другого тарантаса. – Михей
Егорыч, будет вам ерундить! Идите сюда, нашлось место!
Михей Егорыч ехидно улыбнулся А что, акула – сказал он. – Чья взяла Слышал?
Нашлось место Назло поеду Поеду и буду мешать!
Честное слово, буду мешать Ни черта не убьешь А
вы, доктор, не езжайте. Пусть лопнет от ревности.
Егор Егорыч поднялся и потряс кулаками. Глаза его налились кровью Негодяй – сказал он, обращаясь к брату. – Тыне брат мне Недаром прокляла тебя матушка покойница Батюшка скончался во цвете лет чрез твое безнравственное поведение Господа – вмешался генерал. – Я полагаю достаточно. Братья, рродные братья

– Он родной осел, ваше превосходительство, а не брат Не езжайте, доктор Не езжайте Трогай, чтобы черт побрал вас А-а-а… Черт знает, что такое Трогай – крикнул генерал и ударил кулаком в спину Аввакума. – Тррогай!
Аввакум ударил по лошадями тройка тронулась с места. Во втором тарантасе писатель, капитан Карда- монов, взял себе на колени двух собака на их место усадил ретивого Михея Егорыча.
– Счастье его, что нашлось место – сказал Михей
Егорыч, усаживаясь в тарантасе, – а то бы я его…
Опишите-ка этого разбойника, Кардамонов!
Кардамонов послал в прошлом году в Ниву статью под заглавием Интересный случай многоплодия среди крестьянского народонаселения, прочел в почтовом ящике неприятный для авторского самолюбия ответ, пожаловался соседями прослыл писа- телем.
Согласно предначертанному плану действий, решено было ехать прежде всего на крестьянский сенокос, находящийся всеми верстах от имения Егора
Егорыча, – ехать на перепелов. Приехавши на сенокос, охотники вылезли из тарантасов и разделились на две группы. Одна группа, имея во главе генерала и
Егора Егорыча, направилась направо другая, с Кардамоновым во главе, пошла налево. Больва отстали пошел сам по себе. На охоте он любил тишину и молчание. Музыкант с лаем побежал впереди через минуту согнал перепела. Ваня выстрелили не попал Высоко взял, черт возьми – проворчал он. Щенок
Тщетный, взятый приучаться, услышав первый разв жизни выстрел, залаяли, поджав хвост, побежал к тарантасам. Манже выстрелил в жаворонка и попал Нравится мне эта птичка – сказал он, показывая доктору жаворонка Проваливайте – сказал тот. – Вообще я просил бы вас не беседовать со мною Я сегодня не в духе.
Отойдите от меня Вы скептик, доктор Я-то? Гм А что значит скептик?
Манже задумался Скептик значит человеко человеко нелю- бец, – сказал он Врете. Не употребляйте тех слов, которых вы не понимаете. Отойдите от меня Я могу наделать неприятностей, сам того не желая Яне в духе…
Музыкант сделал стойку. Генерал и Егор Егорыч побледнели и притаили дыхание Я выстрелю – прошептал генерал. – Я я позвольте Вы во второй раз уж того…
Но не удалась стойка. Доктор от нечего делать пустил камешком в Музыканта и попал между ушей
Музыкант взвизгнули подскочил. Генерал и Егор Его- рыч оглянулись. В траве послышался шорохи взлетел крупный стрепет. Во второй группе зашумели и указали на стрепета. Генерал, Манже и Ваня прицелились.
Ваня выстрелил, у Манже осеклось Поздно было!
Стрепет полетел за курган и опустился в рожь Полагаю, доктор, что не время теперь шутить обратился генерал к доктору. – Не время-с!
– А Не время теперь шутить Яне шучу Неловко, доктор – заметил Егор Егорыч.
– Не брали бы Кто вас просил брать меня Впрочем не желаю объясняться Яне в духе сегодня…
Манже убил другого жаворонка. Ваня согнал молодого грача, выстрелили не попал Высоко взял, черт возьми – проворчал он.
Послышались два подряд выстрела Больва уложил за курганом своей тяжелой двустволкой двух перепелов и положил их в карман. Егор Егорыч согнал перепела и выстрелил. Подстреленная перепелка упала в траву. Торжествующий Егор Егорыч поднял ее и поднес генералу В крылышко, ваше превосходительство Жива еще-с!
– Н-да… Жива Надо предать скорой смерти

Сказавши это, генерал поднес перепелку корту и клыками перегрыз ей горло. Манже убил третьего жаворонка. Музыкант сделал другую стойку. Генерал сбросил с головы фуражку, навел ружье «Пиль!»
Взлетел крупный перепел, но мерзавец доктор торчал как разв области выстрела, почти перед дулом Прочь – крикнул генерал.
Доктор отскочил, генерал выстрелили, разумеется, дробь опоздала Это низко, молодой человек – крикнул генерал Что такое – спросил доктор Вы мешаете Черт вас просит мешать По вашей милости я промахнулся Черт знает что такое – из рук вон Да вы-то чего кричите Пфф… не боюсь Я генералов не боюсь, ваше превосходительство, а в особенности отставных. Потише, пожалуйста Удивительный человек Ходит и мешает, ходит и мешает, – ангел выйдет из терпения Не кричите, пожалуйста, генерал Кричите вот на
Манже! Он, кстати, боится генералов. Хорошему охотнику никто не помешает. Скажите лучше, что стрелять не умеете Довольно-с! Вам слово – вы десять Ваничка,
дай-ка сюда пороховницу – обратился генерал к Ване Для чего ты пригласил на охоту этого бурбона спросил доктор Егора Егорыча.
– Нельзя, брат – ответил Егор Егорыч. – Нельзя было не взять. Ведь я ему того восемь тысяч Эхе- хе, братец Не будь этих проклятых долгов…
Егор Егорыч не договорили махнул рукою Правда, что ты ревнуешь?
Егор Егорыч отвернулся и прицелился в высоко летевшего коршуна Ты его потерял, молокосос – раздался громовый голос генерала. – Ты потерял его Он сто рублей стоит,
поросенок!
Егор Егорыч подошел к генералу и осведомился, в чем дело. Оказалось, что Ваня потерял генеральский патронташ. Начались поиски за патронташем, и охота была прервана. Поиски продолжались час счет- вертью и увенчались успехом. Нашедши патронташ,
охотники сели отдохнуть.
Во второй группе перепелиная охота была тоже не совсем удачна. В этой группе Михей Егорыч был тем же, чем доктор впервой, даже хуже. Он выбивал из рук ружья, бранился, бил собак, рассыпал порох,
словом – выделывал черт знает что После неудачных выстрелов по перепелам, Кардамонов со своими собаками погнался за молодым коршуном. Коршуна подстрелили и не нашли. Капитан го ранга убил камнем суслика Господа, давайте анатомировать суслика – предложил письмоводитель предводителя дворянства,
Некричихвостов.
Охотники сели на траву, вынули перочинные ножи и занялись анатомией Я в этом суслике ничего не нахожу, – сказал
Некричихвостов, когда суслик был изрезанна мелкие кусочки. – Даже сердца нет. Вот кишки так есть. Знаете что, господа Поедемте-ка на болота Что мы тут можем убить Перепела – не дичь то ли дело кулички, бекасы А Едем!
Охотники поднялись и лениво направились к тарантасам. Приближаясь к тарантасам, они сделали залп по свойским голубями убили одного Ваше превосх… Егорыгорч! Ваше Егорч… закричала вторая группа, увидев отдыхающую первую. – Ay, Генерал и Егор Егорыч оглянулись. Вторая группа замахала фуражками Зачем – крикнул Егор Егорыч.
– Дело есть Дрохву убили Скорей сюда!
Первая группа дрохве не поверила, но к тарантасам пошла. Усевшись в тарантасы, охотники порешили оставить перепелов в покое и согласно маршруту проехать еще пять верст – к болотам

– Я ужасно горяч на охоте, – обратился генерал к доктору, когда тройки отъехали версты на две от сенокоса Ужасно Отца родного не пощажу. Уж вы того извините старику Гм Каким добряком, шельмец, стал – шепнул Егор
Егорыч доктору на ухо. – Что значит мода пошла дочек за докторов отдавать Хитер его превосходительство!
Хе-хе-хе…
– А просторней стало – заметил Ваня Да Отчего бы это Совсем просторно Господа, а Больва где – хватился Манже.
Охотники посмотрели друг на друга Где Больва? – повторил Манже.
– Должно быть, на той тройке. Господа, – крикнул
Егор Егорыч, – Больва с вами Нет, нету – крикнул Кардамонов.
Охотники задумались Ну, черт с ним – порешил генерал. – Не ворочаться же за ним Надо бы, ваше превосходительство, воротиться.
Слаб уж очень Без воды умрет. Не дойдет Захочет, так дойдет Умрет старичок. Ведь ему девяносто Пустяки
Подъехав к болотам, наши охотники вытянули физиономии Болота были запружены охотниками, и вылезать из тарантасов поэтому не стоило. Немного подумав, охотники порешили проехать еще пять верст, к казенным лесам Кого же вы там стрелять будете – спросил доктор Дроздов, орлиц Ну, тетеревов Такс. Ну, а что поделывают теперь мои несчастные больные И зачем вы меня взяли с собой, Егор
Егорыч? Эх!
Доктор вздохнули почесал затылок. Подъехав к первому попавшемуся леску, охотники повылезли из тарантасов и начали совещаться кому идти направо и кому налево Знаете что, господа – предложил Некричихво- стов. – В силу того закона, так сказать, в некотором роде природы, что дичь от нас не уйдет Гм Дичь от нас не уйдет, господа Давайте-ка прежде всего подкрепимся Винца, водочки, икорки балычка Вот тут, на травке Вы какого мнения, доктор Вам лучше это знать вы доктор. Ведь нужно подкрепиться?
Предложение Некричихвостова было принято. Ав- вакум и Фирс разостлали два ковра и разложили вокруг них кульки со свертками и бутылками. Егор Его- рыч порезал колбасу, сыр, балык, Некричихвостов
раскупорил бутылки, Манже нарезал хлеба Охотники облизнулись и возлегли Ну-с, ваше превосходительство По маленькой…
Охотники выпили и закусили. Доктор тотчас жена- лил себе другую и выпил. Ваня последовал его примеру А ведь тут, надо полагать, и волки есть, – глубокомысленно заметил Кардамонов, посматривая искоса на деревья.
Охотники подумали, поговорили и минут через десять порешили, что волков, надо полагать, нет Ну-с? Подругой Пропустим-ка! Егор Егорыч, вы чего смотрите?
Выпили подругой Молодой человек – обратился Егор Егорыч к Ване Вы-то чего думаете?
Ваня замотал головой Но при мне можешь, – сказал генерал. – Без меня не пей, но при мне Выпей немножко!
Ваня налил рюмку и выпил Ну-с? По третьей Ваше превосходительство…
Выпили по третьей. Доктор выпил шестую Молодой человек!
Ваня замотал головой Пейте, Амфитеатров! – сказал покровительственным тоном Манже.

– При мне можешь, но без меня Выпей немного!
Ваня выпил Чего это небо сегодня такое синее – спросил
Кардамонов.
Охотники подумали, потолковали и через четверть часа порешили, что неизвестно, отчего это небо сегодня такое синее Заяц заяц заяц Держи!!!
За бугром показался заяц. За ним гнались две дворняги. Охотники повскакали и ухватились за ружья. Заяц пролетел мимо, помчался в лес, увлекая за собой дворняг, Музыканта и других собак. Тщетный подумал, посмотрел подозрительно на генерала и тоже помчался за зайцем Крупный. Вот его бы того Как это мы прозевали Да. Чего же эта бутылка тут того Это вы не выпили, ваше высокопревосходительство Э-э-э-э… Так вот вы как Хо-ро-шо-с!
Выпили по четвертой. Доктор выпил девятую, с остервенением крякнули отправился в лес. Выбрав самую широкую тень, он лег на травку, подложил под голову сюртуки тотчас же захрапел. Ваню развезло.
Он выпил еще рюмочку, принялся за пиво, ив нем взыграла душа. Он стал на колени и продекламировал стихов из Овидия.
Генерал заметил, что латинский язык очень похож на французский Егор Егорыч согласился сними добавил, что при изучении французского языка необходимо знать похожий на него латинский. Манже не согласился с Егором Егорычем, заметив, что не место толковать там про языки, где сидит физико-матема- тики стоит так много бутылок, добавив, что ружье его прежде дорого стоило, что теперь нельзя найти хорошего ружья, что По восьмой, господа Немного ли будет Ну-у-у… Что вы Восемь, и много Вы, значит, не пили никогда!
Выпили по восьмой Молодой человек!
Ваня замотал головой Полно Ну-ка, по-военному! Вы так хорошо стреляете Выпейте, Амфитеатров! – сказал Манже.
– При мне пей, но без меня Выпей немного!
Ваня отставил в сторону пиво и выпил еще рюмочку По девятой, господа, а Какого мнения Терпеть не могу числа восемь. Восьмого числа у меня умер отец Федор то есть, Иван Егор Егорыч! Наливайте Выпили по девятой Жарко, однако Да, жарко, но это не помешает нам выпить поде- сятой!
– Но Плевать на жару Докажем, господа, стихиям, что мы их не боимся Молодой человек Покажите-ка пример Пристыдите вашего дядюшку Не боимся ни хлада, ни жары…
Ваня выпил рюмочку. Охотники крикнули «ура»
и последовали его примеру Солнечный удар может приключиться, – сказал генерал Не может Не может при нашем климате Гм Однако бывали же случаи Мой крестный умер от солнечного удара Вы, доктор, как думаете Может ли при нашем климате удар приключиться солнечный, а Доктор!
Ответа не последовало Вам не приходилось лечить, а Мы про солнечный Доктор, где же доктор Где доктор Доктор!
Охотники посмотрели вокруг себя доктора не было Где же доктор Исчезоша? Яко воск от лица огня!
Ха-ха-ха.

