Файл: Рассказов водном томе Серия Полное собрание сочинений (эксмо) Текст предоставлен издательством.pdf
ВУЗ: Не указан
Категория: Не указан
Дисциплина: Не указана
Добавлен: 08.11.2023
Просмотров: 96
Скачиваний: 2
ВНИМАНИЕ! Если данный файл нарушает Ваши авторские права, то обязательно сообщите нам.
Тоска
Кому повем печаль мою?..
Вечерние сумерки. Крупный мокрый снег лениво кружится около только что зажженных фонарей и тонким мягким пластом ложится на крыши, лошадиные спины, плечи, шапки. Извозчик Иона Потапов весь бел, как привидение. Он согнулся, насколько только возможно согнуться живому телу, сидит на козлах и не шевельнется. Упади на него целый сугроб, то и тогда бы, кажется, он не нашел нужным стряхивать с себя снег Его лошаденка тоже бела и неподвижна.
Своею неподвижностью, угловатостью форм и палкообразной прямизною ног она даже вблизи похожа на копеечную пряничную лошадку. Она, по всей вероятности, погружена в мысль. Кого оторвали от плуга, от привычных серых картин и бросили сюда в этот омут,
полный чудовищных огней, неугомонного треска и бегущих людей, тому нельзя не думать…
Иона и его лошаденка не двигаются с места уже давно. Выехали они со двора еще до обеда, а почина все нет и нет. Но вот на город спускается вечерняя мгла. Бледность фонарных огней уступает свое место живой краске, и уличная суматоха становится
Нахлебники
Мещанин Михаил Петров Зотов, старик лет семидесяти, дряхлый и одинокий, проснулся от холода и старческой ломоты во всем теле. В комнате было темно, но лампадка перед образом уже не горела. Зотов приподнял занавеску и поглядел в окно. Облака, облегавшие небо, начинали уже подергиваться белизной, и воздух становился прозрачным, – стало быть,
был пятый час, не больше.
Зотов покрякал, покашляли, пожимаясь от холода, встал с постели. По давнишней привычке, он долго стоял перед образом и молился. Прочел Отче наш, Богородицу, Верую и помянул длинный ряд имен. Кому принадлежат эти имена, он давно уже забыли поминал только по привычке. По той же привычке он подмел комнату и сени и поставил свой толстенький четырехногий самоварчик из красной меди.
Не будь у Зотова этих привычек, он не знал бы, чем наполнить свою старость.
Поставленный самоварчик медленно разгорался и вдруг неожиданно загудел дрожащим басом Ну, загудел – проворчал Зотов. – Гуди на свою голову!
Тут же кстати старик вспомнил, что в истекшую ночь
По-американски
Имея сильнейшее поползновение вступить в самый законнейший браки памятуя, что никакой брак без особы пола женского не обходится, я имею честь,
счастие и удовольствие покорнейше просить вдов и девиц обратить свое благосклонное внимание на ни- жеследующее:
Я мужчина – это прежде всего. Это очень важно для барынь, разумеется. 2 аршина 8 вершков роста. Молод. До пожилых лет мне далеко, как кулику до Петрова дня. Знатен. Некрасив, но и недурен, и настолько недурен, что неоднократно в темноте по ошибке за красавца принимаем был. Глаза имею карие. На щеках (увы) ямочек не имеется. Два коренных зуба попорчены. Элегантными манерами похвалиться не могу, нов крепости мышц своих никому сомневаться не позволю. Перчатки ношу № 7¾. Кроме бедных,
но благородных родителей, ничего не имею. Впрочем,
имею блестящую будущность. Большой любитель хорошеньких вообще и горничных в особенности. Верю вовсе. Занимаюсь литературой и настолько удачно, что редко проливаю слезы над почтовым ящиком
«Стрекозы». Имею в будущем написать роман, в котором главной героиней (прекрасной грешницей) будет моя супруга. Сплю 12 часов в сутки. Ем варварски много. Водку пью только в компании. Имею хорошее знакомство. Знаком с двумя литераторами, одним стихотворцем и двумя дармоедами, поучающими человечество на страницах Русской газеты. Любимые мои поэты Пушкарев и иногда я сам. Влюбчив и не ревнив. Хочу жениться по причинам, известным одному только мне да моим кредиторам. Вот каков я!
А вот какова должна быть и моя невеста:
Вдова или девица (это как ей угодно будет) нестар- шеи не моложе 15 лет. Не католичка, те. знающая,
что на сем свете нет непогрешимых, и во всяком случае не еврейка. Еврейка всегда будет спрашивать «А
почем ты за строчку пишешь А отчего тык папынь- ке не сходил, он бы тебя наживать деньги науцил?»,
а я этого не люблю. Блондинка с голубыми глазами и (пожалуйста, если можно) с черными бровями. Не бледна, не красна, не худа, неполна, невысока, не низка, симпатична, не одержима бесами, не стрижена, не болтлива и домоседка. Она должна:
Иметь хороший почерк, потому что я нуждаюсь в переписчице. Работы по переписке мало.
Любить журналы, в которых я сотрудничаю, ив жизни своей направления оных придерживаться.
Не читать Развлечения, Еженедельного Нового времени, «Нана», не умиляться передовыми статьями Московских ведомостей и не падать в обморок от таковых же статей «Берега».
Уметь: петь, плясать, читать, писать, варить, жарить, поджаривать, нежничать, печь (ноне распекать),
занимать мужу деньги, со вкусом одеваться на собственные средства (NB) и жить в абсолютном послу- шании.
Не уметь зудеть, шипеть, пищать, кричать, кусаться, скалить зубы, бить посуду и делать глазки друзьям дома.
Помнить, что рога не служат украшением человека и что чем короче они, тем лучше и безопаснее для того, которому с удовольствием будет заплачено за рога.
Не называться Матреной, Акулиной, Авдотьей и другими сим подобными вульгарными именами, а называться как-нибудь поблагороднее (например, Олей,
Леночкой, Маруськой, Катей, Липой и т. п.).
Иметь свою маменьку, сиречь мою глубокоуважаемую тещу, от себя за тридевять земель (а тов противном случае, за себя не ручаюсь) и Иметь minimum
200 000 рублей серебром.
Впрочем, последний пункт можно изменить, если это будет угодно моим кредиторам
Глава На берегу Черного моря, на местечке, которое в моем дневнике ив дневниках моих героев и героинь значится Зеленой Косой, стоит прелестная дача. Сточки зрения архитектора, любителей всего строгого, законченного, имеющего стиль, может быть, эта дача никуда не годится, нос точки зрения поэта, художника, она дивная прелесть. Она мне нравится за свою смиренную красоту, зато, что она своей красотой не давит окружающей красоты, зато, что от нее не веет ни холодом мрамора, ни важностью колонн. Она глядит приветливо, тепло, романтично Из-за стройных сребристых тополей, со своими башенками, шпицами, зазубринами, шестами, выглядывает она чем- то средневековым. Когда смотрю на нее, я припоминаю сентиментальные немецкие романы сих рыцарями, замками, докторами философии, с таинственными графинями Эта дача стоит на горе вокруг дачи густой-прегустой сад с аллеями, фонтанчиками
состоялось, но…»
Выдержав экзамен, Гвоздиков сел на конку и за шесть копеек (он ездил всегда на верхотуре) доехал до заставы. От заставы до дачи, версты три, он пропер пехтурой. У ворот встретила его хозяйка дачи, молодая дамочка. Сынка этой дамочки он обучал арифметике, за что и получал стол, квартиру на даче и пять рублей в месяц деньгами Ну что, как – спросила его хозяйка, протягивая руку. – Благополучно Выдержали экзамен Выдержал Браво, Егор Андреевич Много получили По обыкновению Пять Гм…
Гвоздиков получил не пять, а только три с плюсом,
но… но почему жене соврать, если можно Экзаменующиеся также охотно врут, как и охотники. Войдя к себе в комнату, Гвоздиков на своем столе нашел маленькое письмецо с розовой облаточкой. Письмецо пахло резедой. Гвоздиков разорвал конверт, скушал облатку и прочел следующее:
«Так и быть. Будьте ровно в 8 часов около канавы, в которую вчера упала с головы ваша шляпа. Я буду сидеть поддеревом на скамеечке. И я вас люблю, только не будьте таким неповоротливым. Надо быть бойким. Жду вечера с нетерпением. Я вас ужасно люблю.
Ваша С. S. Maman уехала, и мы будем гулять до полночи. Ах, как я счастлива Бабушка будет спать, не заметит Прочитав это письмо, Гвоздиков широко улыбнулся, высоко подпрыгнули, торжествующий, зашагал по комнате Любим Любим Любим Как я счастлив, черт возьми О-о-о! Тру-ля-ля!
Гвоздиков прочитал письмо еще раз, поцеловал его, бережно сложили спрятал в анатомический стол.
Ему принесли обедать. Он, отуманенный письмом и забывший все на свете, съел все, что ему принесли:
и суп, и мясо, и хлеб. Пообедав, он лег и замечтал о всякой всячине о дружбе, о любви, о службе Образ
Сони носился перед его глазами.
«Как жаль, что у меня часов нет – думал он. – Будь у меня часы, я мог бы высчитать, сколько осталось до вечера. Время, как назло, протянется чертовски медленно Когда ему надоело лежать и мечтать, он поднялся,
пошагал и послал кухарку за пивом.
«Пока суть да дело, – подумал она мы выпьем.
Время быстрей покажется
Кому повем печаль мою?..
Вечерние сумерки. Крупный мокрый снег лениво кружится около только что зажженных фонарей и тонким мягким пластом ложится на крыши, лошадиные спины, плечи, шапки. Извозчик Иона Потапов весь бел, как привидение. Он согнулся, насколько только возможно согнуться живому телу, сидит на козлах и не шевельнется. Упади на него целый сугроб, то и тогда бы, кажется, он не нашел нужным стряхивать с себя снег Его лошаденка тоже бела и неподвижна.
Своею неподвижностью, угловатостью форм и палкообразной прямизною ног она даже вблизи похожа на копеечную пряничную лошадку. Она, по всей вероятности, погружена в мысль. Кого оторвали от плуга, от привычных серых картин и бросили сюда в этот омут,
полный чудовищных огней, неугомонного треска и бегущих людей, тому нельзя не думать…
Иона и его лошаденка не двигаются с места уже давно. Выехали они со двора еще до обеда, а почина все нет и нет. Но вот на город спускается вечерняя мгла. Бледность фонарных огней уступает свое место живой краске, и уличная суматоха становится
шумнее.
– Извозчик, на Выборгскую – слышит Иона.
Иона вздрагивает и сквозь ресницы, облепленные снегом, видит военного в шинели с капюшоном На Выборгскую – повторяет военный. – Даты спишь, что ли На Выборгскую!
В знак согласия Иона дергает вожжи, отчего со спины лошади и сего плеч сыплются пласты снега Военный садится в сани. Извозчик чмокает губами, вытягивает по-лебединому шею, приподнимается и больше по привычке, чем по нужде, машет кнутом. Лошаденка тоже вытягивает шею, кривит свои палкообразные ноги и нерешительно двигается с места Куда прешь, леший – на первых же порах слышит
Иона возгласы из темной, движущейся взад и вперед массы. – Куда черти несут Пррава держи Ты ездить не умеешь Права держи – сердится военный.
Бранится кучер с кареты, злобно глядит и стряхивает с рукава снег прохожий, перебегавший дорогу и налетевший плечом на морду лошаденки. Иона ерзает на козлах, как на иголках, тыкает в стороны локтями и водит глазами, как угорелый, словно не понимает, где они зачем он здесь Какие все подлецы – острит военный. – Таки норовят столкнуться с тобой или под лошадь попасть
– Извозчик, на Выборгскую – слышит Иона.
Иона вздрагивает и сквозь ресницы, облепленные снегом, видит военного в шинели с капюшоном На Выборгскую – повторяет военный. – Даты спишь, что ли На Выборгскую!
В знак согласия Иона дергает вожжи, отчего со спины лошади и сего плеч сыплются пласты снега Военный садится в сани. Извозчик чмокает губами, вытягивает по-лебединому шею, приподнимается и больше по привычке, чем по нужде, машет кнутом. Лошаденка тоже вытягивает шею, кривит свои палкообразные ноги и нерешительно двигается с места Куда прешь, леший – на первых же порах слышит
Иона возгласы из темной, движущейся взад и вперед массы. – Куда черти несут Пррава держи Ты ездить не умеешь Права держи – сердится военный.
Бранится кучер с кареты, злобно глядит и стряхивает с рукава снег прохожий, перебегавший дорогу и налетевший плечом на морду лошаденки. Иона ерзает на козлах, как на иголках, тыкает в стороны локтями и водит глазами, как угорелый, словно не понимает, где они зачем он здесь Какие все подлецы – острит военный. – Таки норовят столкнуться с тобой или под лошадь попасть
Это они сговорились.
Иона оглядывается на седока и шевелит губами…
Хочет он, по-видимому, что-то сказать, но из горла не выходит ничего, кроме сипенья.
– Что – спрашивает военный.
Иона кривит улыбкой рот, напрягает свое горло и сипит Ау меня, барин, тово… сын на этой неделе помер Гм. Отчего же он умер?
Иона оборачивается всем туловищем к седоку иго- ворит:
– А кто ж его знает Должно, от горячки Три дня полежал в больнице и помер Божья воля Сворачивай, дьявол – раздается в потемках. –
Повылазило, что ли, старый пес Гляди глазами Поезжай, поезжай – говорит седок. – Этак мы и до завтра не доедем. Подгони-ка!
Извозчик опять вытягивает шею, приподнимается и с тяжелой грацией взмахивает кнутом. Несколько раз потом оглядывается он на седока, но тот закрыл глаза и, по-видимому, не расположен слушать. Высадив его на Выборгской, он останавливается у трактира, сгибается на козлах и опять не шевельнется Мокрый снег опять красит набело его и лошаденку. Проходит час,
другой…
По тротуару, громко стуча калошами и перебраниваясь, проходят трое молодых людей двое из них высоки и тонки, третий мал и горбат Извозчик, к Полицейскому мосту – кричит дребезжащим голосом горбач. – Троих двугривенный!
Иона дергает вожжами и чмокает. Двугривенный цена несходная, но ему не до цены Что рубль, что пятак для него теперь все равно, были бы только седоки Молодые люди, толкаясь и сквернословя, подходят к санями все трое сразу лезут на сиденье. Начинается решение вопроса кому двум сидеть, а кому третьему стоять После долгой перебранки, каприз- ничанья и попреков приходят к решению, что стоять должен горбач, как самый маленький Ну, погоняй – дребезжит горбач, устанавливаясь и дыша в затылок Ионы. – Лупи Да и шапка же у тебя,
братец! Хуже во всем Петербурге не найти Гы-ы… гы-ы… – хохочет Иона. – Какая есть Ну ты, какая есть, погоняй Этак ты всю дорогу будешь ехать Да А по шее Голова трещит – говорит один из длинных. Вчера у Дукмасовых мы вдвоем с Васькой четыре бутылки коньяку выпили Не понимаю, зачем врать – сердится другой длинный. – Врет, как скотина Накажи меня бог, правда Это такая же правда, как то, что вошь кашляет
– Гы-ы! – ухмыляется Иона. – Ве-еселые господа Тьфу, чтоб тебя черти. – возмущается горбач. Поедешь ты, старая холера, или нет Разве так ездят Хлобысни-ка ее кнутом Но, черт Но Хорошенько ее!
Иона чувствует за своей спиной вертящееся тело и голосовую дрожь горбача. Он слышит обращенную к нему ругань, видит людей, и чувство одиночества начинает мало-помалу отлегать от груди. Горбач бранится до тех пор, пока не давится вычурным, шестиэтажным ругательством и не разражается кашлем.
Длинные начинают говорить о какой-то Надежде Петровне. Иона оглядывается на них. Дождавшись короткой паузы, он оглядывается еще рази бормочет Ау меня на этой неделе тово… сын помер Все помрем – вздыхает горбач, вытирая после кашля губы. – Ну, погоняй, погоняй Господа, я решительно не могу дальше так ехать Когда он нас довезет А ты его легонечко подбодрившею Старая холера, слышишь Ведь шею накостыляю. С вашим братом церемониться, так пешком ходить. Ты слышишь, Змей Горыныч? Или тебе плевать на наши слова?
И Иона больше слышит, чем чувствует, звуки подзатыльника Гы-ы… – смеется он. – Веселые господа дай бог здоровья Извозчик, ты женат – спрашивает длинный Я-то? Гы-ы… ве-еселые господа Таперя уме- ня одна жена – сырая земля Хи-хо-хо… Могила,
то есть. Сын-то вот помер, а я жив Чудное дело,
смерть дверью обозналась Заместо того, чтоб ко мне идтить, она к сыну…
И Иона оборачивается, чтобы рассказать, как умер его сын, но тут горбач легко вздыхает и заявляет, что,
слава богу, они, наконец, приехали. Получив двугривенный, Иона долго глядит вслед гулякам, исчезающим в темном подъезде. Опять он одиноки опять наступает для него тишина Утихшая ненадолго тоска появляется вновь и распирает грудь еще с большей силой. Глаза Ионы тревожно и мученически бегают по толпам, снующим по обе стороны улицы не найдется ли из этих тысяч людей хоть один, который выслушал бы его Но толпы бегут, не замечая ни его, ни тоски…
Тоска громадная, незнающая границ. Лопни грудь Ионы и вылейся из нее тоска, так она бы, кажется, весь свет залила, но, тем не менее, ее невидно. Она сумела поместиться в такую ничтожную скорлупу, что ее не увидишь днем согнем Иона видит дворника с кульком и решает заговорить с ним
– Милый, который теперь час будет – спрашивает он Десятый Чего же стал здесь Проезжай!
Иона отъезжает на несколько шагов, изгибается и отдается тоске Обращаться к людям он считает уже бесполезным. Ноне проходит и пяти минут, как он выпрямляется, встряхивает головой, словно почувствовал острую боль, и дергает вожжи Ему невмоготу.
«Ко двору, – думает он. – Ко двору!»
И лошаденка, точно поняв его мысль, начинает бежать рысцой. Спустя часа полтора, Иона сидит уже около большой грязной печи. На печи, на полу, на скамьях храпит народ. В воздухе спираль и духота…
Иона глядит на спящих, почесывается и жалеет, что так рано вернулся домой…
«И на овес не выездил, – думает он. – Оттого-то вот и тоска. Человек, который знающий свое дело…
который и сам сыти лошадь сыта, завсегда покоен…»
В одном из углов поднимается молодой извозчик,
сонно крякает и тянется к ведру с водой Пить захотел – спрашивает Иона Стало быть, пить Так На здоровье Ау меня, брат, сын помер…
Слыхал? На этой неделе в больнице История!
Иона смотрит, какой эффект произвели его слова,
но не видит ничего. Молодой укрылся с головой и уже
Иона оглядывается на седока и шевелит губами…
Хочет он, по-видимому, что-то сказать, но из горла не выходит ничего, кроме сипенья.
– Что – спрашивает военный.
Иона кривит улыбкой рот, напрягает свое горло и сипит Ау меня, барин, тово… сын на этой неделе помер Гм. Отчего же он умер?
Иона оборачивается всем туловищем к седоку иго- ворит:
– А кто ж его знает Должно, от горячки Три дня полежал в больнице и помер Божья воля Сворачивай, дьявол – раздается в потемках. –
Повылазило, что ли, старый пес Гляди глазами Поезжай, поезжай – говорит седок. – Этак мы и до завтра не доедем. Подгони-ка!
Извозчик опять вытягивает шею, приподнимается и с тяжелой грацией взмахивает кнутом. Несколько раз потом оглядывается он на седока, но тот закрыл глаза и, по-видимому, не расположен слушать. Высадив его на Выборгской, он останавливается у трактира, сгибается на козлах и опять не шевельнется Мокрый снег опять красит набело его и лошаденку. Проходит час,
другой…
По тротуару, громко стуча калошами и перебраниваясь, проходят трое молодых людей двое из них высоки и тонки, третий мал и горбат Извозчик, к Полицейскому мосту – кричит дребезжащим голосом горбач. – Троих двугривенный!
Иона дергает вожжами и чмокает. Двугривенный цена несходная, но ему не до цены Что рубль, что пятак для него теперь все равно, были бы только седоки Молодые люди, толкаясь и сквернословя, подходят к санями все трое сразу лезут на сиденье. Начинается решение вопроса кому двум сидеть, а кому третьему стоять После долгой перебранки, каприз- ничанья и попреков приходят к решению, что стоять должен горбач, как самый маленький Ну, погоняй – дребезжит горбач, устанавливаясь и дыша в затылок Ионы. – Лупи Да и шапка же у тебя,
братец! Хуже во всем Петербурге не найти Гы-ы… гы-ы… – хохочет Иона. – Какая есть Ну ты, какая есть, погоняй Этак ты всю дорогу будешь ехать Да А по шее Голова трещит – говорит один из длинных. Вчера у Дукмасовых мы вдвоем с Васькой четыре бутылки коньяку выпили Не понимаю, зачем врать – сердится другой длинный. – Врет, как скотина Накажи меня бог, правда Это такая же правда, как то, что вошь кашляет
– Гы-ы! – ухмыляется Иона. – Ве-еселые господа Тьфу, чтоб тебя черти. – возмущается горбач. Поедешь ты, старая холера, или нет Разве так ездят Хлобысни-ка ее кнутом Но, черт Но Хорошенько ее!
Иона чувствует за своей спиной вертящееся тело и голосовую дрожь горбача. Он слышит обращенную к нему ругань, видит людей, и чувство одиночества начинает мало-помалу отлегать от груди. Горбач бранится до тех пор, пока не давится вычурным, шестиэтажным ругательством и не разражается кашлем.
Длинные начинают говорить о какой-то Надежде Петровне. Иона оглядывается на них. Дождавшись короткой паузы, он оглядывается еще рази бормочет Ау меня на этой неделе тово… сын помер Все помрем – вздыхает горбач, вытирая после кашля губы. – Ну, погоняй, погоняй Господа, я решительно не могу дальше так ехать Когда он нас довезет А ты его легонечко подбодрившею Старая холера, слышишь Ведь шею накостыляю. С вашим братом церемониться, так пешком ходить. Ты слышишь, Змей Горыныч? Или тебе плевать на наши слова?
И Иона больше слышит, чем чувствует, звуки подзатыльника Гы-ы… – смеется он. – Веселые господа дай бог здоровья Извозчик, ты женат – спрашивает длинный Я-то? Гы-ы… ве-еселые господа Таперя уме- ня одна жена – сырая земля Хи-хо-хо… Могила,
то есть. Сын-то вот помер, а я жив Чудное дело,
смерть дверью обозналась Заместо того, чтоб ко мне идтить, она к сыну…
И Иона оборачивается, чтобы рассказать, как умер его сын, но тут горбач легко вздыхает и заявляет, что,
слава богу, они, наконец, приехали. Получив двугривенный, Иона долго глядит вслед гулякам, исчезающим в темном подъезде. Опять он одиноки опять наступает для него тишина Утихшая ненадолго тоска появляется вновь и распирает грудь еще с большей силой. Глаза Ионы тревожно и мученически бегают по толпам, снующим по обе стороны улицы не найдется ли из этих тысяч людей хоть один, который выслушал бы его Но толпы бегут, не замечая ни его, ни тоски…
Тоска громадная, незнающая границ. Лопни грудь Ионы и вылейся из нее тоска, так она бы, кажется, весь свет залила, но, тем не менее, ее невидно. Она сумела поместиться в такую ничтожную скорлупу, что ее не увидишь днем согнем Иона видит дворника с кульком и решает заговорить с ним
– Милый, который теперь час будет – спрашивает он Десятый Чего же стал здесь Проезжай!
Иона отъезжает на несколько шагов, изгибается и отдается тоске Обращаться к людям он считает уже бесполезным. Ноне проходит и пяти минут, как он выпрямляется, встряхивает головой, словно почувствовал острую боль, и дергает вожжи Ему невмоготу.
«Ко двору, – думает он. – Ко двору!»
И лошаденка, точно поняв его мысль, начинает бежать рысцой. Спустя часа полтора, Иона сидит уже около большой грязной печи. На печи, на полу, на скамьях храпит народ. В воздухе спираль и духота…
Иона глядит на спящих, почесывается и жалеет, что так рано вернулся домой…
«И на овес не выездил, – думает он. – Оттого-то вот и тоска. Человек, который знающий свое дело…
который и сам сыти лошадь сыта, завсегда покоен…»
В одном из углов поднимается молодой извозчик,
сонно крякает и тянется к ведру с водой Пить захотел – спрашивает Иона Стало быть, пить Так На здоровье Ау меня, брат, сын помер…
Слыхал? На этой неделе в больнице История!
Иона смотрит, какой эффект произвели его слова,
но не видит ничего. Молодой укрылся с головой и уже
спит. Старик вздыхает и чешется Как молодому хотелось пить, так ему хочется говорить. Скоро будет неделя, как умер сына он еще путем не говорил ни с кем Нужно поговорить с толком, с расстановкой…
Надо рассказать, как заболел сын, как он мучился, что говорил перед смертью, как умер Нужно описать похороны и поездку в больницу за одеждой покойника.
В деревне осталась дочка Анисья И про нее нужно поговорить Да мало ли о чем он может теперь поговорить Слушатель должен охать, вздыхать, причи- тывать… Ас бабами говорить еще лучше. Те хоть и дуры, но ревут от двух слов.
«Пойти лошадь поглядеть, – думает Иона. – Спать всегда успеешь Небось, выспишься…»
Он одевается и идет в конюшню, где стоит его лошадь. Думает он об овсе, сене, о погоде Про сына,
когда один, думать он не может Поговорить с кем- нибудь о нем можно, но самому думать и рисовать себе его образ невыносимо жутко Жуешь – спрашивает Иона свою лошадь, видя ее блестящие глаза. – Ну, жуй, жуй Коли на овес не выездили, сено есть будем Да Стар уж стал я ездить Сыну бы ездить, а не мне То настоящий извозчик был Жить бы только…
Иона молчит некоторое время и продолжает Так-то, брат кобылочка… Нету Кузьмы Ионыча…
Надо рассказать, как заболел сын, как он мучился, что говорил перед смертью, как умер Нужно описать похороны и поездку в больницу за одеждой покойника.
В деревне осталась дочка Анисья И про нее нужно поговорить Да мало ли о чем он может теперь поговорить Слушатель должен охать, вздыхать, причи- тывать… Ас бабами говорить еще лучше. Те хоть и дуры, но ревут от двух слов.
«Пойти лошадь поглядеть, – думает Иона. – Спать всегда успеешь Небось, выспишься…»
Он одевается и идет в конюшню, где стоит его лошадь. Думает он об овсе, сене, о погоде Про сына,
когда один, думать он не может Поговорить с кем- нибудь о нем можно, но самому думать и рисовать себе его образ невыносимо жутко Жуешь – спрашивает Иона свою лошадь, видя ее блестящие глаза. – Ну, жуй, жуй Коли на овес не выездили, сено есть будем Да Стар уж стал я ездить Сыну бы ездить, а не мне То настоящий извозчик был Жить бы только…
Иона молчит некоторое время и продолжает Так-то, брат кобылочка… Нету Кузьмы Ионыча…
Приказал долго жить Взяли помер зря Таперя,
скажем, у тебя жеребеночек, и ты этому жеребеночку родная мать И вдруг, скажем, этот самый жеребеночек приказал долго жить Ведь жалко?
Лошаденка жует, слушает и дышит на руки своего хозяина…
Иона увлекается и рассказывает ей все
Анюта
В самом дешевом номерке меблированных комнат
«Лиссабон» из угла в угол ходил студент-медик го курса, Степан Клочков, и усердно зубрил свою медицину. От неустанной, напряженной зубрячки у него пересохло во рту и выступил на лбу пот.
У окна, подернутого у краев ледяными узорами, сидела на табурете его жилица, Анюта, маленькая, худенькая брюнетка лет 25, очень бледная, с кроткими серыми глазами. Согнувши спину, она вышивала красными нитками по воротнику мужской сорочки. Работа была спешная Коридорные часы сипло пробили два пополудни, а в номерке еще не было убрано. Скомканное одеяло, разбросанные подушки, книги, платье, большой грязный таз, наполненный мыльными помоями, в которых плавали окурки, сор на полу все, казалось, было свалено в одну кучу, нарочно перемешано, скомкано Правое легкое состоит из трех долей – зубрил
Клочков. – Границы Верхняя доля на передней стенке груди достигает до 4–5 ребер, на боковой поверхности до четвертого ребра назади до spina Клочков, силясь представить себе только что про До ости лопатки лат
скажем, у тебя жеребеночек, и ты этому жеребеночку родная мать И вдруг, скажем, этот самый жеребеночек приказал долго жить Ведь жалко?
Лошаденка жует, слушает и дышит на руки своего хозяина…
Иона увлекается и рассказывает ей все
Анюта
В самом дешевом номерке меблированных комнат
«Лиссабон» из угла в угол ходил студент-медик го курса, Степан Клочков, и усердно зубрил свою медицину. От неустанной, напряженной зубрячки у него пересохло во рту и выступил на лбу пот.
У окна, подернутого у краев ледяными узорами, сидела на табурете его жилица, Анюта, маленькая, худенькая брюнетка лет 25, очень бледная, с кроткими серыми глазами. Согнувши спину, она вышивала красными нитками по воротнику мужской сорочки. Работа была спешная Коридорные часы сипло пробили два пополудни, а в номерке еще не было убрано. Скомканное одеяло, разбросанные подушки, книги, платье, большой грязный таз, наполненный мыльными помоями, в которых плавали окурки, сор на полу все, казалось, было свалено в одну кучу, нарочно перемешано, скомкано Правое легкое состоит из трех долей – зубрил
Клочков. – Границы Верхняя доля на передней стенке груди достигает до 4–5 ребер, на боковой поверхности до четвертого ребра назади до spina Клочков, силясь представить себе только что про До ости лопатки лат
читанное, поднял глаза к потолку. Не получив ясного представления, он стал прощупывать у себя сквозь жилетку верхние ребра Эти ребра похожи на рояльные клавиши, – сказал он. – Чтобы не спутаться в счете, к ним непременно нужно привыкнуть. Придется поштудировать на скелете и на живом человеке А ну-ка, Анюта, дайка я ориентируюсь!
Анюта оставила вышиванье, сняла кофточку ивы- прямилась. Клочков сел противнее, нахмурился и стал считать ее ребра Гм Первое ребро не прощупывается Оно за ключицей Вот это будет второе ребро Такс Это вот третье Это вот четвертое Гм Такс Что ты жмешься У вас пальцы холодные Ну, ну не умрешь, не вертись Стало быть, это третье ребро, а это четвертое Тощая ты такая на вида ребра едва прощупываются. Это второе это третье Нет, этак спутаешься и не представишь себе ясно Придется нарисовать. Где мой уголек?
Клочков взял уголек и начертил им на груди у Анюты несколько параллельных линий, соответствующих ребрам Превосходно. Все, как на ладони Ну-с, а теперь и постучать можно. Встанька
Анюта оставила вышиванье, сняла кофточку ивы- прямилась. Клочков сел противнее, нахмурился и стал считать ее ребра Гм Первое ребро не прощупывается Оно за ключицей Вот это будет второе ребро Такс Это вот третье Это вот четвертое Гм Такс Что ты жмешься У вас пальцы холодные Ну, ну не умрешь, не вертись Стало быть, это третье ребро, а это четвертое Тощая ты такая на вида ребра едва прощупываются. Это второе это третье Нет, этак спутаешься и не представишь себе ясно Придется нарисовать. Где мой уголек?
Клочков взял уголек и начертил им на груди у Анюты несколько параллельных линий, соответствующих ребрам Превосходно. Все, как на ладони Ну-с, а теперь и постучать можно. Встанька
Анюта встала и подняла подбородок. Клочков занялся выстукиванием итак погрузился в это занятие,
что не заметил, как губы, носи пальцы у Анюты посинели от холода. Анюта дрожала и боялась, что медик,
заметив ее дрожь, перестанет чертить углем и стучать и потом, пожалуй, дурно сдаст экзамен Теперь все ясно, – сказал Клочков, перестав стучать Ты сиди таки не стирай угля, а я пока подзубрю еще немножко.
И медик опять стал ходить и зубрить. Анюта, точно татуированная, с черными полосами на груди, съежившись от холода, сидела и думала. Она говорила вообще очень мало, всегда молчала и все думала, думала За все шесть-семь лет ее шатания по меблированным комнатам таких, как Клочков, знала она человек пять. Теперь все они уже покончали курсы, вышли в люди и, конечно, как порядочные люди, давно уже забыли ее. Один из них живет в Париже, два докторами, четвертый художника пятый даже, говорят, уже профессор. Клочков – шестой Скоро и этот кончит курс, выйдет в люди. Несомненно, будущее прекрасно, и из Клочкова, вероятно, выйдет большой человек,
но настоящее совсем плохо у Клочкова нет табаку,
нет чаю, и сахару осталось четыре кусочка. Нужно как можно скорее оканчивать вышиванье, нести к заказчице и потом купить на полученный четвертаки чаю и табаку Можно войти – послышалось за дверью.
Анюта быстро накинула себе на плечи шерстяной платок. Вошел художник Фетисов.
– А як вам с просьбой, – начал он, обращаясь к
Клочкову и зверски глядя из-под нависших на лоб волос Сделайте одолжение, одолжите мне вашу прекрасную девицу часика на два Пишу, видите ли, картину, а без натурщицы никак нельзя Ах, с удовольствием – согласился Клочков. – Ступай, Анюта Чего я там не видела – тихо проговорила Анюта Ну, полно Человек для искусства просит, а не для пустяков каких-нибудь. Отчего не помочь, если можешь Анюта стала одеваться А что выпишете спросил Клочков Психею. Хороший сюжет, да все как-то не выходит приходится все с разных натурщиц писать. Вчера писал одну с синими ногами. Почему, спрашиваю,
у тебя синие ноги Это, говорит, чулки линяют. А вы все зубрите Счастливый человек, терпение есть Медицина такая штука, что никак нельзя беззуб- рячки.
– Гм Извините, Клочков, новы ужасно по-свински
что не заметил, как губы, носи пальцы у Анюты посинели от холода. Анюта дрожала и боялась, что медик,
заметив ее дрожь, перестанет чертить углем и стучать и потом, пожалуй, дурно сдаст экзамен Теперь все ясно, – сказал Клочков, перестав стучать Ты сиди таки не стирай угля, а я пока подзубрю еще немножко.
И медик опять стал ходить и зубрить. Анюта, точно татуированная, с черными полосами на груди, съежившись от холода, сидела и думала. Она говорила вообще очень мало, всегда молчала и все думала, думала За все шесть-семь лет ее шатания по меблированным комнатам таких, как Клочков, знала она человек пять. Теперь все они уже покончали курсы, вышли в люди и, конечно, как порядочные люди, давно уже забыли ее. Один из них живет в Париже, два докторами, четвертый художника пятый даже, говорят, уже профессор. Клочков – шестой Скоро и этот кончит курс, выйдет в люди. Несомненно, будущее прекрасно, и из Клочкова, вероятно, выйдет большой человек,
но настоящее совсем плохо у Клочкова нет табаку,
нет чаю, и сахару осталось четыре кусочка. Нужно как можно скорее оканчивать вышиванье, нести к заказчице и потом купить на полученный четвертаки чаю и табаку Можно войти – послышалось за дверью.
Анюта быстро накинула себе на плечи шерстяной платок. Вошел художник Фетисов.
– А як вам с просьбой, – начал он, обращаясь к
Клочкову и зверски глядя из-под нависших на лоб волос Сделайте одолжение, одолжите мне вашу прекрасную девицу часика на два Пишу, видите ли, картину, а без натурщицы никак нельзя Ах, с удовольствием – согласился Клочков. – Ступай, Анюта Чего я там не видела – тихо проговорила Анюта Ну, полно Человек для искусства просит, а не для пустяков каких-нибудь. Отчего не помочь, если можешь Анюта стала одеваться А что выпишете спросил Клочков Психею. Хороший сюжет, да все как-то не выходит приходится все с разных натурщиц писать. Вчера писал одну с синими ногами. Почему, спрашиваю,
у тебя синие ноги Это, говорит, чулки линяют. А вы все зубрите Счастливый человек, терпение есть Медицина такая штука, что никак нельзя беззуб- рячки.
– Гм Извините, Клочков, новы ужасно по-свински
живете Черт знает как живете То есть как Иначе нельзя жить От батьки я получаю только двенадцать в месяца на эти деньги мудрено жить порядочно Так-то так – сказал художники брезгливо поморщился но можно все-таки лучше жить Развитой человек обязательно должен быть эстетиком. Неправда ли Ау вас тут черт знает что Постель не прибрана, помои, сор вчерашняя каша на тарелке…
тьфу!
– Это правда, – сказал медики сконфузился, – но
Анюте некогда было сегодня убрать. Все время заня- та.
Когда художники Анюта вышли, Клочков лег на диван и стал зубрить лежа, потом нечаянно уснул и,
проснувшись через час, подпер голову кулаками и мрачно задумался. Ему вспомнились слова художника о том, что развитой человек обязательно должен быть эстетиком, и его обстановка в самом деле казалась ему теперь противной, отталкивающей. Он точно бы провидел умственным оком то свое будущее, когда он будет принимать своих больных в кабинете, пить чай в просторной столовой, в обществе жены, порядочной женщины, – и теперь этот таз с помоями, в котором плавали окурки, имел вид до невероятия гадкий. Анюта тоже представлялась некрасивой, неряшливой, жалкой Ион решил расстаться с ней, немедля, во чтобы тони стало.
Когда она, вернувшись от художника, снимала шубу, он поднялся и сказал ей серьезно Вот что, моя милая Садись и выслушай. Нам нужно расстаться Одним словом, жить с тобою я больше не желаю.
Анюта вернулась от художника такая утомленная,
изнеможенная. Лицо у нее от долгого стояния на натуре осунулось, похудело, и подбородок стал острей. В
ответ на слова медика она ничего не сказала, и только губы у нее задрожали Согласись, что рано или поздно нам все равно пришлось бы расстаться, – сказал медик. – Ты хорошая, добрая, и тыне глупая, ты поймешь…
Анюта опять надела шубу, молча завернула свое вышиванье в бумагу, собрала нитки, иголки сверток с четырьмя кусочками сахару нашла на окне и положила на столе возле книг Это ваше сахар – тихо сказала она и отвернулась, чтобы скрыть слезы Ну, что же ты плачешь – спросил Клочков.
Он прошелся по комнате в смущении и сказал Странная ты, право Сама ведь знаешь, что нам необходимо расстаться. Не век женам быть вместе.
Она уже забрала все свои узелки и уже повернулась к нему, чтобы проститься, и ему стало жаль ее.
«Разве пусть еще одну неделю поживет здесь – подумал он. – В самом деле, пусть еще поживет, а через неделю я велю ей уйти».
И, досадуя на свою бесхарактерность, он крикнул ей сурово Ну, что же стоишь Уходить, так уходить, а не хочешь, так снимай шубу и оставайся Оставайся!
Анюта сняла шубу, молча, потихоньку, потом высморкалась, тоже потихоньку, вздохнула и бесшумно направилась к своей постоянной позиции – к табурету у окна.
Студент потянул к себе учебники опять заходил из угла в угол Правое легкое состоит из трех долей – зубрил он. – Верхняя доля на передней стенке груди достигает до 4–5 ребер…
А в коридоре кто-то кричал вовсе горло Грригорий, самовар
тьфу!
– Это правда, – сказал медики сконфузился, – но
Анюте некогда было сегодня убрать. Все время заня- та.
Когда художники Анюта вышли, Клочков лег на диван и стал зубрить лежа, потом нечаянно уснул и,
проснувшись через час, подпер голову кулаками и мрачно задумался. Ему вспомнились слова художника о том, что развитой человек обязательно должен быть эстетиком, и его обстановка в самом деле казалась ему теперь противной, отталкивающей. Он точно бы провидел умственным оком то свое будущее, когда он будет принимать своих больных в кабинете, пить чай в просторной столовой, в обществе жены, порядочной женщины, – и теперь этот таз с помоями, в котором плавали окурки, имел вид до невероятия гадкий. Анюта тоже представлялась некрасивой, неряшливой, жалкой Ион решил расстаться с ней, немедля, во чтобы тони стало.
Когда она, вернувшись от художника, снимала шубу, он поднялся и сказал ей серьезно Вот что, моя милая Садись и выслушай. Нам нужно расстаться Одним словом, жить с тобою я больше не желаю.
Анюта вернулась от художника такая утомленная,
изнеможенная. Лицо у нее от долгого стояния на натуре осунулось, похудело, и подбородок стал острей. В
ответ на слова медика она ничего не сказала, и только губы у нее задрожали Согласись, что рано или поздно нам все равно пришлось бы расстаться, – сказал медик. – Ты хорошая, добрая, и тыне глупая, ты поймешь…
Анюта опять надела шубу, молча завернула свое вышиванье в бумагу, собрала нитки, иголки сверток с четырьмя кусочками сахару нашла на окне и положила на столе возле книг Это ваше сахар – тихо сказала она и отвернулась, чтобы скрыть слезы Ну, что же ты плачешь – спросил Клочков.
Он прошелся по комнате в смущении и сказал Странная ты, право Сама ведь знаешь, что нам необходимо расстаться. Не век женам быть вместе.
Она уже забрала все свои узелки и уже повернулась к нему, чтобы проститься, и ему стало жаль ее.
«Разве пусть еще одну неделю поживет здесь – подумал он. – В самом деле, пусть еще поживет, а через неделю я велю ей уйти».
И, досадуя на свою бесхарактерность, он крикнул ей сурово Ну, что же стоишь Уходить, так уходить, а не хочешь, так снимай шубу и оставайся Оставайся!
Анюта сняла шубу, молча, потихоньку, потом высморкалась, тоже потихоньку, вздохнула и бесшумно направилась к своей постоянной позиции – к табурету у окна.
Студент потянул к себе учебники опять заходил из угла в угол Правое легкое состоит из трех долей – зубрил он. – Верхняя доля на передней стенке груди достигает до 4–5 ребер…
А в коридоре кто-то кричал вовсе горло Грригорий, самовар
Актерская гибель
Благородный отец и простак Щипцов, высокий,
плотный старик, славившийся не столько сценическими дарованиями, сколько своей необычайной физической силой, вдрызг поругался вовремя спектакля с антрепренером ив самый разгар руготни вдруг почувствовал, что у него в груди что-то оборвалось.
Антрепренер Жуков обыкновенно в конце каждого горячего объяснения начинал истерически хохотать и падал в обморок, но Щипцов на сей раз не стал дожидаться такого конца и поспешил восвояси. Брань и ощущение разрыва в груди так взволновали его, что,
уходя из театра, он забыл смыть с лица грим и только сорвал бороду.
Придя к себе в номер, Щипцов долго шагал из угла в угол, потом сел на кровать, подпер голову кулаками и задумался. Не шевелясь и не издав ни одного звука,
просидел он таким образом до двух часов другого дня,
когда в его номер вошел комик Сигаев.
– Ты что же это, Шут Иванович, на репетицию не приходил – набросился на него комик, пересиливая одышку и наполняя номер запахом винного перегара Где ты был?
Щипцов ничего не ответили только взглянул на комика мутными, подкрашенными глазами Хоть бы рожу-то вымыл – продолжал Сигаев. Стыдно глядеть Ты натрескался или болен, что ли?
Да что ты молчишь Я тебя спрашиваю ты болен?
Щипцов молчал. Как ни была опачкана его физиономия, но комик, вглядевшись попристальнее, не мог не заметить поразительной бледности, пота и дрожания губ. Руки и ноги тоже дрожали, да и все громадное тело верзилы-простака казалось помятым, приплюснутым. Комик быстро оглядел номер, ноне увидел ни штофов, ни бутылок, ни другой какой-либо подозрительной посуды Знаешь, Мишутка, а ведь ты болен – встревожился он. – Накажи меня бог, ты болен На тебе лица нет!
Щипцов молчали уныло глядел в пол Это ты простудился – продолжал Сигаев, беря егоза руку. – Ишь какие руки горячие Что у тебя болит До домой хочу, – пробормотал Щипцов А ты нешто сейчас не дома Нет в Вязьму Эва, куда захотел До твоей Вязьмы ив три года не доскачешь Что, к папашеньке и мамашеньке захотелось Чай, давно уж они у тебя сгнили и могилок их не сыщешь У меня там ро родина
– Ну, нечего, нечего мерлехлюндию распускать. Эта психопатия чувств, брат, последнее дело Выздоравливай, да завтра тебе нужно в Князе Серебряном Митьку играть. Больше ведь некому. Выпей-ка чего-нибудь горячего да касторки прими. Есть у тебя деньги на касторку Или постой, я сбегаю и куплю.
Комик пошарил у себя в карманах, нашел пятиалтынный и побежал в аптеку. Через четверть часа он вернулся На, пей – сказал он, поднося корту благородного отца склянку. – Пей прямо из пузырька Разом Вот так На, теперь гвоздичкой закуси, чтоб душа этой дрянью не провоняла.
Комик посидел еще немного у больного, потом нежно поцеловал его и ушел. К вечеру забегал к Щипцо- ву jeune-premier
60
Брама-Глинский. Даровитый артист был в прюнелевых полусапожках, имел на левой руке перчатку, курил сигару и даже издавал запах гелиотропа, но, тем не менее, все-таки сильно напоминал путешественника, заброшенного в страну, где нет ни бань, ни прачек, ни портных Ты, я слышал, заболел – обратился он к Щипцо- ву, перевернувшись на каблуке. – Что с тобой Ей-бо- гу, что с тобой?..
Щипцов молчали не шевелился Первый любовник франц
– Что же ты молчишь Дурнота в голове, что ли Ну,
молчи, не стану приставать молчи…
Брама-Глинский (так он зовется по театру, в паспорте же он значится Гуськовым) отошел кокну, заложил руки в карманы и стал глядеть на улицу. Перед его глазами расстилалась громадная пустошь, огороженная серым забором, вдоль которого тянулся целый лес прошлогоднего репейника. За пустошью темнела чья-то заброшенная фабрика с наглухо забитыми окнами. Около трубы кружилась запоздавшая галка. Вся эта скучная, безжизненная картина начинала уже подергиваться вечерними сумерками Домой надо – услышал jeune-premier.
– Куда это домой В Вязьму на родину До Вязьмы, брат, тысяча пятьсот верст – вздохнул Брама-Глинский, барабаня по стеклу. – А зачем тебе в Вязьму Там бы помереть Ну, вот еще, выдумал Помереть Заболел первый разв жизни и уж воображает, что смерть пришла Нет, брат, такого буйвола, как ты, никакая холера не проберет. До ста лет проживешь Что у тебя болит Ничего не болит, ноя чувствую Ничего тыне чувствуешь, а все это у тебя от
Благородный отец и простак Щипцов, высокий,
плотный старик, славившийся не столько сценическими дарованиями, сколько своей необычайной физической силой, вдрызг поругался вовремя спектакля с антрепренером ив самый разгар руготни вдруг почувствовал, что у него в груди что-то оборвалось.
Антрепренер Жуков обыкновенно в конце каждого горячего объяснения начинал истерически хохотать и падал в обморок, но Щипцов на сей раз не стал дожидаться такого конца и поспешил восвояси. Брань и ощущение разрыва в груди так взволновали его, что,
уходя из театра, он забыл смыть с лица грим и только сорвал бороду.
Придя к себе в номер, Щипцов долго шагал из угла в угол, потом сел на кровать, подпер голову кулаками и задумался. Не шевелясь и не издав ни одного звука,
просидел он таким образом до двух часов другого дня,
когда в его номер вошел комик Сигаев.
– Ты что же это, Шут Иванович, на репетицию не приходил – набросился на него комик, пересиливая одышку и наполняя номер запахом винного перегара Где ты был?
Щипцов ничего не ответили только взглянул на комика мутными, подкрашенными глазами Хоть бы рожу-то вымыл – продолжал Сигаев. Стыдно глядеть Ты натрескался или болен, что ли?
Да что ты молчишь Я тебя спрашиваю ты болен?
Щипцов молчал. Как ни была опачкана его физиономия, но комик, вглядевшись попристальнее, не мог не заметить поразительной бледности, пота и дрожания губ. Руки и ноги тоже дрожали, да и все громадное тело верзилы-простака казалось помятым, приплюснутым. Комик быстро оглядел номер, ноне увидел ни штофов, ни бутылок, ни другой какой-либо подозрительной посуды Знаешь, Мишутка, а ведь ты болен – встревожился он. – Накажи меня бог, ты болен На тебе лица нет!
Щипцов молчали уныло глядел в пол Это ты простудился – продолжал Сигаев, беря егоза руку. – Ишь какие руки горячие Что у тебя болит До домой хочу, – пробормотал Щипцов А ты нешто сейчас не дома Нет в Вязьму Эва, куда захотел До твоей Вязьмы ив три года не доскачешь Что, к папашеньке и мамашеньке захотелось Чай, давно уж они у тебя сгнили и могилок их не сыщешь У меня там ро родина
– Ну, нечего, нечего мерлехлюндию распускать. Эта психопатия чувств, брат, последнее дело Выздоравливай, да завтра тебе нужно в Князе Серебряном Митьку играть. Больше ведь некому. Выпей-ка чего-нибудь горячего да касторки прими. Есть у тебя деньги на касторку Или постой, я сбегаю и куплю.
Комик пошарил у себя в карманах, нашел пятиалтынный и побежал в аптеку. Через четверть часа он вернулся На, пей – сказал он, поднося корту благородного отца склянку. – Пей прямо из пузырька Разом Вот так На, теперь гвоздичкой закуси, чтоб душа этой дрянью не провоняла.
Комик посидел еще немного у больного, потом нежно поцеловал его и ушел. К вечеру забегал к Щипцо- ву jeune-premier
60
Брама-Глинский. Даровитый артист был в прюнелевых полусапожках, имел на левой руке перчатку, курил сигару и даже издавал запах гелиотропа, но, тем не менее, все-таки сильно напоминал путешественника, заброшенного в страну, где нет ни бань, ни прачек, ни портных Ты, я слышал, заболел – обратился он к Щипцо- ву, перевернувшись на каблуке. – Что с тобой Ей-бо- гу, что с тобой?..
Щипцов молчали не шевелился Первый любовник франц
– Что же ты молчишь Дурнота в голове, что ли Ну,
молчи, не стану приставать молчи…
Брама-Глинский (так он зовется по театру, в паспорте же он значится Гуськовым) отошел кокну, заложил руки в карманы и стал глядеть на улицу. Перед его глазами расстилалась громадная пустошь, огороженная серым забором, вдоль которого тянулся целый лес прошлогоднего репейника. За пустошью темнела чья-то заброшенная фабрика с наглухо забитыми окнами. Около трубы кружилась запоздавшая галка. Вся эта скучная, безжизненная картина начинала уже подергиваться вечерними сумерками Домой надо – услышал jeune-premier.
– Куда это домой В Вязьму на родину До Вязьмы, брат, тысяча пятьсот верст – вздохнул Брама-Глинский, барабаня по стеклу. – А зачем тебе в Вязьму Там бы помереть Ну, вот еще, выдумал Помереть Заболел первый разв жизни и уж воображает, что смерть пришла Нет, брат, такого буйвола, как ты, никакая холера не проберет. До ста лет проживешь Что у тебя болит Ничего не болит, ноя чувствую Ничего тыне чувствуешь, а все это у тебя от
лишнего здоровья. Силы в тебе бушуют. Тебе быте- перь дербалызнуть хорошенечко, выпить этак, знаешь, чтоб во всем теле пертурбация произошла.
Пьянство отлично освежает Помнишь, как ты в Ро- стове-на-Дону насвистался? Господи, даже вспомнить страшно Бочонок свином мыс Сашкой вдвоем еле-еле донесли, а ты его один выпил да потом еще за ромом послал Допился до того, что чертей мешком ловили газовый фонарь с корнем вырвал. Помнишь Тогда еще ты ходил греков бить…
Под влиянием таких приятных воспоминаний лицо
Щипцова несколько прояснилось и глаза заблестели А помнишь, как я антрепренера Савойкина бил забормотал он, поднимая голову. – Да что говорить!
Бил я на своем веку тридцать трех антрепренеров, а что меньшей братии, то и не упомню. И каких антре- пренеров-то бил Таких, что и ветрам не позволяли до себя касаться Двух знаменитых писателей бил, одного художника Что ж ты плачешь В Херсоне лошадь кулаком убил. А в Таганроге напали раз на меня ночью жулики, человек пятнадцать. Я поснимал с них шапки, а они идут за мной да просят Дяденька, отдай шапку Такие-то дела Что ж ты, дурило, плачешь А теперь шабаш чувствую. В Вязьму бы ехать
Пьянство отлично освежает Помнишь, как ты в Ро- стове-на-Дону насвистался? Господи, даже вспомнить страшно Бочонок свином мыс Сашкой вдвоем еле-еле донесли, а ты его один выпил да потом еще за ромом послал Допился до того, что чертей мешком ловили газовый фонарь с корнем вырвал. Помнишь Тогда еще ты ходил греков бить…
Под влиянием таких приятных воспоминаний лицо
Щипцова несколько прояснилось и глаза заблестели А помнишь, как я антрепренера Савойкина бил забормотал он, поднимая голову. – Да что говорить!
Бил я на своем веку тридцать трех антрепренеров, а что меньшей братии, то и не упомню. И каких антре- пренеров-то бил Таких, что и ветрам не позволяли до себя касаться Двух знаменитых писателей бил, одного художника Что ж ты плачешь В Херсоне лошадь кулаком убил. А в Таганроге напали раз на меня ночью жулики, человек пятнадцать. Я поснимал с них шапки, а они идут за мной да просят Дяденька, отдай шапку Такие-то дела Что ж ты, дурило, плачешь А теперь шабаш чувствую. В Вязьму бы ехать
Наступила пауза. После молчания Щипцов вдруг вскочили схватился за шапку. Виду него был расстроенный Прощай В Вязьму еду – проговорил он покачиваясь А деньги на дорогу Гм. Я пешком пойду Ты ошалел…
Оба взглянули друг на друга, вероятно, потому, что у обоих мелькнула в голове одна и та же мысль – о необозримых полях, нескончаемых лесах, болотах Нет, ты, я вижу, спятил – решил jeune-premier. Вот что, брат Первым делом ложись, потом выпей коньяку с чаем, чтоб в пот ударило. Ну, и касторки,
конечно. Постой, где бы коньяку взять?
Брама-Глинский подумали решил сходить к купчихе Цитринниковой, попытать ее насчет кредита:
авось, баба сжалится – отпустит в долг Jeune-premier отправился и через полчаса вернулся с бутылкой коньяку и с касторкой. Щипцов по-прежнему сидел неподвижно на кровати, молчали глядел в пол. Предложенную товарищем касторку он выпил, как автомат,
без участия сознания. Как автомат, сидел он потом за столом и пил чай с коньяком машинально выпил всю бутылку и дал товарищу уложить себя в постель укрыл его одеялом и пальто, посоветовал пропотеть и ушел.
Наступила ночь. Коньяку было выпито много, но
Щипцов не спал. Он лежал неподвижно под одеялом и глядел на темный потолок, потом, увидев луну, глядевшую в окно, он перевел глаза с потолка на спутника земли итак пролежал с открытыми глазами до самого утра. Утром, часов в девять, прибежал антрепренер Жуков Что это вы, ангел, хворать вздумали – закудахтал он, морща нос. – Ай, ай Нешто при вашей комплекции можно хворать Стыдно, стыдно А я, знаете,
испугался! Ну, неужели, думаю, на него наш разговор подействовал Душенька моя, надеюсь, что вы не от меня заболели Ведь ивы меня, тово… И к тому же между товарищами не может быть без этого. Вы меня там и ругали и с кулаками даже лезли, а я вас люблю Ей-богу, люблю Уважаю и люблю Ну, вот объясните, ангел, за что я вас так люблю Не родня вы мне,
не сват, не жена, а как узнал, что вы прихворнули, словно кто ножом резанул.
Жуков долго объяснялся в любви, потом полез целоваться ив конце концов так расчувствовался, что начал истерически хохотать и хотел даже упасть в обморок, но, спохватившись, вероятно, что он не у себя дома и не в театре, отложил обморок до более удобного случая и уехал
Оба взглянули друг на друга, вероятно, потому, что у обоих мелькнула в голове одна и та же мысль – о необозримых полях, нескончаемых лесах, болотах Нет, ты, я вижу, спятил – решил jeune-premier. Вот что, брат Первым делом ложись, потом выпей коньяку с чаем, чтоб в пот ударило. Ну, и касторки,
конечно. Постой, где бы коньяку взять?
Брама-Глинский подумали решил сходить к купчихе Цитринниковой, попытать ее насчет кредита:
авось, баба сжалится – отпустит в долг Jeune-premier отправился и через полчаса вернулся с бутылкой коньяку и с касторкой. Щипцов по-прежнему сидел неподвижно на кровати, молчали глядел в пол. Предложенную товарищем касторку он выпил, как автомат,
без участия сознания. Как автомат, сидел он потом за столом и пил чай с коньяком машинально выпил всю бутылку и дал товарищу уложить себя в постель укрыл его одеялом и пальто, посоветовал пропотеть и ушел.
Наступила ночь. Коньяку было выпито много, но
Щипцов не спал. Он лежал неподвижно под одеялом и глядел на темный потолок, потом, увидев луну, глядевшую в окно, он перевел глаза с потолка на спутника земли итак пролежал с открытыми глазами до самого утра. Утром, часов в девять, прибежал антрепренер Жуков Что это вы, ангел, хворать вздумали – закудахтал он, морща нос. – Ай, ай Нешто при вашей комплекции можно хворать Стыдно, стыдно А я, знаете,
испугался! Ну, неужели, думаю, на него наш разговор подействовал Душенька моя, надеюсь, что вы не от меня заболели Ведь ивы меня, тово… И к тому же между товарищами не может быть без этого. Вы меня там и ругали и с кулаками даже лезли, а я вас люблю Ей-богу, люблю Уважаю и люблю Ну, вот объясните, ангел, за что я вас так люблю Не родня вы мне,
не сват, не жена, а как узнал, что вы прихворнули, словно кто ножом резанул.
Жуков долго объяснялся в любви, потом полез целоваться ив конце концов так расчувствовался, что начал истерически хохотать и хотел даже упасть в обморок, но, спохватившись, вероятно, что он не у себя дома и не в театре, отложил обморок до более удобного случая и уехал
Вскоре после него явился трагик Адабашев, личность тусклая, подслеповатая и говорящая внос Он долго глядел на Щипцова, долго думали вдруг сделал открытие Знаешь что, Мифа – спросил он, произнося внос вместо ш – фи придавая своему лицу таинственное выражение. – Знаешь что Тебе нужно выпить касторки!!
Щипцов молчал. Молчал они немного погодя, когда трагик вливал ему в рот противное масло. Часа через два после Адабашева пришел в номер театральный парикмахер Евлампий, или, как называли его по- чему-то актеры, Риголетто. Он тоже, как и трагик, долго глядел на Щипцова, потом вздохнул, как паровоз,
и медленно, с расстановкой начал развязывать принесенный им узел. В узле было десятка два банок и несколько пузырьков Послали б за мной, и я б вам давно банки поставил сказал он нежно, обнажая грудь Щипцова. – Запустить болезнь не трудно!
Засим Риголетто погладил ладонью широкую грудь благородного отца и покрыл ее кровососными банками Да-с… – говорил он, увязывая после этой операции свои орудия, обагренные кровью Щипцова. Прислали бы за мной, я и пришел бы Насчет денег
Щипцов молчал. Молчал они немного погодя, когда трагик вливал ему в рот противное масло. Часа через два после Адабашева пришел в номер театральный парикмахер Евлампий, или, как называли его по- чему-то актеры, Риголетто. Он тоже, как и трагик, долго глядел на Щипцова, потом вздохнул, как паровоз,
и медленно, с расстановкой начал развязывать принесенный им узел. В узле было десятка два банок и несколько пузырьков Послали б за мной, и я б вам давно банки поставил сказал он нежно, обнажая грудь Щипцова. – Запустить болезнь не трудно!
Засим Риголетто погладил ладонью широкую грудь благородного отца и покрыл ее кровососными банками Да-с… – говорил он, увязывая после этой операции свои орудия, обагренные кровью Щипцова. Прислали бы за мной, я и пришел бы Насчет денег
беспокоиться нечего Я из жалости Где вам взять,
ежели тот идол платить не хочет Таперя вот извольте капель этих принять. Вкусные капли А таперя извольте маслица выпить. Касторка самая настоящая.
Вот так На здоровье Ну, а таперя прощайте-с…
Риголетто взял свой узел и, довольный, что помог ближнему, удалился.
Утром следующего дня комик Сигаев, зайдя к Щип- цову, застал его в ужаснейшем состоянии. Он лежал под пальто, тяжело дышали водил блуждающими глазами по потолку. В руках он судорожно мял скомканное одеяло В Вязьму – зашептал он, увидав комика. – В Вязьму Вот это, брат, уж мне и не нравится – развел руками комик. – Вот вот вот это, брат, и нехорошо!
Извини, но даже, брат, глупо В Вязьму надо Ей-богу, в Вязьму Не не ожидал от тебя. – бормотал совсем растерявшийся комик. – Черт знает Чего ради расквасился Э э э и нехорошо Верзила, с каланчу ростом, а плачешь. Нешто актеру можно плакать Ни жены, ни детей, – бормотал Щипцов. – Не идти бы в актеры, а в Вязьме жить Пропала, Семен, жизнь!
Ох, в Вязьму бы Э э э и нехорошо Вот и глупо подло даже
ежели тот идол платить не хочет Таперя вот извольте капель этих принять. Вкусные капли А таперя извольте маслица выпить. Касторка самая настоящая.
Вот так На здоровье Ну, а таперя прощайте-с…
Риголетто взял свой узел и, довольный, что помог ближнему, удалился.
Утром следующего дня комик Сигаев, зайдя к Щип- цову, застал его в ужаснейшем состоянии. Он лежал под пальто, тяжело дышали водил блуждающими глазами по потолку. В руках он судорожно мял скомканное одеяло В Вязьму – зашептал он, увидав комика. – В Вязьму Вот это, брат, уж мне и не нравится – развел руками комик. – Вот вот вот это, брат, и нехорошо!
Извини, но даже, брат, глупо В Вязьму надо Ей-богу, в Вязьму Не не ожидал от тебя. – бормотал совсем растерявшийся комик. – Черт знает Чего ради расквасился Э э э и нехорошо Верзила, с каланчу ростом, а плачешь. Нешто актеру можно плакать Ни жены, ни детей, – бормотал Щипцов. – Не идти бы в актеры, а в Вязьме жить Пропала, Семен, жизнь!