– К Егоровой жене отправился – ляпнул Михей Его- рыч.
Егор Егорыч побледнели уронил бутылку К жене его отправился – продолжал Михей Его- рыч, кушая балык Чего же вы врете – спросил Манже. – Вы видели Видел. Ехал мимо мужик на таратайке ну, а он сели уехал. Ей-богу. По одиннадцатой, господа?
Егор Егорыч поднялся и потряс кулаками Я спрашиваю куда выедете продолжал Михей
Егорыч. – За клубникой, говорит. Рожки шлифовать.
Я, говорит, уж наставил рожки, а теперь шлифовать еду. Прощайте, говорит, милый Михей Егорыч! Кланяйтесь, говорит, свояку Егору Егорычу! И этак еще глазом сделал. На здоровье хе-хе-хе.
– Лошадей – крикнул Егор Егорыч и, покачиваясь,
побежал к тарантасу Скорей, а то опоздаешь – крикнул Михей Егорыч.
Егор Егорыч втащил на козлы Аввакума, вскочил в тарантас и, погрозив охотникам кулаком, покатил домой Что же все это значит, господа – спросил генерал, когда скрылась сглаз белая фуражка Егора Его- рыча. – Он уехал На чем же, черт возьми, я уеду?
Он намоем тарантасе уехал То есть не намоем, анатом, на котором мне нужно уехать Это странно
Гм Дерзко сего стороны…
С Ваней сделалось дурно. Водка, смешанная спи- вом, подействовала как рвотное Нужно было везти
Ваню домой. После пятнадцатой охотники порешили тройку уступить генералу, стем только условием, чтобы он, приехавши домой, немедленно выслал свежих лошадей за остальной компанией.
Генерал стал прощаться Передайте ему, господа, – сказал он, – что что так делают одне только свиньи Вы, ваше превосходительство, векселя его протестуйте посоветовал Михей Егорыч.
– А Векселя Нда-с… Пора уже ему Нужно честь знать Я ждал, ждали наконец утомился ждать…
Скажите ему, что протест Прощайте, господа Прошу ко мне А он свинья-с!
Охотники простились с генералом и положили его в тарантас рядом с заболевшим Ваней Трогай!
Ваня и генерал уехали.
После восемнадцатой охотники отправились в лес и, постреляв немного в цель, улеглись спать. Перед вечером приехали за ними генеральские лошади. Фирс вручил Михею Егорычу письмо с передачей
«братцу». В этом письме была просьба, за неисполнение которой грозилось судебным приставом. После
третьей (проснувшись, охотники повели новый счет)
генеральские кучера уложили охотников в тарантасы и развезли их по домам.
Егор Егорыч, приехавши домой, был встречен Музыкантом и Тщетным, для которых заяц был только предлогом, чтобы удрать домой. Посмотрев грозно на свою жену, Егор Егорыч принялся за поиски. Были обысканы все кладовые, шкафы, сундуки, комоды, доктора не нашел Егор Егорыч. Он нашел другого под жениной кроватью обрел он псаломщика Фортунато- ва…
Было уже темно, когда проснулся доктор Поблуж- дав немного по лесу и вспомнивши, что он на охоте, доктор громко выругался и принялся аукать. Ответа на ауканье, разумеется, не последовало, ион порешил отправиться домой пешочком. Дорога была хорошая, безопасная, светлая. Двадцать четыре версты он отмахал в какие-нибудь четыре часа и к утру был уже в земской больнице. Побранившись всласть с фельдшерами, акушеркой и больными, он принялся сочинять огромнейшее письмо к Егору Егорычу. В
этом письме требовалось объяснение неблаговидных поступков, бранились ревнивые мужья и давалась клятва не ходить никогда более на охоту, – никогда даже и двадцать девятого июня

1   2   3   4   5   6   7   8   9   ...   33

Темпераменты
(По последним выводам науки)
Сангвиник. Все впечатления действуют на него легко и быстро отсюда, говорит Гуфеланд, происходит легкомыслие В молодости они Грубит учителям, не стрижется, не бреется, носит очки и пачкает стены. Учится скверно, но курсы оканчивает. Родителей не почитает. Когда богат, франтит будучи же убогим, живет по-свински. Спит до двенадцати часов, ложится в неопределенное время. Пишет с ошибками. Для любви одной природа его на свет произвела только теми занимается, что любит. Всегда не прочь нализаться до положения риз напившись вечером до зеленых чертиков, утром встает как встрепанный, с чуть заметной тяжестью в голове, не нуждаясь в «similia similibus curantur»
14
. Женится нечаянно.
Вечно воюет с тещей. С родней в ссоре. Врет напропалую. Ужасно любит скандалы и любительские спектакли. В оркестре он – первая скрипка. Будучи легко- мысленен, либерален. Или вовсе никогда ничего не Малыш франц Плут нем Подобное лечится подобным лат
читает, или же читает запоем. Газеты любит и сам не прочь погазетничать. Почтовый ящик юмористических журналов выдуман исключительно для одних только сангвиников. Постоянен в своем непостоянстве. На службе он чиновник особых поручений или что-либо подобное. В гимназии преподает словесность. Редко дослуживается до действительного статского советника дослужившись же, делается флегматиком и иногда холериком. Шалопаи, прохвосты и брандахлысты
– сангвиники. Спать водной комнате с сангвиником не рекомендуется всю ночь анекдоты рассказывает, аза неимением анекдотов, ближних осуждает или врет.
Умирает от болезней органов пищеварения и преждевременного истощения.
Женщина-сангвиник – самая сносная женщина, если она не глупа.
Холерик. Желчен и лицом желто-сер. Нос несколько криви глаза ворочаются в орбитах, как голодные волки в тесной клетке. Раздражителен. За уку- шение блохи или укол булавкой готов разорвать на клочки весь свет. Когда говорит, брызжет и показывает свои коричневые или очень белые зубы. Глубоко убежден, что зимой черт знает как холодно, а летом черт знает как жарко. Еженедельно меняет кухарок. Обедая, чувствует себя очень скверно, потому что все бывает пережарено, пересолено Большею частью холостяка если женат, то запирает жену на замок. Ревнив до чертиков. Шуток не понимает.
Все терпеть не может. Газеты читает только для того,
чтобы ругнуть газетчиков. Еще во чреве матери был убежден в том, что все газеты врут. Как мужи приятель невозможен как подчиненный – едва ли мыслим как начальник – невыносим и весьма нежелателен. Нередко, к несчастью, он педагог преподает математику и греческий язык. Водной комнате спать с ним не советую всю ночь кашляет, харкает и громко бранит блох. Услышав ночью пение котов или петухов, кашляет и дребезжащим голосом посылает лакея на крышу поймать и, во чтобы тони стало, задушить певца. Умирает от чахотки или болезней печени.
Женщина-холерик – черт в юбке, крокодил.
Флегматик. Милый человек (я говорю, разумеется, не про англичанина, а про российского флегматика. Наружность самая обыкновенная, топорная. Вечно серьезен, потому что лень смеяться. Ест когда и что угодно не пьет, потому что боится кондрашки,
спит 20 часов в сутки. Непременный член всевозможных комиссий, заседаний и экстренных собраний, на которых ничего не понимает, дремлет без зазрения совести и терпеливо ожидает конца. Женится влет при помощи дядюшек и тетушек. Самый удобный для женитьбы человек на все согласен, не ропщет
и покладист. Жену величает душенькой. Любит поросеночка с хреном, певчих, все кисленькое и холодок.
Фраза «Vanitas vanitatum et omnia vanitas»
15
выдумана флегматиком. Бывает болен только тогда, когда его избирают в присяжные заседатели. Завидев толстую бабу, кряхтит, шевелит пальцами и старается улыбнуться. Выписывает Ниву и сердится, что в ней не раскрашивают картинок и не пишут смешного. Пишущих считает людьми умнейшими ив тоже время вреднейшими. Жалеет, что его детей не секут в гимназии,
и сам иногда не прочь посечь. На службе счастлив. В
оркестре он – контрабас, фагот, тромбон. В театре кассир, лакей, суфлер и иногда pour manger
16
актер.
Умирает от паралича или водянки.
Женщина-флегматик – это слезливая, пучеглазая,
толстая, крупичатая, сдобная немка. Похожа на куль с мукою. Родится, чтобы со временем стать тещей.
Быть тещей – ее идеал.
Меланхолик. Глаза серо-голубые, готовые прослезиться. На лбу и около носа морщинки. Рот несколько крив. Зубы черные. Склонен к ипохондрии. Вечно жалуется на боль под ложечкой, колотье в боку и плохое пищеварение. Любимое занятие – стоять перед зеркалом и рассматривать свой вялый язык. Думает Суета сует и всяческая суета лат Ради хлеба франц
что слаб грудью и нервен, а потому ежедневно пьет вместо чая декокт и вместо водки – жизненный эликсир. С прискорбием и со слезами в голосе уведомляет своих ближних, что лавровишневые и валериановые капли ему уже не помогают Полагает, что разв неделю не мешало бы принимать слабительное. Давно уже порешил, что его не понимают доктора. Знахари, знахарки, шептуны, пьяные фельдшера, иногда повивальные бабки – первые его благодетели. Шубу надевает в сентябре, снимает в мае. В каждой собаке подозревает водобоязнь, ас тех пор, как его приятель сообщил ему, что кошка в состоянии задушить спящего человека, видит в кошках непримиримых врагов человечества. Духовное завещание у него давно уже готово. Божится и клянется, что ничего не пьет. Изредка пьет теплое пиво. Женится на сиротке. Тещу, если она у него есть, величает прекраснейшей и мудрейшей особой наставления ее выслушивает молча, склонив голову набок целовать ее пухлые, потные, пахнущие огуречным рассолом руки считает своей священнейшей обязанностью. Ведет деятельную переписку с дяденьками, тетеньками, крестной мамашей и друзьями детства. Газет не читает. Читал когда-то Московские ведомости, но, чувствуя при чтении этой газеты тяжесть под ложечкой, сердцебиение и муть в глазах, он бросил ее. Втихомолку читает Дебе и Жозана. Вовремя ветлянской чумы пять раз говел. Страдает слезотечением и кошмарами. На службе не особенно счастлив далее помощника столоначальника не дотянет.
Любит «Лучинушку». В оркестре он – флейта и виолончель. Вздыхает день и ночь, а потому спать с ним водной комнате не советую. Предчувствует потопы,
землетрясение, войну, конечное падение нравственности и собственную смерть от какой-нибудь ужасной болезни. Умирает от пороков сердца, лечения знахарей и зачастую от ипохондрии.
Женщина-меланхолик – невыносимейшее, беспокойнейшее существо. Как жена – доводит до отупения, до отчаяния и самоубийства. Тем только и хороша, что от нее избавиться нетрудно дайте ей денег и спровадьте ее на богомолье.
Холерико-меланхолик. Во дни юности был сангвиником. Черная кошка перебежала дорогу, черт ударил по затылку, и сделался он холерико-меланхоли- ком. Я говорю о известнейшем, бессмертнейшем соседе редакции Зрителя. Девяносто девять процентов славянофилов – холерико-меланхолики. Непризнанный поэт, непризнанный pater patriae
17
, непризнанный Юпитер и Демосфен… и т. д. Рогатый муж.
Вообще всякий крикливый, ноне сильный Отец отечества лат
В вагоне
Почтовый поезд номер такой-то мчится на всех парах от станции Веселый Трах-Тарарах» до станции
«Спасайся, кто может. Локомотив свистит, шипит,
пыхтит, сопит Вагоны дрожат и своими неподмазан- ными колесами воют волками и кричат совами. На небе, на земле ив вагонах тьма «Что-то будет что- то будет – стучат дрожащие от старости лет вагоны «Огого-гого-о-о!» – подхватывает локомотив…
По вагонам вместе с карманолюбцами гуляют сквозные ветры. Страшно Я высовываю свою голову в окно и бесцельно смотрю в бесконечную даль. Все огни зеленые скандал, надо полагать, еще нескоро. Диска и станционных огней невидно Тьма, тоска, мысль о смерти, воспоминания детства Боже мой Грешен – шепчу я. – Ох, как грешен!..
Кто-то лезет в мой задний карман. В кармане нет ничего, но все-таки ужасно Я оборачиваюсь. Предо мной незнакомец. На нем соломенная шляпа и тем- но-серая блуза Что вам угодно – спрашиваю я его, ощупывая свои карманы Ничего-с! Я в окно смотрю-с! – отвечает он, отдергивая руку и налегая мне на спину
Слышен сиплый пронзительный свист Поезд начинает идти все тише и тише и наконец останавливается. Выхожу из вагона и иду к буфету выпить для храбрости. У буфета теснится публика и поездная бригада Гм Водка, а не горько – говорит солидный обер- кондуктор, обращаясь к толстому господину. Толстый господин хочет что-то сказать и не может поперек горла остановился у него годовалый бутерброд Жиндаррр!!! Жиндаррр!! – кричит кто-то на плац- форме таким голосом, каким вовремя оно, до потопа, кричали голодные мастодонты, ихтиозавры и плезиозавры Иду посмотреть, в чем дело У одного из вагонов первого класса стоит господин с кокардой и указывает публике на свои ноги. С несчастного, в то время когда он спал, стащили сапоги и чулки В чем же я поеду теперь – кричит он. – Мне до
Ррревеля ехать Вы должны смотреть!
Перед ним стоит жандарм и уверяет его, что здесь кричать не приходится Иду в свой вагон № 224. В
моем вагоне все тоже тьма, храп, табачный и сивушный запахи, пахнет русским духом. Возле меня храпит рыженький судебный следователь, едущий в Киев из
Рязани… В двух-трех шагах от следователя дремлет хорошенькая Крестьянин, в соломенной шляпе, сопит, пыхтит, переворачивается на все бока и не знает
куда положить свои длинные ноги Кто-то в углу закусывает и чамкает во всеуслышание Под скамьями спит богатырским сном народ. Скрипит дверь. Входят две сморщенные старушонки с котомками на спинах Сядем сюда, мать моя – говорит одна. – Те- мень-то какая Искушение да и только Никак наступила на кого А где Пахом Пахом Ах, батюшти! Где ж это он Ах, батюшти!
Старушонка суетится, отворяет окно и осматривает плацформу.
– Пахо-ом! – дребезжит она. – Где ты Пахом Мы тутотко!
– У меня беда-а! – кричит голос за окном. – В машину не пущают!
– Не пущают? Который это не пущает? Плюнь Не может тебя никто не пустить, ежели у тебя настоящий билет есть Билеты уже не продают Касс заперли!
По плацформе кто-то ведет лошадь. Топот и фырканье Сдай назад – кричит жандарм. – Куда лезешь?
Чего скандалишь Петровна – стонет Пахом.
Петровна сбрасывает с себя узел, хватает в руки большой жестяной чайники выбегает из вагона. Бьет
второй звонок. Входит маленький кондуктор с черными усиками Вы бы взяли билет – обращается он к старцу, сидящему против меня. – Контролер здесь Да Гм Это нехорошо Какой. Князь Ну Князя сюда и палками не загонишь Так кто же С бородой Да, с бородой Ну, коли этот, то ничего. Он добрый человек Как хотите А много зайцев едет Душ сорок будет Ннно? Молллодцы! Айда коммерсанты!
Сердце у меня сжимается. Я тоже зайцем еду. Я
всегда езжу зайцем. На железных дорогах зайцами называются гг. пассажиры, затрудняющие разменом денег не кассиров, а кондукторов. Хорошо, читатель,
ездить зайцем Зайцам полагается, по нигде еще не напечатанному тарифу, 75 % уступки, им ненужно толпиться около кассы, вынимать ежеминутно из кармана билет, сними кондуктора вежливее и все что хотите, одним словом Чтоб я заплатил когда-нибудь и что-нибудь!? бормочет старец. – Да никогда Я плачу кондуктору. У
кондуктора меньше денег, чему Полякова!
Дребезжит третий звонок