Ох, в Вязьму бы Э э э и нехорошо Вот и глупо подло даже
Успокоившись и приведя свои чувства в порядок,
Сигаев стал утешать Щипцова, врать ему, что товарищи порешили его на общий счет в Крым отправить и прочно тот не слушали все бормотал про Вязьму…
Наконец, комик махнул рукой и, чтобы утешить больного, сам стал говорить про Вязьму Хороший город – утешал он. – Отличный, брат, город Пряниками прославился. Пряники классические,
но – между нами говоря – того подгуляли. После них у меня целую неделю потом был того Но что там хорошо, так это купец Всем купцам купец. Уж коли угостит тебя, так угостит!
Комик говорила Щипцов молчал, слушали одобрительно кивал головой.
К вечеру он умер
Сигаев стал утешать Щипцова, врать ему, что товарищи порешили его на общий счет в Крым отправить и прочно тот не слушали все бормотал про Вязьму…
Наконец, комик махнул рукой и, чтобы утешить больного, сам стал говорить про Вязьму Хороший город – утешал он. – Отличный, брат, город Пряниками прославился. Пряники классические,
но – между нами говоря – того подгуляли. После них у меня целую неделю потом был того Но что там хорошо, так это купец Всем купцам купец. Уж коли угостит тебя, так угостит!
Комик говорила Щипцов молчал, слушали одобрительно кивал головой.
К вечеру он умер
Иван Матвеич
Шестой час вечера. Один из достаточно известных русских ученых – будем называть его просто ученым сидит у себя в кабинете и нервно кусает ногти Это просто возмутительно – говорит он, то и дело посматривая на часы. – Это верх неуважения к чужому времени и труду. В Англии такой субъект не заработал бы ни гроша, умер бы с голода Ну, погоди же,
придешь ты…
И, чувствуя потребность излить на чем-нибудь свой гневи нетерпение, ученый подходит к двери, ведущей в женину комнату, и стучится Послушай, Катя, – говорит он негодующим голосом Если увидишь Петра Данилыча, то передай ему, что порядочные люди так не делают Это мерзость Рекомендует переписчика и не знает, кого он рекомендует Мальчишка аккуратнейшим образом опаздывает каждый день на два, натри часа. Ну, разве это переписчик Для меня эти два-три часа дороже, чем для другого два-три года Придет он, я его изругаю, как собаку, денег ему не заплачу и вышвырну вон С такими людьми нельзя церемониться Ты каждый день это говоришь, а между тем он все ходит и ходит
– А сегодня я решил. Достаточно уж я из-за него потерял. Ты извини, ноя с ним ругаться буду, извозчиц- ки ругаться!
Но вот наконец слышится звонок. Ученый делает серьезное лицо, выпрямляется и, закинув назад голову, идет в переднюю. Там, около вешалки, уже стоит его переписчик Иван Матвеич, молодой человек лет восемнадцати, с овальным, как яйцо, безусым лицом,
в поношенном, облезлом пальто и без калош. Он запыхался и старательно вытирает свои большие, неуклюжие сапоги о подстилку, причем старается скрыть от горничной дыру на сапоге, из которой выглядывает белый чулок. Увидев ученого, он улыбается той продолжительной, широкой, немножко глуповатой улыбкой, какая бывает на лицах только у детей и очень простодушных людей А, здравствуйте, – говорит он, протягивая большую мокрую руку. – Что, прошло у вас горло Иван Матвеич! – говорит ученый дрогнувшим голосом, отступая назад и складывая вместе пальцы обеих рук. – Иван Матвеич!
Затем он подскакивает к переписчику, хватает егоза плечо и начинает слабо трясти Что вы со мной делаете – говорит он с отчаянием Ужасный, гадкий вы человек, что выделаете со мной Вы надомной смеетесь, издеваетесь Да
Шестой час вечера. Один из достаточно известных русских ученых – будем называть его просто ученым сидит у себя в кабинете и нервно кусает ногти Это просто возмутительно – говорит он, то и дело посматривая на часы. – Это верх неуважения к чужому времени и труду. В Англии такой субъект не заработал бы ни гроша, умер бы с голода Ну, погоди же,
придешь ты…
И, чувствуя потребность излить на чем-нибудь свой гневи нетерпение, ученый подходит к двери, ведущей в женину комнату, и стучится Послушай, Катя, – говорит он негодующим голосом Если увидишь Петра Данилыча, то передай ему, что порядочные люди так не делают Это мерзость Рекомендует переписчика и не знает, кого он рекомендует Мальчишка аккуратнейшим образом опаздывает каждый день на два, натри часа. Ну, разве это переписчик Для меня эти два-три часа дороже, чем для другого два-три года Придет он, я его изругаю, как собаку, денег ему не заплачу и вышвырну вон С такими людьми нельзя церемониться Ты каждый день это говоришь, а между тем он все ходит и ходит
– А сегодня я решил. Достаточно уж я из-за него потерял. Ты извини, ноя с ним ругаться буду, извозчиц- ки ругаться!
Но вот наконец слышится звонок. Ученый делает серьезное лицо, выпрямляется и, закинув назад голову, идет в переднюю. Там, около вешалки, уже стоит его переписчик Иван Матвеич, молодой человек лет восемнадцати, с овальным, как яйцо, безусым лицом,
в поношенном, облезлом пальто и без калош. Он запыхался и старательно вытирает свои большие, неуклюжие сапоги о подстилку, причем старается скрыть от горничной дыру на сапоге, из которой выглядывает белый чулок. Увидев ученого, он улыбается той продолжительной, широкой, немножко глуповатой улыбкой, какая бывает на лицах только у детей и очень простодушных людей А, здравствуйте, – говорит он, протягивая большую мокрую руку. – Что, прошло у вас горло Иван Матвеич! – говорит ученый дрогнувшим голосом, отступая назад и складывая вместе пальцы обеих рук. – Иван Матвеич!
Затем он подскакивает к переписчику, хватает егоза плечо и начинает слабо трясти Что вы со мной делаете – говорит он с отчаянием Ужасный, гадкий вы человек, что выделаете со мной Вы надомной смеетесь, издеваетесь Да
Иван Матвеич, судя по улыбке, которая еще не совсем сползла сего лица, ожидал совсем другого приема, а потому, увидев дышащее негодованием лицо ученого, он еще больше вытягивает в длину свою овальную физиономию ив изумлении открывает рот Что что такое – спрашивает он Ивы еще спрашиваете – всплескивает руками ученый. – Знаете, как дорого для меня время, итак опаздываете Вы опоздали на два часа. Бога вы не боитесь Я ведь сейчас не из дому, – бормочет Иван Матве- ич, нерешительно развязывая шарф. – Я у теткина именинах была тетка верст за шесть отсюда живет…
Если бы я прямо из дому шел, ну, тогда другое дело Ну, сообразите, Иван Матвеич, есть ли логика в ваших поступках Тут дело нужно делать, дело срочное, а вы по именинам да по теткам шляетесь Ах, да развязывайте поскорее ваш ужасный шарф Это, наконец, невыносимо!
Ученый опять подскакивает к переписчику и помогает ему распутать шарф Какая вы баба Ну, идите. Скорей, пожалуйста!
Сморкаясь в грязный, скомканный платочек и поправляя свой серенький пиджачок, Иван Матвеич идет через залу и гостиную в кабинет. Тут для него давно уже готово и место, и бумага, и даже папиросы
– Садитесь, садитесь, – подгоняет ученый, нетерпеливо потирая руки. – Несносный вы человек Знаете, что работа срочная, итак опаздываете. Поневоле браниться станешь. Ну, пишите На чем мы остановились Иван Матвеич приглаживает свои щетинистые,
неровно остриженные волосы и берется за перо. Ученый прохаживается из угла в угол, сосредоточивается и начинает диктовать Суть в том запятая что некоторые, так сказать, основные формы написали – формы единственно обусловливаются самой сущностью тех начал запятая которые находят в них свое выражение и могут воплотиться только в них С новой строки Там, конечно, точка Наиболее самостоятельности представляют представляют те формы, которые имеют не столько политический запятая…
сколько социальный характер Теперь у гимназистов другая форма серая говорит Иван Матвеич. – Когда я учился, при мне лучше было мундиры носили Ах, да пишите, пожалуйста – сердится ученый. Характер написали Говоря же о преобразованиях,
относящихся к устройству государственных функций, а не регулированию народного быта запятая…
нельзя сказать, что они отличаются национальностью
Если бы я прямо из дому шел, ну, тогда другое дело Ну, сообразите, Иван Матвеич, есть ли логика в ваших поступках Тут дело нужно делать, дело срочное, а вы по именинам да по теткам шляетесь Ах, да развязывайте поскорее ваш ужасный шарф Это, наконец, невыносимо!
Ученый опять подскакивает к переписчику и помогает ему распутать шарф Какая вы баба Ну, идите. Скорей, пожалуйста!
Сморкаясь в грязный, скомканный платочек и поправляя свой серенький пиджачок, Иван Матвеич идет через залу и гостиную в кабинет. Тут для него давно уже готово и место, и бумага, и даже папиросы
– Садитесь, садитесь, – подгоняет ученый, нетерпеливо потирая руки. – Несносный вы человек Знаете, что работа срочная, итак опаздываете. Поневоле браниться станешь. Ну, пишите На чем мы остановились Иван Матвеич приглаживает свои щетинистые,
неровно остриженные волосы и берется за перо. Ученый прохаживается из угла в угол, сосредоточивается и начинает диктовать Суть в том запятая что некоторые, так сказать, основные формы написали – формы единственно обусловливаются самой сущностью тех начал запятая которые находят в них свое выражение и могут воплотиться только в них С новой строки Там, конечно, точка Наиболее самостоятельности представляют представляют те формы, которые имеют не столько политический запятая…
сколько социальный характер Теперь у гимназистов другая форма серая говорит Иван Матвеич. – Когда я учился, при мне лучше было мундиры носили Ах, да пишите, пожалуйста – сердится ученый. Характер написали Говоря же о преобразованиях,
относящихся к устройству государственных функций, а не регулированию народного быта запятая…
нельзя сказать, что они отличаются национальностью
своих форм последние три слова в кавычках Э- э тово… Так что вы хотели сказать про гимназию Что при мне другую форму носили Ага так А вы давно оставили гимназию Да я же вам говорил вчера Я уж года три как не учусь Я из четвертого класса вышел А зачем вы гимназию бросили – спрашивает ученый, заглядывая в писанье Ивана Матвеича.
– Так, по домашним обстоятельствам Опять вам говорить, Иван Матвеич! Когда, наконец, выбросите вашу привычку растягивать строки?
В строке не должно быть меньше сорока букв Что ж, выдумаете, я это нарочно – обижается
Иван Матвеич. – Зато в других строках больше сорока букв Вы сочтите. А ежели вам кажется, что я натягиваю, то вы можете мне плату убавить Ах, да не в том дело Какой вы неделикатный, право Чуть что, сейчас вы о деньгах. Главное – аккуратность, Иван Матвеич, аккуратность главное Вы должны приучать себя к аккуратности.
Горничная вносит в кабинет на подносе два стакана чаю и корзинку с сухарями Иван Матвеич неловко, обеими руками берет свой стакан и тотчас жена- чинает пить. Чай слишком горяч. Чтобы не ожечь губ,
Иван Матвеич старается делать маленькие глотки. Он съедает один сухарь, потом другой, третий и, конфузливо покосившись на ученого, робко тянется зачет- вертым… Его громкие глотки, аппетитное чавканье и выражение голодной жадности в приподнятых бровях раздражают ученого Кончайте скорей Время дорого Вы диктуйте. Я могу водно время и пить и писать Я, признаться, проголодался Еще бы, пешком ходите Да А какая нехорошая погода В наших краях в это время уж весной пахнет Везде лужи, снег тает Вы ведь, кажется, южанин Из Донской области А в марте у нас совсем уж весна. Тут мороз, все в шубах ходят, а там травка…
везде сухо и тарантулов даже ловить можно А зачем ловить тарантулов Так от нечего делать – говорит Иван Матвеич и вздыхает. – Их ловить забавно. Нацепишь на нитку кусочек смолы, опустишь смолку в норку и начнешь смолкой бить тарантула по спине, а он, проклятый,
рассердится, схватит лапками за смолу и увязнет А
что мыс ними делали Накидаем их, бывало, полный тазики пустим к ним бихорку.
– Какого бихорку?
– Это такой паук есть, вроде тоже как бы тарантула.
В драке он один может сто тарантулов убить М-да… Однако будем писать На чем мы оста
– Так, по домашним обстоятельствам Опять вам говорить, Иван Матвеич! Когда, наконец, выбросите вашу привычку растягивать строки?
В строке не должно быть меньше сорока букв Что ж, выдумаете, я это нарочно – обижается
Иван Матвеич. – Зато в других строках больше сорока букв Вы сочтите. А ежели вам кажется, что я натягиваю, то вы можете мне плату убавить Ах, да не в том дело Какой вы неделикатный, право Чуть что, сейчас вы о деньгах. Главное – аккуратность, Иван Матвеич, аккуратность главное Вы должны приучать себя к аккуратности.
Горничная вносит в кабинет на подносе два стакана чаю и корзинку с сухарями Иван Матвеич неловко, обеими руками берет свой стакан и тотчас жена- чинает пить. Чай слишком горяч. Чтобы не ожечь губ,
Иван Матвеич старается делать маленькие глотки. Он съедает один сухарь, потом другой, третий и, конфузливо покосившись на ученого, робко тянется зачет- вертым… Его громкие глотки, аппетитное чавканье и выражение голодной жадности в приподнятых бровях раздражают ученого Кончайте скорей Время дорого Вы диктуйте. Я могу водно время и пить и писать Я, признаться, проголодался Еще бы, пешком ходите Да А какая нехорошая погода В наших краях в это время уж весной пахнет Везде лужи, снег тает Вы ведь, кажется, южанин Из Донской области А в марте у нас совсем уж весна. Тут мороз, все в шубах ходят, а там травка…
везде сухо и тарантулов даже ловить можно А зачем ловить тарантулов Так от нечего делать – говорит Иван Матвеич и вздыхает. – Их ловить забавно. Нацепишь на нитку кусочек смолы, опустишь смолку в норку и начнешь смолкой бить тарантула по спине, а он, проклятый,
рассердится, схватит лапками за смолу и увязнет А
что мыс ними делали Накидаем их, бывало, полный тазики пустим к ним бихорку.
– Какого бихорку?
– Это такой паук есть, вроде тоже как бы тарантула.
В драке он один может сто тарантулов убить М-да… Однако будем писать На чем мы оста
новились?
Ученый диктует еще строк двадцать, потом садится и погружается в размышление.
Иван Матвеич в ожидании, пока тот надумает, сидит и, вытягивая шею, старается привести в порядок воротничок своей сорочки. Галстук сидит не плотно,
запонки выскочили, и воротник то и дело расходится М-да… – говорит ученый. – Такс Что, не нашли еще себе места, Иван Матвеич?
– Нет. Да где его найдешь Я, знаете ли, надумал в вольноопределяющиеся идти. А отец советует в аптеку поступить М-да… А лучше, если бы в университет поступили. Экзамен трудный, но при терпении и усидчивом труде можно выдержать. Занимайтесь, читайте побольше Вы много читаете Признаться, мало – говорит Иван Матвеич, закуривая Тургенева читали Н-нет…
– А Гоголя Гоголя Гм. Гоголя Нет, не читал Иван Матвеич! Ивам не совестно Ай-ай! Такой хороший вы малый, так много в вас оригинального, и вдруг даже Гоголя не читали Извольте прочесть Я
вам дам Обязательно прочтите Иначе мы рассорим
Ученый диктует еще строк двадцать, потом садится и погружается в размышление.
Иван Матвеич в ожидании, пока тот надумает, сидит и, вытягивая шею, старается привести в порядок воротничок своей сорочки. Галстук сидит не плотно,
запонки выскочили, и воротник то и дело расходится М-да… – говорит ученый. – Такс Что, не нашли еще себе места, Иван Матвеич?
– Нет. Да где его найдешь Я, знаете ли, надумал в вольноопределяющиеся идти. А отец советует в аптеку поступить М-да… А лучше, если бы в университет поступили. Экзамен трудный, но при терпении и усидчивом труде можно выдержать. Занимайтесь, читайте побольше Вы много читаете Признаться, мало – говорит Иван Матвеич, закуривая Тургенева читали Н-нет…
– А Гоголя Гоголя Гм. Гоголя Нет, не читал Иван Матвеич! Ивам не совестно Ай-ай! Такой хороший вы малый, так много в вас оригинального, и вдруг даже Гоголя не читали Извольте прочесть Я
вам дам Обязательно прочтите Иначе мы рассорим
ся!
Опять наступает молчание. Ученый полулежит на мягкой кушетке и думает, а Иван Матвеич, оставив в покое воротнички, все свое внимание обращает на сапоги. Они не заметил, как под ногами от растаявшего снега образовались две большие лужи. Ему совестно Что-то не клеится сегодня – бормочет ученый. Иван Матвеич, вы, кажется, и птиц любите ловить Это осенью Здесь я не ловлю, а там, дома, всегда ловил Такс хорошо-с. А писать все-таки нужно.
Ученый решительно встает и начинает диктовать,
но через десять строк опять садится на кушетку Нет уж, вероятно, отложим до завтрашнего утра, говорит он. – Приходите завтра утром, только пораньше, часам к девяти. Храни вас бог опоздать.
Иван Матвеич кладет перо, встает из-за стола и садится на другой стул. Проходит минут пять в молчании, ион начинает чувствовать, что ему пора уходить,
что он лишний, нов кабинете ученого так уютно, светло и тепло, и еще настолько свежо впечатление от сдобных сухарей и сладкого чая, что у него сжимается сердце от одной только мысли о доме. Дома – бедность, голод, холод, ворчун-отец, попреки, а тут так безмятежно, тихо и даже интересуются его тарантулами и птицами
Опять наступает молчание. Ученый полулежит на мягкой кушетке и думает, а Иван Матвеич, оставив в покое воротнички, все свое внимание обращает на сапоги. Они не заметил, как под ногами от растаявшего снега образовались две большие лужи. Ему совестно Что-то не клеится сегодня – бормочет ученый. Иван Матвеич, вы, кажется, и птиц любите ловить Это осенью Здесь я не ловлю, а там, дома, всегда ловил Такс хорошо-с. А писать все-таки нужно.
Ученый решительно встает и начинает диктовать,
но через десять строк опять садится на кушетку Нет уж, вероятно, отложим до завтрашнего утра, говорит он. – Приходите завтра утром, только пораньше, часам к девяти. Храни вас бог опоздать.
Иван Матвеич кладет перо, встает из-за стола и садится на другой стул. Проходит минут пять в молчании, ион начинает чувствовать, что ему пора уходить,
что он лишний, нов кабинете ученого так уютно, светло и тепло, и еще настолько свежо впечатление от сдобных сухарей и сладкого чая, что у него сжимается сердце от одной только мысли о доме. Дома – бедность, голод, холод, ворчун-отец, попреки, а тут так безмятежно, тихо и даже интересуются его тарантулами и птицами
Ученый смотрит на часы и берется за книгу Так выдадите мне Гоголя – спрашивает Иван
Матвеич, поднимаясь Дам, дам. Только куда же вы спешите, голубчик?
Посидите, расскажите что-нибудь…
Иван Матвеич садится и широко улыбается. Почти каждый вечер сидит он в этом кабинете и всякий раз чувствует в голосе и во взгляде ученого что-то необыкновенно мягкое, притягательное, словно родное. Бывают даже минуты, когда ему кажется, что ученый привязался к нему, привык, и если бранит егоза опаздывания, то только потому, что скучает по его болтовне о тарантулах и о том, как на Дону ловят щеглят
Матвеич, поднимаясь Дам, дам. Только куда же вы спешите, голубчик?
Посидите, расскажите что-нибудь…
Иван Матвеич садится и широко улыбается. Почти каждый вечер сидит он в этом кабинете и всякий раз чувствует в голосе и во взгляде ученого что-то необыкновенно мягкое, притягательное, словно родное. Бывают даже минуты, когда ему кажется, что ученый привязался к нему, привык, и если бранит егоза опаздывания, то только потому, что скучает по его болтовне о тарантулах и о том, как на Дону ловят щеглят
1 ... 20 21 22 23 24 25 26 27 ... 33
Нахлебники
Мещанин Михаил Петров Зотов, старик лет семидесяти, дряхлый и одинокий, проснулся от холода и старческой ломоты во всем теле. В комнате было темно, но лампадка перед образом уже не горела. Зотов приподнял занавеску и поглядел в окно. Облака, облегавшие небо, начинали уже подергиваться белизной, и воздух становился прозрачным, – стало быть,
был пятый час, не больше.
Зотов покрякал, покашляли, пожимаясь от холода, встал с постели. По давнишней привычке, он долго стоял перед образом и молился. Прочел Отче наш, Богородицу, Верую и помянул длинный ряд имен. Кому принадлежат эти имена, он давно уже забыли поминал только по привычке. По той же привычке он подмел комнату и сени и поставил свой толстенький четырехногий самоварчик из красной меди.
Не будь у Зотова этих привычек, он не знал бы, чем наполнить свою старость.
Поставленный самоварчик медленно разгорался и вдруг неожиданно загудел дрожащим басом Ну, загудел – проворчал Зотов. – Гуди на свою голову!
Тут же кстати старик вспомнил, что в истекшую ночь
ему снилась печь, а видеть во сне печь означает пе- чаль.
Сны и приметы составляли единственное, что еще могло возбуждать его к размышлениям. И на этот раз он с особенною любовью погрузился в решение вопросов к чему гудит самовар, какую печаль пророчит печь Сон на первых же порах оказался в руку когда
Зотов выполоскал чайники захотел заварить чай, то у него в коробочке не нашлось ни одной чаинки Жизнь каторжная – ворчал он, перекатывая языком во рту крохи черного хлеба. – Экая доля собачья!
Чаю нету Добро бы, простой мужик была то ведь мещанин, домовладелец. Срамота!
Ворча и разговаривая с самим собой, Зотов надел свое похожее на кринолин пальто, сунул ноги в громадные неуклюжие калоши (сшитые сапожником
Прохорычем в 1867 г) и вышел на двор. Воздух был сер, холоден и угрюмо покоен. Большой двор, кудрявый от репейника и усыпанный желтыми листьями,
слегка серебрился осеннею изморозью. Ни ветра, ни звуков. Старик сел на ступени своего покосившегося крылечка, и тотчас же произошло то, что происходит аккуратно каждое утро к нему подошла его собака Лыска, большой дворовый пес, белый с черными пятнами, облезлый, полудохлый, с закрытым правым глазом. Подходила Лыска робко, трусливо изгибаясь, точно ее лапы касались не земли, а раскаленной плиты, и все ее дряхлое тело выражало крайнюю забитость. Зотов сделал вид, что не обращает на нее внимания но когда она, слабо шевеля хвостом и по- прежнему изгибаясь, лизнула ему калошу, то он сердито топнул ногой Пшла, чтоб ты издохла – крикнул он. – Про-кля- та-я!
Лыска отошла в сторону, села и уставилась своим единственным глазом на хозяина Черти – продолжал Зотов. – Вас еще недоставало, иродов, намою голову!
И он с ненавистью поглядел на свой сарай с кривой поросшей крышей там из двери сарайчика глядела на него большая лошадиная голова. Вероятно,
польщенная вниманием хозяина, голова задвигалась,
подалась впереди из сарая показалась целая лошадь, такая же дряхлая, как Лыска, такая же робкая и забитая, тонконогая, седая, с втянутым животом и костистой спиною. Она вышла из сарая ив нерешительности остановилась, точно сконфузилась Провала на вас нет – продолжал Зотов. – Не сгинули вы еще сглаз моих, фараоны каторжные…
Небось, кушать желаете – усмехнулся он, кривя свое злое лицо презрительной улыбкой. – Извольте, сию минуту Для такого стоящего рысака овса самолучшего сколько угодно Кушайте Сию минуту И великолепную дорогую собаку есть чем покормить Ежели такая дорогая собака, как вы, хлеба не желаете, то говядин- ки можно.
Зотов ворчал с полчаса, раздражаясь все больше и больше под конец он, не вынося накипевшей в нем злобы, вскочил, затопал калошами и забрюзжал навесь двор Не обязан я кормить вас, дармоеды Яне миллионщик какой, чтоб вы меня объедали и опивали! Мне самому есть нечего, одры поганые, чтоб вас холера забрала Ни радости мне от вас, ни корысти, а одно только горе и разоренье! Почему вы не околеваете?
Что вы за такие персоны, что вас даже и смерть не берет Живите, черт с вами, ноне желаю вас кормить!
Довольно с меня Не желаю!
Зотов возмущался, негодовала лошадь и собака слушали. Понимали ли эти два нахлебника, что их попрекают куском хлеба, – не знаю, но животы их еще более втянулись и фигуры съежились, потускнели и стали забитее… Их смиренный вид еще более раздражил Зотова.
– Вон – закричал он, охваченный каким-то вдохновением Вон из моего дома Чтоб и глаза мои вас не видели Не обязан я у себя на дворе всякую дрянь держать Вон
Сны и приметы составляли единственное, что еще могло возбуждать его к размышлениям. И на этот раз он с особенною любовью погрузился в решение вопросов к чему гудит самовар, какую печаль пророчит печь Сон на первых же порах оказался в руку когда
Зотов выполоскал чайники захотел заварить чай, то у него в коробочке не нашлось ни одной чаинки Жизнь каторжная – ворчал он, перекатывая языком во рту крохи черного хлеба. – Экая доля собачья!
Чаю нету Добро бы, простой мужик была то ведь мещанин, домовладелец. Срамота!
Ворча и разговаривая с самим собой, Зотов надел свое похожее на кринолин пальто, сунул ноги в громадные неуклюжие калоши (сшитые сапожником
Прохорычем в 1867 г) и вышел на двор. Воздух был сер, холоден и угрюмо покоен. Большой двор, кудрявый от репейника и усыпанный желтыми листьями,
слегка серебрился осеннею изморозью. Ни ветра, ни звуков. Старик сел на ступени своего покосившегося крылечка, и тотчас же произошло то, что происходит аккуратно каждое утро к нему подошла его собака Лыска, большой дворовый пес, белый с черными пятнами, облезлый, полудохлый, с закрытым правым глазом. Подходила Лыска робко, трусливо изгибаясь, точно ее лапы касались не земли, а раскаленной плиты, и все ее дряхлое тело выражало крайнюю забитость. Зотов сделал вид, что не обращает на нее внимания но когда она, слабо шевеля хвостом и по- прежнему изгибаясь, лизнула ему калошу, то он сердито топнул ногой Пшла, чтоб ты издохла – крикнул он. – Про-кля- та-я!
Лыска отошла в сторону, села и уставилась своим единственным глазом на хозяина Черти – продолжал Зотов. – Вас еще недоставало, иродов, намою голову!
И он с ненавистью поглядел на свой сарай с кривой поросшей крышей там из двери сарайчика глядела на него большая лошадиная голова. Вероятно,
польщенная вниманием хозяина, голова задвигалась,
подалась впереди из сарая показалась целая лошадь, такая же дряхлая, как Лыска, такая же робкая и забитая, тонконогая, седая, с втянутым животом и костистой спиною. Она вышла из сарая ив нерешительности остановилась, точно сконфузилась Провала на вас нет – продолжал Зотов. – Не сгинули вы еще сглаз моих, фараоны каторжные…
Небось, кушать желаете – усмехнулся он, кривя свое злое лицо презрительной улыбкой. – Извольте, сию минуту Для такого стоящего рысака овса самолучшего сколько угодно Кушайте Сию минуту И великолепную дорогую собаку есть чем покормить Ежели такая дорогая собака, как вы, хлеба не желаете, то говядин- ки можно.
Зотов ворчал с полчаса, раздражаясь все больше и больше под конец он, не вынося накипевшей в нем злобы, вскочил, затопал калошами и забрюзжал навесь двор Не обязан я кормить вас, дармоеды Яне миллионщик какой, чтоб вы меня объедали и опивали! Мне самому есть нечего, одры поганые, чтоб вас холера забрала Ни радости мне от вас, ни корысти, а одно только горе и разоренье! Почему вы не околеваете?
Что вы за такие персоны, что вас даже и смерть не берет Живите, черт с вами, ноне желаю вас кормить!
Довольно с меня Не желаю!
Зотов возмущался, негодовала лошадь и собака слушали. Понимали ли эти два нахлебника, что их попрекают куском хлеба, – не знаю, но животы их еще более втянулись и фигуры съежились, потускнели и стали забитее… Их смиренный вид еще более раздражил Зотова.
– Вон – закричал он, охваченный каким-то вдохновением Вон из моего дома Чтоб и глаза мои вас не видели Не обязан я у себя на дворе всякую дрянь держать Вон
Старик засеменил к воротам, отворил их и, подняв с земли палку, стал выгонять со двора своих нахлебников. Лошадь мотнула головой, задвигала лопатками и захромала в ворота собака за ней. Обе вышли на улицу и, пройдя шагов двадцать, остановились у забора Я вас – пригрозил им Зотов.
Выгнав нахлебников, он успокоился и начал мести двор. Изредка он выглядывал на улицу лошадь и собака, как вкопанные, стояли у забора и уныло глядели наворота Поживите-ка без меня – ворчал старик, чувствуя,
как у него от сердца отлегает злоба. – Пущай-ка кто другой поглядит теперь завами Я и скупой и злой…
со мной скверно жить, так поживите с другим Да…
Насладившись угнетенным видом нахлебников и досыта наворчавшись, Зотов вышел заворота и, придав своему лицу свирепое выражение, крикнул Ну, чего стоите Кого ждете Стали поперек дороги и мешают публике ходить Пошли во двор!
Лошадь и собака понурили головы и с видом виноватых направились к воротам. Лыска, вероятно, чувствуя, что она не заслуживает прощения, жалобно завизжала Жить живите, а уж насчет корма – на-кося, выкуси сказал Зотов, впуская их. – Хоть околевайте.
Выгнав нахлебников, он успокоился и начал мести двор. Изредка он выглядывал на улицу лошадь и собака, как вкопанные, стояли у забора и уныло глядели наворота Поживите-ка без меня – ворчал старик, чувствуя,
как у него от сердца отлегает злоба. – Пущай-ка кто другой поглядит теперь завами Я и скупой и злой…
со мной скверно жить, так поживите с другим Да…
Насладившись угнетенным видом нахлебников и досыта наворчавшись, Зотов вышел заворота и, придав своему лицу свирепое выражение, крикнул Ну, чего стоите Кого ждете Стали поперек дороги и мешают публике ходить Пошли во двор!
Лошадь и собака понурили головы и с видом виноватых направились к воротам. Лыска, вероятно, чувствуя, что она не заслуживает прощения, жалобно завизжала Жить живите, а уж насчет корма – на-кося, выкуси сказал Зотов, впуская их. – Хоть околевайте.
Между тем сквозь утреннюю мглу стало пробиваться солнце его косые лучи заскользили по осенней изморози. Послышались голоса и шаги. Зотов поставил на место метлу и пошел со двора к своему куму и соседу Марку Иванычу, торговавшему в бакалейной лавочке. Придя к куму, он сел на складной стул, степенно вздохнул, погладил бороду и заговорило погоде. С
погоды кумовья перешли на нового диакона, с диакона на певчих, – и беседа затянулась. Незаметно было за разговором, как шло время, а когда мальчишка-ла- вочник притащил большой чайник с кипятком и кумовья принялись пить чай, то время полетело быстро,
как птица. Зотов согрелся, повеселел Ау меня к тебе просьба, Марк Иваныч, – начал он после шестого стакана, стуча пальцами по прилавку Уж ты того будь милостив, дай и сегодня мне осьмушку овса.