– Ах, матушки – хлопочет старушонка. – Где ж это
Петровна? Ведь вот ужи третий звонок Наказание божие Осталась Осталась бедная А вещи ее тут…
Што с вещами-то делать, с сумочкой Родимые мои,
ведь она осталась!
Старушонка на минуту задумывается Пущай с вещами остается – говорит она и бросает сумочку Петровны в окно.
Едем к станции Халдеево, а по путеводителю
«Фрум – Общая Могила. Входят контролер и обер- кондуктор со свечой Вашшш… билеты – кричит обер-кондуктор.
– Ваш билет – обращается контролер ко мне и к старцу.
Мы ежимся, сжимаемся, прячем руки и впиваемся глазами в ободряющее лицо обер-кондуктора.
– Получите – говорит контролер своему спутнику и отходит. Мы спасены Ваш билет Ты Ваш билет – толкает обер-кондук- тор спящего парня. Парень просыпается и вынимает из шапки желтый билетик Куда же ты едешь – говорит контролер, вертя между пальцами билет. – Тыне туда едешь Ты, дуб, не туда едешь – говорит обер-кондук- тор. – Тыне на тот поезд сел, голова Тебе нужно на
Живодерово, а мы едем на Халдеево! Вааазьми! Вот
ненужно быть никогда дураком!
Парень усиленно моргает глазами, тупо смотрит на улыбающуюся публику и начинает тереть рукавом глаза Тыне плачь – советует публика. – Ты лучше попроси Такой здоровый болвана ревешь Женат небось, детей имеешь Вашшш… билет. – обращается обер-кондуктор к косарю в цилиндре Га Вашшш… билеты Поворачивайся Билет Нешто нужно Билет Понимаем Отчего не дать, коли нужно Даа- дим! – Косарь в цилиндре лезет за пазуху и со скоростью двух с половиною вершков в час вытаскивает оттуда засаленную бумагу и подает ее контролеру Кого даешь Это паспорт Ты давай билет Другого у меня билета нету – говорит косарь, видимо встревоженный Как же ты едешь, когда у тебя нет билета Да я заплатил Кому ты заплатил Что врешь Кондухтырю.
– Какому А шут его знает какому Кондухтырю, вот и все
Не бери, говорил, билета, мы тебя итак провезем…
Ну, я и не взял А вот мыс тобой на станции поговорим Мадам,
ваш билет!
Дверь скрипит, отворяется, и, ко всеобщему нашему удивлению, входит Петровна Насилу, мать моя, нашла свой вагон Кто их разберет, все одинаковые А Пахома таки не впустили,
аспиды… Где моя сумочка Гм Искушение Я тебе ее в окошко выбросила!
Я думала, что ты осталась Куда бросила В окно Кто ж тебя знал Спасибо Кто тебя просил Ну да и ведьма,
прости господи! Что теперь делать Своей не бросила, паскуда Морду бы свою ты лучше выбросила!
Аааа… штоб тебе повылазило!
– Нужно будет со следующей станции телеграфировать советует смеющаяся публика.
Петровна начинает голосить и нечестиво браниться. Ее подруга держится за свою суму и также плачет.
Входит кондуктор Чьи веш-ш-ш… чи! – выкрикивает он, держав руках вещи Петровны Хорошенькая – шепчет мне мой vis-à-vis старец,
кивая на хорошенькую. – Гм-м-м… хорррошенькая…
Черт подери, хлороформу нет Дал бы ей понюхать,
да и целуй вовсе лопатки Благо все спят!..
Соломенная шляпа ворочается и во всеуслышание сердится на свои непослушные ноги Ученые – бормочет он. – Ученые Небось, против естества вещей и предметов не пойдешь. Ученые гм Небось, не сделают так, чтоб ноги можно было отвинчивать и привинчивать по произволению Я тут ни причем Спросите товарища прокурора бредит мой сосед-следователь.
В дальнем углу два гимназиста, унтер-офицер и молодой человек в синих очках при свете четырех папирос жарят в картеж…
Направо от меня сидит высокая барыня из породы
«само собою разумеется. От нее разит пудрой и пачулями Ах, что за прелесть эта дорога – шепчет над ее ухом какой-то гусь, шепчет приторно до до отвращения, как-то французисто выговаривая буквы гни р. – Нигде так быстро и приятно не бывает сближение,
как в дороге Люблю тебя, дорога!
Поцелуй… Другой Черт знает что Хорошенькая просыпается, обводит глазами публику и бессознательно кладет головку на плечо соседа, жреца Фемиды а он, дурак, спит!!
Поезд останавливается. Полустанок

– Поезд стоит две минуты – бормочет сиплый,
надтреснутый бас вне вагона. Проходят две минуты,
проходят еще две Проходит пять, десять, двадцать,
а поезд все еще стоит. Что за черт Выхожу из вагона и направляюсь к локомотиву Иван Матвеич! Скоро ж ты, наконец Черт – кричит обер-кондуктор под локомотив.
Из-под локомотива выползает на брюхе машинист,
красный, мокрый, с куском сажи наносу У тебя есть бог или нет – обращается он к обер- кондуктору. – Ты человек или нет Что подгоняешь?
Не видишь, что ли Ааа… чтоб вам всем повылази- ло!.. Разве это локомотив Это не локомотива тряпка Не могу я везти на нем Что же делать Делай что хочешь Давай другой, а на этом не поеду Даты войди в положение…
Помощники машиниста бегают вокруг неисправного локомотива, стучат, кричат Начальник станции в красной фуражке стоит возле и рассказывает своему помощнику анекдоты из превеселого еврейского быта Идет дождь Направляюсь в вагон Мимо мчится незнакомец в соломенной шляпе и темно-се- рой блузе В его руках чемодан. Чемодан этот мой…
Боже мой
Грешник из Толедо
(Перевод с испанского)
«Кто укажет место, в котором находится теперь ведьма, именующая себя Марией Спаланцо, или кто доставит ее в заседание судей живой или мертвой,
тот получит отпущение грехов».
Это объявление было подписано епископом Барце- лоны и четырьмя судьями в один из тех давно минувших дней, которые навсегда останутся неизгладимыми пятнами в истории Испании и, пожалуй, человече- ства.
Объявление прочла вся Барцелона. Начались поиски. Было задержано шестьдесят женщин, походивших на искомую ведьму, были пытаемы ее родственники Существовало смешное ив тоже время глубокое убеждение, что ведьмы обладают способностью обращаться в кошек, собак или других животных и непременно в черных. Рассказывали, что очень часто охотник, отрезав лапу у нападавшего животного, уносил ее как трофей, но, открывая свою сумку, находил в ней только окровавленную руку, в которой узнавал руку своей жены. Жители Барцелоны убили всех черных кошек и собак, ноне узнали в этих ненужных жертвах
Марии Спаланцо.
Мария Спаланцо была дочерью одного крупного барцелонского торговца. Отец ее был французом,
мать испанкой. От отца получила она в наследство галльскую беспечность и ту безграничную веселость,
которая так привлекательна во француженках, от матери же – чисто испанское тело. Прекрасная, вечно веселая, умная, посвятившая свою жизнь веселому испанскому ничегонеделанию и искусствам, она до двадцати лет не пролила ни одной слезы Она была счастлива, как ребенок В тот день, когда ей исполнилось ровно двадцать лет, она выходила замуж за известного всей Барцелоне моряка Спаланцо, очень красивого и, как говорили, ученейшего испанца. Выходила она замуж по любви.
Муж поклялся ей, что он убьет себя, если она не будет с ним счастлива. Он любил ее без памяти.
На второй день свадьбы участь ее была решена.
Под вечер отправилась она из дома мужа к материи заблудилась. Барцелона велика, и не всякая испанка сумеет указать вам кратчайшую дорогу от одного конца города до другого. Ей встретился молодой монах Как пройти на улицу св. Марка – обратилась она к монаху.
Монах остановился и, о чем-то думая, начал смотреть на нее Солнце уже успело зайти. Взошла луна и бросала свои холодные лучина прекрасное лицо
Марии. Недаром поэты, воспевая женщин, упоминают о луне При луне женщина во стократ прекраснее.
Прекрасные черные волосы Марии, благодаря быстрой походке, рассыпались по плечами по глубоко дышавшей, вздымавшейся груди Поддерживая на шее косынку, она обнажила руки до локтей Клянусь кровью св. Януария, что ты ведьма – сказал вдруг ни с того ни с сего молодой монах Если бы тыне был монахом, то я подумала бы,
что ты пьян – сказала она Ты ведьма!!
Монах сквозь зубы пробормотал какое-то заклинание Где собака, которая бежала сейчас впереди меня Собака эта обратилась в тебя Я видел. Я знаю…
Я не прожил еще и двадцати пяти лета уже уличил пятьдесят ведьм Ты пятьдесят первая Я – Авгу- стин…
Сказавши это, монах перекрестился, повернул назад и скрылся.
Мария знала Августина… Она многое слышала о нем от родителей Она знала его как ревностнейше- го истребителя ведьм и как автора одной ученой книги. В этой книге он проклинал женщин и ненавидел
мужчину зато, что тот родился от женщины, и хвалился любовью ко Христу. Но может лине раздумала Мария, любить тот Христа, кто не любит человека?
Прошедши полверсты, Мария еще раз встретилась с
Августином. Из ворот одного большого дома с длинной латинской надписью вышли четыре черные фигуры. Эти четыре фигуры пропустили ее мимо себя и последовали за ней. Водной из них она узнала того же Августина. Они проводили ее до самого дома.
Через три дня после встречи с Августином к Спа- ланцо явился человек в черном, с опухшим бритым лицом, по всем признакам судья. Этот человек приказал Спаланцо идти немедленно к епископу Твоя жена ведьма – объявил епископ Спаланцо.
Спаланцо побледнел Поблагодари бога – продолжал епископ. – Человек, имеющий от бога драгоценный дар открывать в людях нечистого духа, открыл нами тебе глаза. Видели, как она обратилась в черную собаку и как черная собака обратилась в твою жену Она не ведьма, а моя жена – пробормотал ошеломленный Спаланцо.
– Она не может быть женою католика Она жена сатаны Неужели ты до сих пор не замечал, несчастный,
что она не раз уже изменяла тебе для нечистого духа Иди домой и приведи ее сейчас сюда
Епископ был очень ученый человек. Слово производил он от двух слови на том якобы законном основании, что женщина имеет меньше веры…
Спаланцо стал бледнее мертвеца. Он вышел из епископских покоев и схватил себя за голову. Где и кому сказать теперь, что Мария не ведьма Кто не поверит тому, во что верят монахи Теперь вся Барцелона убеждена в том, что его жена ведьма Вся Нет ничего легче, как убедить в какой-нибудь небывальщине глупого человека, а испанцы все глупы Нет народа глупее испанцев – сказал когда-то
Спаланцо его умирающий отец, лекарь. – Презирай испанцев и не верь в то, во что верят они!
Спаланцо верил в то, во что верят испанцы, ноне поверил словам епископа. Он хорошо знал свою жену и был убежден в том, что женщины делаются ведьмами только под старость Тебя хотят монахи сжечь, Мария – сказал он жене, пришедши домой от епископа. – Они говорят, что ты ведьма, и приказали мне привести тебя туда Послушай, жена Если тына самом деле ведьма, то бог с тобой – обратись в черную кошку и убеги куда-ни- будь если же в тебе нет нечистого духа, то я не отдам тебя монахам Они наденут на тебя ошейники не дадут тебе спать до тех пор, покаты не наврешь
на себя. Убегай же, если ты ведьма!
Мария в черную кошку не обратилась и не убежала Она только заплакала и стала молиться богу Послушай – сказал Спаланцо плачущей жене. Мой покойный отец говорил мне, что скоро настанет время, когда будут смеяться над теми, которые веруют в существование ведьм. Мой отец был безбожник,
но всегда говорил правду. Нужно, значит, спрятаться куда-нибудь и выждать то время Очень просто В
гавани починяется корабль моего брата Христофора.
Я спрячу тебя в этот корабль, и тыне выйдешь из него до тех пор, пока не настанет время, о котором говорил мой отец. Время это, по его словам, настанет скоро…
Вечером Мария сидела уже на самом дне корабля и, дрожа от холода и страха, прислушивалась к шуму волн и с нетерпением ожидала того невозможного времени, о котором говорил отец Спаланцо.
– Где твоя жена – спросил Спаланцо епископ Она обратилась в черную кошку и убежала от меня соврал Спаланцо.
– Я ожидал, предвидел это Но ничего. Мы найдем ее Великий дару Августина! О, чудный дар Иди с миром и другой раз не женись на ведьмах Были примеры, что нечистые духи переселялись из жен в мужей В прошлом году я сжег одного благочестивого католика, который через прикосновение к нечистой
женщине против воли отдал душу свою сатане Сту- пай!
Мария долго просидела в корабле. Спаланцо посещал ее каждую ночь и приносил ей все необходимое.
Просидела она месяц, другой, просидела третий, ноне наступало желаемое время. Прав был отец Спа- ланцо, но месяцев мало для предрассудков. Они живучи, как рыбы, и им нужны целые столетия Мария привыкла к своему новому житью-бытью и уже начала посмеиваться над монахами, которых называла воронами Она прожила бы еще долго и, пожалуй,
уплыла бы вместе с починенным кораблем, как говорил Христофор, в далекие страны, подальше от глупой Испании, если бы не случилось одного страшного, непоправимого несчастья.
Объявление епископа, ходившее по рукам барце- лонцев и наклеенное на всех площадях и рынках, попало ив руки Спаланцо. Спаланцо прочел это объявление и задумался. Его заняло отпущение грехов,
обещанное в конце объявления Хорошо бы получить отпущение грехов – вздохнул Спаланцо.
Спаланцо считал себя страшным грешником. На его совести лежала масса таких грехов, за которые пошло на костери умерло на пытке много католиков.
В юности Спаланцо жил в Толедо. Толедо в то время
был сборным пунктом магиков и волшебников В и XIII столетиях там больше, чем где-либо в Европе,
процветала математика. От математики в испанских городах до магии один только шаг Спаланцо под руководством отца тоже занимался магией. Он вскрывал внутренности животных и собирал необыкновенные травы Однажды он толок что-то в железной ступе, и из ступы с страшным треском вышел нечистый дух в виде синеватого пламени. Жизнь в Толедо состояла всплошную из подобных грехов. Оставив Толедо после смерти отца, Спаланцо почувствовал вскоре страшные угрызения совести. Один старый, очень ученый монах-доктор сказал ему, что его грехи не простятся ему, если он не получит отпущения грехов за какой-нибудь недюжинный подвиг. За отпущение грехов Спаланцо готов был отдать вселишь бы только освободить свою душу от воспоминаний о позорном толедском житье и избежать ада. Он отдал бы половину своего состояния, если бы тогда продавались в
Испании индульгенции Он отправился бы пешком в святые места, если бы его не удерживали его дела.
«Не будь я ее мужем, я выдал бы ее – подумал он, прочитав объявление епископа.
Мысль, что ему стоит только сказать одно слово,
чтобы получить отпущение, застряла в его голове и не давала ему покоя ни днем, ни ночью Он любил
свою жену, сильно любил Не будь этой любви, этой слабости, которую так презирают монахи и даже то- ледские доктора, пожалуй, можно было бы Он показал объявление брату Христофору…
– Я выдал бы ее, – сказал брат, – если бы она была ведьма и не была бы такой красивой Отпущение вещь хорошая Впрочем, мы не будем в убытке, если подождем смерти Марии и выдадим ее тем воронам мертвую…
Пусть сожгут мертвую Мертвым не больно. Она умрет, когда мы будем стары, а в старости-то нами понадобится отпущение…
Сказавши это, Христофор захохотали ударил брата по плечу Я могу умереть раньше ее, – заметил Спаланцо. Но, клянусь богом, я выдал бы ее, если бы не был ее мужем!
Через неделю после этой беседы Спаланцо ходил по палубе корабля и бормотал О, если бы она была мертвой Живую я ее не выдам, нет Ноя выдал бы ее мертвой Я обманул бы тех старых проклятых ворони получил бы от них от- пущение!
И глупый Спаланцо отравил свою бедную жену…
Труп Марии был отнесен Спаланцо в заседание судей и предан сожжению

Спаланцо получил отпущение толедских грехов…
Его простили зато, что он учился лечить людей и занимался наукой, которая впоследствии стала называться химией. Епископ похвалил его и подарил ему книгу собственного сочинения В этой книге ученый епископ писал, что бесы чаще всего вселяются в женщин с черными волосами, потому что черные волосы имеют цвет бесов
Исповедь, или Оля, Женя, Зоя
(Письмо)
Вы, ma chère
18
, мой дорогой, незабвенный друг, в своем милом письме спрашиваете меня между прочим, почему я до сих пор неженат, несмотря на свои лет?
Моя дорогая Я всей душой люблю семейную жизнь и неженат потому только, что каналье судьбе неугодно было, чтобы я женился. Жениться собирался я разине женился потому, что все на этом свете, в особенности же моя жизнь, подчиняется случаю, все зависит от него Случай – деспот. Привожу несколько случаев, благодаря которым я до сих пор влачу свою жизнь в презренном одиночестве…
Случай первый
Было восхитительное июньское утро. Небо было чисто, как самая чистая берлинская лазурь. Солнце играло в реке и скользило своими лучами по росистой траве. Река и зелень, казалось, были осыпаны дорогими алмазами. Птицы пели, как по нотам Мы Моя милая франц
шли по аллейке, усыпанной желтым песком, и счастливыми грудями вдыхали в себя ароматы июньского утра. Деревья смотрели на нас так ласково, шептали нам что-то такое, должно быть, очень хорошее, нежное Рука Оли Груздовской (которая теперь за сыном вашего исправника) покоилась на моей руке, и ее крошечный мизинчик дрожал намоем большом пальце Щечки ее горели, а глаза О, ma chère, это были чудные глаза Сколько прелести, правды, невинности, веселости, детской наивности светилось в этих голубых глазах Я любовался ее белокурыми косами и маленькими следами, которые оставляли на песке ее крошечные ножки Жизнь свою, Ольга Максимовна, посвятил я науке шептал я, боясь, чтобы ее мизинчик не сполз с моего большого пальца. – В будущем ожидает меня профессорская кафедра На моей совести вопросы научные Жизнь трудовая, полная забот, высоких каких Ну, одним словом, я буду профессором Я честен, Ольга Максимовна Яне богат,
но… Мне нужна подруга, которая бы своим присутствием (Оля сконфузилась и опустила глазки мизинчик задрожал которая бы своим присутствием…
Оля! взгляните на небо Оно чисто но и жизнь моя также чиста, беспредельна…
Не успел мой язык выкарабкаться из этой чуши, как
Оля подняла голову, рванула от меня свою руку и захлопала в ладоши. Навстречу нам шли гуси и гусята.
Оля подбежала к гусями, звонко хохоча, протянула к ним свои ручки О, что это были за ручки, ma chère!
– Тер тер тер – заговорили гуси, поднимая шеи и искоса поглядывая на Олю Гуся, гуся, гуся – закричала Оля и протянула руку за гусенком.
Гусенок был умен не полетам. Он побежал от Оли- ной руки к своему папаше, очень большому и глупому гусаку, и, по-видимому, пожаловался ему. Гусак растопырил крылья. Шалунья Оля потянулась за другим гусенком. В это время случилось нечто ужасное. Гусак пригнул шею к земле и, шипя, как змея, грозно зашагал к Оле. Оля взвизгнула и побежала назад. Гусак за ней. Оля оглянулась, взвизгнула сильней и побледнела. Ее красивое девичье личико исказилось ужасом и отчаянием. Казалось, что за ней гналось триста чер- тей.
Я поспешил к ней на помощь и ударил по голове гусака тростью. Негодяю-гусаку удалось-таки ущипнуть ее за кончик платья. Оля с большими глазами, с исказившимся лицом, дрожа всем телом, упала мне на грудь Какая вы трусиха – сказал я Побейте гуску! – сказала она и заплакала
Сколько не наивного, недетского, а идиотского было в этом испугавшемся личике Не терплю, ma малодушия Не могу вообразить себя женатым на малодушной, трусливой женщине!
Гусак испортил все дело Успокоивши Олю, я ушел домой, и малодушное до идиотства личико застряло в моей голове Оля потеряла для меня всю прелесть.
Я отказался от нее.
Случай другой
Вы, конечно, знаете, мой друг, что я писатель. Боги зажгли в моей груди священный огонь, и я считаю себя не вправе не браться за перо. Я жрец Аполлона…
Все до единого биения сердца моего, все вздохи мои,
короче – всего себя я отдал на алтарь муз. Я пишу,
пишу, пишу Отнимите у меня перо – и я помер. Вы смеетесь, не верите Клянусь, что так!
Но вы, конечно, знаете, ma chère, что земной шар плохое место для искусства. Земля велика и обильна,
но писателю жить в ней негде. Писатель – это вечный сирота, изгнанник, козел отпущения, беззащитное дитя Человечество разделяю я на две части на писателей и завистников. Первые пишут, а вторые умирают от зависти и строят разные пакости первым. Я погиб, погибаю и буду погибать от завистников. Они испортили мою жизнь. Они забрали в руки бразды правления в писательском деле, именуют себя редакторами, издателями и всеми силами стараются утопить нашу братию. Проклятие им!!
Слушайте…
Некоторое время я ухаживал за Женей Пшико- вой. Вы, конечно, помните это милое, черноволосое,
мечтательное дитя Она теперь замужем за вашим соседом Карлом Ивановичем Ванце (à propos
19
: по- немецки Ванце значит клоп. Не говорите этого Жене, она обидится. Женя любила во мне писателя. Она также глубоко, как и я, верила в мое назначение. Она жила моими надеждами. Но она была молода Она не могла понимать еще упомянутого разделения человечества на две части Она не верила в это разделение!
Не верила, и мы в один прекрасный день погибли.
Я жил на даче у Пшиковых. Меня считали женихом,
Женю – невестой. Я писал, она читала. Что это за критик Она была справедлива, как Аристид,
и строга, как Катон. Произведения свои посвящал я ей Одно из этих произведений сильно понравилось
Жене. Женя захотела видеть его в печати. Я послал его в один из юмористических журналов. Послал первого июля и ответа ожидал через две недели. Наступило июля. Мыс Женей получили желанный ну Кстати франц
мер. Поспешно распечатали его и прочли в почтовом ящике ответ. Она покраснела, я побледнел. В почтовом ящике напечатано было по моему адресу следующее Село Шлендово. ГМ. Б-у. Таланта у вас ни капельки. Черт знает что нагородили Не тратьте марок понапрасну и оставьте нас в покое. Займитесь чем- нибудь другим».
Ну, и глупо Сейчас видно, что дураки писали Мммммм… – промычала Женя Какие мерр-зав-цы!!! – пробормотал я. – Каково?
И вы, Евгения Марковна, станете теперь улыбаться моему разделению?
Женя задумалась и зевнула Что ж – сказала она. – Может быть, у вас и на самом таки деле нет таланта Им это лучше знать. В
прошлом году Федор Федосеевич со мной целое лето рыбу удила вы все пишете, пишете Как это скучно!
Каково? И это после бессонных ночей, проведенных вместе над писаньем и читаньем! После обоюдного жертвоприношения музам А?
Женя охладела к моему писательству, а следовательно, и ко мне. Мы разошлись. Иначе и быть не могло Случай третий
Вы, конечно, знаете, мой незабвенный друг, что я страшно люблю музыку. Музыка моя страсть, стихия Имена Моцарта, Бетховена, Шопена, Мендель- сона, Гуно – имена нелюдей, а гигантов Я люблю классическую музыку. Оперетку я отрицаю, как отрицаю водевиль. Я один из постояннейших посетителей оперы. Хохлов, Кочетова, Барцал, Усатов, Корсов…
дивные люди Как я жалею, что я незнаком с певцами Будь я знаком сними, я в благодарностях излил бы пред ними свою душу. В прошлую зимуя особенно часто ходил на оперу. Ходил я не один, ас семейством Пепсиновых. Жаль, что вы незнакомы с этим милым семейством Пепсиновы каждую зиму абонируют ложу. Они преданы музыке всей душой Украшением этого милого семейства служит дочь полковника Пепсинова – Зоя. Что это за девушка, моя дорогая Одни ее розовые губки способны свести сума такого человека, как я Стройна, красива, умна Я
любил ее Любил бешено, страстно, ужасно Кровь моя кипела, когда я сидел с нею рядом. Вы улыбаетесь Улыбайтесь Вам незнакома, чужда любовь писателя Любовь писателя – Этна плюс Везувий. Зоя любила меня. Ее глаза всегда покоились
на моих глазах, которые постоянно были устремлены на ее глаза Мы были счастливы. До свадьбы был один только шаг…
Но мы погибли.
Давали «Фауста». «Фауста», моя дорогая, написал
Гуно, а Гуно – величайший музыкант. Идя в театр, я порешил дорогой объясниться с Зоей в любви вовремя первого действия, которого я не понимаю. Великий
Гуно напрасно написал первое действие!
Спектакль начался. Я и Зоя уединились в фойе.
Она сидела возле меня и, дрожа от ожидания и счастья, машинально играла веером. При вечернем освещении, ma chère, она прекрасна, ужасно прекрасна Увертюра, – объяснялся я в любви, – навела меня на некоторые размышления, Зоя Егоровна Столько чувства, столько Слушаешь и жаждешь Жаждешь чего-то такого и слушаешь…
Я икнули продолжал Чего-то такого особенного Жаждешь неземного Любви Страсти Да, должно быть любви (Я
икнул.) Да, любви…
Зоя улыбнулась, сконфузилась и усиленно замахала веером. Я икнул. Терпеть не могу икоты Зоя Егоровна Скажите, умоляю вас Вам знакомо это чувство (Я икнул) Зоя Егоровна Я жду ответа