Из-за большого чайного ящика, за которым сидел
Марк Иваныч, послышался глубокий вздох Дай, сделай милость, – продолжал Зотов. – Чаю,
уж таки быть, не давай нынче, а овса дай Конфуз- но просить, одолел уж я тебя своей бедностью, но…
лошадь голодная Дать-то можно, – вздохнул кум. – Отчего не дать?
Но на кой леший, скажи на милость, ты этих одров держишь Добро бы лошадь путевая была, а то –
погоды кумовья перешли на нового диакона, с диакона на певчих, – и беседа затянулась. Незаметно было за разговором, как шло время, а когда мальчишка-ла- вочник притащил большой чайник с кипятком и кумовья принялись пить чай, то время полетело быстро,
как птица. Зотов согрелся, повеселел Ау меня к тебе просьба, Марк Иваныч, – начал он после шестого стакана, стуча пальцами по прилавку Уж ты того будь милостив, дай и сегодня мне осьмушку овса.
Из-за большого чайного ящика, за которым сидел
Марк Иваныч, послышался глубокий вздох Дай, сделай милость, – продолжал Зотов. – Чаю,
уж таки быть, не давай нынче, а овса дай Конфуз- но просить, одолел уж я тебя своей бедностью, но…
лошадь голодная Дать-то можно, – вздохнул кум. – Отчего не дать?
Но на кой леший, скажи на милость, ты этих одров держишь Добро бы лошадь путевая была, а то –
тьфу глядеть совестно А собака – чистый шкилет!
На кой черт ты их кормишь Куда же мне их девать Известно куда. Сведи их к Игнату на живодерню вот и вся музыка. Давно пора им там быть. Настоящее место Так-то оно так. Оно пожалуй Живешь Христа ради, а скотов держишь, – продолжал кум. – Мне овса не жалко Бог с тобою, но уж больше, брат, того начетисто каждый день давать.
Конца-края нет твоей бедности Даешь, даешь и не знаешь, когда всему этому конец придет.
Кум вздохнули погладил себя по красному лицу Помирал бы ты, что ли – сказал он. – Живешь и сам не знаешь, для чего Да ей-богу! А то, коли господь смерти не дает, шел бы ты куда ни наесть в богадельню или странноприютный дом Зачем У меня родня есть У меня внучка…
И Зотов начал длинно рассказывать о том, что где- тона хуторе живет внучка Глаша, дочь племянницы
Катерины.
– Она обязана меня кормить – сказал он. – Ей мой дом останется, пущай же и кормит Возьму и пойду к ней. Это, стало быть, понимаешь, Глаша… Катина дочка, а Катя, понимаешь, брата моего Пантелея падчерица понял Ей дом достанется Пущай меня
На кой черт ты их кормишь Куда же мне их девать Известно куда. Сведи их к Игнату на живодерню вот и вся музыка. Давно пора им там быть. Настоящее место Так-то оно так. Оно пожалуй Живешь Христа ради, а скотов держишь, – продолжал кум. – Мне овса не жалко Бог с тобою, но уж больше, брат, того начетисто каждый день давать.
Конца-края нет твоей бедности Даешь, даешь и не знаешь, когда всему этому конец придет.
Кум вздохнули погладил себя по красному лицу Помирал бы ты, что ли – сказал он. – Живешь и сам не знаешь, для чего Да ей-богу! А то, коли господь смерти не дает, шел бы ты куда ни наесть в богадельню или странноприютный дом Зачем У меня родня есть У меня внучка…
И Зотов начал длинно рассказывать о том, что где- тона хуторе живет внучка Глаша, дочь племянницы
Катерины.
– Она обязана меня кормить – сказал он. – Ей мой дом останется, пущай же и кормит Возьму и пойду к ней. Это, стало быть, понимаешь, Глаша… Катина дочка, а Катя, понимаешь, брата моего Пантелея падчерица понял Ей дом достанется Пущай меня
кормит А что ж Чем так, Христа ради жить, давно бы пошел к ней И пойду Накажи меня бог, пойду. Обязана!
Когда час спустя кумовья выпили по рюмочке, Зо- тов стоял посреди лавки и говорил с воодушевлением Я давно к ней собираюсь Сегодня же пойду Оно конечно Чем так шалтай-балтай ходить и с голоду околевать, давно бы на хутора пошел Сейчас пойду Приду искажу бери себе мой дома меня корми и почитай. Обязана Коли не желаешь,
так нет тебе ни дома, ни моего благословения Прощай, Иваныч!
Зотов выпил еще рюмку и, вдохновленный новой мыслью, поспешил к себе домой Отводки его развезло, голова кружилась, но он не лег, а собрал в узел всю свою одежду, помолился, взял палку и пошел со двора. Без оглядки, бормоча и стуча о камни палкой,
он прошел всю улицу и очутился в поле. До хутора было верст 10–12. Он шел по сухой дороге, глядел на городское стадо, лениво жевавшее желтую траву,
и думало резком перевороте в своей жизни, который он только что так решительно совершил. Думал они о своих нахлебниках. Уходя из дома, он ворот не запер и таким образом дал им волю идти куда угодно
Когда час спустя кумовья выпили по рюмочке, Зо- тов стоял посреди лавки и говорил с воодушевлением Я давно к ней собираюсь Сегодня же пойду Оно конечно Чем так шалтай-балтай ходить и с голоду околевать, давно бы на хутора пошел Сейчас пойду Приду искажу бери себе мой дома меня корми и почитай. Обязана Коли не желаешь,
так нет тебе ни дома, ни моего благословения Прощай, Иваныч!
Зотов выпил еще рюмку и, вдохновленный новой мыслью, поспешил к себе домой Отводки его развезло, голова кружилась, но он не лег, а собрал в узел всю свою одежду, помолился, взял палку и пошел со двора. Без оглядки, бормоча и стуча о камни палкой,
он прошел всю улицу и очутился в поле. До хутора было верст 10–12. Он шел по сухой дороге, глядел на городское стадо, лениво жевавшее желтую траву,
и думало резком перевороте в своей жизни, который он только что так решительно совершил. Думал они о своих нахлебниках. Уходя из дома, он ворот не запер и таким образом дал им волю идти куда угодно
Не прошел он по полю и версты, как позади послышались шаги. Он оглянулся и сердито всплеснул руками за ним, понурив головы и поджав хвосты, тихо шли лошадь и Лыска.
– Пошли назад – махнул он им.
Те остановились, переглянулись, поглядели на него. Он пошел дальше, они за ним. Тогда он остановился и стал размышлять. К полузнакомой внучке
Глаше идти с этими тварями было невозможно, ворочаться назад и запереть их не хотелось, да и нельзя запереть, потому что ворота никуда не годятся.
«В сарае издохнут, – думал Зотов. – Нешто и впрямь к Игнату?»
Изба Игната стояла на выгоне, в шагах ста от шлагбаума. Зотов, еще не решивший окончательно и не зная, что делать, направился к ней. У него кружилась голова и темнело в глазах…
Мало он помнит из того, что произошло во дворе живодера Игната. Ему помнится противный тяжелый запах кожи, вкусный пар от щей, которые хлебал Игнат, когда он вошел к нему. Точно во сне он видел, как
Игнат, заставив его прождать часа два, долго приготовлял что-то, переодевался, говорил с какой-то бабой о сулеме помнится, что лошадь была поставлена в станок, после чего послышались два глухих удара:
один по черепу, другой отпадения большого тела. Когда Лыска, видя смерть своего друга, с визгом набросилась на Игната, то послышался еще третий удар,
резко оборвавший визг. Далее Зотов помнит, что он,
сдуру и спьяна, увидев два трупа, подошел к станку и подставил свой собственный лоб…
Потом до самого вечера его глаза заволакивало мутной пеленой, ион не мог разглядеть даже своих пальцев
– Пошли назад – махнул он им.
Те остановились, переглянулись, поглядели на него. Он пошел дальше, они за ним. Тогда он остановился и стал размышлять. К полузнакомой внучке
Глаше идти с этими тварями было невозможно, ворочаться назад и запереть их не хотелось, да и нельзя запереть, потому что ворота никуда не годятся.
«В сарае издохнут, – думал Зотов. – Нешто и впрямь к Игнату?»
Изба Игната стояла на выгоне, в шагах ста от шлагбаума. Зотов, еще не решивший окончательно и не зная, что делать, направился к ней. У него кружилась голова и темнело в глазах…
Мало он помнит из того, что произошло во дворе живодера Игната. Ему помнится противный тяжелый запах кожи, вкусный пар от щей, которые хлебал Игнат, когда он вошел к нему. Точно во сне он видел, как
Игнат, заставив его прождать часа два, долго приготовлял что-то, переодевался, говорил с какой-то бабой о сулеме помнится, что лошадь была поставлена в станок, после чего послышались два глухих удара:
один по черепу, другой отпадения большого тела. Когда Лыска, видя смерть своего друга, с визгом набросилась на Игната, то послышался еще третий удар,
резко оборвавший визг. Далее Зотов помнит, что он,
сдуру и спьяна, увидев два трупа, подошел к станку и подставил свой собственный лоб…
Потом до самого вечера его глаза заволакивало мутной пеленой, ион не мог разглядеть даже своих пальцев
Рассказы 1880–1886 годов
Что чаще всего встречается
в романах, повестях и т. п.?
Граф, графиня со следами когда-то бывшей красоты, сосед-барон, литератор-либерал, обеднявший дворянин, музыкант-иностранец, тупоумные лакеи,
няни, гувернантки, немец-управляющий, эсквайр и наследник из Америки. Лица некрасивые, но симпатичные и привлекательные. Герой – спасающий героиню от взбешенной лошади, сильный духом и могущий при всяком удобном случае показать силу своих кулаков.
Высь поднебесная, даль непроглядная, необъятная непонятная, одним словом природа!
Белокурые друзья и рыжие враги.
Богатый дядя, либерал или консерватор, смотря по обстоятельствам. Не так полезны для героя его наставления, как смерть.
Тетка в Тамбове.
Доктор с озабоченным лицом, подающий надежду на кризис часто имеет палку с набалдашником и лысину. А где доктор, там ревматизм от трудов праведных, мигрень, воспаление мозга, уход за раненным на дуэли и неизбежный совет ехать на воды.
Слуга – служивший еще старым господам, готовый за господ лезть куда угодно, хоть в огонь. Остряк за- мечательный.
Собака, не умеющая только говорить, попка и со- ловей.
Подмосковная дача и заложенное имение на юге.
Электричество, в большинстве случаев ник селу ник городу приплетаемое.
Портфель из русской кожи, китайский фарфор, английское седло, револьвер, не дающий осечки, орден в петличке, ананасы, шампанское, трюфели и устри- цы.
Нечаянное подслушиванье как причина великих от- крытий.
Бесчисленное множество междометий и попыток употребить кстати техническое словцо.
Тонкие намеки на довольно толстые обстоятель- ства.
Очень часто отсутствие конца.
Семь смертных грехов вначале и свадьба в конце.
Конец.
Что чаще всего встречается
в романах, повестях и т. п.?
Граф, графиня со следами когда-то бывшей красоты, сосед-барон, литератор-либерал, обеднявший дворянин, музыкант-иностранец, тупоумные лакеи,
няни, гувернантки, немец-управляющий, эсквайр и наследник из Америки. Лица некрасивые, но симпатичные и привлекательные. Герой – спасающий героиню от взбешенной лошади, сильный духом и могущий при всяком удобном случае показать силу своих кулаков.
Высь поднебесная, даль непроглядная, необъятная непонятная, одним словом природа!
Белокурые друзья и рыжие враги.
Богатый дядя, либерал или консерватор, смотря по обстоятельствам. Не так полезны для героя его наставления, как смерть.
Тетка в Тамбове.
Доктор с озабоченным лицом, подающий надежду на кризис часто имеет палку с набалдашником и лысину. А где доктор, там ревматизм от трудов праведных, мигрень, воспаление мозга, уход за раненным на дуэли и неизбежный совет ехать на воды.
Слуга – служивший еще старым господам, готовый за господ лезть куда угодно, хоть в огонь. Остряк за- мечательный.
Собака, не умеющая только говорить, попка и со- ловей.
Подмосковная дача и заложенное имение на юге.
Электричество, в большинстве случаев ник селу ник городу приплетаемое.
Портфель из русской кожи, китайский фарфор, английское седло, револьвер, не дающий осечки, орден в петличке, ананасы, шампанское, трюфели и устри- цы.
Нечаянное подслушиванье как причина великих от- крытий.
Бесчисленное множество междометий и попыток употребить кстати техническое словцо.
Тонкие намеки на довольно толстые обстоятель- ства.
Очень часто отсутствие конца.
Семь смертных грехов вначале и свадьба в конце.
Конец.
Каникулярные работы
институтки Наденьки По русскому языку
а) Пять примеров на Сочетание предложений) Недавно Росия воевала с Заграницей, причем много было убито турков) Железная дорога шипит, везет людей и зделана из железа и матерьялов».
3) Говядина делается из быков и коров, баранина из овечек и баранчиков) Папу обошли на службе и не дали ему ордена,
а он рассердился и вышел в отставку по домашним обстоятельствам) Я обожаю свою подругу Дуню Пешеморепере- ходященскую зато, что она прилежна и внимательна вовремя уроков и умеет представлять гусара Николая Спиридоныча».
б) Примеры на Согласование слов) В великий пост священники и дьяконы не хотят венчать новобрачных) Мужики живут на даче зиму и лето, бьют лошадей, но ужасно нечисты, потому что закапаны дегтем и не нанимают горничных и швейцаров) Родители выдают девиц замуж за военных, которые имеют состояние и свой дом) Мальчик, почитай своих папу имаму и за это ты будешь хорошенькими будешь любим всеми людьми на свете) Он ахнуть не успел, как на него медведь насел».
в) Сочинение.
«Как я провела каникулы?
Как только я выдержала экзамены, то сейчас же поехала с мамой, мебелью и братом Иоанном, учеником третьего класса гимназии, на дачу. К нам съехались Катя Кузевич с мамой и папой, Зина, маленький Егорушка, Наташа и много других моих подруг, которые со мной гуляли и вышивали на свежем воздухе. Было много мужчин, номы, девицы, держали себя в стороне и не обращали на них никакого внимания. Я прочла много книги между прочим Мещерского, Майкова, Дюму, Ливанова, Тургенева и Ломоносова. Природа была в великолепии. Молодые деревья росли очень тесно, ничей топор еще не коснулся до их стройных стволов, негустая, но почти сплошная тень ложилась от мелких листьев на мягкую и тонкую траву, всю испещренную золотыми головками куриной слепоты, белыми точками лесных колокольчиков и малиновыми крестиками гвоздики (похищено из
«Затишья» Тургенева). Солнце то восходило, то заходило. На том месте, где была заря, летела стая птиц.
Где-то пастух пас свои стада и какие-то облака носились немножко ниже неба. Я ужасно люблю природу.
Мой папа все лето был озабочен негодный банк ни с того ни с сего хотел продать наш дома мама все ходила за папой и боялась, чтобы он на себя рук не наложил. А если же я и провела хорошо каникулы, так это потому, что занималась наукой и вела себя хорошо. Конец».
Арифметика.
Задача. Три купца взнесли для одного торгового предприятия капитал, на который, через год, было получено 8000 руб. прибыли. Спрашивается сколько получил каждый из них, если первый взнес 35 второй 50 000, а третий 70 Решение Чтобы решить эту задачу, нужно сперва узнать, кто из них больше всех взнес, а для этого нужно все три числа повычитать одно из другого, и получим, следовательно, что третий купец взнес больше всех, потому что он взнес не 35 000 и не 50 000, а 000. Хорошо. Теперь узнаем, сколько из них каждый получила для этого разделим 8000 натри части так, чтоб самая большая часть пришлась третьему. Делим 3 в восьми содержится 2 раза. 3×2=6. Хорошо. Вычтем 6 из восьми и получим 2. Сносим нолик. Вычтем 18 из 20 и получим еще раз 2. Сносим нолики так далее до самого конца. Выйдет то, что мы получим 2666 2
/
3
, которая и есть то, что требуется доказать, то есть каждый купец получил 2666 2
/
3
руб, а третий, должно быть, немножко больше».
Подлинность удостоверяет – Чехонте
институтки Наденьки По русскому языку
а) Пять примеров на Сочетание предложений) Недавно Росия воевала с Заграницей, причем много было убито турков) Железная дорога шипит, везет людей и зделана из железа и матерьялов».
3) Говядина делается из быков и коров, баранина из овечек и баранчиков) Папу обошли на службе и не дали ему ордена,
а он рассердился и вышел в отставку по домашним обстоятельствам) Я обожаю свою подругу Дуню Пешеморепере- ходященскую зато, что она прилежна и внимательна вовремя уроков и умеет представлять гусара Николая Спиридоныча».
б) Примеры на Согласование слов) В великий пост священники и дьяконы не хотят венчать новобрачных) Мужики живут на даче зиму и лето, бьют лошадей, но ужасно нечисты, потому что закапаны дегтем и не нанимают горничных и швейцаров) Родители выдают девиц замуж за военных, которые имеют состояние и свой дом) Мальчик, почитай своих папу имаму и за это ты будешь хорошенькими будешь любим всеми людьми на свете) Он ахнуть не успел, как на него медведь насел».
в) Сочинение.
«Как я провела каникулы?
Как только я выдержала экзамены, то сейчас же поехала с мамой, мебелью и братом Иоанном, учеником третьего класса гимназии, на дачу. К нам съехались Катя Кузевич с мамой и папой, Зина, маленький Егорушка, Наташа и много других моих подруг, которые со мной гуляли и вышивали на свежем воздухе. Было много мужчин, номы, девицы, держали себя в стороне и не обращали на них никакого внимания. Я прочла много книги между прочим Мещерского, Майкова, Дюму, Ливанова, Тургенева и Ломоносова. Природа была в великолепии. Молодые деревья росли очень тесно, ничей топор еще не коснулся до их стройных стволов, негустая, но почти сплошная тень ложилась от мелких листьев на мягкую и тонкую траву, всю испещренную золотыми головками куриной слепоты, белыми точками лесных колокольчиков и малиновыми крестиками гвоздики (похищено из
«Затишья» Тургенева). Солнце то восходило, то заходило. На том месте, где была заря, летела стая птиц.
Где-то пастух пас свои стада и какие-то облака носились немножко ниже неба. Я ужасно люблю природу.
Мой папа все лето был озабочен негодный банк ни с того ни с сего хотел продать наш дома мама все ходила за папой и боялась, чтобы он на себя рук не наложил. А если же я и провела хорошо каникулы, так это потому, что занималась наукой и вела себя хорошо. Конец».
Арифметика.
Задача. Три купца взнесли для одного торгового предприятия капитал, на который, через год, было получено 8000 руб. прибыли. Спрашивается сколько получил каждый из них, если первый взнес 35 второй 50 000, а третий 70 Решение Чтобы решить эту задачу, нужно сперва узнать, кто из них больше всех взнес, а для этого нужно все три числа повычитать одно из другого, и получим, следовательно, что третий купец взнес больше всех, потому что он взнес не 35 000 и не 50 000, а 000. Хорошо. Теперь узнаем, сколько из них каждый получила для этого разделим 8000 натри части так, чтоб самая большая часть пришлась третьему. Делим 3 в восьми содержится 2 раза. 3×2=6. Хорошо. Вычтем 6 из восьми и получим 2. Сносим нолик. Вычтем 18 из 20 и получим еще раз 2. Сносим нолики так далее до самого конца. Выйдет то, что мы получим 2666 2
/
3
, которая и есть то, что требуется доказать, то есть каждый купец получил 2666 2
/
3
руб, а третий, должно быть, немножко больше».
Подлинность удостоверяет – Чехонте
Мой юбилей
Юноши и девы!
Три года тому назад я почувствовал присутствие того священного пламени, за которое был прикован к скале Прометей И вот три года я щедрою рукою рассылаю вовсе концы моего обширного отечества свои произведения, прошедшие сквозь чистилище упомянутого пламени. Писал я прозой, писал стихами, писал на всякие меры, манеры и размеры, задаром и за деньги, писал вовсе журналы, но увы. мои завистники находили нужным не печатать моих произведений, а если и печатать, то непременно в почтовых ящиках. Полсотни почтовых марок посеял я на Ниве, сотню утопил в Неве, с десяток пропа- лил на Огоньке, пять сотен просадил на Стрекозе. Короче всех ответов из всех редакций получил я от начала моей литературной деятельности до сегодня ровно две тысячи Вчера я получил последний из них, подобный по содержанию всем остальным. Нив одном ответе не было даже и намека на да. Юноши и девы Материальная сторона каждой моей посылки в редакцию обходилась мне, по меньшей мере, в гривенник следовательно, на литературное препровождение времени просадил я 200 руб. А ведь заруб. можно купить лошадь Доходов в год я имею франков, только Поймите И я должен был голодать зато, что воспевал природу, любовь, женские глазки, зато, что пускал ядовитые стрелы в корыстолюбие надменного Альбиона зато, что делился своим пламенем с гг., писавшими мне ответы Две тысячи ответов – двести с лишним рублей, и ни одного да Тьфу и вместе стем поучительная материя. Юноши и девы Праздную сегодня свой юбилей получения двухтысячного ответа, поднимаю бокал за окончание моей литературной деятельности и почиваю на лаврах. Или укажите мне на другого, получившего в три года столько же нет, или становите меня на незыблемый пьедестал!
Прозаический поэт
Юноши и девы!
Три года тому назад я почувствовал присутствие того священного пламени, за которое был прикован к скале Прометей И вот три года я щедрою рукою рассылаю вовсе концы моего обширного отечества свои произведения, прошедшие сквозь чистилище упомянутого пламени. Писал я прозой, писал стихами, писал на всякие меры, манеры и размеры, задаром и за деньги, писал вовсе журналы, но увы. мои завистники находили нужным не печатать моих произведений, а если и печатать, то непременно в почтовых ящиках. Полсотни почтовых марок посеял я на Ниве, сотню утопил в Неве, с десяток пропа- лил на Огоньке, пять сотен просадил на Стрекозе. Короче всех ответов из всех редакций получил я от начала моей литературной деятельности до сегодня ровно две тысячи Вчера я получил последний из них, подобный по содержанию всем остальным. Нив одном ответе не было даже и намека на да. Юноши и девы Материальная сторона каждой моей посылки в редакцию обходилась мне, по меньшей мере, в гривенник следовательно, на литературное препровождение времени просадил я 200 руб. А ведь заруб. можно купить лошадь Доходов в год я имею франков, только Поймите И я должен был голодать зато, что воспевал природу, любовь, женские глазки, зато, что пускал ядовитые стрелы в корыстолюбие надменного Альбиона зато, что делился своим пламенем с гг., писавшими мне ответы Две тысячи ответов – двести с лишним рублей, и ни одного да Тьфу и вместе стем поучительная материя. Юноши и девы Праздную сегодня свой юбилей получения двухтысячного ответа, поднимаю бокал за окончание моей литературной деятельности и почиваю на лаврах. Или укажите мне на другого, получившего в три года столько же нет, или становите меня на незыблемый пьедестал!
Прозаический поэт
За яблочки
Между Понтом Эвксинским и Соловками, под соответственным градусом долготы и широты, на своем черноземе с давних пор обитает помещичек Трифон
Семенович. Фамилия Трифона Семеновича длинна, как слово естествоиспытатель, и происходит от очень звучного латинского слова, обозначающего единую из многочисленнейших человеческих добродетелей. Число десятин его чернозема есть Имение его, потому что оно имение, а он – помещик,
заложено и продается. Продажа его началась еще тогда, когда у Трифона Семеновича лысины не было,
тянется до сих пори, благодаря банковскому легковерию да Трифона Семеновича изворотливости, ужасно плохо клеится. Банк этот когда-нибудь да лопнет,
потому что Трифон Семенович, подобно себе подобным, имя коим легион, рубли взяла процентов не платит, а если и платит кое-когда, то платит с такими церемониями, с какими добрые люди подают копеечку за упокой души и на построение. Если бы сей свет не был сим светом, а называл бы вещи настоящим их именем, то Трифона Семеновича звали бы не Трифоном Семеновичем, а иначе звали бы его так, как зовут вообще лошадей да коров. Говоря откровенно, Трифон Семенович – порядочная таки скотина. Приглашаю его самого согласиться с этим. Если до него дойдет это приглашение (он иногда почитывает Стрекозу, то он, наверно, не рассердится, ибо он, будучи человеком понимающим, согласится со мною вполне,
да, пожалуй, еще пришлет мне осенью от щедрот своих десяток антоновских яблочков зато, что я его длинной фамилии по миру не пустила ограничился на этот раз одними только именем и отечеством. Описывать все добродетели Трифона Семеновича я не стану материя длинная. Чтобы вместить всего Трифона
Семеновича с руками и ногами, нужно просидеть над писанием по крайней мере столько, сколько просидел
Евгений Сю над своим толстыми длинным Вечным жидом. Яне коснусь ни его плутней в преферансе, ни политики его, в силу которой он не платит ни долгов,
ни процентов, ни его проделок над батюшкою и дьячком, ниже́ прогулок его верхом по деревне в костюме времен Каина и Авеля, а ограничусь одной только сценкой, характеризующей его отношения к людям, в похвалу которых его тричетвертивековой опыт сочинил следующую скороговорку Мужички, простачки,
чудачки, дурачки проигрались в дурачки».
В одно прекрасное во всех отношениях утро (дело происходило в конце лета) Трифон Семенович прогуливался подлинными коротким аллеям своего роскошного сада. Все, что вдохновляет господ поэтов,
было рассыпано вокруг него щедрою рукою в огромном количестве и, казалось, говорило и пело Набери, человече! Наслаждайся, пока еще не явилась осень Но Трифон Семенович не наслаждался, потому что он далеко не поэт, да и к тому же в это утро душа его с особенною жадностью вкушала хладный сон,
как это делала она всегда, когда хозяин ее чувствовал себя в проигрыше. Позади Трифона Семеновича шествовал его верный вольнонаемник, Карпушка, старикашка лет шестидесяти, и посматривал по сторонам.
Этот Карпушка своими добродетелями чуть лине превосходит самого Трифона Семеновича. Он прекрасно чистит сапоги, еще лучше вешает лишних собак, обворовывает всех и вся и бесподобно шпионит. Вся деревня, с легкой руки писаря, величает его опричником. Редкий день проходит без того, чтобы мужики и соседи не жаловались Трифону Семеновичу на нравы и обычаи Карпушки; но жалобы эти оставляются втуне, потому что Карпушка незаменим в хозяйстве
Трифона Семеновича. Трифон Семенович, когда идет гулять, всегда берет с собою верного своего Карпа:
и безопаснее и веселее. Карпушка носит в себе неистощимый источник разного рода россказней, прибауток, побасенок и обладает неумением молчать. Он всегда рассказывает что-нибудь и молчит только тогда, когда слушает что-нибудь интересное. В описываемое утро шел он позади своего барина и рассказывал ему длинную историю о том, как какие-то два гимназиста в белых картузах ехали с ружьями мимо сада и умоляли его, Карпушку, пустить их в сад поохотиться, как прельщали его эти два гимназиста полтинником, и как он, очень хорошо зная, кому служит,
с негодованием отверг полтинники спустил нагим- назистов Каштана и Серка. Кончив эту историю, он начал было в ярких красках изображать возмутительный образ жизни деревенского фельдшера, но изображение не удалось, потому что до ушей Карпушки из чащи яблонь и груш донесся подозрительный шорох. Услышав шорох, Карпушка удержал свой язык,
навострил уши и стал прислушиваться. Убедившись в том, что шорох есть и что этот шорох подозрителен,
он дернул своего барина за полу и стрелой помчался по направлению к шороху. Трифон Семенович, предчувствуя скандальчик, встрепенулся, засеменил своими старческими ножками и побежал вслед за Карпуш- кой. И было зачем бежать…
На окраине сада, под старой ветвистой яблоней,
стояла крестьянская девка и жевала подле нее на коленях ползал молодой широкоплечий парень и собирал на земле сбитые ветром яблоки незрелые он бросал в кусты, а спелые любовно подносил на широкой
Между Понтом Эвксинским и Соловками, под соответственным градусом долготы и широты, на своем черноземе с давних пор обитает помещичек Трифон
Семенович. Фамилия Трифона Семеновича длинна, как слово естествоиспытатель, и происходит от очень звучного латинского слова, обозначающего единую из многочисленнейших человеческих добродетелей. Число десятин его чернозема есть Имение его, потому что оно имение, а он – помещик,
заложено и продается. Продажа его началась еще тогда, когда у Трифона Семеновича лысины не было,
тянется до сих пори, благодаря банковскому легковерию да Трифона Семеновича изворотливости, ужасно плохо клеится. Банк этот когда-нибудь да лопнет,
потому что Трифон Семенович, подобно себе подобным, имя коим легион, рубли взяла процентов не платит, а если и платит кое-когда, то платит с такими церемониями, с какими добрые люди подают копеечку за упокой души и на построение. Если бы сей свет не был сим светом, а называл бы вещи настоящим их именем, то Трифона Семеновича звали бы не Трифоном Семеновичем, а иначе звали бы его так, как зовут вообще лошадей да коров. Говоря откровенно, Трифон Семенович – порядочная таки скотина. Приглашаю его самого согласиться с этим. Если до него дойдет это приглашение (он иногда почитывает Стрекозу, то он, наверно, не рассердится, ибо он, будучи человеком понимающим, согласится со мною вполне,
да, пожалуй, еще пришлет мне осенью от щедрот своих десяток антоновских яблочков зато, что я его длинной фамилии по миру не пустила ограничился на этот раз одними только именем и отечеством. Описывать все добродетели Трифона Семеновича я не стану материя длинная. Чтобы вместить всего Трифона
Семеновича с руками и ногами, нужно просидеть над писанием по крайней мере столько, сколько просидел
Евгений Сю над своим толстыми длинным Вечным жидом. Яне коснусь ни его плутней в преферансе, ни политики его, в силу которой он не платит ни долгов,
ни процентов, ни его проделок над батюшкою и дьячком, ниже́ прогулок его верхом по деревне в костюме времен Каина и Авеля, а ограничусь одной только сценкой, характеризующей его отношения к людям, в похвалу которых его тричетвертивековой опыт сочинил следующую скороговорку Мужички, простачки,
чудачки, дурачки проигрались в дурачки».
В одно прекрасное во всех отношениях утро (дело происходило в конце лета) Трифон Семенович прогуливался подлинными коротким аллеям своего роскошного сада. Все, что вдохновляет господ поэтов,
было рассыпано вокруг него щедрою рукою в огромном количестве и, казалось, говорило и пело Набери, человече! Наслаждайся, пока еще не явилась осень Но Трифон Семенович не наслаждался, потому что он далеко не поэт, да и к тому же в это утро душа его с особенною жадностью вкушала хладный сон,
как это делала она всегда, когда хозяин ее чувствовал себя в проигрыше. Позади Трифона Семеновича шествовал его верный вольнонаемник, Карпушка, старикашка лет шестидесяти, и посматривал по сторонам.