– Я я вас не понимаю На меня напала икота. Пройдет Я говорю о том всеобъемлющем чувстве, которое Черт знает что Вы выпейте воды!
«Объяснюсь, да тогда ужи схожу в буфет, – подумал я и продолжал Я скажу коротко, Зоя Егоровна Вы, конечно, уж заметили…
Я икнули с досады на икоту укусил себя за язык Конечно, заметили (Я икнул) Вы меня знаете около года Гм Я честный человек, Зоя Егоровна!
Я труженик Яне богат, это правда, но…
Я икнули вскочил Вы выпейте воды – посоветовала Зоя.
Я сделал несколько шагов около дивана, подавил себе пальцами горло и опять икнул. Ma chère, я был в ужаснейшем положении Зоя поднялась и направилась к ложе. Я за ней. Впуская ее вложу, я икнули побежал в буфет. Выпил я воды стаканов пять, и икота как будто бы немножко утихла. Я выкурил папиросу и отправился вложу. Брат Зои поднялся и уступил мне свое место, место около моей Зои. Я сели тотчас же икнул. Прошло минут пять – я икнул, икнул как-то особенно, с хрипом. Я поднялся и стал у дверей ложи. Лучше, ma chère, икать у дверей, чем над ухом любимой женщины Икнул. Гимназист из соседней ложи посмотрел на меня и громко засмеялся С
каким наслаждением он, каналья, засмеялся С каким наслаждением я оторвал бы ухо с корнем у этого мо- локососа-мерзавца! Смеется в то время, когда на сцене поют великого «Фауста»! Кощунство Нет, ma когда мы были детьми, мы были много лучше. Кляня дерзкого гимназиста, я еще раз икнул В соседних ложах засмеялись Bis! – прошипел гимназист Черт знает что – пробормотал полковник Пепси- нов мне на ухо. – Могли бы и дома поикать, сударь!
Зоя покраснела. Я еще раз икнули, бешено стиснув кулаки, выбежал изложи. Начал я ходить по коридору. Хожу, хожу, хожу – и все икаю. Чего я только не ел, чего не пил Вначале четвертого акта я плюнули уехал домой. Приехавши домой, я, как назло, перестал икать Я ударил себя по затылку и воскликнул Теперь можешь икать, освистанный жених Нет,
ты не освистанный Тыне освистал себя, а объикал!
На другой день отправился я, по обыкновению, к
Пепсиновым. Зоя не вышла обедать и велела передать мне, что видеться со мною по болезни не может,
а Пепсинов тянул речь о том, что некоторые молодые люди не умеют держать себя прилично в обществе…
Болван! Он не знает того, что органы, производящие икоту, не находятся в зависимости от волевых стиму-
лов.
Стимул, ma chère, значит двигатель Вы отдали бы свою дочь, если бы таковая имелась у вас, – обратился ко мне Пепсинов после обеда за человека, который позволяет себе в обществе заниматься отрыжкой А Что-с?
– Отдал бы – пробормотал я Напрасно-с!
Зоя для меня погибла. Она не сумела простить мне икоты. Я погиб.
Не описать ли вам еще и остальные 12 случаев?
Описал бы, но довольно Жилы надулись на моих висках, слезы брызжут, и ворочается печень Братья писатели, в нашей судьбе что-то лежит роковое Позвольте, пожелать вам всего лучшего Жму вашу руку и шлю поклон вашему Полю. Он, я слышал, хороший мужи хороший отец Хвала ему Жаль только, что он пьет горькую (это не упрек, ma Будьте здоровы, ma chère, счастливы и не забывайте,
что у вас есть покорнейший слуга
Макар Балдастов.
Летающие острова
Соч. Жюля Верна. Перевод А. Чехонте
1   2   3   4   5   6   7   8   9   ...   33

Глава I. Речь Я кончил, джентльмены – сказал мистер Джон
Лунд, молодой член королевского географического общества, и, утомленный, опустился в кресло. Зала заседания огласилась яростнейшими аплодисментами, криками браво и дрогнула. Джентльмены начали один за другим подходить к Джону Лунду и пожимать его руку. Семнадцать джентльменов в знак своего изумления сломали семнадцать стульев и свих- нули восемь длинных шей, принадлежавших восьми джентльменам, из которых один был капитаном Катавасии, яхты в 100 009 тонн Джентльмены – проговорил тронутый мистер
Лунд. – Считаю священнейшим долгом благодарить вас зато адское терпение, с которым вы прослушали мою речь, продолжавшуюся 40 часов, 32 минуты и 14 секунд Том Бекас, – обратился он к своему старому слуге, – разбудите меня через пять минут. Я буду спать в то время, когда джентльмены будут извинять меня зато, что я осмеливаюсь спать в их присутствии Слушаю, сэр – сказал старый Том Бекас.
Джон Лунд закинул назад голову и тотчас же заснул.
Джон Лунд был родом шотландец. Он нигде не воспитывался, ничему никогда не учился, но знал все. Он принадлежал к числу тех счастливых натур, которые до познания всего прекрасного и великого доходят своим умом. Восторг, который произвел он своею речью, был им вполне заслужен. В продолжение 40 часов он предлагал на рассмотрение господам джентльменам великий проект, исполнение которого стяжало впоследствии великую славу для Англии и показало,
как далеко может иногда хватать ум человеческий!
«Просверление Луны колоссальным буравом – вот что служило предметом речи мистера Лунда!
Глава II. Таинственный незнакомец
Сэр Лунд не проспали трех минут. Чья-то тяжелая рука опустилась на его плечо, ион проснулся. Передним стоял джентльмен 48 1
/
2
вершков роста, тонкий,
как пика, и худой, как засушенная змея. Он был совершенно лыс. Одетый вовсе черное, он имел наносу четыре пары очков, а на груди и на спине потер- мометру.

– Идите за мной – гробовым голосом произнес лысый джентльмен Куда Идите за мной, Джон Лунд!
– А если я не пойду Тогда я буду принужден просверлить Луну раньше вас В таком случае, сэр, як вашим услугам Ваш слуга последует за нами!
Мистер Лунд, лысый джентльмен и Том Бекас оставили залу заседания и все трое зашагали по освещенным улицам Лондона. Шли они очень долго Сэр, – обратился Бекас к мистеру Лунду, – если наш путь также длинен, как и этот джентльмен, тона основании законов трения мы лишимся своих по- дошв!
Джентльмены подумали и, через десять минут на- шедши, что слова Бекаса остроумны, громко засмеялись С кем я имею честь смеяться, сэр – спросил
Лунд лысого джентльмена Вы имеете честь идти, смеяться и говорить с членом всех географических, археологических и этнографических обществ, магистром всех существовавших и существующих наук, членом Московского артистического кружка, почетным попечителем школы коровьих акушеров в Саутгамптоне, подписчиком
«Иллюстрированного беса, профессором желто-зе- леной магии и начальной гастрономии в будущем Новозеландском университете, директором Безымянной обсерватории, Вильямом Болваниусом. Я веду вас,
сэр, в…
Джон Лунд и Том Бекас преклонили свои колени перед великим человеком, о котором они так много слышали, и почтительно опустили головы Я веду вас, сэр, в свою обсерваторию, находящуюся в 20 милях отсюда. Сэр Мне нужен товарищ в моем предприятии, значение которого вы в состоянии постигнуть только обоими полушариями вашего головного мозга. Мой выбор пал на вас Вы после сорокачасовой речи навряд ли захотите вступать со мной в какие бы тони было разговоры, а я, сэр, ничего так не люблю, как свой телескоп и продолжительное молчание. Язык вашего слуги, я надеюсь, свяжется вашим, сэр, приказанием. Да здравствует пауза!!!
Я веду вас Вы ничего не имеете против этого Ничего, сэр Мне остается пожалеть только о том,
что мы не скороходы и что мы имеем под ступнями подошвы, которые стоят денег и Я вам куплю новые сапоги Благодарю вас, сэр.
Кто из читателей воспылает желанием ближе познакомиться с мистером Вильямом Болваниусом, тот пусть прочтет его замечательное сочинение Существовала ли Луна до потопа Если существовала,
то почему же иона не утонула При этом сочинении приложена и запрещенная брошюра, написанная им за год перед смертью Способ стереть вселенную в порошок и не погибнуть в тоже время. В
этих сочинениях как нельзя лучше характеризуется личность этого замечательнейшего из людей.
Между прочим там описывается, как он прожил два года в австралийских камышах, где питался раками,
тиной и яйцами крокодилов ив эти два года не видел ни разу огня. Будучи в камышах, он изобрел микроскоп, совершенно сходный с нашим обыкновенным микроскопом, и нашел спинной хребет у рыб вида. Воротившись из своего долгого путешествия,
он поселился в нескольких милях от Лондона и всецело посвятил себя астрономии. Будучи порядочным женоненавистником (он был три раза жената потому и имел три пары прекраснейших, ветвистых рогов) и не желая до поры до времени быть открытым, он жил аскетом. Обладая тонким, дипломатическим умом, он ухитрился сделать так, что обсерватория и труды его по астрономии были известны только одному ему. К
сожалению и несчастью всех благомыслящих англичан, этот великий человек не дожил до нашего времени. В прошлом году он тихо скончался купаясь в Ниле, он был проглочен тремя крокодилами.
Глава III. Таинственные пятна
Обсерватория, в которую ввел он Лунда и старого Тома Бекаса следует длиннейшее и скучнейшее

описание обсерватории, которое переводчик в видах экономии места и времени нашел нужным не переводить стоял телескоп, усовершенствованный
Болваниусом. Мистер Лунд подошел к телескопу и начал смотреть на Луну Что вы там видите, сэр Луну, сэр А возле Луны что вы видите, мистер Лунд?
– Я имею честь видеть одну только Луну Ане видите ли вы бледных пятен, движущихся возле Луны Черт возьми, сэр Называйте меня ослом, если я не вижу этих пятен Что это за пятна Это пятна, которые видны в один только мойте- лескоп. Довольно Оставьте телескоп Мистер Лунд и
Том Бекас Я должен, я хочу узнать, что это за пятна!
Я буду скоро там Я иду к этим пятнам Вы следуете за мной Ура Да здравствуют пятна – крикнули Джон Лунд
и Том Бекас.
Глава IV. Скандал на небе
Через полчаса мистеры Вильям Болваниус, Джон
Лунд и шотландец Том Бекас летели уже к таинственным пятнам на восемнадцати аэростатах. Они сидели в герметически закупоренном кубе, в котором находился сгущенный воздух и препараты для изготовления кислорода. Начало этого грандиозного, доселе небывалого полета было совершено в ночь поде марта 1870 года. Дул юго-западный ветер. Магнитная стрелка показывала NWW следует скучнейшее описание куба и 18 аэростатов В кубе царило глубокое молчание. Джентльмены кутались в плащи и курили сигары. Том Бекас, растянувшись на полу, спал, как у себя дома. Термометр показывал ниже. В продолжение первых 20 часовне было сказано ни одного слова и особенного ничего не произошло. Шары проникли в область облаков. Несколько молний погнались за шарами, но их не догнали, потому что они принадлежали англичанину. На третий день Джон Лунд заболел дифтеритом, а Тома Бекаса Химиками выдуманный дух. Говорят, что без него жить невозможно.
Пустяки. Без денег только жить невозможно. – Примеч. переводчика Такой инструмент есть. – Примеч. переводчика
обуял сплин. Куб, столкнувшись с аэролитом, получил страшный толчок. Термометр показывал –76.
– Как ваше здоровье, сэр – прервал наконец молчание Болваниус, обратясь на пятый день к сэру Лун- ду.
– Благодарю вас, сэр – отвечал тронутый Лунд. Ваше внимание трогает меня. Я ужасно страдаю А
где мой верный Том Он сидит теперь в углу, жует табак и старается походить на человека, женившегося сразу на десятерых Ха, ха, ха, сэр Болваниус!
– Благодарю вас, сэр!
Не успел мистер Болваниус пожать руку молодому Лунду, как произошло нечто ужасное. Раздался страшный треск Что-то треснуло, раздалась тысяча пушечных выстрелов, пронесся гул, неистовый свист.
Медный куб, попав в среду разреженную, не вынес внутреннего давления, треснули клочья его понеслись в бесконечное пространство.
Это была ужасная, единственная в истории вселенной минута!!
Мистер Болваниус ухватился за ноги Тома Бекаса, этот последний ухватился за ноги Джона Лунда, и все трое с быстротою молнии понеслись в неведомую бездну. Шары отделились от них и, освобожденные от
тяжести, закружились и с треском полопались Где мы, сэр В эфире Гм Если в эфире, то чем же мы дышать будем А где сила вашей воли, сэр Лунд?
– Мистеры – крикнул Бекас. – Честь имею объявить вам, что мы почему-то летим не вниз, а вверх Гм Сто чертей Значит, мы уже не находимся в области притяжения Земли Нас тянет к себе наша цель Ураа! Сэр Лунд, как ваше здоровье Благодарю вас, сэр Я вижу наверху Землю, сэр Это не Земля, а одно из наших пятен Мы сейчас разобьемся о него!
Тррррах!!!!
Глава V. Остров князя Мещерского
Первый пришел в чувство Том Бекас. Он протер глаза и начал обозревать местность, на которой лежали он, Болваниус и Лунд. Он снял чулок и принялся тереть им джентльменов. Джентльмены не замедлили очнуться Где мы – спросил Лунд.
– Вы на острове, принадлежащем к группе летающих Ураа!
– Ураа! Посмотрите, сэр, вверх Мы затмили Колум-
ба!
Над островом летало еще несколько островов (следует описание картины, понятной одним только
англичанам)… Пошли осматривать остров. Он был шириной длиной (цифры и цифры Бог сними) Тому Бекасу удалось найти дерево, соком своим напоминающее русскую водку. Странно, что деревья были ниже травы (?). Остров был необитаем. Ни одно живое существо не касалось доселе его почвы Сэр, посмотрите, что это такое – обратился мистер Лунд к сэру Болваниусу, поднимая какой-то сверток Странно Удивительно Поразительно – забормотал Болваниус.
Сверток оказался сочинениями какого-то князя Мещерского, писанными на одном из варварских языков,
кажется, русском.
Как попали сюда эти сочинения Пррроклятие! – закричал мистер Болваниус. Здесь были раньше нас Кто мог быть здесь. Скажите кто, кто Прроклятие! Оооо! Размозжите, громы небесные, мои великие мозги Дайте мне сюда его!
Дайте мне его Я проглочу его, сего сочинениями!
И мистер Болваниус, подняв вверх руки, страшно захохотал. В глазах его блеснул подозрительный огонек. Он сошел сума Глава VI. Возвращение Урааа!! – кричали жители Гавра, наполняя собою все гаврские набережные. Воздух оглашался радостными криками, звоном и музыкой. Черная масса, грозившая всем смертью, опускалась не на города в залив Корабли поспешили убраться в открытое море. Черная масса, столько дней закрывавшая собою солнце, при торжественных кликах народа и при громе музыки важно (pesamment) шлепнулась в залив и обрызгала всю набережную. Упав на залив, она утонула. Через минуту залив был уже открытым. Волны бороздили его по всем направлениям На средине залива барахтались три человека. То были безумный
Болваниус, Джон Лунд и Том Бекас. Их поспешили принять на лодки Мы пятьдесят семь дней не ели – пробормотал худой, как голодный художник, мистер Лунд и рассказал, в чем дело.
Остров князя Мещерского уже более не существует. Он, приняв на себя трех отважных людей, стал тяжелей и, вышедши из нейтральной полосы, был притянут Землей и утонул в Гаврском заливе