Этот Карпушка своими добродетелями чуть лине превосходит самого Трифона Семеновича. Он прекрасно чистит сапоги, еще лучше вешает лишних собак, обворовывает всех и вся и бесподобно шпионит. Вся деревня, с легкой руки писаря, величает его опричником. Редкий день проходит без того, чтобы мужики и соседи не жаловались Трифону Семеновичу на нравы и обычаи Карпушки; но жалобы эти оставляются втуне, потому что Карпушка незаменим в хозяйстве
Трифона Семеновича. Трифон Семенович, когда идет гулять, всегда берет с собою верного своего Карпа:
и безопаснее и веселее. Карпушка носит в себе неистощимый источник разного рода россказней, прибауток, побасенок и обладает неумением молчать. Он всегда рассказывает что-нибудь и молчит только тогда, когда слушает что-нибудь интересное. В описываемое утро шел он позади своего барина и рассказывал ему длинную историю о том, как какие-то два гимназиста в белых картузах ехали с ружьями мимо сада и умоляли его, Карпушку, пустить их в сад поохотиться, как прельщали его эти два гимназиста полтинником, и как он, очень хорошо зная, кому служит,
с негодованием отверг полтинники спустил нагим- назистов Каштана и Серка. Кончив эту историю, он начал было в ярких красках изображать возмутительный образ жизни деревенского фельдшера, но изображение не удалось, потому что до ушей Карпушки из чащи яблонь и груш донесся подозрительный шорох. Услышав шорох, Карпушка удержал свой язык,
навострил уши и стал прислушиваться. Убедившись в том, что шорох есть и что этот шорох подозрителен,
он дернул своего барина за полу и стрелой помчался по направлению к шороху. Трифон Семенович, предчувствуя скандальчик, встрепенулся, засеменил своими старческими ножками и побежал вслед за Карпуш- кой. И было зачем бежать…
На окраине сада, под старой ветвистой яблоней,
стояла крестьянская девка и жевала подле нее на коленях ползал молодой широкоплечий парень и собирал на земле сбитые ветром яблоки незрелые он бросал в кусты, а спелые любовно подносил на широкой
серой ладони своей Дульцинее. Дульцинея, по-види- мому, не боялась за свой желудок и ела яблочки не переставая и с большим аппетитом, а парень, ползая и собирая, совершенно забыл про себя и имел ввиду исключительно одну только Дульцинею.
– Даты с дерева сорви – подзадоривала шепотом девка Страшно Чего страшно Опришник, небось, в кабаке…
Парень приподнялся, подпрыгнул, сорвал с дерева одно яблоко и подал его девке. Но парню и его девке,
как и древле Адаму и Еве, не посчастливилось с этим яблочком. Только что девка откусила кусочек и подала этот кусочек парню, только что они оба почувствовали на языках своих жестокую кислоту, как лица их искривились, потом вытянулись, побледнели не потому,
что яблоко было кисло, а потому, что они увидели перед собою строгую физиономию Трифона Семеновича и злорадно ухмыляющуюся рожицу Карпушки.
– Здравствуйте, голубчики – сказал Трифон Семенович, подходя к ним. – Что, яблочки кушаете Я, бывает, вам не помешал?
Парень снял шапку и опустил голову. Девка начала рассматривать свой передник Ну, как твое здоровье, Григорий – обратился Трифон Семенович к парню. – Как живешь-можешь, паренек Я только один, – пробормотал парень, – да и то с земли Ну, а твое как здоровье, дуся? – спросил Трифон
Семенович девку.
Девка еще усерднее принялась за обзор своего передника Ну, а свадьбы вашей еще не было Нет еще Дамы, барин, ей-богу, только один, да и то так Хорошо, хорошо. Молодец. Ты читать умеешь Не Да ей-богу ж, барин, мы только вот один, да и то с земли Читать тыне умеешь, а воровать умеешь. Что жито слава богу. Знания за плечами не носить. А давно ты воровать начал Да разве я воровал, што ли Ну, а милая невеста твоя, – обратился к парню
Карпушка, – чего это так жалостно призадумалась?
Плохо любишь нешто Молчи, Карп – сказал Трифон Семенович. – А ну- ка, Григорий, расскажи нам сказку…
Григорий кашлянули улыбнулся Я, барин, сказок не знаю, – сказал он. – Да нешто мне яблоки ваши нужны, што ли Коли я захочу, таки купить могу
– Очень рад, милый, что у тебя денег много. Ну,
расскажи женам какую-нибудь сказку. Я послушаю,
Карп послушает, вот твоя красавица-невеста послушает. Не конфузься, будь посмелей Воровская душа должна быть смела. Неправда ли, мой друг?
И Трифон Семенович уставил свои ехидные глаза на попавшегося парня У парня на лбу выступил пот Вы, барин, заставьте-ка его лучше песню спеть.
Где ему, дураку, сказки рассказывать – продребезжал своим гаденьким тенорком Карпушка.
– Молчи, Карп, пусть сперва сказку расскажет. Ну,
рассказывай же, милый Не знаю Неужели не знаешь А воровать знаешь Как читается восьмая заповедь Да что вы меня спрашиваете Разве я знаю Да ей-богу-с, барин, мы только один яблок съели, да и то с земли Читай сказку!
Карпушка начал рвать крапиву. Парень очень хорошо знал, для чего это готовилась крапива. Трифон Семенович, подобно ему подобным, красиво самоуправ- ничает. Вора он или запирает на сутки в погреб, или сечет крапивой, или же отпускает на свою волю, предварительно только раздев его донага Это для вас ново Но есть люди и места, для которых это обыденно и старо, как телега. Григорий косо посмотрел на крапиву, помялся, покашляли начал не рассказывать сказку, а молоть сказку. Кряхтя, потея, кашляя, поминутно сморкаясь, начал он повествовать о том, как вовремя оно богатыри русские кощеев колотили дана красавицах женились. Трифон Семенович стоял, слушали не спускал глаз с повествователя Довольно – сказал он, когда парень под конец уж совершенно замололся и понес чепуху. – Славно рассказываешь, но воруешь еще лучше. А ну-ка ты, красавица обратился он к девке, – прочти-ка Отче наш»!
Красавица покраснела и едва слышно, чуть дыша,
прочла Отче наш Ну, а как же читается восьмая заповедь Да выдумаете, мы много брали, што ли – ответил парень и отчаянно махнул рукой. – Вот вам крест,
коли не верите Плохо, родимые, что вы заповедей не знаете. Надо вас поучить. Красавица, это он тебя научил воровать Чего же ты молчишь, херувимчик Ты должна отвечать. Говори же Молчишь Молчание – знак согласия. Ну, красавица, бей же своего красавца за то,
что он тебя воровать научил Не стану, – прошептала девка Побей немножко. Дураков надо учить. Побей его
– Даты с дерева сорви – подзадоривала шепотом девка Страшно Чего страшно Опришник, небось, в кабаке…
Парень приподнялся, подпрыгнул, сорвал с дерева одно яблоко и подал его девке. Но парню и его девке,
как и древле Адаму и Еве, не посчастливилось с этим яблочком. Только что девка откусила кусочек и подала этот кусочек парню, только что они оба почувствовали на языках своих жестокую кислоту, как лица их искривились, потом вытянулись, побледнели не потому,
что яблоко было кисло, а потому, что они увидели перед собою строгую физиономию Трифона Семеновича и злорадно ухмыляющуюся рожицу Карпушки.
– Здравствуйте, голубчики – сказал Трифон Семенович, подходя к ним. – Что, яблочки кушаете Я, бывает, вам не помешал?
Парень снял шапку и опустил голову. Девка начала рассматривать свой передник Ну, как твое здоровье, Григорий – обратился Трифон Семенович к парню. – Как живешь-можешь, паренек Я только один, – пробормотал парень, – да и то с земли Ну, а твое как здоровье, дуся? – спросил Трифон
Семенович девку.
Девка еще усерднее принялась за обзор своего передника Ну, а свадьбы вашей еще не было Нет еще Дамы, барин, ей-богу, только один, да и то так Хорошо, хорошо. Молодец. Ты читать умеешь Не Да ей-богу ж, барин, мы только вот один, да и то с земли Читать тыне умеешь, а воровать умеешь. Что жито слава богу. Знания за плечами не носить. А давно ты воровать начал Да разве я воровал, што ли Ну, а милая невеста твоя, – обратился к парню
Карпушка, – чего это так жалостно призадумалась?
Плохо любишь нешто Молчи, Карп – сказал Трифон Семенович. – А ну- ка, Григорий, расскажи нам сказку…
Григорий кашлянули улыбнулся Я, барин, сказок не знаю, – сказал он. – Да нешто мне яблоки ваши нужны, што ли Коли я захочу, таки купить могу
– Очень рад, милый, что у тебя денег много. Ну,
расскажи женам какую-нибудь сказку. Я послушаю,
Карп послушает, вот твоя красавица-невеста послушает. Не конфузься, будь посмелей Воровская душа должна быть смела. Неправда ли, мой друг?
И Трифон Семенович уставил свои ехидные глаза на попавшегося парня У парня на лбу выступил пот Вы, барин, заставьте-ка его лучше песню спеть.
Где ему, дураку, сказки рассказывать – продребезжал своим гаденьким тенорком Карпушка.
– Молчи, Карп, пусть сперва сказку расскажет. Ну,
рассказывай же, милый Не знаю Неужели не знаешь А воровать знаешь Как читается восьмая заповедь Да что вы меня спрашиваете Разве я знаю Да ей-богу-с, барин, мы только один яблок съели, да и то с земли Читай сказку!
Карпушка начал рвать крапиву. Парень очень хорошо знал, для чего это готовилась крапива. Трифон Семенович, подобно ему подобным, красиво самоуправ- ничает. Вора он или запирает на сутки в погреб, или сечет крапивой, или же отпускает на свою волю, предварительно только раздев его донага Это для вас ново Но есть люди и места, для которых это обыденно и старо, как телега. Григорий косо посмотрел на крапиву, помялся, покашляли начал не рассказывать сказку, а молоть сказку. Кряхтя, потея, кашляя, поминутно сморкаясь, начал он повествовать о том, как вовремя оно богатыри русские кощеев колотили дана красавицах женились. Трифон Семенович стоял, слушали не спускал глаз с повествователя Довольно – сказал он, когда парень под конец уж совершенно замололся и понес чепуху. – Славно рассказываешь, но воруешь еще лучше. А ну-ка ты, красавица обратился он к девке, – прочти-ка Отче наш»!
Красавица покраснела и едва слышно, чуть дыша,
прочла Отче наш Ну, а как же читается восьмая заповедь Да выдумаете, мы много брали, што ли – ответил парень и отчаянно махнул рукой. – Вот вам крест,
коли не верите Плохо, родимые, что вы заповедей не знаете. Надо вас поучить. Красавица, это он тебя научил воровать Чего же ты молчишь, херувимчик Ты должна отвечать. Говори же Молчишь Молчание – знак согласия. Ну, красавица, бей же своего красавца за то,
что он тебя воровать научил Не стану, – прошептала девка Побей немножко. Дураков надо учить. Побей его
моя дуся! Не хочешь Ну, так я прикажу Карпу да Матвею тебя немножко крапивой Не хочешь Не стану Карп, подойди сюда!
Девка опрометью подлетела к парню и дала ему пощечину. Парень преглупо улыбнулся и заплакал Молодец, красавица А ну-ка еще за волоса Возь- мись-ка, моя дуся! Не хочешь Карп, подойди сюда!
Девка взяла своего жениха за волосы Тыне держись, ему так больней Ты потаскай его!
Девка начала таскать. Карпушка обезумел от восторга, заливался и дребезжал Довольно, – сказал Трифон Семенович. – Спасибо тебе, дуся, зато, что зло покарала. А ну-ка, – обратился он к парню, – поучи-ка свою молодайку То она тебя, а теперь ты ее Выдумываете, барин, ей-богу… За что я ее буду бить Как за что Ведь она тебя била И ты ее побей!
Это ей принесет свою пользу. Не хочешь Напрасно.
Карп, крикни Матвея!
Парень плюнул, крякнул, взял в кулак косу своей невесты и начал карать зло. Карая зло, он, незаметно для самого себя, пришел в экстаз, увлекся и забыл,
что он бьет не Трифона Семеновича, а свою невесту.
Девка заголосила. Долго он ее бил. Не знаю, чем бы
Девка опрометью подлетела к парню и дала ему пощечину. Парень преглупо улыбнулся и заплакал Молодец, красавица А ну-ка еще за волоса Возь- мись-ка, моя дуся! Не хочешь Карп, подойди сюда!
Девка взяла своего жениха за волосы Тыне держись, ему так больней Ты потаскай его!
Девка начала таскать. Карпушка обезумел от восторга, заливался и дребезжал Довольно, – сказал Трифон Семенович. – Спасибо тебе, дуся, зато, что зло покарала. А ну-ка, – обратился он к парню, – поучи-ка свою молодайку То она тебя, а теперь ты ее Выдумываете, барин, ей-богу… За что я ее буду бить Как за что Ведь она тебя била И ты ее побей!
Это ей принесет свою пользу. Не хочешь Напрасно.
Карп, крикни Матвея!
Парень плюнул, крякнул, взял в кулак косу своей невесты и начал карать зло. Карая зло, он, незаметно для самого себя, пришел в экстаз, увлекся и забыл,
что он бьет не Трифона Семеновича, а свою невесту.
Девка заголосила. Долго он ее бил. Не знаю, чем бы
кончилась вся эта история, если бы из-за кустов не выскочила хорошенькая дочка Трифона Семеновича,
Сашенька.
– Папочка, иди чай пить – крикнула Сашенька и,
увидав папочкину выходку, звонко захохотала Довольно – сказал Трифон Семенович. – Можете теперь идти, голубчики. Прощайте К свадьбе яблоч- ков пришлю.
И Трифон Семенович низко поклонился наказан- ным.
Парень и девка оправились и пошли. Парень пошел направо, а девка налево и посей день более не встречались. Ане явись Сашенька, парню и девке,
чего доброго, пришлось бы попробовать и крапивы…
Вот как забавляет себя на старости лет Трифон Семенович. И семейка его тоже недалеко ушла от него.
Его дочки имеют обыкновение гостям низкого звания пришивать к шапкам луковицы, а пьяным гостям того же звания – писать на спинах мелом крупными буквами «асел» и дурак. Сыночек же его, отставной подпоручик, Митя, как-то зимою превзошел и самого папашу он вкупе с Карпушкой вымазал дегтем ворота одного отставного солдатика зато, что этот солдатик не захотел Мите подарить волчонка, и зато, что этот солдатик вооружает якобы своих дочек против пряников и конфект господина отставного подпоручика
Сашенька.
– Папочка, иди чай пить – крикнула Сашенька и,
увидав папочкину выходку, звонко захохотала Довольно – сказал Трифон Семенович. – Можете теперь идти, голубчики. Прощайте К свадьбе яблоч- ков пришлю.
И Трифон Семенович низко поклонился наказан- ным.
Парень и девка оправились и пошли. Парень пошел направо, а девка налево и посей день более не встречались. Ане явись Сашенька, парню и девке,
чего доброго, пришлось бы попробовать и крапивы…
Вот как забавляет себя на старости лет Трифон Семенович. И семейка его тоже недалеко ушла от него.
Его дочки имеют обыкновение гостям низкого звания пришивать к шапкам луковицы, а пьяным гостям того же звания – писать на спинах мелом крупными буквами «асел» и дурак. Сыночек же его, отставной подпоручик, Митя, как-то зимою превзошел и самого папашу он вкупе с Карпушкой вымазал дегтем ворота одного отставного солдатика зато, что этот солдатик не захотел Мите подарить волчонка, и зато, что этот солдатик вооружает якобы своих дочек против пряников и конфект господина отставного подпоручика
Называй после этого Трифона Семеновича – Трифоном Семеновичем
1 ... 21 22 23 24 25 26 27 28 ... 33
По-американски
Имея сильнейшее поползновение вступить в самый законнейший браки памятуя, что никакой брак без особы пола женского не обходится, я имею честь,
счастие и удовольствие покорнейше просить вдов и девиц обратить свое благосклонное внимание на ни- жеследующее:
Я мужчина – это прежде всего. Это очень важно для барынь, разумеется. 2 аршина 8 вершков роста. Молод. До пожилых лет мне далеко, как кулику до Петрова дня. Знатен. Некрасив, но и недурен, и настолько недурен, что неоднократно в темноте по ошибке за красавца принимаем был. Глаза имею карие. На щеках (увы) ямочек не имеется. Два коренных зуба попорчены. Элегантными манерами похвалиться не могу, нов крепости мышц своих никому сомневаться не позволю. Перчатки ношу № 7¾. Кроме бедных,
но благородных родителей, ничего не имею. Впрочем,
имею блестящую будущность. Большой любитель хорошеньких вообще и горничных в особенности. Верю вовсе. Занимаюсь литературой и настолько удачно, что редко проливаю слезы над почтовым ящиком
«Стрекозы». Имею в будущем написать роман, в котором главной героиней (прекрасной грешницей) будет моя супруга. Сплю 12 часов в сутки. Ем варварски много. Водку пью только в компании. Имею хорошее знакомство. Знаком с двумя литераторами, одним стихотворцем и двумя дармоедами, поучающими человечество на страницах Русской газеты. Любимые мои поэты Пушкарев и иногда я сам. Влюбчив и не ревнив. Хочу жениться по причинам, известным одному только мне да моим кредиторам. Вот каков я!
А вот какова должна быть и моя невеста:
Вдова или девица (это как ей угодно будет) нестар- шеи не моложе 15 лет. Не католичка, те. знающая,
что на сем свете нет непогрешимых, и во всяком случае не еврейка. Еврейка всегда будет спрашивать «А
почем ты за строчку пишешь А отчего тык папынь- ке не сходил, он бы тебя наживать деньги науцил?»,
а я этого не люблю. Блондинка с голубыми глазами и (пожалуйста, если можно) с черными бровями. Не бледна, не красна, не худа, неполна, невысока, не низка, симпатична, не одержима бесами, не стрижена, не болтлива и домоседка. Она должна:
Иметь хороший почерк, потому что я нуждаюсь в переписчице. Работы по переписке мало.
Любить журналы, в которых я сотрудничаю, ив жизни своей направления оных придерживаться.
Не читать Развлечения, Еженедельного Нового времени, «Нана», не умиляться передовыми статьями Московских ведомостей и не падать в обморок от таковых же статей «Берега».
Уметь: петь, плясать, читать, писать, варить, жарить, поджаривать, нежничать, печь (ноне распекать),
занимать мужу деньги, со вкусом одеваться на собственные средства (NB) и жить в абсолютном послу- шании.
Не уметь зудеть, шипеть, пищать, кричать, кусаться, скалить зубы, бить посуду и делать глазки друзьям дома.
Помнить, что рога не служат украшением человека и что чем короче они, тем лучше и безопаснее для того, которому с удовольствием будет заплачено за рога.
Не называться Матреной, Акулиной, Авдотьей и другими сим подобными вульгарными именами, а называться как-нибудь поблагороднее (например, Олей,
Леночкой, Маруськой, Катей, Липой и т. п.).
Иметь свою маменьку, сиречь мою глубокоуважаемую тещу, от себя за тридевять земель (а тов противном случае, за себя не ручаюсь) и Иметь minimum
200 000 рублей серебром.
Впрочем, последний пункт можно изменить, если это будет угодно моим кредиторам
Салон де варьете Извозчик Спишь, черт В Салон де варьете В Соленый вертеп Тридцать копеек!
Подъезд и одинокий городовой, торчащий у подъезда, освещены фонарями. Рубль двадцать за входи двадцать копеек за хранение платья (последнее, впрочем, необязательно. Вы заносите ногу на первую ступень, и вас обдает уже сильнейшими запахами грошового будуара и предбанника. Слегка под- пившие посетители A propos
61
: не ходите в если вы не того Быть немножко подшофе – более чем обязательно. Это принцип. Если входящий посетитель улыбается и мигает маслянистыми глазками, то это хороший признак он не умрет от тоски и даже вкусит некоторое блаженство. Горе же ему, если он трезв Ему не понравится Salon des ион, пришедши домой, высечет своих детей, чтобы они, выросши, не ходили в Salon… Слегка подпив- шие посетители ковыляют вверх по лестнице, вручают привратнику свои билеты, входят в комнату,
увешанную изображениями великих, потягиваются и храбро устремляются в круговорот. По всем комнатам снуют взад и вперед, из двери в дверь, жаждущие Кстати франц
Подъезд и одинокий городовой, торчащий у подъезда, освещены фонарями. Рубль двадцать за входи двадцать копеек за хранение платья (последнее, впрочем, необязательно. Вы заносите ногу на первую ступень, и вас обдает уже сильнейшими запахами грошового будуара и предбанника. Слегка под- пившие посетители A propos
61
: не ходите в если вы не того Быть немножко подшофе – более чем обязательно. Это принцип. Если входящий посетитель улыбается и мигает маслянистыми глазками, то это хороший признак он не умрет от тоски и даже вкусит некоторое блаженство. Горе же ему, если он трезв Ему не понравится Salon des ион, пришедши домой, высечет своих детей, чтобы они, выросши, не ходили в Salon… Слегка подпив- шие посетители ковыляют вверх по лестнице, вручают привратнику свои билеты, входят в комнату,
увешанную изображениями великих, потягиваются и храбро устремляются в круговорот. По всем комнатам снуют взад и вперед, из двери в дверь, жаждущие Кстати франц
сильных впечатлений, – снуют, мнутся, слоняются из угла в угол, как будто бы чего-то ищут Что за смесь племен, лиц, красок и запахов Дамы красные, синие,
зеленые, черные, разноцветные, пестрые, точно трехкопеечные лубочные картинки…
Этих дам мы видели здесь ив прошлом году ив позапрошлом. Вы увидите их здесь ив будущем году.
Декольте ни одной и платья нет, и груди нет. А какие чудные имена Бланш, Мими, Фанни, Эмма, Изабелла и ни одной Матрены, Мавры, Палагеи! Пыль ужаснейшая Частицы румян и пудры, пары алкоголя взвешены в воздухе Тяжело дышать, и хочется чихнуть Как вы невежливы, мужчина Я-с? А гм такс Позвольте вам выразиться прозой, что мы очень хорошо понимаем ваши женственные идеи Позвольте вам предложить ручку-с!
– Это с какой стати Вы сперва познакомьтесь…
Угостите сперва чем-нибудь!!
Подлетает офицер, берет даму за плечи и поворачивает ее спиной к молодому человеку Последнему это не нравится Немножко подумав, он вламывается в амбицию, берет даму за плечи и поворачивает ее в свою сторону
– Ей-богу! С Сонькой за столом сидит Чуть было ему на глаза не попался Старый черт Уходить надо!
Скорей!!.
Митя пускает последний пронзительный взгляд на врага, грозит ему кулаком и стушевывается Цвиринтелкин! Ступай туда Там тебя Раиса ищет Черт с ней Не желаю Она на щеколду похожа…
Я себе другую мадаму выбрал Луизу Что ты Эту пушку В том-то и вся, брат, суть, что пушка По крайности, баба Не обхватишь!
Фрейлейн Луиза сидит за столом. Она высока, толста, потна и неповоротлива, как улитка Передней на столе бутылка пива и шапка Цвиринтелкина… Контуры корсета грубо вырисовываются на ее большущей спине. Как хорошо она делает, что прячет свои ноги и руки Руки ее велики, красны и мозолисты. Еще в прошлом году она жила в Пруссии, где мыла полы, варила герру пастору Biersoupe
62
и нянчила маленьких Шмидтов, Миллеров и Шульцев… Но судьбе угодно было нарушить ее покой она полюбила Фрица, Фриц полюбил ее Но Фриц не может жениться на бедной он назовет себя дураком, если женится на бедной Луиза поклялась Фрицу в вечной любви Суп из пива нем и франц
зеленые, черные, разноцветные, пестрые, точно трехкопеечные лубочные картинки…
Этих дам мы видели здесь ив прошлом году ив позапрошлом. Вы увидите их здесь ив будущем году.
Декольте ни одной и платья нет, и груди нет. А какие чудные имена Бланш, Мими, Фанни, Эмма, Изабелла и ни одной Матрены, Мавры, Палагеи! Пыль ужаснейшая Частицы румян и пудры, пары алкоголя взвешены в воздухе Тяжело дышать, и хочется чихнуть Как вы невежливы, мужчина Я-с? А гм такс Позвольте вам выразиться прозой, что мы очень хорошо понимаем ваши женственные идеи Позвольте вам предложить ручку-с!
– Это с какой стати Вы сперва познакомьтесь…
Угостите сперва чем-нибудь!!
Подлетает офицер, берет даму за плечи и поворачивает ее спиной к молодому человеку Последнему это не нравится Немножко подумав, он вламывается в амбицию, берет даму за плечи и поворачивает ее в свою сторону
Сквозь толпу пробирается громаднейший немец ступой, пьяной физией и во всеуслышание страдает отрыжкой за ним семенит маленький рябой человечек и пожимает его руку Э эк Гек!
– Покорнейше благодарю за благородную отрыжку говорит человечек Ничаво… Э эк!
Возле входа в зал толпа В толпе два молодых купчика усердно жестикулируют руками и ненавидят друг друга. Один красен как рак, другой бледен. Оба,
разумеется, пьяны как стельки А ежели в морррду?
– Асел!!
– А ежели Ты сам асел! Филантроп Сволочь Чего руками махаешь Вдарь Даты вдарь Господа – слышится из толпы женский голос. Можно ли так браниться при дамах И дам к свиньям Черта лысого мне в твоих дамах!
Тыщу таких кормлю Ты, Катька, не того не мешайся Зачем он меня обидел Ведь я его не трогал!
К бледному купчику подлетает франт с огромнейшим галстухом и хватает егоза руку Митя Тятенька здесь Ннно?..
– Покорнейше благодарю за благородную отрыжку говорит человечек Ничаво… Э эк!
Возле входа в зал толпа В толпе два молодых купчика усердно жестикулируют руками и ненавидят друг друга. Один красен как рак, другой бледен. Оба,
разумеется, пьяны как стельки А ежели в морррду?
– Асел!!
– А ежели Ты сам асел! Филантроп Сволочь Чего руками махаешь Вдарь Даты вдарь Господа – слышится из толпы женский голос. Можно ли так браниться при дамах И дам к свиньям Черта лысого мне в твоих дамах!
Тыщу таких кормлю Ты, Катька, не того не мешайся Зачем он меня обидел Ведь я его не трогал!
К бледному купчику подлетает франт с огромнейшим галстухом и хватает егоза руку Митя Тятенька здесь Ннно?..
– Ей-богу! С Сонькой за столом сидит Чуть было ему на глаза не попался Старый черт Уходить надо!
Скорей!!.
Митя пускает последний пронзительный взгляд на врага, грозит ему кулаком и стушевывается Цвиринтелкин! Ступай туда Там тебя Раиса ищет Черт с ней Не желаю Она на щеколду похожа…
Я себе другую мадаму выбрал Луизу Что ты Эту пушку В том-то и вся, брат, суть, что пушка По крайности, баба Не обхватишь!
Фрейлейн Луиза сидит за столом. Она высока, толста, потна и неповоротлива, как улитка Передней на столе бутылка пива и шапка Цвиринтелкина… Контуры корсета грубо вырисовываются на ее большущей спине. Как хорошо она делает, что прячет свои ноги и руки Руки ее велики, красны и мозолисты. Еще в прошлом году она жила в Пруссии, где мыла полы, варила герру пастору Biersoupe
62
и нянчила маленьких Шмидтов, Миллеров и Шульцев… Но судьбе угодно было нарушить ее покой она полюбила Фрица, Фриц полюбил ее Но Фриц не может жениться на бедной он назовет себя дураком, если женится на бедной Луиза поклялась Фрицу в вечной любви Суп из пива нем и франц
и поехала из милого фатерланда
63
в русские холодные степи заработать приданое И теперь она каждый вечер ходит в Salon. Днем она делает коробочки и вяжет скатерть. Когда соберется известная сумма,
она уедет в Пруссию и выйдет за Фрица Si vous n’avez rien à me dire
64
, – несется из залы…
В зале гвалт Аплодируют всякому, кто бы ни появился на сцене Канканчик бедненький, плохонький, нов первых рядах слюнотечение от удовольствия Взгляните на публику в то время, когда голосят Долой мужчин Дайте в это время публике рычаги она перевернет землю Орут, голосят, визжат Шш… ш ш – шикает в первых рядах офицерик какой-то девице…
Публика неистово протестует шиканью, и от аплодисментов содрогается вся Большая Дмитровка.
Офицерик поднимается, поднимает вверх голову и важно, с шумом и звоном, выходит из зала. Достоинство, значит, поддержал!..
Гремит венгерский оркестр. Какие все эти венгер- цы карапузики, и как они плохо играют Конфузят они свою Венгрию!
За буфетом стоят сам г. Кузнецов и мадам с черны Отечества (нем Vaterland).
64
Если вам нечего мне сказать франц
63
в русские холодные степи заработать приданое И теперь она каждый вечер ходит в Salon. Днем она делает коробочки и вяжет скатерть. Когда соберется известная сумма,
она уедет в Пруссию и выйдет за Фрица Si vous n’avez rien à me dire
64
, – несется из залы…
В зале гвалт Аплодируют всякому, кто бы ни появился на сцене Канканчик бедненький, плохонький, нов первых рядах слюнотечение от удовольствия Взгляните на публику в то время, когда голосят Долой мужчин Дайте в это время публике рычаги она перевернет землю Орут, голосят, визжат Шш… ш ш – шикает в первых рядах офицерик какой-то девице…
Публика неистово протестует шиканью, и от аплодисментов содрогается вся Большая Дмитровка.
Офицерик поднимается, поднимает вверх голову и важно, с шумом и звоном, выходит из зала. Достоинство, значит, поддержал!..
Гремит венгерский оркестр. Какие все эти венгер- цы карапузики, и как они плохо играют Конфузят они свою Венгрию!
За буфетом стоят сам г. Кузнецов и мадам с черны Отечества (нем Vaterland).
64
Если вам нечего мне сказать франц
ми бровями г. Кузнецов виночерпствует, мадам получает деньги. Рюмки берутся приступом Рррюмку водки Послушайте Вводки!
– Царапнем, Коля Пей, Мухтар!
Человек со стриженой головой тупо смотрит на рюмку, пожимает плечами и с остервенением глотает водку Не могу, Иван Иваныч! У меня порок сердца Плюнь Ничего твоему пороку не поделается, ежели выпьешь!
Юноша с пороком сердца выпивает Еще рюмку Нет У меня порок сердца. Я итак уж семь выпил Плюнь!
Юноша выпивает Мужчина – умоляет девочка с острым подбородком и кроличьими глазками – угостите ужином!
Мужчина ломается Есть хочу Одну только порцию Пристала Челаэк!
Подается кусок мяса Девочка ест, и как ест Ест ртом, глазами, носом…
У стрельбы в цель идет ожесточенная стрельба…
Тирольки, не отдыхая, заряжают ружья А две ти-
– Царапнем, Коля Пей, Мухтар!
Человек со стриженой головой тупо смотрит на рюмку, пожимает плечами и с остервенением глотает водку Не могу, Иван Иваныч! У меня порок сердца Плюнь Ничего твоему пороку не поделается, ежели выпьешь!
Юноша с пороком сердца выпивает Еще рюмку Нет У меня порок сердца. Я итак уж семь выпил Плюнь!
Юноша выпивает Мужчина – умоляет девочка с острым подбородком и кроличьими глазками – угостите ужином!