Заключение
Джон Лунд занят теперь вопросом о просверлении
Луны. Близко уже то время, когда Луна украсится дырой. Дыра будет принадлежать англичанам. Том Бекас живет теперь в Ирландии и занимается сельским хозяйством. Он разводит кури сечет свою единственную дочь, которую воспитывает по-спартански. Ему не чужды и вопросы науки он страшно сердится на себя зато, что забыл взять с Летающего острова семян от дерева, соком напоминающего русскую водку
Сказки Мельпомены
Он иона Они кочуют. Одному только Парижу дарят они месяцы, для Берлина же, Вены, Неаполя, Мадрида, Петербурга и других столиц они скупы. В Париже чувствуют они себя дома для них Париж – столица,
резиденция, остальная же Европа – скучная, бестолковая провинция, на которую можно смотреть только сквозь опущенные сторы ей или саван- сцены. Они нестары, но успели уже побывать по два,
по три раза во всех европейских столицах. Им уже надоела Европа, и они стали поговаривать о поездке в
Америку и будут поговаривать до тех пор, пока их не убедят, что у нее не такой уж замечательный голос,
чтобы стоило показывать его обоим полушариям.
Увидеть их трудно. На улицах их видеть нельзя, потому что они ездят в каретах, ездят, когда темно, вечером и ночью. До обеда они спят. Просыпаются же обыкновенно в плохом расположении духа и никого не принимают. Принимают они только иногда, в неопре-
22
Как бы дома лат
деленное время, за кулисами или садясь за ужин.
Ее можно видеть на карточках, которые продаются.
Но на карточках она – красавица, а красавицей она никогда не была. Карточкам ее не верьте она урод.
Большинство видит ее, глядя на сцену. Нона сцене она неузнаваема. Белила, румяна, тушь и чужие волосы покрывают ее лицо, как маска. На концертах тоже самое.
Играя Маргариту, она, двадцатисемилетняя, морщинистая, неповоротливая, сносом, покрытым веснушками, выглядывает стройной, хорошенькой, семнадцатилетней девочкой. На сцене она менее всего напоминает самое себя.
Коли хотите их видеть, приобретите право присутствовать на обедах, которые даются ей и которые иногда она сама дает перед отъездом из одной столицы в другую. Приобрести это право легко только на первый взгляд, добраться же дообеденного стола могут только люди избранные К последним относятся господа рецензенты, пролазы, выдающие себя за рецензентов, туземные певцы, дирижеры и капельмейстеры,
любители и ценители с зализанными лысинами, попавшие в театральные завсегдатаи и блюдолизы благодаря злату, сребру и родству. Обеды эти выходят нескучные, для человека наблюдающего интересные…
Раза два стоит пообедать
Известные (между обедающими много таких) едят и говорят. Поза их вольная шея на один бок, голована другой, один локоть – на столе. Старички даже ковыряют в зубах.
Газетчики занимают стулья, ближайшие к ее стулу.
Они почти все пьяны и держат себя весьма развязно,
как будто бы они знакомы с ней уже сто лет. Возьми они градусом выше, дело дошло бы до фамильярности. Они громко острят, пьют, перебивают друг друга
(причем не забывают сказать «pardon!»), произносят трескучие тосты и, видимо, не боятся сглупить некоторые, джентльменски переваливаясь через угол стола, целуют ее ручку.
Выдающие себя за рецензентов менторски беседуют с любителями и ценителями. Любители и ценители молчат. Они завидуют газетчикам, блаженно улыбаются и пьют одно только красное, которое на этих обедах бывает особенно хорошо.
Она, царица обеда, одета простенько, но ужасно дорого. Крупный бриллиант выглядывает на шее из- под кружевной оборочки. На обеих руках – по массивному гладкому браслету. Прическа в высшей степени неопределенная дамам – нравится, мужчинам не нравится. Лицо ее сияет и льет на всю обедающую братию широчайшую улыбку. Она умеет улыбаться всем сразу, говорить сразу со всеми, мило кивать головой кивок головы достается каждому обедающему. Посмотрите на ее лицо, ивам покажется,
что вокруг нее сидят одни только друзья и что она к этим друзьям питает самое дружеское расположение.
В конце обеда она кое-кому дарит свои карточки сзади карточки она пишет тут же за столом имя и фамилию счастливчика-получателя и автограф. Говорит она, разумеется, по-французски, в конце же обеда и на других языках. По-английски и по-немецки она говорит плохо до смешного, но и эта плохость выходит у нее милой. Вообще она так мила, что вы надолго забываете, что она – урод.
А он Он, le mari d’elle
23
, сидит от нее за пять стульев, много пьет, много ест, много молчит, катает из хлеба шарики и перечитывает ярлыки на бутылках.
Глядя на его фигуру, чувствуется, что ему нечего делать, скучно, лень, надоело…
Он белокур, с плешью, которая дорожками пробегает по его голове. Женщины, вино, бессонные ночи и таскание по белу свету бороздой проехали по его лицу и оставили глубокие морщины. Ему лет тридцать пять, не больше, но он старше на вид. Лицо как бы вымоченное в квасу. Глаза хорошие, но ленивые…
Он когда-то не был уродом, но теперь урод. Ноги дугой, руки землистого цвета, шея волосистая. Благода-
23
Ее муж франц
ря этим кривым ногами особенной странной походке его дразнят в Европе почему-то коляской. В своем фраке напоминает он мокрую галку с сухим хвостом.
Обедающие его не замечают. Он платит тем же.
Попадите вы на обед, глядите на них, на этих супругов, наблюдайте и скажите мне, что связало и что связывает этих двух людей.
Глядя на них, вы ответите (разумеется, приблизительно) так Она – известная певица, он – только муж известной певицы, или, выражаясь закулисным термином,
муж своей жены. Она зарабатывает до восьмидесяти тысяч в годна русские деньги, он ничего не делает, стало быть, у него есть время быть ее слугой. Ей нужен кассир и человек, который возился бы с антрепренерами, контрактами, договорами Она знается с одной только аплодирующей публикой, до кассы же,
до прозаической стороны своей деятельности она не снисходит, ей нет до нее дела. Следовательно, он ей нужен, нужен как прихвостень, слуга Она прогнала бы его, если бы умела управляться сама. Он же, получая от нее солидное жалованье (она не знает цены деньгам, как дважды два – четыре, обкрадывает ее заодно с горничными, сорит ее деньгами, кутит напропалую, быть может, даже прячет про черный день – и доволен своим положением, как червяк, забравшийся
в хорошее яблоко. Он ушел бы от нее, если бы у нее не было денег.
Так думают и говорят все те, которые рассматривают их вовремя обедов. Думают таки говорят, потому что, не имея возможности проникнуть вглубь дела,
могут судить только поверхностно. На нее глядят, как на диву, от негоже сторонятся, как от пигмея, покрытого лягушечьею слизью а между тем эта европейская дива связана с этим лягушонком завиднейшей,
благороднейшей связью.
Вот что пишет он:
«Спрашивают меня, за что я люблю эту мегеру?
Правда, эта женщина не стоит любви. Она не стоит и ненависти. Стоит она только того, чтобы на нее не обращали внимания, игнорировали ее существование.
Чтобы любить ее, нужно быть или мной, или сумасшедшим, что, впрочем, одно и то же.
Она некрасива. Когда я женился на ней, она была уродом, а теперь и подавно. У нее нет лба вместо бровей над глазами лежат две едва заметные полоски вместо глазу нее две неглубокие щели. В этих щелях ничего не светится ни ума, ни желаний, ни страсти. Нос – картофелью. Рот мал, красив, зато зубы ужасны. У нее нет груди и талии. Последний недостаток скрашивается, впрочем, ее чертовским уменьем как-то сверхъестественно искусно затягиваться в корсет. Она коротка и полна. Полнота ее обрюзглая. En masse
24
, во всем ее теле есть недостаток, который я считаю наиважнейшим, – это полное отсутствие женственности. Бледность кожи и мышечное бессилие я не считаю за женственность ив этом отношении расхожусь во взгляде сочень многими. Она не дама, не барыня, а лавочница с угловатыми манерами ходит руками машет, сидит, положив ногу на ногу, покачиваясь взад и вперед всем корпусом, лежит, подняв ноги,
и т. д.
Она неряшлива. Особенно характерны в этом отношении ее чемоданы. В них чистое белье перемешано с грязным, манжеты с туфлями и моими сапогами,
новые корсеты с изломанными. Мы никогда никого не принимаем, потому что в наших номерах вечно присутствует грязный беспорядок Ах, да что говорить?
Посмотрите на нее в полдень, когда она просыпается и лениво выползает из-под своего одеяла, ивы не узнаете в ней женщину с соловьиным голосом. Непричесанная, с перепутавшимися волосами, с заспанными, заплывшими глазами, в сорочке с продранными плечами, босая, косая, окутанная облаком вчерашнего табачного дыма – похожа ли она на соловья?
Она пьет. Пьет она, как гусар, когда угодно и что угодно. Пьет уже давно. Если бы она не пила, она бы Вообще франц
ла бы выше Патти и во всяком случае не ниже. Она пропила половину своей карьеры и очень скоро пропьет другую. Негодяи немцы научили ее пить пиво, иона теперь не ложится спать, не выпив на сон грядущий двух-трех бутылок. Если бы она не пила, у нее не было бы катара желудка.
Она невежлива, чему свидетели студенты, которые иногда приглашают ее на свои концерты.
Она любит рекламу. Реклама обходится нам ежегодно в несколько тысяч франков. Я всей душой презираю рекламу. Как бы ни была дорога эта глупая реклама, она всегда будет дешевле ее голоса. Жена любит, чтобы ее гладили по головке, не любит, чтобы о ней говорили правду, непохожую на похвалу. Для нее купленный Иудин поцелуй милее некупленной критики. Полное отсутствие сознания собственного досто- инства!
Она умна, но ум ее недовоспитан. Мозги ее давно уже потеряли свою эластичность они покрылись жиром и спят.
Она капризна, непостоянна, не имеет ни одного прочного убеждения. Вчера она говорила, что деньги ерунда, что вся суть не в них, сегодня же она дает концерты в четырех местах, потому что пришла к убеждению, что на этом свете нет ничего выше денег.
Завтра она скажет то, что говорила вчера. Она не хочет знать отечества, у нее нет политических героев,
нет любимой газеты, любимых авторов.
Она богата, ноне помогает бедным. Мало того, она часто недоплачивает модистками парикмахерам. У
нее нет сердца.
Тысячу раз испорченная женщина!
Но поглядите вы на эту мегеру, когда она, намазанная, зализанная, стянутая, приближается к рампе,
чтобы начать соперничать с соловьями и жаворонком,
приветствующим майскую зарю. Сколько достоинства и сколько прелести в этой лебединой походке Приглядитесь и будьте, умоляю вас, внимательны. Когда она впервые поднимает руку и раскрывает рот, ее щелочки превращаются в большие глаза и наполняются блеском и страстью Нигде в другом месте вы не найдете таких чудных глаз. Когда она, моя жена, начинает петь, когда по воздуху пробегают первые трели,
когда я начинаю чувствовать, что под влиянием этих чудных звуков стихает моя взбаламученная душа, тогда поглядите на мое лицо ивам откроется тайна моей любви Неправда ли, она прекрасна – спрашиваю я тогда своих соседей.
Они говорят дано мне мало этого. Мне хочется уничтожить того, кто мог бы подумать, что эта необыкновенная женщина не моя жена. Я все забываю, что
было раньше, и живу только одним настоящим.
Посмотрите, какая она актриса Сколько глубокого смысла кроется в каждом ее движении Она понимает все и любовь, и ненависть, и человеческую душу…
Недаром театр дрожит от аплодисментов.
По окончании последнего акта я веду ее из театра,
бледную, изнеможенную, в один вечер пережившую целую жизнь. Я тоже бледен и изнурен. Мы садимся в карету и едем в отель. В отеле она молча, не раздеваясь, бросается в постель. Я молча сажусь на край кровати и целую ее руку. В этот вечер она не гонит меня от себя. Вместе мы и засыпаем, спим до утра и просыпаемся, чтобы послать к черту друг друга и…
Знаете, еще когда я люблю ее Когда она присутствует на балах или обедах. И здесь я люблю в ней замечательную актрису. Какой, в самом деле, нужно быть актрисой, чтобы уметь перехитрить и пересилить свою природу так, как она умеет Яне узнаю ее на этих глупых обедах Из ощипанной утки она делает павлина…»
Это письмо написано пьяным, едва разборчивым почерком. Писано оно по-немецки и испещрено орфографическими ошибками.
Вот что пишет она:
«Вы спрашиваете меня, люблю ли я этого мальчика Да, иногда За что Бог знает
Правда, он некрасив и несимпатичен. Такие, как он,
не рождены для того, чтобы иметь право на взаимную любовь. Такие, как он, могут только покупать любовь,
даром же она им не дается. Судите сами.
Он день и ночь пьян как сапожник. Руки его трясутся, что очень некрасиво. Когда он пьян, он брюзжит и дерется. Он бьет и меня. Когда он трезвон лежит на чем попало и молчит.
Он вечно оборван, хотя и не имеет недостатка в деньгах на платье. Половина моих сборов проскальзывает, неизвестно куда, сквозь его руки.
Никак не соберусь проконтролировать его. У
несчастных замужних артисток ужасно дороги кассиры. Мужья получают за свои труды полкассы.
Тратит он не на женщин, я это знаю. Он презирает женщин.
Он – лентяй. Яне видала, чтобы он делал когда-ни- будь что-нибудь. Он пьет, ест, спит – и только.
Он нигде не кончил курса. Его исключили из первого курса университета за дерзости.
Он не дворянин и, что ужаснее всего, немец.
Я не люблю господ немцев. На сто немцев приходится девяносто девять идиотов и один гений. Последнее я узнала от одного принца, немца на французской подкладке.
Он курит отвратительный табак
Ноу него есть хорошие стороны. Он более меня любит мое благородное искусство. Когда перед началом спектакля объявляют, что я по болезни петь не могут. е. капризничаю, он ходит как убитый и сжимает кулаки.
Он не трус и не боится людей. Это я люблю в людях больше всего. Я расскажу вам маленький эпизо- дик из моей жизни. Дело было в Париже, год спустя по выходе моем из консерватории. Я была тогда еще очень молода и училась пить. Кутила я каждый вечер,
насколько хватало у меня моих молодых сил. Кутила я, разумеется, в компании. В один из таких кутежей,
когда я чокалась со своими знатными почитателями, к столу подошел очень некрасивый и незнакомый мне мальчики, глядя мне прямо в глаза, спросил Для чего выпьете Мы захохотали. Мой мальчик не смутился.
Второй вопрос был более дерзок и вылетел прямо из души Чего вы смеетесь Негодяи, которые спаивают вас теперь вином, не дадут вам ни гроша, когда вы пропьете голос и станете нищей!
Какова дерзость Компания моя зашумела. Я же посадила мальчика возле себя и приказала подать ему вина. Оказалось, что поборник трезвости прекрасно пьет вино. A propos
25
: мальчиком я называю его только потому, что у него очень маленькие усы.
За его дерзость я заплатила браком с ним.
Он больше молчит. Чаще всего говорит он одно слово. Это слово говорит он грудным голосом, с дрожью в горле, с судорогой на лице. Это слово случается произносить ему, когда он сидит среди людей, на обеде,
на балу Когда кто-нибудь (кто бы тони было) скажет ложь, он поднимает голову и, не глядя ни на что, не смущаясь, говорит Неправда!
Это его любимое слово. Какая женщина устоит против блеска глаз, с которым произносится это слово Я
люблю это слово, и этот блеск, и эту судорогу на лице.
Не всякий умеет сказать это хорошее, смелое слово,
а муж мой произносит его везде и всегда. Я люблю его иногда, и это иногда, насколько я помню, совпадает с произнесением этого хорошего слова. Впрочем,
бог знает, за что я его люблю. Я плохой психолога в данном случае затронут, кажется, психологический вопрос…»
Это письмо писано по-французски, прекрасным,
почти мужским почерком. В нем вы не найдете ни одной грамматической ошибки Кстати франц
Два скандала Стойте, черт вас возьми Если эти козлы-тенора не перестанут рознить, то я уйду Глядеть в ноты, рыжая Вы, рыжая, третья с правой стороны Я с вами говорю Если не умеете петь, то за каким чертом вылезете на сцену со своим вороньим карканьем Начинайте сначала!
Так кричал они трещал по партитуре своей дирижерской палочкой. Этим косматым господам дирижерам многое прощается. Да иначе и нельзя. Ведь если он посылает к черту, бранится и рвет на себе волосы,
то этим самым он заступается за святое искусство, с которым никто не смеет шутить. Он стоит настороже,
а не будь его, кто бы не пускал в воздух этих отвратительных полутонов, которые то и дело расстраивают и убивают гармонию Он бережет эту гармонию и за нее готов повесить весь свети сам повеситься. На него нельзя сердиться. Заступайся он за себя, ну тогда другое дело!
Большая часть его желчи, горькой, пенящейся, доставалась на долю рыжей девочки, стоявшей третьей с правого фланга. Он готов был проглотить ее, провалить сквозь землю, поломать и выбросить в окно. Она рознила больше всех, ион ненавидели презирал ее
рыжую, больше всех на свете. Если бона провалилась сквозь землю, умерла тут жена его глазах, если бы запачканный ламповщик зажег ее вместо лампы или побил ее публично, он захохотал бы от счастья А, черт вас возьми Поймите же, наконец, что вы столько же смыслите в пении и музыке, как явки- толовстве! Я с вами говорю, рыжая Растолкуйте ей,
что там нефа диэз», а просто фа Поучите этого неуча нотам Ну, пойте одна Начинайте Вторая скрипка, убирайтесь вы к черту с вашим неподмазан- ным смычком!
Она, восемнадцатилетняя девочка, стояла, глядела в ноты и дрожала, как струна, которую сильно дернули пальцем. Ее маленькое лицо то и дело вспыхивало, как зарево. На глазах блестели слезы, готовые каждую минуту закапать на музыкальные значки с черными булавочными головками. Если бы шелковые золотистые волосы, которые водопадом падали на ее плечи и спину, скрыли ее лицо от людей, она была бы счастлива.
Ее грудь вздымалась под корсажем, как волна. Там,
под корсажем и грудью, происходила страшная возня тоска, угрызения совести, презрение к самой себе,
страх… Бедная девочка чувствовала себя виноватой,
и совесть исцарапала все ее внутренности. Она виновата перед искусством, дирижером, товарищами, оркестром и, наверное, будет виновата и перед публикой Если ее ошикают, то будут тысячу раз правы.
Глаза ее боялись глядеть на людей, но она чувствовала, что на нее глядят все с ненавистью и презрением В особенности он Он готов швырнуть ее на край света, подальше от своих музыкальных ушей.
«Боже, прикажи мне петь как следует – думала она, ив ее сильном дрожащем сопрано слышалась отчаянная нотка.
Он не хотел понять этой нотки, а бранился и хватал себя за длинные волосы. Плевать ему на страдания,
если вечером спектакль Это из рук вон Эта девчонка готова сегодня зарезать меня своим козлиным голосом Вы не примадонна, а прачка Возьмите у рыжей ноты!
Она рада бы петь хорошо, не фальшивить Она и умела не фальшивить, была мастером своего дела.
Но разве виновата она была, что ее глаза не повиновались ей Они, эти красивые, но недобросовестные глаза, которые она будет проклинать до самой смерти, они, вместо того чтобы глядеть в ноты и следить за движениями его палочки, смотрели в волосы ив глаза дирижера Ее глазам нравились всклокоченные волосы и дирижерские глаза, из которых сыпались на нее искры ив которые страшно смотреть. Бедная девочка без памяти любила лицо, по которому бегали тучи и молнии. Разве виновата она была, что ее маленький ум, вместо того чтобы утонуть в репетиции, думало посторонних вещах, которые мешают дело делать, жить, быть покойной…
Глаза ее устремлялись в ноты, с нот они перебегали на его палочку, с палочки на его белый галстух,
подбородок, усики итак далее Возьмите у нее ноты Она больна – крикнул наконец он. – Яне продолжаю Да, я больна, – прошептала покорно она, готовая просить тысячу извинений…
Ее отпустили домой, и ее место в спектакле было занято другой, у которой хуже голос, но которая умеет критически относиться к своему делу, работать честно, добросовестно, не думая о белом галстухе и уси- ках.
И дома он не давал ей покоя. Приехав из театра,
она упала на постель. Спрятав голову под подушку,
она видела во мраке своих закрытых глаз его физиономию, искаженную гневом, и ей казалось, что он бьет ее по вискам своей палочкой. Этот дерзкий был ее первою любовью!
И первый блин вышел комом.
На другой день после репетиции к ней приезжали ее товарищи по искусству, чтобы осведомиться об ее здоровье. В газетах и на афишах было напечатано
что она заболела. Приезжал директор театра, режиссер, и каждый засвидетельствовал ей свое почтительное участие. Приезжали он.
Когда он не стоит во главе оркестра и не глядит на свою партитуру, он совсем другой человек. Тогда он вежлив, любезен и почтителен, как мальчик. По лицу его разлита почтительная, сладенькая улыбочка. Он не только не посылает к черту, но даже боится в присутствии дам курить и класть ногу на ногу. Тогда добрей и порядочней его трудно найти человека.
Он приехал сочень озабоченным лицом и сказал ей, что ее болезнь – большое несчастие для искусства, что все ее товарищи ион сам готовы все отдать для того только, чтобы «notre petit был здоров и покоен. О, эти болезни Они многое отняли у искусства. Нужно сказать директору, что если на сцене будет по-прежнему сквозной ветер, тони- кто не согласится служить, всякий уйдет. Здоровье дороже всего на свете Он с чувством пожал ее ручку,
искренно вздохнул, попросил позволения побывать у нее еще рази уехал, проклиная болезни.
Славный малый Но зато, когда она сказалась здоровой и пожаловала на сцену, он опять послал ее к
«самому черному черту, и опять по лицу его забегали молнии Наш маленький соловей франц
В сущности он очень порядочный человек. Она стояла однажды за кулисами и, опершись о розовый куст с деревянными цветами, следила за его движениями.
Дух ее захватывало от восторга при виде этого человека. Он стоял за кулисами и, громко хохоча, пил с Мефистофелем и Валентином шампанское. Остроты таки сыпались из его рта, привыкшего посылать к черту. Выпивши три стакана, он отошел от певцов и направился к выходу в оркестр, где уже настраивались скрипки и виолончели. Он прошел мимо нее,
улыбаясь, сияя и махая руками. Лицо его горело довольством. Кто осмелится сказать, что он плохой дирижер Никто Она покраснела и улыбнулась ему. Он,
пьяный, остановился около нее и заговорил Я раскис – сказал он. – Боже мой Мне так хорошо сегодня Ха ха Вы сегодня все такие хорошие!
У вас чудные волосы Боже мой, неужели я до сих пор не замечал, что у этого соловья такая чудная грива?
Он нагнулся и поцеловал ее плечо, на котором лежали волосы Я раскис через это проклятое вино Мой милый соловей, ведьмы не будем больше ошибаться Будем со вниманием петь Зачем вы так часто фальшивите С вами этого не было прежде, золотая головка!
Дирижер совсем раскис и поцеловал ее руку. Она тоже заговорила

– Не браните меня Ведь я я Вы меня убиваете своей бранью Яне перенесу Клянусь вам!
И слезы навернулись на ее глазах. Она, сама того не замечая, оперлась о его локоть и почти повисла на нем Ведь вы не знаете Вы такой злой. Клянусь вам…
Он сел на куст и чуть не свалился с него Чтобы не свалиться, он ухватился за ее талию Звонок, моя крошка. До следующего антракта!
После спектакля она ехала домой не одна. С ней ехал пьяный, хохочущий от счастья, раскисший он!
Как она счастлива Боже мой Она ехала, чувствовала его объятия и не верила своему счастию. Ей казалось, что лжет судьба Но как бы там ни было, а целую неделю публика читала в афише, что дирижер и его
она больны Он не выходил от нее целую неделю, и эта неделя показалась обоим минутой. Девочка отпустила его от себя только тогда, когда уж неловко было скрываться от людей и ничего не делать Нужно проветрить нашу любовь, – сказал дирижер на седьмой день. – Я соскучился без своего ор- кестра.
На восьмой день он уже махал палочкой и посылал к черту всех, не исключая даже и «рыжей».
Эти женщины любят, как кошки. Моя героиня, со
шедшись и начавши жить со своим пугалом, не отказалась от своих глупых привычек. Она по-прежнему,
вместо того чтобы глядеть в ноты и на палочку, глядела на его галстух и лицо На репетициях и вовремя спектакля она то и дело фальшивила и еще в большей степени, чем прежде. Зато же и бранил он ее!
Прежде бранил он ее только на репетициях, теперь же мог это делать и дома, после спектакля, стоя перед ее постелью. Сентиментальная девчонка Достаточно ей было, когда она пела, взглянуть на любимое лицо,
чтобы отстать на целых четверть такта или вздрогнуть голосом. Когда она пела, она глядела на него сосце- ны, когда жене пела, она стояла за кулисами и не отрывала глаз от его длинной фигуры. Вовремя антракта они сходились в уборной, где оба пили шампанское и смеялись над ее поклонниками. Когда оркестр играл увертюру, она стояла на сцене и глядела на него в маленькое отверстие в занавесе. В это отверстие актеры смеются над плешью первого ряда и по количеству видимых голов определяют величину сбора.
Отверстие в занавесе погубило ее счастье. Случился скандал.
В одну масленицу, когда театр бывает наименее пуст, давали Гугенотов. Когда дирижер перед началом пробирался между пюпитрами к своему месту,
она стояла уже у занавеса и с жадностью, с замиранием сердца глядела в отверстие.
Он состроил кисло-серьезную физиономию и замахал вовсе стороны своей палочкой. Заиграли увертюру. Красивое лицо его сначала было относительно покойно Потом же, когда увертюра близилась к середине, по его правой щеке забегали молнии и правый глаз прищурился. Беспорядок слышался справа там сфальшивила флейта и не вовремя закашлял фагот.
Кашель может помешать начать вовремя. Потом покраснела и задвигалась левая щека. Сколько движения и огня в этом лице Она глядела на него и чувствовала себя на седьмом небе, наверху блаженства Виолончель к чертям – пробормотал он сквозь зубы быстро, чуть слышно.
Эта виолончель знает ноты, ноне хочет знать души!
Можно ли поручать этот нежный и мягкозвучный инструмент людям, не умеющим чувствовать По всему лицу дирижера забегали судороги, и свободная рука вцепилась в пюпитр, точно пюпитр виноват в том, что толстый виолончелист играет только ради денег, а не потому, что этого хочется его душе Долой со сцены – послышалось где-то вблизи…
Вдруг лицо дирижера просияло и засветилось счастьем. Губы его улыбнулись. Одно из трудных мест было пройдено первыми скрипками более чем блистательно. Это приятно дирижерскому сердцу. У моей
рыжеволосой героини стало на душе тоже приятно,
как будто бы она играла на первых скрипках или имела дирижерское сердце. Но это сердце было не дирижерское, хотя и сидел в нем дирижер. Рыжая чертовка, глядя на улыбающееся лицо, сама заулыбалась ноне время было улыбаться. Случилось нечто сверхъестественное и ужасно глупое…
Отверстие вдруг исчезло перед ее глазом. Куда оно девалось Наверху что-то зашумело, точно подул ровный ветер По ее лицу что-то поползло вверх…
Что случилось Она начала глазом искать отверстие,
чтобы увидеть любимое лицо, но вместо отверстия она увидала вдруг целую массу света, высокую и глубокую В массе света замелькало бесчисленное множество огней и голов, и между этими разнообразными головами она увидела дирижерскую голову…
Дирижерская голова посмотрела на нее и замерла от изумления Потом изумление уступило место невыразимому ужасу и отчаянию Она, сама того не замечая, сделала полшага к рампе Из второго яруса послышался смех, и скоро весь театр утонул в нескончаемом смехе и шиканье. Черт возьми На «Гугенотах»
будет петь барыня в перчатках, шляпе и платье самого новейшего времени Ха-ха-ха!
В первом ряду задвигались смеющиеся плеши
Поднялся шум А его лицо стало старо и морщинисто, как лицо Эзопа! Оно дышало ненавистью, проклятиями Он топнул ногой и бросил под ноги свою дирижерскую палочку, которую он не променяет на фельдмаршальский жезл. Оркестр секунду понес чепуху и умолк Она отступила назад и, пошатываясь,
поглядела в сторону В стороне были кулисы, из-за которых смотрели на нее бледные, злобные рыла…
Эти звериные рыла шипели Вы губите нас – шипел антрепренер…
Занавес пополз вниз медленно, волнуясь, нерешительно, точно его спускали не туда, куда нужно Она зашаталась и оперлась о кулису Вы губите меня, развратная, сумасшедшая о,
чтобы черт тебя забрал, отвратительнейшая гадина!
Это говорил голос, который частому назад, когда она собиралась в театр, шептал ей Тебя нельзя не любить, моя крошка Ты мой добрый гений Твой поцелуй стоит магометова рая А теперь Она погибла,
честное слово, погибла!
Когда порядок в театре был водворен и взбешенный дирижер принялся во второй раз за увертюру, она была уже у себя дома. Она быстро разделась и прыгнула под одеяло. Лежа не так страшно умирать, как стоя или сидя, а она была уверена, что угрызения совести и тоска убьют ее Она спрятала голову под подушку и, дрожа, боясь думать и задыхаясь от стыда,
завертелась под одеялом От одеяла пахло сигарами, которые курил он Что-то он скажет, когда придет В третьем часу ночи пришел он. Дирижер был пьян.
Он напился с горя и от бешенства. Ноги его подгибались, а руки и губы дрожали, как листья при слабом ветре. Он, не скидая шубы и шапки, подошел к постели и постоял минуту молча. Она притаила дыхание Мы можем спать покойно после того, как осрамились навесь свет – прошипел он. – Мы, истинные артисты, умеем мириться со своею совестью Истинная артистка Ха ха Ведьма!
Он сдернул с нее одеяло и швырнул его к камину Знаешь, что ты сделала Ты посмеялась надомной, чтоб черт забрал тебя Ты знаешь это Или тыне знаешь Вставай!
Он рванул ее за руку. Она села на край кровати и спрятала свое лицо за спутавшимися волосами. Плечи ее дрожали Прости меня Ха ха Рыжая!
Он рванул ее за сорочку и увидел белое, как снег,
чудное плечо. Но ему было не до плеч Вон из моего дома Одевайся Ты отравила мою жизнь, ничтожная
Она пошла к стулу, на котором беспорядочной кучей лежало ее платье, и начала одеваться. Она отравила его жизнь Подло и гнусно с ее стороны отравлять жизнь этого великого человека Она уйдет, чтобы не продолжать этой подлости. И без нее есть кому отравлять жизни Вон отсюда Сейчас же!
Он бросил ей в лицо кофточку и заскрежетал зубами. Она оделась и встала около двери. Он замолчал.
Но недолго продолжалось молчание. Дирижер, покачиваясь, указал ей на дверь. Она вышла в переднюю.
Он отворил дверь на улицу Прочь, мерзкая!
И, взяв ее за маленькую спину, он вытолкал ее Прощай – прошептала она кающимся голосом и исчезла в темноте.
А было туманно и холодно С неба моросил мелкий дождь К черту – крикнул ей вослед дирижер и, не прислушиваясь к ее шлепанью по грязи, запер дверь. Выгнав подругу в холодный туман, он улегся в теплую постель и захрапел Так ей и следует – сказал он утром, проснувшись,
но… он лгал Кошки скребли его музыкальную душу,
и тоска порыжей защемила его сердце. Неделю ходил он, как полупьяный, страдая, поджидая ее и терзаясь неизвестностью. Он думал, что она придет, верил в это Но она не пришла. Отравление человека,
которого она любит больше жизни, не входит в ее программу. Ее вычеркнули из списка артисток театра за
«неприличное поведение. Ей не простили скандала.
Об отставке ей не было сообщено, потому что никто не знал, куда она исчезла. Не знали ничего, но предполагали многое Она замерзла или утопилась – предполагал ди- рижер.
Через полгода забыли о ней. Забыло ней иди- рижер. На совести каждого красивого артиста много женщин, и, чтобы помнить каждую, нужно иметь слишком большую память.
Все наказывается на этом свете, если верить добродетельными благочестивым людям. Был ли наказан дирижер?
Да, был.
Пять лет спустя дирижер проезжал через город Х. В
Х. прекрасная опера, ион остался в нем надень, чтобы познакомиться с ее составом. Остановился он в лучшем е ив первое же утро после приезда получил письмо, которое ясно показывает, какою популярностью пользовался мой длинноволосый герой. В
письме просили его продирижировать «Фауста». Дирижер Н. внезапно заболели дирижерская палочка
вакантна. Не пожелает ли он, мой герой (просили его в письме, взять на себя труд воспользоваться случаем и угостить своим искусством музыкальнейших обывателей города Х Мой герой согласился.
Он взялся за палочку, и чужие музыканты увидели лицо с молниями и тучами. Молний было много. И
немудрено: репетиций не было, и пришлось начинать блистать своим искусством прямо со спектакля.
Первое действие прошло благополучно. Тоже случилось и со вторым. Ново время третьего произошел маленький скандал. Дирижер не имеет привычки смотреть на сцену или куда бы тони было. Все его внимание обращено на партитуру.
Когда в третьем действии Маргарита, прекрасное,
сильное сопрано, запела за прялкой свою песню, он улыбнулся от удовольствия барыня пела прелестно.
Но когда же эта самая барыня опоздала на осьмую такта, по лицу его пробежали молнии, ион с ненавистью поглядел на сцену. Ношах и мат молниям Рот широко раскрылся от изумления, и глаза стали большими, как у теленка.
На сцене за прялкой сидела та рыжая, которую он когда-то выгнал из теплой постели и толкнул в темный, холодный туман. За прялкой сидела она, рыжая,
но уже не совсем такая, какую он выгнала другая.
Лицо было прежнее, но голос и тело не те. Тот и другое были изящнее, грациознее и смелее в своих дви- жениях.
Дирижер разинул рот и побледнел. Палочка его нервно задвигалась, беспорядочно заболталась на одном месте и замерла водном положении Это она – сказал он вслух и засмеялся.
Удивление, восторги беспредельная радость овладели его душой. Его рыжая, которую он выгнал, не пропала, а стала великаном. Это приятно для его дирижерского сердца. Одним светилом больше, и искусство в его лице захлебывается от радости Это она Она!
Палочка замерла водном положении, и, когда он,
желая поправить дело, махнул ею, она выпала из его руки застучала по полу Первая скрипка с удивлением поглядела на него и нагнулась за палочкой. Виолончель подумала, что с дирижером дурно, замолкла и опять начала, но невпопад Звуки завертелись,
закружились в воздухе и, ища выхода из беспорядка,
затянули возмутительную резь…
Она, рыжая Маргарита, вскочила и гневным взором измерила этих пьяниц, которые Она побледнела,
и глаза ее забегали по дирижеру…
А публика, которой нет ни до чего дела, которая заплатила свои деньги, затрещала и засвистала…
К довершению скандала Маргарита взвизгнула навесь театр и, подняв вверх руки, подалась всем телом к рампе Она узнала его и теперь ничего не видела,
кроме молний и туч, опять появившихся на его лице А, проклятая гадина – крикнул они ударил кулаком по партитуре.
Что сказал бы Гуно, если бы видел, как издеваются над его творением О, Гуно убил бы его и был бы прав!
Он ошибся первый разв жизни, и той ошибки, того скандала не простил он себе.
Он выбежал из театра с окровавленной нижней губой и, прибежав к себе в отель, заперся. Запершись,
просидел он три дня и три ночи, занимаясь самосозерцанием и самобичеванием.
Музыканты рассказывают, что он поседел в эти трое суток и выдернул из своей головы половину волос Я оскорбил ее – плачет он теперь, когда бывает пьян. – Я испортил ее партию Яне дирижер!
Отчего же он не говорил ничего подобного после того, как выгнал ее

1   2   3   4   5   6   7   8   9   ...   33