Мужчина ломается Есть хочу Одну только порцию Пристала Челаэк!
Подается кусок мяса Девочка ест, и как ест Ест ртом, глазами, носом…
У стрельбы в цель идет ожесточенная стрельба…
Тирольки, не отдыхая, заряжают ружья А две ти-
рольки недурны немножко В стороне стоит художники рисует на обшлаге тирольку.
– До свиданиа… Будьте здоговы! – кричат тирольки.
Бьет два часа В зале танцы. Шум, гвалт, крик,
писк, канкан Духота страшная Зарядившиеся вновь заряжаются у буфета, и к трем часам готов уже кавардак.
В отдельных кабинетах…
Впрочем, уйдемте Как приятен выход Будь я содержателем, я брал бы не за входа за выход
Суд
Изба Кузьмы Егорова, лавочника. Душно, жарко.
Проклятые комары и мухи толпятся около глаз и ушей, надоедают Облака табачного дыму, но пахнет не табаком, а соленой рыбой. В воздухе, на лицах, в пении комаров тоска.
Большой стол на нем блюдечко с ореховой скорлупой, ножницы, баночка с зеленой мазью, картузы,
пустые штофы. За столом восседают сам Кузьма
Егоров, староста, фельдшер Иванов, дьячок Феофан
Манафуилов, бас Михайло, кум Парфентий Иваныч и, приехавший из города в гости к тетке Анисье, жандарм Фортунатов. В почтительном отдалении от стола стоит сын Кузьмы Егорова, Серапион, служащий в городе в парикмахерской и теперь приехавший к отцу на праздники. Он чувствует себя очень неловко и дрожащей рукой теребит свои усики. Избу Кузьмы Егоро- ва временно нанимают для медицинского «пункта»,
и теперь в передней ожидают расслабленные. Сейчас только привезли откуда-то бабу с поломанным ребром Она лежит, стонет и ждет, когда, наконец,
фельдшер обратит на нее свое благосклонное внимание. Под окнами толпится народ, пришедший посмотреть, как Кузьма Егоров своего сына пороть будет
– Вы все говорите, что я вру, – говорит Серапион, а потому я с вами говорить долго не намерен. Словами, папаша, в девятнадцатом столетии ничего не возьмешь, потому что теория, как вам самим небезыз- вестно, без практики существовать не может Молчи – говорит строго Кузьма Егоров. – Материй тыне разводи, а говори нам толком куда деньги мои девал Деньги Гм Вы настолько умный человек, что сами должны понимать, что я ваших денег не трогал.
Бумажки свои вы не для меня копите Грешить нечего Вы, Серапион Косьмич, будьте откровенны, – говорит дьячок. – Ведьмы вас для чего это спрашиваем Мы вас убедить желаем, на путь наставить благой Папашенька ваш ничего вам, окроме пользы вашей И нас вот попросил Вы откровенно Кто не грешен Вы взяли у вашего папаши двадцать пять рублей, что у них в комоде лежали, или не вы?
Серапион сплевывает в сторону и молчит Говори же – кричит Кузьма Егоров и стучит кулаком о стол. – Говори ты или не ты Как вам угодно-с… Пускай Пущай, – поправляет жандарм Пущай это я взял Пущай! Только напрасно вы,
папаша, на меня кричите. Стучать тоже не для чего
– До свиданиа… Будьте здоговы! – кричат тирольки.
Бьет два часа В зале танцы. Шум, гвалт, крик,
писк, канкан Духота страшная Зарядившиеся вновь заряжаются у буфета, и к трем часам готов уже кавардак.
В отдельных кабинетах…
Впрочем, уйдемте Как приятен выход Будь я содержателем, я брал бы не за входа за выход
Суд
Изба Кузьмы Егорова, лавочника. Душно, жарко.
Проклятые комары и мухи толпятся около глаз и ушей, надоедают Облака табачного дыму, но пахнет не табаком, а соленой рыбой. В воздухе, на лицах, в пении комаров тоска.
Большой стол на нем блюдечко с ореховой скорлупой, ножницы, баночка с зеленой мазью, картузы,
пустые штофы. За столом восседают сам Кузьма
Егоров, староста, фельдшер Иванов, дьячок Феофан
Манафуилов, бас Михайло, кум Парфентий Иваныч и, приехавший из города в гости к тетке Анисье, жандарм Фортунатов. В почтительном отдалении от стола стоит сын Кузьмы Егорова, Серапион, служащий в городе в парикмахерской и теперь приехавший к отцу на праздники. Он чувствует себя очень неловко и дрожащей рукой теребит свои усики. Избу Кузьмы Егоро- ва временно нанимают для медицинского «пункта»,
и теперь в передней ожидают расслабленные. Сейчас только привезли откуда-то бабу с поломанным ребром Она лежит, стонет и ждет, когда, наконец,
фельдшер обратит на нее свое благосклонное внимание. Под окнами толпится народ, пришедший посмотреть, как Кузьма Егоров своего сына пороть будет
– Вы все говорите, что я вру, – говорит Серапион, а потому я с вами говорить долго не намерен. Словами, папаша, в девятнадцатом столетии ничего не возьмешь, потому что теория, как вам самим небезыз- вестно, без практики существовать не может Молчи – говорит строго Кузьма Егоров. – Материй тыне разводи, а говори нам толком куда деньги мои девал Деньги Гм Вы настолько умный человек, что сами должны понимать, что я ваших денег не трогал.
Бумажки свои вы не для меня копите Грешить нечего Вы, Серапион Косьмич, будьте откровенны, – говорит дьячок. – Ведьмы вас для чего это спрашиваем Мы вас убедить желаем, на путь наставить благой Папашенька ваш ничего вам, окроме пользы вашей И нас вот попросил Вы откровенно Кто не грешен Вы взяли у вашего папаши двадцать пять рублей, что у них в комоде лежали, или не вы?
Серапион сплевывает в сторону и молчит Говори же – кричит Кузьма Егоров и стучит кулаком о стол. – Говори ты или не ты Как вам угодно-с… Пускай Пущай, – поправляет жандарм Пущай это я взял Пущай! Только напрасно вы,
папаша, на меня кричите. Стучать тоже не для чего
Как ни стучите, а стола сквозь землю не провалите.
Денег ваших я никогда у вас не брала ежели брал ко- гда-нибудь, то по надобности Я живой человек, одушевленное имя существительное, и мне деньги нужны. Не камень Поди да заработай, коли деньги нужны, а меня обирать нечего. Ты у меня не один, у меня вас семь человек Это я и без вашего наставления понимаю, только по слабости здоровья, как вам самим это известно, заработать, следовательно, не могу. А что вы меня сейчас куском хлеба попрекнули, так за это самое вы перед Господом Богом отвечать станете Здоровьем слаб. Дело у тебя небольшое, знай себе стриги да стриги, а ты и от этого дела бегаешь Какое у меня дело Разве это дело Это не дело,
а одно только поползновение. И образование мое не такое, чтоб я этим делом мог существовать Неправильно вы рассуждаете, Серапион Кось- мич, – говорит дьячок. – Ваше дело почтенное, умственное, потому выслужите в губернском городе,
стрижете и бреете людей умственных, благородных.
Даже генералы, и те не чуждаются вашего ремесла Про генералов, ежели угодно, я и сам могу вам объяснить.
Фельдшер Иванов слегка выпивши
– По нашему медицинскому рассуждению, – говорит он, – ты скипидар, и больше ничего Мы вашу медицину понимаем Кто, позвольте вас спросить, в прошлом годе пьяного плотника, вместо мертвого тела, чуть не вскрыл Не проснись он,
так вы бы ему живот распороли. А кто касторку вместе с конопляным маслом мешает В медицине без этого нельзя А кто Маланью на тот свет отправил Выдали ей слабительного, потом крепительного, а потом опять слабительного, она и не выдержала. Вам нелюдей лечить, а, извините, собак Маланье царство небесное, – говорит Кузьма Егоров Ей царство небесное. Неона деньги взяла, не про нее и разговор А вот ты скажи Алене отнес Гм Алене. Постыдились бы хоть при духовенстве и при господине жандарме А вот ты говори ты взял деньги или не ты?
Староста вылезает из-за стола, зажигает о колено спичку и почтительно подносит ее к трубке жандарма Ффф… – сердится жандарм. – Серы полный нос напустил!
Закурив трубку, жандарм встает из-за стола, подходит к Серапиону и, глядя на него со злобой ив упор,
кричит пронзительным голосом Ты кто таков Ты что же это Почему так А Что
Денег ваших я никогда у вас не брала ежели брал ко- гда-нибудь, то по надобности Я живой человек, одушевленное имя существительное, и мне деньги нужны. Не камень Поди да заработай, коли деньги нужны, а меня обирать нечего. Ты у меня не один, у меня вас семь человек Это я и без вашего наставления понимаю, только по слабости здоровья, как вам самим это известно, заработать, следовательно, не могу. А что вы меня сейчас куском хлеба попрекнули, так за это самое вы перед Господом Богом отвечать станете Здоровьем слаб. Дело у тебя небольшое, знай себе стриги да стриги, а ты и от этого дела бегаешь Какое у меня дело Разве это дело Это не дело,
а одно только поползновение. И образование мое не такое, чтоб я этим делом мог существовать Неправильно вы рассуждаете, Серапион Кось- мич, – говорит дьячок. – Ваше дело почтенное, умственное, потому выслужите в губернском городе,
стрижете и бреете людей умственных, благородных.
Даже генералы, и те не чуждаются вашего ремесла Про генералов, ежели угодно, я и сам могу вам объяснить.
Фельдшер Иванов слегка выпивши
– По нашему медицинскому рассуждению, – говорит он, – ты скипидар, и больше ничего Мы вашу медицину понимаем Кто, позвольте вас спросить, в прошлом годе пьяного плотника, вместо мертвого тела, чуть не вскрыл Не проснись он,
так вы бы ему живот распороли. А кто касторку вместе с конопляным маслом мешает В медицине без этого нельзя А кто Маланью на тот свет отправил Выдали ей слабительного, потом крепительного, а потом опять слабительного, она и не выдержала. Вам нелюдей лечить, а, извините, собак Маланье царство небесное, – говорит Кузьма Егоров Ей царство небесное. Неона деньги взяла, не про нее и разговор А вот ты скажи Алене отнес Гм Алене. Постыдились бы хоть при духовенстве и при господине жандарме А вот ты говори ты взял деньги или не ты?
Староста вылезает из-за стола, зажигает о колено спичку и почтительно подносит ее к трубке жандарма Ффф… – сердится жандарм. – Серы полный нос напустил!
Закурив трубку, жандарм встает из-за стола, подходит к Серапиону и, глядя на него со злобой ив упор,
кричит пронзительным голосом Ты кто таков Ты что же это Почему так А Что
же это значит Почему не отвечаешь Неповиновение Чужие деньги брать Молчать Отвечай Говори!
Отвечай!
– Ежели Молчать Ежели Вы потише-с! Ежели Не боюсь Много вы об себе понимаете А вы – дураки больше ничего!
Ежели папаше хочется меня на растерзание отдать,
то я готов Терзайте Бейте Молчать Не ра-а-азговаривать! Знаю твои мысли!
Ты вор Кто таков Молчать Перед кем стоишь Не рассуждать Наказать-с необходимо, – говорит дьячок и вздыхает Ежели они не желают облегчить вину свою сознанием, то необходимо, Кузьма Егорыч, посечь. Так я полагаю необходимо Влепить – говорит бас Михайло таким низким голосом, что все пугаются В последний раз ты или нет – спрашивает Кузьма Егоров Как вам угодно-с… Пущай… Терзайте Я готов Выпороть – решает Кузьма Егоров и, побагровев,
вылезает из-за стола.
Публика нависает на окна. Расслабленные толпятся у дверей и поднимают головы. Даже баба с переломленным ребром, и та поднимает голову
– Ложись – говорит Кузьма Егоров. Серапион сбрасывает с себя пиджачок, крестится и со смирением ложится на скамью Терзайте, – говорит он.
Кузьма Егоров снимает ремень, некоторое время глядит на публику, как бы выжидая, не поможет ли кто,
потом начинает Раз Два Три – считает Михайло низким басом. Восемь Девять!
Дьячок стоит в уголку и, опустив глазки, перелистывает книжку Двадцать Двадцать один Довольно – говорит Кузьма Егоров Еще-с!.. – шепчет жандарм Фортунатов. – Еще!
Еще! Так его Я полагаю необходимо еще немного – говорит дьячок, отрываясь от книжки И хоть бы пискнул – удивляется публика.
Больные расступаются, ив комнату, треща накрахмаленными юбками, входит жена Кузьмы Егорова.
– Кузьма – обращается она к мужу. – Что это у тебя за деньги я нашла в кармане Это не те, что ты давеча искал Оне самые и есть Вставай, Серапион! Нашлись деньги Я положил их вчерась в карман и забыл Еще-с! – бормочет Фортунатов. – Влепить Так
Отвечай!
– Ежели Молчать Ежели Вы потише-с! Ежели Не боюсь Много вы об себе понимаете А вы – дураки больше ничего!
Ежели папаше хочется меня на растерзание отдать,
то я готов Терзайте Бейте Молчать Не ра-а-азговаривать! Знаю твои мысли!
Ты вор Кто таков Молчать Перед кем стоишь Не рассуждать Наказать-с необходимо, – говорит дьячок и вздыхает Ежели они не желают облегчить вину свою сознанием, то необходимо, Кузьма Егорыч, посечь. Так я полагаю необходимо Влепить – говорит бас Михайло таким низким голосом, что все пугаются В последний раз ты или нет – спрашивает Кузьма Егоров Как вам угодно-с… Пущай… Терзайте Я готов Выпороть – решает Кузьма Егоров и, побагровев,
вылезает из-за стола.
Публика нависает на окна. Расслабленные толпятся у дверей и поднимают головы. Даже баба с переломленным ребром, и та поднимает голову
– Ложись – говорит Кузьма Егоров. Серапион сбрасывает с себя пиджачок, крестится и со смирением ложится на скамью Терзайте, – говорит он.
Кузьма Егоров снимает ремень, некоторое время глядит на публику, как бы выжидая, не поможет ли кто,
потом начинает Раз Два Три – считает Михайло низким басом. Восемь Девять!
Дьячок стоит в уголку и, опустив глазки, перелистывает книжку Двадцать Двадцать один Довольно – говорит Кузьма Егоров Еще-с!.. – шепчет жандарм Фортунатов. – Еще!
Еще! Так его Я полагаю необходимо еще немного – говорит дьячок, отрываясь от книжки И хоть бы пискнул – удивляется публика.
Больные расступаются, ив комнату, треща накрахмаленными юбками, входит жена Кузьмы Егорова.
– Кузьма – обращается она к мужу. – Что это у тебя за деньги я нашла в кармане Это не те, что ты давеча искал Оне самые и есть Вставай, Серапион! Нашлись деньги Я положил их вчерась в карман и забыл Еще-с! – бормочет Фортунатов. – Влепить Так
его Нашлись деньги Вставай!
Серапион поднимается, надевает пиджачок и садится за стол. Продолжительное молчание. Дьячок конфузится и сморкается в платочек Ты извини, – бормочет Кузьма Егоров, обращаясь к сыну. – Тыне того Черт же его знал, что они найдутся Извини Ничего-с. Нам не впервой-с… Не беспокойтесь. Яна всякие мучения всегда готов Ты выпей Перегорит…
Серапион выпивает, поднимает вверх свой синий носики богатырем выходит из избы. А жандарм Фор- тунатов долго потом ходит по двору, красный, выпуча глаза, и говорит Еще Еще Так его
Серапион поднимается, надевает пиджачок и садится за стол. Продолжительное молчание. Дьячок конфузится и сморкается в платочек Ты извини, – бормочет Кузьма Егоров, обращаясь к сыну. – Тыне того Черт же его знал, что они найдутся Извини Ничего-с. Нам не впервой-с… Не беспокойтесь. Яна всякие мучения всегда готов Ты выпей Перегорит…
Серапион выпивает, поднимает вверх свой синий носики богатырем выходит из избы. А жандарм Фор- тунатов долго потом ходит по двору, красный, выпуча глаза, и говорит Еще Еще Так его
И то и се. Поэзия и проза
Прекрасный морозный полдень. Солнце играет в каждой снежинке. Ни туч, ни ветра. На бульварной скамье сидит парочка Я вас люблю – шепчет он.
На ее щечках играют розовые амурчики Я вас люблю – продолжает он – Увидев впервые вас, я понял, для чего я живу, я узнал цель моей жизни Жизнь с вами – или абсолютное небытие Дорогая моя Марья Ивановна Да или нет Маня Марья
Ивановна… Люблю Манечка… Отвечайте или же я умру Да или нет?
Она поднимает на него свои большие глаза. Она хочет сказать ему да. Она раскрывает свой ротик Ах – вскрикивает она.
На его белоснежных воротничках, обгоняя друг друга, бегут два большущие клопа О, ужас * Милая маменька, – писал некий художник своей маменьке. – Еду к Вам В четверг утром я буду иметь счастье прижимать Вас к своей полной любовью груди Чтобы продолжить сладость свидания, я везу с собой Кого Угадайте Нет, не угадаете, маменька Не угадаете Я везу с собой чудо красоты, перл человеческого искусства Везу я (вижу Вашу улыбку) Аполлона Бельведерского!..»
«Милый Колечка – отвечала маменька. – Очень рада, что ты едешь. Господь тебя благословит Сам приезжай, а господина Бельведерского не вези с собой,
нам и самим есть нечего * Воздух полон запахов, располагающих к неге пахнет сиренью, розой поет соловей, солнце светит итак далее.
В городском саду, на скамеечке, под широкой акацией сидит гимназист восьмого класса, в новеньком мундирчике, с пенсне наносу и с усиками. Возле него хорошенькая.
Гимназист держит ее за руку, дрожит, бледнеет,
краснеет и шепчет слова любви О, я люблю вас О, если б вызнали, как я люблю вас И я люблю – шепчет она.
Гимназист берет ее за талию О, жизнь Как хороша ты Я утону, захлебнусь в счастье Прав был Платон, сказавший, что Один
Прекрасный морозный полдень. Солнце играет в каждой снежинке. Ни туч, ни ветра. На бульварной скамье сидит парочка Я вас люблю – шепчет он.
На ее щечках играют розовые амурчики Я вас люблю – продолжает он – Увидев впервые вас, я понял, для чего я живу, я узнал цель моей жизни Жизнь с вами – или абсолютное небытие Дорогая моя Марья Ивановна Да или нет Маня Марья
Ивановна… Люблю Манечка… Отвечайте или же я умру Да или нет?
Она поднимает на него свои большие глаза. Она хочет сказать ему да. Она раскрывает свой ротик Ах – вскрикивает она.
На его белоснежных воротничках, обгоняя друг друга, бегут два большущие клопа О, ужас * Милая маменька, – писал некий художник своей маменьке. – Еду к Вам В четверг утром я буду иметь счастье прижимать Вас к своей полной любовью груди Чтобы продолжить сладость свидания, я везу с собой Кого Угадайте Нет, не угадаете, маменька Не угадаете Я везу с собой чудо красоты, перл человеческого искусства Везу я (вижу Вашу улыбку) Аполлона Бельведерского!..»
«Милый Колечка – отвечала маменька. – Очень рада, что ты едешь. Господь тебя благословит Сам приезжай, а господина Бельведерского не вези с собой,
нам и самим есть нечего * Воздух полон запахов, располагающих к неге пахнет сиренью, розой поет соловей, солнце светит итак далее.
В городском саду, на скамеечке, под широкой акацией сидит гимназист восьмого класса, в новеньком мундирчике, с пенсне наносу и с усиками. Возле него хорошенькая.
Гимназист держит ее за руку, дрожит, бледнеет,
краснеет и шепчет слова любви О, я люблю вас О, если б вызнали, как я люблю вас И я люблю – шепчет она.
Гимназист берет ее за талию О, жизнь Как хороша ты Я утону, захлебнусь в счастье Прав был Платон, сказавший, что Один
только поцелуй Оля Поцелуй – и больше ничего на свете.
Она томно опускает глазки О, иона жаждет поцелуя Его губы тянутся к ее розовым губкам Соловей поет еще громче Идите в класс – раздается дребезжащий тенор над головою гимназиста.
Гимназист поднимает голову, и сего головы сваливается кепи Передним инспектор Идите в класс Кгм… Теперь большая перемена, Александр Федорович Идите У вас теперь латинский урок Останетесь сегодня на два часа!
Гимназист встает, надевает кепи и идет идет и чувствует на своей спине ее большие глаза Вслед за ним семенит инспектор * На сцене дают «Гамлета».
– Офелия! – кричит Гамлет. – О, нимфа помяни мои грехи У вас правый ус оторвался – шепчет Офелия.
– Помяни мои грехи АУ вас правый ус оторвался
– Пррроклятие!.. в твоих святых молитвах * Наполеон I приглашает на бал во дворец маркизу де Шальи.
– Я приеду с мужем, ваше величество – говорит m- me Шальи.
– Приезжайте одни, – говорит Наполеон. – Я люблю хорошее мясо без горчицы
Она томно опускает глазки О, иона жаждет поцелуя Его губы тянутся к ее розовым губкам Соловей поет еще громче Идите в класс – раздается дребезжащий тенор над головою гимназиста.
Гимназист поднимает голову, и сего головы сваливается кепи Передним инспектор Идите в класс Кгм… Теперь большая перемена, Александр Федорович Идите У вас теперь латинский урок Останетесь сегодня на два часа!
Гимназист встает, надевает кепи и идет идет и чувствует на своей спине ее большие глаза Вслед за ним семенит инспектор * На сцене дают «Гамлета».
– Офелия! – кричит Гамлет. – О, нимфа помяни мои грехи У вас правый ус оторвался – шепчет Офелия.
– Помяни мои грехи АУ вас правый ус оторвался
– Пррроклятие!.. в твоих святых молитвах * Наполеон I приглашает на бал во дворец маркизу де Шальи.
– Я приеду с мужем, ваше величество – говорит m- me Шальи.
– Приезжайте одни, – говорит Наполеон. – Я люблю хорошее мясо без горчицы
И то и се. Письма и телеграммы>
Телеграмма
Целую неделю пью за здоровье Сары. Восхитительно Стоя умирает. Далеко нашим до парижан. В
кресле сидишь, как в раю. Маньке поклон. Петров * *
Телеграмма
Поручику Егорову. Иди возьми у меня билет. Больше не пойду. Чепуха. Ничего особенного. Пропали только деньги * От доктора медицины Клопзона к доктору медицины Ферфлюхтершвейн
Товарищ! Вчера я видел С. Б. Грудь паралитическая, плоская. Костный и мышечный скелеты развиты неудовлетворительно. Шея до того длинна и худа, что видны не только venae jugulares
65
, но даже и arteriae
65
Яремные вены лат
Телеграмма
Целую неделю пью за здоровье Сары. Восхитительно Стоя умирает. Далеко нашим до парижан. В
кресле сидишь, как в раю. Маньке поклон. Петров * *
Телеграмма
Поручику Егорову. Иди возьми у меня билет. Больше не пойду. Чепуха. Ничего особенного. Пропали только деньги * От доктора медицины Клопзона к доктору медицины Ферфлюхтершвейн
Товарищ! Вчера я видел С. Б. Грудь паралитическая, плоская. Костный и мышечный скелеты развиты неудовлетворительно. Шея до того длинна и худа, что видны не только venae jugulares
65
, но даже и arteriae
65
Яремные вены лат
carotides
66
. Musculi sterno-cleido-mastoidei
67
едва заметны. Сидя во втором ряду, я слышал анемические шумы в ее венах. Кашлянет. На сцене ее кутали, что дало мне повод заключить, что у нее лихорадка. Констатирую и atrophia musculorum
69
. Замечательно. Слезные железы у нее отвечают на волевые стимулы. Слезы капали из ее глаз, и на ее носу замечалась гиперемия, когда ей, согласно театральным законам, нужно было плакать * От Нади N. к Кате Х.
Милая Катя Вчера я была в театре и видела там
Сару Бирнар. Ах Катечка сколько у нее брилиянтов!
Я всю ночь проплакала от мысли, что у меня никогда не будит столько брилиянтов. О платьи ее передам на словах Как бы я желала быть Сарой Бирнар.
На сцене пили настоящее шинпанское! очень странно
Катя я говорю отлично по французски, но ничего не поняла что говорили на сцене актеры говорили как то иначе. Я сидела в галерке мой урод не мог достать Сонные артерии лат Мышцы грудно-ключично-сосковые лат Малокровие лат Истощение мышц лат
66
. Musculi sterno-cleido-mastoidei
67
едва заметны. Сидя во втором ряду, я слышал анемические шумы в ее венах. Кашлянет. На сцене ее кутали, что дало мне повод заключить, что у нее лихорадка. Констатирую и atrophia musculorum
69
. Замечательно. Слезные железы у нее отвечают на волевые стимулы. Слезы капали из ее глаз, и на ее носу замечалась гиперемия, когда ей, согласно театральным законам, нужно было плакать * От Нади N. к Кате Х.
Милая Катя Вчера я была в театре и видела там
Сару Бирнар. Ах Катечка сколько у нее брилиянтов!
Я всю ночь проплакала от мысли, что у меня никогда не будит столько брилиянтов. О платьи ее передам на словах Как бы я желала быть Сарой Бирнар.
На сцене пили настоящее шинпанское! очень странно
Катя я говорю отлично по французски, но ничего не поняла что говорили на сцене актеры говорили как то иначе. Я сидела в галерке мой урод не мог достать Сонные артерии лат Мышцы грудно-ключично-сосковые лат Малокровие лат Истощение мышц лат
другого билета. Урод жалею что я в понедельник была холодна с С. тот бы достал в партер. С. за поцелуй готов на все. Назло уроду завтра же у нас будет С.
достанет билет тебе и мне.
Твоя Н * От редактора к сотруднику
Иван Михайлович Ведь это свинство Шляетесь каждый вечер в театр с редакционным билетом ив тоже время не несете ни одной строчки. Что же выждете Сегодня Сара Бернар – злоба дня, сегодня про нее и писать нужно. Поспешите, ради бога!
Ответ: Яне знаю, что вам писать. Хвалить Подождем, пока что другие напишут. Время не уйдет.
Ваш Х.
Буду сегодня в редакции. Приготовьте денег. Если вам жалко билета, то пришлите за ним * Письмо г-жи N. к тому же сотруднику
Вы душка, Иван Михайлыч! Спасибо за билет. На
Сару насмотрелась и приказываю вам ее похвалить
достанет билет тебе и мне.
Твоя Н * От редактора к сотруднику
Иван Михайлович Ведь это свинство Шляетесь каждый вечер в театр с редакционным билетом ив тоже время не несете ни одной строчки. Что же выждете Сегодня Сара Бернар – злоба дня, сегодня про нее и писать нужно. Поспешите, ради бога!
Ответ: Яне знаю, что вам писать. Хвалить Подождем, пока что другие напишут. Время не уйдет.
Ваш Х.
Буду сегодня в редакции. Приготовьте денег. Если вам жалко билета, то пришлите за ним * Письмо г-жи N. к тому же сотруднику
Вы душка, Иван Михайлыч! Спасибо за билет. На
Сару насмотрелась и приказываю вам ее похвалить
Спросите в редакции, можно ли и моей сестре сходить сегодня в театр с редакционными билетами?!
Премного обяжете.
Примите и проч.
Ваша Ответ Можно заплату, разумеется. Плата невелика позволение явиться к вам в субботу * К редактору от жены
Если тыне пришлешь мне сегодня билета на Сару
Бернар, тоне приходи домой. Для тебя, значит, твои сотрудники лучше, чем жена. Чтоб я была сегодня в театре * От редактора к жене
Матушка! Хоть тыне лезь У меня и без тебя ходо- ром ходит голова с этой Сарой * Из записной книжки капельдинера
Премного обяжете.
Примите и проч.
Ваша Ответ Можно заплату, разумеется. Плата невелика позволение явиться к вам в субботу * К редактору от жены
Если тыне пришлешь мне сегодня билета на Сару
Бернар, тоне приходи домой. Для тебя, значит, твои сотрудники лучше, чем жена. Чтоб я была сегодня в театре * От редактора к жене
Матушка! Хоть тыне лезь У меня и без тебя ходо- ром ходит голова с этой Сарой * Из записной книжки капельдинера
Нонче впустил четверых. Читирнадцать руб.
Нонче впустил пятерых. Пятнацать р.
Нонче впустил трех и одну мадам. Пятнацать руб * Хорошо, что я не пошел в театр и продал свой билет. Говорят, что Сара Бернард играла на французском языке. Все одно – ничего не понял бы…
Майор Ковалев.
* * Митя Сделай милость, попроси как-нибудь помягче свою жену, чтобы она, сидя снами в ложе, потише восхищалась платьями Сары Бернар. В прошлый спектакль она до того громко шептала, что я не слышало чем говорилось на сцене. Попроси ее, но помягче. Премного обяжешь.
Твой У * От слависта X. к сыну
Сын мой. Я открыл свои глаза и увидел знамение разврата Тысячи людей, русских, православных, толкующих о соединении с народом, толпами шли к театру и клали свое золото к ногам еврейки…
Либералы, консерваторы * Душенька Ты мне лягушку хоть сахаром обсыпь,
так я ее все равно есть не стану…
Собакевич.
Нонче впустил пятерых. Пятнацать р.
Нонче впустил трех и одну мадам. Пятнацать руб * Хорошо, что я не пошел в театр и продал свой билет. Говорят, что Сара Бернард играла на французском языке. Все одно – ничего не понял бы…
Майор Ковалев.
* * Митя Сделай милость, попроси как-нибудь помягче свою жену, чтобы она, сидя снами в ложе, потише восхищалась платьями Сары Бернар. В прошлый спектакль она до того громко шептала, что я не слышало чем говорилось на сцене. Попроси ее, но помягче. Премного обяжешь.
Твой У * От слависта X. к сыну
Сын мой. Я открыл свои глаза и увидел знамение разврата Тысячи людей, русских, православных, толкующих о соединении с народом, толпами шли к театру и клали свое золото к ногам еврейки…
Либералы, консерваторы * Душенька Ты мне лягушку хоть сахаром обсыпь,
так я ее все равно есть не стану…
Собакевич.
На волчьей садке
Говорят, что теперь девятнадцатое столетие. Не верьте, читатель.
В среду, шестого января, в европейском и даже в столичном городе Москве, в галереях летнего конского бега, тесно прижавшись друг к другу, теснясь и наступая друг другу на ноги, сидели люди и наслаждались зрелищем. Не только это зрелище, но даже и описание его есть анахронизм Нам ли, нервным, слезливым фрачникам, променявшим мускул на идею, театралам, либералам et tutti quanti
70
, описывать травлю волков Нам ли?!
Выходит так, что нам Делать нечего, будем опи- сывать.
Прежде всего, я не охотник. Я вовсю жизнь мою ничего не бил. Бил разве одних блох, да и то без собак, один на один. Из всех огнестрельных орудий мне знакомы одни только маленькие оловянные пистолетики, которые я покупал своим детям к елке. Яне охотника посему прошу извинения, если я перевру. Врут обыкновенно все неспециалисты. Постараюсь обойти те места, где бы мне можно было похвастать незнанием охотничьих терминов буду рассуждать так, как И всяким иным, подобным итал
Говорят, что теперь девятнадцатое столетие. Не верьте, читатель.
В среду, шестого января, в европейском и даже в столичном городе Москве, в галереях летнего конского бега, тесно прижавшись друг к другу, теснясь и наступая друг другу на ноги, сидели люди и наслаждались зрелищем. Не только это зрелище, но даже и описание его есть анахронизм Нам ли, нервным, слезливым фрачникам, променявшим мускул на идею, театралам, либералам et tutti quanti
70
, описывать травлю волков Нам ли?!
Выходит так, что нам Делать нечего, будем опи- сывать.
Прежде всего, я не охотник. Я вовсю жизнь мою ничего не бил. Бил разве одних блох, да и то без собак, один на один. Из всех огнестрельных орудий мне знакомы одни только маленькие оловянные пистолетики, которые я покупал своим детям к елке. Яне охотника посему прошу извинения, если я перевру. Врут обыкновенно все неспециалисты. Постараюсь обойти те места, где бы мне можно было похвастать незнанием охотничьих терминов буду рассуждать так, как И всяким иным, подобным итал
рассуждает публика, те. поверхностно и по первому впечатлению…
Первый час. Позади галереи толпятся кареты, роскошные сани и извозчики. Шум, гвалт Экипажей так много, что приходится толпиться В галереях конского бега, в енотах, бобрах, лисицах и барашках, заседают жеребятники, кобелятники, борзятники, перепе- лятники и прочие лятники, мерзнут и сгорают от нетерпения. Тут же заседают, разумеется, и дамы Без дам нигде дело не обходится. Хорошеньких, сверх обыкновения, почему-то очень много Дам столько же,
сколько и мужчин Они тоже сгорают от нетерпения.
На верхних скамьях мелькают гимназические фуражки. И гимназисты пришли поглазеть, и они тоже сгорают от нетерпения и постукивают калошами. Любители, ценители и критиканы, приперевшие на Ходын- ку пехтурой и не имеющие рубля, толпятся у заборов,
по колена в снегу, вытягивают шеи и тоже сгорают от нетерпения. На арене несколько возов. На возах деревянные ящики. В ящиках наслаждаются жизнью герои дня – волки. Они, по всей вероятности, не сгорают от нетерпения…
Публика, пока еще не началась травля, любуется российскими красавицами, разъезжающими по арене на хорошеньких лошадках Самые ужасные, отчаянные охотники критикуют собачню, приготовленную
Первый час. Позади галереи толпятся кареты, роскошные сани и извозчики. Шум, гвалт Экипажей так много, что приходится толпиться В галереях конского бега, в енотах, бобрах, лисицах и барашках, заседают жеребятники, кобелятники, борзятники, перепе- лятники и прочие лятники, мерзнут и сгорают от нетерпения. Тут же заседают, разумеется, и дамы Без дам нигде дело не обходится. Хорошеньких, сверх обыкновения, почему-то очень много Дам столько же,
сколько и мужчин Они тоже сгорают от нетерпения.
На верхних скамьях мелькают гимназические фуражки. И гимназисты пришли поглазеть, и они тоже сгорают от нетерпения и постукивают калошами. Любители, ценители и критиканы, приперевшие на Ходын- ку пехтурой и не имеющие рубля, толпятся у заборов,
по колена в снегу, вытягивают шеи и тоже сгорают от нетерпения. На арене несколько возов. На возах деревянные ящики. В ящиках наслаждаются жизнью герои дня – волки. Они, по всей вероятности, не сгорают от нетерпения…
Публика, пока еще не началась травля, любуется российскими красавицами, разъезжающими по арене на хорошеньких лошадках Самые ужасные, отчаянные охотники критикуют собачню, приготовленную
для травли. У всех в руках афиши. В дамских ручках афиши и бинокли Самое приятное занятие-с, – обращается к своему соседу старичок сощипанной бородой, в фуражке с кокардой, по всем признакам, давным-давно уже промотавшийся дворянин. – Самое приятное за- нятие-с… Бывало, выедешь это с компанией Выедешь чуть свет И дамы тоже С дамами не стоит ездить, – перебивает старичка сосед Почему ж А потому, что при дамах ругаться нельзя. А нешто можно на охоте не ругаться Невозможно. Ноу нас были такие дамы, что сами ругались Бывало, Марья Карловна, если изволите знать-с, барона Глянсера дочь ругалась страсть как И ты, кричит, черт, сатана, такой-сякой… Итак да- лее-с… Многоточие-с… Первая гроза для нижних чинов была. Чуть что – сичас нагайкой Мама, волки в ящиках – спрашивает гимназист в огромнейшем башлыке, обращаясь к даме с большими красными щеками В ящиках А они не могут выскочить Отстань Вечно тыс вопросами Утри нос Спрашивай о чем-нибудь умном Чего о глупостях спра-
шивать?
На арене замечается усиленное движение Человек шесть, посвященных в таинства охоты, несут один ящики ставят его посреди арены В публике волнение Господин Чьи собаки сейчас пойдут Можаровские! Мм Нет, не можаровские, а шереметьевские И вовсе не шереметьевские Борзые Можарова!
Вон он, черный Можарова! Видите Или разве шереметьевские. Да-да-да… Так-так-так… Господа, шереметьевские Шереметьевские, можаровские вон они.
По ящику стучат молотком Нетерпение достигает а От ящика отходят Один дергает заве- ревку, стены темницы падают, и глазам публики представляется серый волк, самое почтенное из российских животных. Волк оглядывается, встает и бежит…
За ним мчатся шереметьевские собаки, за шереметьевскими бежит не по уставу можаровская собака, за можаровской собакой борзятник с кинжалом…
Не успел волк отбежать и двух сажен, как он уже мертв Отличились и собаки и борзятник… и бра- вооо! – кричит публика. – Браааво! Браво Зачем Мо- жаров спустил не в очередь Можаров, шшш!.. Бра…
ввво!» Тоже самое проделывается и с другим волком Раскрывается третий ящик. Волк сидит и ни с места.
Перед его мордой хлопают бичом. Наконец он поднимается, как бы утомленный, разбитый, едва влача за собою задние ноги Осматривается Нет спасения А ему так жить хочется Хочется жить также сильно, как и тем, которые сидят на галерее, слушают его скрежет зубовный и глядят на кровь. Он пробует бежать, ноне тут-то было Свечинские собаки хватают егоза шерсть, борзятник вонзает кинжал в самое сердце и – vae victis!
71
– волк падает, унося с собою в могилу плохое мнение о человеке Не шутя,
осрамился человек перед волками, затеяв эту quasi- охоту. Другое дело – охота в степи, в лесу, где людскую кровожадность можно слегка извинить возможностью равной борьбы, где волк может защищаться,
бежать…
Публика неистовствует, итак неистовствует, как будто бы на нее самое спустили всех собак со всего света Зарежьте в ящике Хороша охота Скверно Зачем же вы кричите, если вы не понимаете?
Ведь вы никогда небыли на охоте Не был Зачем же вы кричите Что вы понимаете По-ва- шему, значит, отдать волку собак, пусть их рвет Так Горе побежденным лат
На арене замечается усиленное движение Человек шесть, посвященных в таинства охоты, несут один ящики ставят его посреди арены В публике волнение Господин Чьи собаки сейчас пойдут Можаровские! Мм Нет, не можаровские, а шереметьевские И вовсе не шереметьевские Борзые Можарова!
Вон он, черный Можарова! Видите Или разве шереметьевские. Да-да-да… Так-так-так… Господа, шереметьевские Шереметьевские, можаровские вон они.
По ящику стучат молотком Нетерпение достигает а От ящика отходят Один дергает заве- ревку, стены темницы падают, и глазам публики представляется серый волк, самое почтенное из российских животных. Волк оглядывается, встает и бежит…
За ним мчатся шереметьевские собаки, за шереметьевскими бежит не по уставу можаровская собака, за можаровской собакой борзятник с кинжалом…
Не успел волк отбежать и двух сажен, как он уже мертв Отличились и собаки и борзятник… и бра- вооо! – кричит публика. – Браааво! Браво Зачем Мо- жаров спустил не в очередь Можаров, шшш!.. Бра…
ввво!» Тоже самое проделывается и с другим волком Раскрывается третий ящик. Волк сидит и ни с места.
Перед его мордой хлопают бичом. Наконец он поднимается, как бы утомленный, разбитый, едва влача за собою задние ноги Осматривается Нет спасения А ему так жить хочется Хочется жить также сильно, как и тем, которые сидят на галерее, слушают его скрежет зубовный и глядят на кровь. Он пробует бежать, ноне тут-то было Свечинские собаки хватают егоза шерсть, борзятник вонзает кинжал в самое сердце и – vae victis!
71
– волк падает, унося с собою в могилу плохое мнение о человеке Не шутя,
осрамился человек перед волками, затеяв эту quasi- охоту. Другое дело – охота в степи, в лесу, где людскую кровожадность можно слегка извинить возможностью равной борьбы, где волк может защищаться,
бежать…
Публика неистовствует, итак неистовствует, как будто бы на нее самое спустили всех собак со всего света Зарежьте в ящике Хороша охота Скверно Зачем же вы кричите, если вы не понимаете?
Ведь вы никогда небыли на охоте Не был Зачем же вы кричите Что вы понимаете По-ва- шему, значит, отдать волку собак, пусть их рвет Так Горе побежденным лат
по-вашему? Так Да послушайте Какое же удовольствие видеть зарезанного волка Собакам не дают разбежаться Ш-ш-ш… Фюйт!
– Чьи это собаки – неистовствует барин в енотовой шубе. – Мальчик, поди справься, чьи это собаки Лебушевские! Шереметьевские Можаровские!
– Чей кобель Можарова! Славный кобель. Можарова!..
– В ящике зарежьте!..
Публике не нравится, что волка так рано зарезали Нужно было волка погонять по арене часа два,
искусать его собачьими зубами, истоптать копытами,
а потом уже зарезать Мало того, что он уже был раз травлен, словлен и отсидел низа что ни про что несколько недель в тюрьме.
Собаки и борзятник Стаховича берут волка живьем Счастливого волка сажают опять в ящик. Один волк перескакивает через барьер. За ним гонятся собаки, борзятники. Сумей он вбежать в город, Москве посчастливилось бы узреть на своих улицах и переулках бесподобную травлю!..
В антрактах, полных томительного ожидания, публика хохочет и (не верите) кричит Браво ей нравится десятикопеечная лошадка, на которой увозят опустевшие ящики с средины арены на прежнее место
– Чьи это собаки – неистовствует барин в енотовой шубе. – Мальчик, поди справься, чьи это собаки Лебушевские! Шереметьевские Можаровские!
– Чей кобель Можарова! Славный кобель. Можарова!..
– В ящике зарежьте!..
Публике не нравится, что волка так рано зарезали Нужно было волка погонять по арене часа два,
искусать его собачьими зубами, истоптать копытами,
а потом уже зарезать Мало того, что он уже был раз травлен, словлен и отсидел низа что ни про что несколько недель в тюрьме.
Собаки и борзятник Стаховича берут волка живьем Счастливого волка сажают опять в ящик. Один волк перескакивает через барьер. За ним гонятся собаки, борзятники. Сумей он вбежать в город, Москве посчастливилось бы узреть на своих улицах и переулках бесподобную травлю!..
В антрактах, полных томительного ожидания, публика хохочет и (не верите) кричит Браво ей нравится десятикопеечная лошадка, на которой увозят опустевшие ящики с средины арены на прежнее место
Лошадка не идет, а подпрыгивает, подпрыгивает не ногами, а всем корпусом ив особенности головой. Это нравится публике, иона неистовствует.
Счастливая лошадка Думала ли когда-нибудь она или ее родители, что ей когда-нибудь будут аплодировать Слышится отрывистый лай, и на сцену появляется стая гончих Большой волк отдается им на растерзание. Гончие рвут, а борзые, которых не пускают, визжат от зависти Брааво! браваао! – кричит публика. – Браво, Николай Яковлевич!
Николай Яковлевич раскланивается пред публикой с шиком, которому позавидовал бы любой артист-бе- нефициант.
– Подавай лисицу – кричит он в исступлении.
На средину арены выносят маленький ящики выпускают из него хорошенькую лисичку. Лисичка бежит,
бежит… за ней бегут гончие. Никто не видел, где собаки схватили лису Ушла лиса – кричит публика. – Упустили Ушла!
Николай Яковлевич показывается с лисицей в руке,
и публика конфузится. Чтобы собрать гончих в стаю,
требуется немало людей и времени. Собаки непослушные, дисциплина плохая Гончие не нравятся публике
Забыл!!
Когда-то ловкий поручик, танцор и волокита, а ныне толстенький, коротенький и уже дважды разбитый параличом помещик, Иван Прохорыч Гауптвахтов, утомленный и замученный жениными покупками, зашел в большой музыкальный магазин купить нот Здравствуйте-с!.. – сказал он, входя в магазин. Позвольте мне-с…
Маленький немец, стоявший за стойкой, вытянул ему навстречу свою шею и состроил на лице улыбающийся вопросительный знак Что прикажете-с?
– Позвольте мне-с… Жарко Климат такой, что ничего не поделаешь Позвольте мне-с… Мммм… мне- е Мм Позвольте Забыл Припомните-с!
Гауптвахтов положил верхнюю губу на нижнюю,
сморщил в три погибели свой маленький лоб, поднял вверх глаза и задумался Забыл Экая, прости господи, память демонская!
Да вот вот Позвольте-с… Мм Забыл Припомните-с…
– Говорил ей запиши Так нет Почему она не записала Не могу же я все помнить Да, может быть
Счастливая лошадка Думала ли когда-нибудь она или ее родители, что ей когда-нибудь будут аплодировать Слышится отрывистый лай, и на сцену появляется стая гончих Большой волк отдается им на растерзание. Гончие рвут, а борзые, которых не пускают, визжат от зависти Брааво! браваао! – кричит публика. – Браво, Николай Яковлевич!
Николай Яковлевич раскланивается пред публикой с шиком, которому позавидовал бы любой артист-бе- нефициант.
– Подавай лисицу – кричит он в исступлении.
На средину арены выносят маленький ящики выпускают из него хорошенькую лисичку. Лисичка бежит,
бежит… за ней бегут гончие. Никто не видел, где собаки схватили лису Ушла лиса – кричит публика. – Упустили Ушла!
Николай Яковлевич показывается с лисицей в руке,
и публика конфузится. Чтобы собрать гончих в стаю,
требуется немало людей и времени. Собаки непослушные, дисциплина плохая Гончие не нравятся публике
Вообще публика страшно мерзнет, но очень довольна. Дамы в восторге Хорошо заграницей говорит одна дамочка. Там есть бой быков, бой петухов Отчего у нас не введут этого, в России А потому, сударыня, что заграницей есть быки,
а у нас их не водится. – отвечает даме старичок с кокардой.
Наконец выпускают последнего волка. Этого волка закалывают, и публика, рассуждая о том, какие собаки хороши, а какие плохи, разъезжается по домам.
В заключение вопросик какова цель всей этой кукольной комедии Собаками похвастаться нельзя, потому что места мало удаль показать также негде. Какова мораль?
Мораль самого скверного свойства. Пощекотали женские нервы и больше ничего Сбор, впрочем, тысячный. Ноне смею думать, чтобы все это делалось для сбора. Сбором можно окупить все расходы, но нельзя окупить тех маленьких разрушений, которые,
быть может, произведены этой травлей в маленькой душе вышеупомянутого гимназистика.
а у нас их не водится. – отвечает даме старичок с кокардой.
Наконец выпускают последнего волка. Этого волка закалывают, и публика, рассуждая о том, какие собаки хороши, а какие плохи, разъезжается по домам.
В заключение вопросик какова цель всей этой кукольной комедии Собаками похвастаться нельзя, потому что места мало удаль показать также негде. Какова мораль?
Мораль самого скверного свойства. Пощекотали женские нервы и больше ничего Сбор, впрочем, тысячный. Ноне смею думать, чтобы все это делалось для сбора. Сбором можно окупить все расходы, но нельзя окупить тех маленьких разрушений, которые,
быть может, произведены этой травлей в маленькой душе вышеупомянутого гимназистика.
Задачи сумасшедшего математика) За мной гнались 30 собак, из которых 7 были белые серые, а остальные черные. Спрашивается, за какую ногу укусили меня собаки, за правую или левую) Автолимед родился в 223 году, а умер после того,
как прожил 84 года. Половину жизни провел он в путешествиях, треть жизни потратил на удовольствия.
Сколько стоит фунт гвоздей, и был ли женат Автоли- мед) Под Новый год из маскарада Большого театра было выведено 200 человек за драку. Если дравшихся было двести, то сколько было бранившихся, пьяных,
слегка пьяных и желавших, ноне находивших случая подраться) Что получается по сложении сих чисел) Куплено было 20 цибиков чая. В каждом цибике было по 5 пудов, каждый пуд имел 40 фунтов. Из лошадей, везших чай, две пали в дороге, один извозчиков заболели фунтов рассыпалось. Фунт имеет золотников чая. Спрашивается, какая разница между огуречным рассолом и недоумением) Английский язык имеет 137 856 738 слов, французский враз больше. Англичане сошлись с французами и соединили оба языка воедино. Спрашивается, что стоит третий попугай и сколько понадобилось времени, чтобы покорить сии народы) В среду го июня 1881 года в 3 часа ночи должен был выйти со станции A поезд железной дороги, стем, чтобы в 11 час. вечера прибыть на станцию B; но при самом отправлении поезда получено было приказание, чтобы поезд прибыл на станцию B в 7 часов вечера. Кто продолжительнее любит, мужчина или женщина) Моей теще 75 лета жене 42. Который час?
Сообщил Антоша Чехонте
как прожил 84 года. Половину жизни провел он в путешествиях, треть жизни потратил на удовольствия.
Сколько стоит фунт гвоздей, и был ли женат Автоли- мед) Под Новый год из маскарада Большого театра было выведено 200 человек за драку. Если дравшихся было двести, то сколько было бранившихся, пьяных,
слегка пьяных и желавших, ноне находивших случая подраться) Что получается по сложении сих чисел) Куплено было 20 цибиков чая. В каждом цибике было по 5 пудов, каждый пуд имел 40 фунтов. Из лошадей, везших чай, две пали в дороге, один извозчиков заболели фунтов рассыпалось. Фунт имеет золотников чая. Спрашивается, какая разница между огуречным рассолом и недоумением) Английский язык имеет 137 856 738 слов, французский враз больше. Англичане сошлись с французами и соединили оба языка воедино. Спрашивается, что стоит третий попугай и сколько понадобилось времени, чтобы покорить сии народы) В среду го июня 1881 года в 3 часа ночи должен был выйти со станции A поезд железной дороги, стем, чтобы в 11 час. вечера прибыть на станцию B; но при самом отправлении поезда получено было приказание, чтобы поезд прибыл на станцию B в 7 часов вечера. Кто продолжительнее любит, мужчина или женщина) Моей теще 75 лета жене 42. Который час?
Сообщил Антоша Чехонте
Забыл!!
Когда-то ловкий поручик, танцор и волокита, а ныне толстенький, коротенький и уже дважды разбитый параличом помещик, Иван Прохорыч Гауптвахтов, утомленный и замученный жениными покупками, зашел в большой музыкальный магазин купить нот Здравствуйте-с!.. – сказал он, входя в магазин. Позвольте мне-с…
Маленький немец, стоявший за стойкой, вытянул ему навстречу свою шею и состроил на лице улыбающийся вопросительный знак Что прикажете-с?
– Позвольте мне-с… Жарко Климат такой, что ничего не поделаешь Позвольте мне-с… Мммм… мне- е Мм Позвольте Забыл Припомните-с!
Гауптвахтов положил верхнюю губу на нижнюю,
сморщил в три погибели свой маленький лоб, поднял вверх глаза и задумался Забыл Экая, прости господи, память демонская!
Да вот вот Позвольте-с… Мм Забыл Припомните-с…
– Говорил ей запиши Так нет Почему она не записала Не могу же я все помнить Да, может быть
вы сами знаете Пьеса заграничная, громко так играется АУ нас так много, знаете ли, что Ну да Понятно Мм Мм Дайте припомнить…
Ну, как же быть А без пьесы и ехать нельзя – загрызет Надя, дочь то есть играет ее без нот, знаете ли,
неловко… не то выходит Были у ней ноты, да я, признаться, нечаянно керосином их облили, чтоб крикуне было, за комод бросил Не люблю бабьего крику!
Велела купить Ну да Ффф… Какой кот важный И Гауптвахтов погладил большого серого кота, валявшегося настойке Кот замурлыкали аппетитно потянулся Славный Сибирский, знать, подлец. Породистый, шельма Это кот или кошка Кот Ну чего глядишь Рожа Дурак Тигра Мышей ловишь Мяу, мяу Экая память анафемская. Жирный,
шельмец! Котеночка у вас от него нельзя достать Нет Гм А то бы я взял Жена страсть как любит ихнего брата – котов. Как же быть теперь Всю дорогу помнила теперь забыл Потерял память, шабаш Стар стал, прошло мое время Помирать пора Громко так играется, с фокусами, торжественно Позволь- тес Кгм… Спою, может быть
– Спойте oder…
72
oder… или посвистайте!..
– Свистеть в комнате грех Вону нас Седельников свистел, свистел да и просвистелся… Вы немец или француз Немец То-то я по облику замечаю Хорошо, что не француз Не люблю французов Хрю, хрю, хрю…
свинство! Вовремя войны мышей ели Свистел в своей лавке от утра до вечера и просвистел всю свою бакалию в трубу Весь в долгах теперь И мне двести рублей должен Я иногда певал себе поднос Гм Позвольте-с… Я спою Стойте. Сейчас Кгм…
Кашель… В горле свербит…
Гауптвахтов, щелкнув три раза пальцами, закрыл глаза и запел фистулой То-то-ти-то-том… Хо-хо-хо… У меня тенор Дома я больше все дишкантом… Позвольте-с… Три-ра- ра… Кгррм… В зубах что-то застряло Тьфу Семечко О-то-о-о-уу… Кгррм… Простудился, должно быть Пива холодного выпил в биргалке… Тру-ру- ру… Все этак вверх а потом, знаете ли, вниз, вниз…
Заходит этак бочком, а потом берется верхняя нота,
такая рассыпчатая то-то-ти… рууу. Понимаете А
тут в это время басы берут гу-гу-гу-туту… Понимаете Или нем
– Не понимаю…
Кот посмотрел с удивлением на Гауптвахтова, засмеялся, должно быть, и лениво соскочил со стойки Не понимаете Жаль Впрочем, я не так пою…
Забыл совсем, экая досада Вы сыграйте на рояли Выиграете Нет, не играю Играл когда-то на скрипке, на одной струне, да и то так сдуру Меня не учили…
Брат мой Назар играет Того учили Француз Ро- кат, может быть, знаете, Венедикт Францыч учил Такой потешный французишка… Мы его Буонапартом дразнили Сердился Я, говорит, не Буонапарт…
Я республик Франце»… И рожа у него, по правде сказать, была республиканская Совсем собачья рожа Меня покойный мой родитель ничему не учил…
Деда, говаривал, твоего Иваном звали, и ты Ивана потому ты должен быть подобен деду своему во всех своих поступках на военную, прохвост Пороху Нежностей, брат брат Я, брат Я, брат, нежностей тебе не дозволяю Дед, в некотором роде, кониной питался, и ты оной питайся Седло под головы себе клади вместо подушки. Будет мне теперь дома Заедят!
Без нот и приезжать не велено Прощайте-с, в таком случае Извините за беспокойство. Сколько эта рояля стоит Восемьсот рублей
– Фу-фу-фу… Батюшки Это называется купи себе роялю и без штанов ходи Хо-хо-хо! Восемьсот рублей Губа не дура Прощайте-с! Шпрехензи! Гебен- зи…
73
Обедал я, знаете ли, однажды у одного немца…
После обеда спрашиваю я у одного господина, тоже немчуры, как сказать по-немецки: Покорнейше вас благодарю за хлеб, за соль А он мне и говорит и говорит Позвольте-с… И говорит Их либе дих фон ганцен герцен!» А это что значит Я я люблю тебя, – перевел немец, стоявший за стойкой, – от всей сердцы!
– Ну вот Я подошел к хозяйской дочке, да так прямо и сказал С ней конфуз Чуть до истерики дело не дошло Комиссия Прощайте-с! За дурной головой и ногам больно Таки мне С дурацкой памятью беда раз двадцать сходишь Будьте здоровы-с!
Гауптвахтов отворил осторожно дверь, вышел на улицу и, прошедши пять шагов, надел шляпу.
Он ругнул свою память и задумался…
Задумался оно том, как приедет он домой, как выскочат к нему навстречу жена, дочь, детишки Жена осмотрит покупки, ругнет его, назовет каким-нибудь животным, ослом или быком Детишки набросятся на сладости и начнут с остервенением портить свои уже попорченные желудки Выйдет навстречу Надя Говорите Дайте нем sprechen Sie, geben Sie).
Ну, как же быть А без пьесы и ехать нельзя – загрызет Надя, дочь то есть играет ее без нот, знаете ли,
неловко… не то выходит Были у ней ноты, да я, признаться, нечаянно керосином их облили, чтоб крикуне было, за комод бросил Не люблю бабьего крику!
Велела купить Ну да Ффф… Какой кот важный И Гауптвахтов погладил большого серого кота, валявшегося настойке Кот замурлыкали аппетитно потянулся Славный Сибирский, знать, подлец. Породистый, шельма Это кот или кошка Кот Ну чего глядишь Рожа Дурак Тигра Мышей ловишь Мяу, мяу Экая память анафемская. Жирный,
шельмец! Котеночка у вас от него нельзя достать Нет Гм А то бы я взял Жена страсть как любит ихнего брата – котов. Как же быть теперь Всю дорогу помнила теперь забыл Потерял память, шабаш Стар стал, прошло мое время Помирать пора Громко так играется, с фокусами, торжественно Позволь- тес Кгм… Спою, может быть
– Спойте oder…
72
oder… или посвистайте!..
– Свистеть в комнате грех Вону нас Седельников свистел, свистел да и просвистелся… Вы немец или француз Немец То-то я по облику замечаю Хорошо, что не француз Не люблю французов Хрю, хрю, хрю…
свинство! Вовремя войны мышей ели Свистел в своей лавке от утра до вечера и просвистел всю свою бакалию в трубу Весь в долгах теперь И мне двести рублей должен Я иногда певал себе поднос Гм Позвольте-с… Я спою Стойте. Сейчас Кгм…
Кашель… В горле свербит…
Гауптвахтов, щелкнув три раза пальцами, закрыл глаза и запел фистулой То-то-ти-то-том… Хо-хо-хо… У меня тенор Дома я больше все дишкантом… Позвольте-с… Три-ра- ра… Кгррм… В зубах что-то застряло Тьфу Семечко О-то-о-о-уу… Кгррм… Простудился, должно быть Пива холодного выпил в биргалке… Тру-ру- ру… Все этак вверх а потом, знаете ли, вниз, вниз…
Заходит этак бочком, а потом берется верхняя нота,
такая рассыпчатая то-то-ти… рууу. Понимаете А
тут в это время басы берут гу-гу-гу-туту… Понимаете Или нем
– Не понимаю…
Кот посмотрел с удивлением на Гауптвахтова, засмеялся, должно быть, и лениво соскочил со стойки Не понимаете Жаль Впрочем, я не так пою…
Забыл совсем, экая досада Вы сыграйте на рояли Выиграете Нет, не играю Играл когда-то на скрипке, на одной струне, да и то так сдуру Меня не учили…
Брат мой Назар играет Того учили Француз Ро- кат, может быть, знаете, Венедикт Францыч учил Такой потешный французишка… Мы его Буонапартом дразнили Сердился Я, говорит, не Буонапарт…
Я республик Франце»… И рожа у него, по правде сказать, была республиканская Совсем собачья рожа Меня покойный мой родитель ничему не учил…
Деда, говаривал, твоего Иваном звали, и ты Ивана потому ты должен быть подобен деду своему во всех своих поступках на военную, прохвост Пороху Нежностей, брат брат Я, брат Я, брат, нежностей тебе не дозволяю Дед, в некотором роде, кониной питался, и ты оной питайся Седло под головы себе клади вместо подушки. Будет мне теперь дома Заедят!
Без нот и приезжать не велено Прощайте-с, в таком случае Извините за беспокойство. Сколько эта рояля стоит Восемьсот рублей
– Фу-фу-фу… Батюшки Это называется купи себе роялю и без штанов ходи Хо-хо-хо! Восемьсот рублей Губа не дура Прощайте-с! Шпрехензи! Гебен- зи…
73
Обедал я, знаете ли, однажды у одного немца…
После обеда спрашиваю я у одного господина, тоже немчуры, как сказать по-немецки: Покорнейше вас благодарю за хлеб, за соль А он мне и говорит и говорит Позвольте-с… И говорит Их либе дих фон ганцен герцен!» А это что значит Я я люблю тебя, – перевел немец, стоявший за стойкой, – от всей сердцы!
– Ну вот Я подошел к хозяйской дочке, да так прямо и сказал С ней конфуз Чуть до истерики дело не дошло Комиссия Прощайте-с! За дурной головой и ногам больно Таки мне С дурацкой памятью беда раз двадцать сходишь Будьте здоровы-с!
Гауптвахтов отворил осторожно дверь, вышел на улицу и, прошедши пять шагов, надел шляпу.
Он ругнул свою память и задумался…
Задумался оно том, как приедет он домой, как выскочат к нему навстречу жена, дочь, детишки Жена осмотрит покупки, ругнет его, назовет каким-нибудь животным, ослом или быком Детишки набросятся на сладости и начнут с остервенением портить свои уже попорченные желудки Выйдет навстречу Надя Говорите Дайте нем sprechen Sie, geben Sie).
в голубом платье с розовым галстухом испросит Купил ноты Услышавши нет, она ругнет своего старого отца, запрется в свою комнатку, разревется и не выйдет обедать Потом выйдет из своей комнаты и, заплаканная, убитая горем, сядет за рояль Сыграет сначала что-нибудь жалостное, пропоет что-ни- будь, глотая слезы Под вечер Надя станет веселей,
и наконец, глубоко ив последний раз вздохнувши, она сыграет это любимое то-то-ти-то-то…
Гауптвахтов треснул себя полбу и, как сумасшедший, побежал обратно к магазину То-то-ти-то-то, огого! – заголосил он, вбежав в магазин Вспомнил Вот самое То-то-ти-то-то!
– Ах Ну, теперь понятно. Это рапсодия Листа, номер второй Hongroise…
74
– Да, да, да Лист, Лист Побей меня бог, Лист Номер второй Да, да, да Голубчик Оно самое и есть!
Родненький!
– Да, Листа трудно спеть Вам какую же, или facilité?
76
– Какую-нибудь! Лишь бы номер второй, Лист!
Бедовый этот Лист То-то-ти-то… Ха-ха-ха! Насилу вспомнил Точно так Венгерская франц Оригинальную франц Облегченную франц
и наконец, глубоко ив последний раз вздохнувши, она сыграет это любимое то-то-ти-то-то…
Гауптвахтов треснул себя полбу и, как сумасшедший, побежал обратно к магазину То-то-ти-то-то, огого! – заголосил он, вбежав в магазин Вспомнил Вот самое То-то-ти-то-то!
– Ах Ну, теперь понятно. Это рапсодия Листа, номер второй Hongroise…
74
– Да, да, да Лист, Лист Побей меня бог, Лист Номер второй Да, да, да Голубчик Оно самое и есть!
Родненький!
– Да, Листа трудно спеть Вам какую же, или facilité?
76
– Какую-нибудь! Лишь бы номер второй, Лист!
Бедовый этот Лист То-то-ти-то… Ха-ха-ха! Насилу вспомнил Точно так Венгерская франц Оригинальную франц Облегченную франц
Немец достал с полки тетрадку, завернул ее с массой каталогов и объявлений и подал сверток просиявшему Гауптвахтову. Гауптвахтов заплатил восемьдесят пять копеек и вышел, посвистывая
Жизнь в вопросах и восклицаниях
Детство. Кого бог дал, сына или дочь Крестить скоро Крупный мальчик Не урони, мамка Ах, ах!
Упадет!! Зубки прорезались Это у него золотуха?
Возьмите у него кошку, а то она его оцарапает Потяни дядю за ус Так Не плачь Домовой идет Он уже и ходить умеет Унесите его отсюда – он невежлив Что он вам наделал Бедный сюртук Ну, ничего, мы высушим Чернило опрокинул Спи, пузырь Он уже говорит Ах, какая радость А ну-ка, скажи что-ни- будь Чуть извозчики не задавили Прогнать няньку!
Не стой на сквозном ветре Постыдитесь, можно ли бить такого маленького Не плачь Дайте ему пряник!
Отрочество. Иди-ка сюда, я тебя высеку Где это ты себе нос разбил Не беспокой мамашу Тыне маленький Не подходи к столу, тебе после Читай Не знаешь Пошел в угол Единица Не клади в карман гвоздей Почему ты мамаши не слушаешься Ешь как следует Не ковыряй вносу Это ты ударил Митю Пострел Читай мне «Демьянову уху Как будет именительный падеж множественного числа Сложи ивы- чти Вон из класса Без обеда Спать пора Уже девять часов Он только при гостях шалит Врешь Причешись Вон из-за стола А ну-ка, покажи свои отметки
Детство. Кого бог дал, сына или дочь Крестить скоро Крупный мальчик Не урони, мамка Ах, ах!
Упадет!! Зубки прорезались Это у него золотуха?
Возьмите у него кошку, а то она его оцарапает Потяни дядю за ус Так Не плачь Домовой идет Он уже и ходить умеет Унесите его отсюда – он невежлив Что он вам наделал Бедный сюртук Ну, ничего, мы высушим Чернило опрокинул Спи, пузырь Он уже говорит Ах, какая радость А ну-ка, скажи что-ни- будь Чуть извозчики не задавили Прогнать няньку!
Не стой на сквозном ветре Постыдитесь, можно ли бить такого маленького Не плачь Дайте ему пряник!
Отрочество. Иди-ка сюда, я тебя высеку Где это ты себе нос разбил Не беспокой мамашу Тыне маленький Не подходи к столу, тебе после Читай Не знаешь Пошел в угол Единица Не клади в карман гвоздей Почему ты мамаши не слушаешься Ешь как следует Не ковыряй вносу Это ты ударил Митю Пострел Читай мне «Демьянову уху Как будет именительный падеж множественного числа Сложи ивы- чти Вон из класса Без обеда Спать пора Уже девять часов Он только при гостях шалит Врешь Причешись Вон из-за стола А ну-ка, покажи свои отметки
Уже порвал сапоги Стыдно реветь такому большому Где это ты мундир запачкал На вас не напасешься Опять единица Когда, наконец, я перестану тебя пороть Если ты будешь курить, то я тебя из дома выгоню Как будет превосходная степень от facilis?
77
Facilissimus? Врете Кто это вино выпил Дети, обезьяну на двор привели За что вы моего сына на второй год оставили Бабушка пришла!
Юношество. Тебе еще рано водку пить Скажите о последовательности времен Рано, рано, молодой человек В ваши летая еще ничего такого не знал!
Ты еще боишься при отце курить Ах, какой срам!
Тебе кланялась Ниночка Возьмемте Юлия Цезаря!
Здесь ut consecutivum? Ах, душка Оставьте, барина то я папеньке скажу Ну, ну шельма Браво, уме- ня уже усы растут Где Это ты нарисовала не растут У Nadine прелестный подбородок Вы в каком теперь классе Согласитесь же, папа, что мне нельзя не иметь карманных денег Наташа Знаю Я был у нее!
Так это ты Ах ты, скромник Дайте покурить О, если б ты знал, как я ее люблю Она божество Кончу курс в гимназии и женюсь на ней Не ваше дело, Посвящаю вам свои стихи Оставь покурить Я пьянею уже после трех рюмок Bis! bis! Браааво! Неужели тыне читал Борна Не косинуса синус Где тангенс Легкий лат
77
Facilissimus? Врете Кто это вино выпил Дети, обезьяну на двор привели За что вы моего сына на второй год оставили Бабушка пришла!
Юношество. Тебе еще рано водку пить Скажите о последовательности времен Рано, рано, молодой человек В ваши летая еще ничего такого не знал!
Ты еще боишься при отце курить Ах, какой срам!
Тебе кланялась Ниночка Возьмемте Юлия Цезаря!
Здесь ut consecutivum? Ах, душка Оставьте, барина то я папеньке скажу Ну, ну шельма Браво, уме- ня уже усы растут Где Это ты нарисовала не растут У Nadine прелестный подбородок Вы в каком теперь классе Согласитесь же, папа, что мне нельзя не иметь карманных денег Наташа Знаю Я был у нее!
Так это ты Ах ты, скромник Дайте покурить О, если б ты знал, как я ее люблю Она божество Кончу курс в гимназии и женюсь на ней Не ваше дело, Посвящаю вам свои стихи Оставь покурить Я пьянею уже после трех рюмок Bis! bis! Браааво! Неужели тыне читал Борна Не косинуса синус Где тангенс Легкий лат
У Соньки плохие ноги Можно поцеловать Выпьем?
Ураааа, кончил курс Запишите за мной Займите четвертную Я женюсь, отец Ноя дал слово Ты где ночевал Между 20 и 30 годами Займите мне сто рублей Какой факультет Мне все одно Почем лекция Дешево, однако В Стрельну и обратно Бис, бис Сколько я вам должен Завтра придете Что сегодня в театре?
О, если бы вызнали, как я вас люблю Да или нет Да?
О, моя прелесть В шею Челаэк! Вы херес пьете Марья, дайка огуречного рассольцу! Редактор дома У
меня нет таланта Странно Чем же я жить буду Займите пять рублей В Salon! Господа, светает Я ее бросил Займите фрак Желтого в угол Я итак уже пьян!
Умираю, доктор Займи на лекарство Чуть не умер Я
похудел? К Яру, что ли Стоит того Дайте же работы!
Пожалуйста! Эээ… да вы лентяй Можно ли так опаздывать Суть не в деньгах Нет-с, в деньгах Стреляюсь Шабаш Черт с ним, совсем Прощай, паскудная жизнь Впрочем нет Это ты, Лиза Песнь моя уже спета, maman! Я уже отжил свое Дайте мне место,
дядя! Ma tante
78
, карета подана Merci, mon oncle!
79
Неправда ли, я изменился, mon oncle? Пересобачился?
Ха-ха! Напишите эту бумагу Жениться Тетя франц Благодарю, дядя франц
Ураааа, кончил курс Запишите за мной Займите четвертную Я женюсь, отец Ноя дал слово Ты где ночевал Между 20 и 30 годами Займите мне сто рублей Какой факультет Мне все одно Почем лекция Дешево, однако В Стрельну и обратно Бис, бис Сколько я вам должен Завтра придете Что сегодня в театре?
О, если бы вызнали, как я вас люблю Да или нет Да?
О, моя прелесть В шею Челаэк! Вы херес пьете Марья, дайка огуречного рассольцу! Редактор дома У
меня нет таланта Странно Чем же я жить буду Займите пять рублей В Salon! Господа, светает Я ее бросил Займите фрак Желтого в угол Я итак уже пьян!
Умираю, доктор Займи на лекарство Чуть не умер Я
похудел? К Яру, что ли Стоит того Дайте же работы!
Пожалуйста! Эээ… да вы лентяй Можно ли так опаздывать Суть не в деньгах Нет-с, в деньгах Стреляюсь Шабаш Черт с ним, совсем Прощай, паскудная жизнь Впрочем нет Это ты, Лиза Песнь моя уже спета, maman! Я уже отжил свое Дайте мне место,
дядя! Ma tante
78
, карета подана Merci, mon oncle!
79
Неправда ли, я изменился, mon oncle? Пересобачился?
Ха-ха! Напишите эту бумагу Жениться Тетя франц Благодарю, дядя франц
Никогда Она – увы – замужем Ваше превосходительство Представь меня своей бабушке, Серж Вы очаровательны, княжна Стары Полноте Вы напрашиваетесь на комплименты Позвольте мне кресло во второй ряд!
Между 30–50 годами Сорвалось Есть вакансия?
Девять без козырей Семь червей Вам сдавать, votre excellence
80
. Вы ужасны, доктор У меня ожирение печени Чушь Как много берут эти доктора А сколько за ней приданого Теперь не любите, со временем полюбите С законным браком Не могу я, душа моя,
не играть Катар желудка Сына или дочь Весь вот- ца! Хе-хе-хе… не знал-с! Выиграл, душа моя Опять,
черт возьми, проиграл Сына или дочь Весь в отца!
Уверяю тебя, что я ее не знаю Перестань ревновать!
Едем, Фани! Браслет Шампанского С чином Что нужно делать, чтобы похудеть Я лыс Не зудите, теща Сына или дочь Я пьян, Каролинхен! Дай я тебя поцелую, немочка! Опять этот каналья у жены!
Сколько у вас детей Помогите бедному человеку Какая у вас дочь миленькая В газетах, дьяволы, пропечатали Иди, я тебя высеку, скверный мальчишка Это ты измял мой парик?
Старость. Едем на воды Выходи за него, дочь моя Глуп Полно Плохо пляшет, но ноги прелестны Ваше превосходительство франц
Между 30–50 годами Сорвалось Есть вакансия?
Девять без козырей Семь червей Вам сдавать, votre excellence
80
. Вы ужасны, доктор У меня ожирение печени Чушь Как много берут эти доктора А сколько за ней приданого Теперь не любите, со временем полюбите С законным браком Не могу я, душа моя,
не играть Катар желудка Сына или дочь Весь вот- ца! Хе-хе-хе… не знал-с! Выиграл, душа моя Опять,
черт возьми, проиграл Сына или дочь Весь в отца!
Уверяю тебя, что я ее не знаю Перестань ревновать!
Едем, Фани! Браслет Шампанского С чином Что нужно делать, чтобы похудеть Я лыс Не зудите, теща Сына или дочь Я пьян, Каролинхен! Дай я тебя поцелую, немочка! Опять этот каналья у жены!
Сколько у вас детей Помогите бедному человеку Какая у вас дочь миленькая В газетах, дьяволы, пропечатали Иди, я тебя высеку, скверный мальчишка Это ты измял мой парик?
Старость. Едем на воды Выходи за него, дочь моя Глуп Полно Плохо пляшет, но ноги прелестны Ваше превосходительство франц
Сто рублей за поцелуй Ах, ты, чертенок Хе-хе-хе!
Рябчика хочешь, девочка Ты, сын, того безнравствен Вы забываетесь, молодой человек Пст! пст!
пст! Ллюблю музыку Шям… Шям… панского «Шута»
читаешь? Хе-хе-хе! Внучатам конфеток несу Сын мой хорош, ноя был лучше Где ты, то время Я и тебя,
Эммочка, в завещании не забыл Ишь я какой Папаш- ка, дай часы Водянка Неужели Царство небесное!
Родня плачет А к ней идет траур От него пахнет Мир праху твоему, честный труженик
Рябчика хочешь, девочка Ты, сын, того безнравствен Вы забываетесь, молодой человек Пст! пст!
пст! Ллюблю музыку Шям… Шям… панского «Шута»
читаешь? Хе-хе-хе! Внучатам конфеток несу Сын мой хорош, ноя был лучше Где ты, то время Я и тебя,
Эммочка, в завещании не забыл Ишь я какой Папаш- ка, дай часы Водянка Неужели Царство небесное!
Родня плачет А к ней идет траур От него пахнет Мир праху твоему, честный труженик
Встреча весны
(Рассуждение)
Борея сменили зефиры. Дует ветерок не то с запада, не то с юга (я в Москве недавно и здешних стран света еще достаточно не уразумел, дует легонько, едва задевая за фалды Не холодно, и настолько не холодно, что можно смело ходить в шляпе, пальто и с тросточкой. Мороза нет даже ночью. Снег растаял,
обратился в мутную водицу, с журчаньем бегущую сгори пригорков в грязные канавы не растаял он только в переулках и мелких улицах, где безмятежно покоится под трехвершковым бурым, землистым слоем и будет покоиться вплоть до мая На полях, в лесах и на бульварах робко пробивается зеленая травка Деревья еще совершенно голы, но выглядывают как-то бодрей. Небо такое славное, чистое, светлое лишь изредка набегают тучи и пускают на землю мелкие брызги Солнце светит так хорошо, так тепло итак ласково, как будто бы славно выпило, сытно закусило и старинного друга увидело Пахнет молодой травкой, навозом, дымом, плесенью, всевозможной дрянью, степью и чем-то этаким особенным В
природе, куда ни взглянешь, приготовления, хлопоты
(Рассуждение)
Борея сменили зефиры. Дует ветерок не то с запада, не то с юга (я в Москве недавно и здешних стран света еще достаточно не уразумел, дует легонько, едва задевая за фалды Не холодно, и настолько не холодно, что можно смело ходить в шляпе, пальто и с тросточкой. Мороза нет даже ночью. Снег растаял,
обратился в мутную водицу, с журчаньем бегущую сгори пригорков в грязные канавы не растаял он только в переулках и мелких улицах, где безмятежно покоится под трехвершковым бурым, землистым слоем и будет покоиться вплоть до мая На полях, в лесах и на бульварах робко пробивается зеленая травка Деревья еще совершенно голы, но выглядывают как-то бодрей. Небо такое славное, чистое, светлое лишь изредка набегают тучи и пускают на землю мелкие брызги Солнце светит так хорошо, так тепло итак ласково, как будто бы славно выпило, сытно закусило и старинного друга увидело Пахнет молодой травкой, навозом, дымом, плесенью, всевозможной дрянью, степью и чем-то этаким особенным В
природе, куда ни взглянешь, приготовления, хлопоты
бесконечная стряпня Суть в том, что весна летит.
Публика, которой ужасно надоело тратить деньги на дрова, ходить в тяжелых шубах и десятифунтовых калошах, дышать то жестким, холодным, то банным,
квартирным воздухом, радостно, стремительно и став на носки протягивает руки навстречу летящей весне.
Весна желанная гостья, но добрая ли Как вам сказать По-моему, не то, чтобы слишком уж добрая, и нельзя сказать, чтобы слишком ужи злая. Какая бы она ни была, но ждут ее с нетерпением.
Поэты старые и молодые, лучшие и худшие, оставив на время в покое кассиров, банкиров, железнодорожников и рогатых мужей, строчат на чем свет стоит мадригалы, дифирамбы, приветственные оды, баллады и прочие стихоплетные штуки, воспевая в них все до единой весенние прелести Воспевают по обыкновению неудачно (я не говорю о присутствующих).
Луна, воздух, мгла, даль, желания, она – у них на первом плане.
Прозаики тоже настроены на поэтический лад. Все фельетоны, ругательства и хваления начинаются и оканчиваются у них описанием собственных чувств,
навеянных приближающейся весной.
Барышни и кавалеры того Страждут смертельно!
Пульс их бьет 190 в минуту, температура горячечная.
Сердца полны самых сладких предчувствий Весна несет с собой любовь, а любовь несет с собой:
«Сколько счастья, сколько муки На нашем рисунке весна держит амурчика на веревочке. И хорошо делает. Ив любви нужна дисциплина, а что было бы,
если бы она спустила Амура, дала ему, каналье, волю Я пресерьезный человек, но и ко мне по милости весенних запахов лезет в голову всякая чертовщина.
Пишу, ау самого перед глазами тенистые аллейки,
фонтанчики, птички, она и все такое прочее. Теща уже начинает посматривать на меня подозрительно,
а женушка то и дело торчит у окна…
Медицинские люди – очень серьезные люди, но и они не спят спокойно Их душит кошмар и снятся самые обольстительные сны. Щеки докторов, фельдшеров, аптекарей горят лихорадочным румянцем. И
недаром-с! Над городами стоят зловонные туманы, а туманы эти состоят из микроорганизмов, производящих болезни Болят груди, горла, зубы Разыгрываются старинные ревматизмы, подагры, невралгии. Чахоточных тьма-тьмущая. В аптеках толкотня страшная. Бедным аптекарям некогда ни обедать, ни чая пить. Бертолетову соль, Доверов порошок, грудные специи, йод и дурацкие зубные средства продают буквально пудами. Я пишу и слышу, как в соседней аптеке звенят пятаками. У моей тещи флюс на обеих сторонах урод уродом
Публика, которой ужасно надоело тратить деньги на дрова, ходить в тяжелых шубах и десятифунтовых калошах, дышать то жестким, холодным, то банным,
квартирным воздухом, радостно, стремительно и став на носки протягивает руки навстречу летящей весне.
Весна желанная гостья, но добрая ли Как вам сказать По-моему, не то, чтобы слишком уж добрая, и нельзя сказать, чтобы слишком ужи злая. Какая бы она ни была, но ждут ее с нетерпением.
Поэты старые и молодые, лучшие и худшие, оставив на время в покое кассиров, банкиров, железнодорожников и рогатых мужей, строчат на чем свет стоит мадригалы, дифирамбы, приветственные оды, баллады и прочие стихоплетные штуки, воспевая в них все до единой весенние прелести Воспевают по обыкновению неудачно (я не говорю о присутствующих).
Луна, воздух, мгла, даль, желания, она – у них на первом плане.
Прозаики тоже настроены на поэтический лад. Все фельетоны, ругательства и хваления начинаются и оканчиваются у них описанием собственных чувств,
навеянных приближающейся весной.
Барышни и кавалеры того Страждут смертельно!
Пульс их бьет 190 в минуту, температура горячечная.
Сердца полны самых сладких предчувствий Весна несет с собой любовь, а любовь несет с собой:
«Сколько счастья, сколько муки На нашем рисунке весна держит амурчика на веревочке. И хорошо делает. Ив любви нужна дисциплина, а что было бы,
если бы она спустила Амура, дала ему, каналье, волю Я пресерьезный человек, но и ко мне по милости весенних запахов лезет в голову всякая чертовщина.
Пишу, ау самого перед глазами тенистые аллейки,
фонтанчики, птички, она и все такое прочее. Теща уже начинает посматривать на меня подозрительно,
а женушка то и дело торчит у окна…
Медицинские люди – очень серьезные люди, но и они не спят спокойно Их душит кошмар и снятся самые обольстительные сны. Щеки докторов, фельдшеров, аптекарей горят лихорадочным румянцем. И
недаром-с! Над городами стоят зловонные туманы, а туманы эти состоят из микроорганизмов, производящих болезни Болят груди, горла, зубы Разыгрываются старинные ревматизмы, подагры, невралгии. Чахоточных тьма-тьмущая. В аптеках толкотня страшная. Бедным аптекарям некогда ни обедать, ни чая пить. Бертолетову соль, Доверов порошок, грудные специи, йод и дурацкие зубные средства продают буквально пудами. Я пишу и слышу, как в соседней аптеке звенят пятаками. У моей тещи флюс на обеих сторонах урод уродом
Мелкие коммерсантики, ссудосберегатели, практические людоедишки, жидки и кулаки пляшут от радости качучу. Весна и для них благодетельница. Тысяча шуб идут в ссудные кассы на съедение голодной моли. Все теплое, еще не переставшее быть ценным,
несется к жидкам-благодетелям. Не понеси шубу в ссуду, останешься без летнего платья, будешь щеголять на даче в бобрах и енотах. Замою шубу, которая стоит minimum 100 рублей, мне дали в ссуде 32 рубля.
В Бердичевах, Житомирах, Ростовах, Полтавах грязь по колена. Грязь бурая, вязкая, вонючая Прохожие сидят дома и не показывают носа на улицу того и гляди, что утонешь черт знает в чем. Оставляешь в грязи не только калоши, но даже и сапоги сносками. Ступай на улицу, коли необходимость, или босиком, или жена ходулях, а лучше всего и вовсе не ходи.
В матушке Москве, надо отдать справедливость, сапог в грязи не оставишь, нов калоши непременно наберешь. С калошами можно распрощаться навсегда только в весьма немногих местах (а именно на углу
Кузнецкого и Петровки, на Трубе и почти на всех площадях. Отсела до села не проедешь, не пройдешь.
Все собирается гулять и ликовать, кроме отроков и юношей. Молодежь и не увидит за экзаменами весны.
Весь май пойдет на получение пятерок и единиц. Для единичников весна нежеланная гостья
несется к жидкам-благодетелям. Не понеси шубу в ссуду, останешься без летнего платья, будешь щеголять на даче в бобрах и енотах. Замою шубу, которая стоит minimum 100 рублей, мне дали в ссуде 32 рубля.
В Бердичевах, Житомирах, Ростовах, Полтавах грязь по колена. Грязь бурая, вязкая, вонючая Прохожие сидят дома и не показывают носа на улицу того и гляди, что утонешь черт знает в чем. Оставляешь в грязи не только калоши, но даже и сапоги сносками. Ступай на улицу, коли необходимость, или босиком, или жена ходулях, а лучше всего и вовсе не ходи.
В матушке Москве, надо отдать справедливость, сапог в грязи не оставишь, нов калоши непременно наберешь. С калошами можно распрощаться навсегда только в весьма немногих местах (а именно на углу
Кузнецкого и Петровки, на Трубе и почти на всех площадях. Отсела до села не проедешь, не пройдешь.
Все собирается гулять и ликовать, кроме отроков и юношей. Молодежь и не увидит за экзаменами весны.
Весь май пойдет на получение пятерок и единиц. Для единичников весна нежеланная гостья
Погодите немножко, дней через 5–6, много через неделю, коты запоют под окнами громче, жидкая грязь станет густою, почки на деревьях станут пушистыми,
травка выглянет повсюду, солнце запечет – и весна установится самая настоящая. Из Москвы потянутся обозы с мебелью, цветами, тюфяками и горничными.
Закопошатся огородники, садовники Охотники начнут заряжать ружья.
Подождите недельку, потерпите, а пока накладывайте на ваши груди прочные бинты, дабы не выскочили из грудей ваши разбушевавшиеся, не терпящие отлагательств сердца…
Между прочим, как прикажете изобразить на бумаге весну В каком виде В былые времена ее изображали в виде прекрасной девицы, сыплющей на землю цветы. Цветы – синоним радостей Теперь иные времена, иные нравы, иная и весна. У нас она изображена тоже дамочкой. Цветов не сыплет, ибо нет цветов и руки в муфте. Следовало бы изобразить ее тощей,
худой, скелетообразной, с чахоточным румянцем, но пусть она будет комильфо Делаем ей эту уступку только потому, что она дама Как следует (франц. comme il faut).
травка выглянет повсюду, солнце запечет – и весна установится самая настоящая. Из Москвы потянутся обозы с мебелью, цветами, тюфяками и горничными.
Закопошатся огородники, садовники Охотники начнут заряжать ружья.
Подождите недельку, потерпите, а пока накладывайте на ваши груди прочные бинты, дабы не выскочили из грудей ваши разбушевавшиеся, не терпящие отлагательств сердца…
Между прочим, как прикажете изобразить на бумаге весну В каком виде В былые времена ее изображали в виде прекрасной девицы, сыплющей на землю цветы. Цветы – синоним радостей Теперь иные времена, иные нравы, иная и весна. У нас она изображена тоже дамочкой. Цветов не сыплет, ибо нет цветов и руки в муфте. Следовало бы изобразить ее тощей,
худой, скелетообразной, с чахоточным румянцем, но пусть она будет комильфо Делаем ей эту уступку только потому, что она дама Как следует (франц. comme il faut).
Зеленая Коса
(Маленький роман)
(Маленький роман)
1 ... 22 23 24 25 26 27 28 29 ... 33
Глава На берегу Черного моря, на местечке, которое в моем дневнике ив дневниках моих героев и героинь значится Зеленой Косой, стоит прелестная дача. Сточки зрения архитектора, любителей всего строгого, законченного, имеющего стиль, может быть, эта дача никуда не годится, нос точки зрения поэта, художника, она дивная прелесть. Она мне нравится за свою смиренную красоту, зато, что она своей красотой не давит окружающей красоты, зато, что от нее не веет ни холодом мрамора, ни важностью колонн. Она глядит приветливо, тепло, романтично Из-за стройных сребристых тополей, со своими башенками, шпицами, зазубринами, шестами, выглядывает она чем- то средневековым. Когда смотрю на нее, я припоминаю сентиментальные немецкие романы сих рыцарями, замками, докторами философии, с таинственными графинями Эта дача стоит на горе вокруг дачи густой-прегустой сад с аллеями, фонтанчиками
оранжереями, а внизу, под горой, – суровое голубое море Воздух, сквозь который то и дело пробегает влажный кокетливый ветерок, всевозможные птичьи голоса, вечно ясное небо, прозрачная вода – чудное местечко!
Хозяйка дачи – жена не то грузина, не то черке- са-князька, Марья Егоровна Микшадзе, дама лет высокая, полная и вовремя оно, несомненно, слывшая красавицей. Дама она добрая, милая, гостеприимная, но слишком уж строгая. Впрочем, нестрогая, а капризная Она нас отлично кормила, превосходно поила, занимала нам вовсе лопатки деньги ив тоже время ужасно терзала. Этикет – ее конек. Что она жена князя – это ее другой конек. Катаясь на этих двух коньках, она вечно и ужасно пересаливает. Она никогда, например, не улыбается, вероятно, потому, что считает это для себя и вообще для неприличным. Кто моложе ее хоть на один год, тот молокосос. Знатность, по ее мнению, – добродетель, перед которой все остальное – самая ерундистая чепуха. Она враг ветрености и легкомыслия, любит молчание, и т. д, и т. д. Иногда мы едва умели выносить эту барыню. Если бы не дочь ее, то, пожалуй,
едва ли мы услаждали бы себя теперь воспоминаниями о Зеленой Косе. Добрая женщина составляет са-
82
Благородных дам франц
Хозяйка дачи – жена не то грузина, не то черке- са-князька, Марья Егоровна Микшадзе, дама лет высокая, полная и вовремя оно, несомненно, слывшая красавицей. Дама она добрая, милая, гостеприимная, но слишком уж строгая. Впрочем, нестрогая, а капризная Она нас отлично кормила, превосходно поила, занимала нам вовсе лопатки деньги ив тоже время ужасно терзала. Этикет – ее конек. Что она жена князя – это ее другой конек. Катаясь на этих двух коньках, она вечно и ужасно пересаливает. Она никогда, например, не улыбается, вероятно, потому, что считает это для себя и вообще для неприличным. Кто моложе ее хоть на один год, тот молокосос. Знатность, по ее мнению, – добродетель, перед которой все остальное – самая ерундистая чепуха. Она враг ветрености и легкомыслия, любит молчание, и т. д, и т. д. Иногда мы едва умели выносить эту барыню. Если бы не дочь ее, то, пожалуй,
едва ли мы услаждали бы себя теперь воспоминаниями о Зеленой Косе. Добрая женщина составляет са-
82
Благородных дам франц
мое серое пятно в наших воспоминаниях. Украшение
Зеленой Косы – дочь Марьи Егоровны, Оля. Оля маленькая, стройная, хорошенькая блондиночка лет. Она бойка и неглупа. Хорошо рисует, занимается ботаникой, отлично говорит по-французски, плохо по- немецки, много читает и пляшет, как сама Терпсихо- ра. Музыке училась в консерватории и играет очень недурно. Мы, мужчины, любили эту голубоглазую девочку, не влюбились, а любили. Она для нас всех была что-то родное, свое Зеленая Коса без нее для нас немыслима. Без нее поэзия Зеленой Косы была бы неполной. Она – хорошенькая женская фигурка на прелестном ландшафте, а я не люблю картин без людских фигур. Плеск моря и шепот деревьев сами по себе хороши, но если к ним присоединяется еще сопрано Оли с аккомпанементом наших басов, теноров и рояля, то море и сад делаются земным раем Мы любили княжну иначе и быть не могло. Мы величали ее дочерью нашего полка. И Оля любила нас. Она тяготела к нашей мужской компании и только среди нас чувствовала себя в своей родной стихии. Когда нас не было возле нее, она худела и переставала петь. Наша компания состоит из гостей, летних обитателей Зеленой Косы, и соседей. К первым принадлежат доктор Яковкин, одесский газетчик Мухин, магистр физики (ныне доцент) Фивейский, три студента, художник
Зеленой Косы – дочь Марьи Егоровны, Оля. Оля маленькая, стройная, хорошенькая блондиночка лет. Она бойка и неглупа. Хорошо рисует, занимается ботаникой, отлично говорит по-французски, плохо по- немецки, много читает и пляшет, как сама Терпсихо- ра. Музыке училась в консерватории и играет очень недурно. Мы, мужчины, любили эту голубоглазую девочку, не влюбились, а любили. Она для нас всех была что-то родное, свое Зеленая Коса без нее для нас немыслима. Без нее поэзия Зеленой Косы была бы неполной. Она – хорошенькая женская фигурка на прелестном ландшафте, а я не люблю картин без людских фигур. Плеск моря и шепот деревьев сами по себе хороши, но если к ним присоединяется еще сопрано Оли с аккомпанементом наших басов, теноров и рояля, то море и сад делаются земным раем Мы любили княжну иначе и быть не могло. Мы величали ее дочерью нашего полка. И Оля любила нас. Она тяготела к нашей мужской компании и только среди нас чувствовала себя в своей родной стихии. Когда нас не было возле нее, она худела и переставала петь. Наша компания состоит из гостей, летних обитателей Зеленой Косы, и соседей. К первым принадлежат доктор Яковкин, одесский газетчик Мухин, магистр физики (ныне доцент) Фивейский, три студента, художник
Чехов, один харьковский барон-юрист и я, бывший репетитор Оли (научивший ее плохо говорить по-немец- кии ловить щеглят. Мы ежегодно в мае съезжались на Зеленой Косе и захватывали на целое лето лишние комнаты средневекового замка и все флигеля. Каждый март нас приглашали на Зеленую Косу два письма одно важное, строгое, полное нотаций – от княгини, другое очень длинное, веселое, полное всевозможных проектов – от соскучившейся об нас княжны. Мы приезжали и гостили до сентября. Соседями,
ежедневно приезжавшими к нам, были отставной по- ручик-артиллерист Егоров, молодой человек, два раза державший экзамен в Академию и два раза провалившийся, очень развитой, начитанный малый сту- дент-медик Коробов с женой Екатериной Ивановной,
помещик Алеутов и многое множество помещиков, отставных, неотставных, веселых и скучных, шалопаев и брандахлыстов… Вся эта банда бесконечно, день и ночь, круглое лето, ела, пила, играла, пела, пускала фейерверки, острила Оля любила эту банду без памяти. Она кричала, вертелась и шумела больше всех.
Она была душой компании.
Каждый вечер княгиня собирала нас в гостиную и с багровым лицом упрекала нас в бессовестном поведении, стыдила нас и клялась, что по нашей милости у нее голова болит. Она любила читать нотации
ежедневно приезжавшими к нам, были отставной по- ручик-артиллерист Егоров, молодой человек, два раза державший экзамен в Академию и два раза провалившийся, очень развитой, начитанный малый сту- дент-медик Коробов с женой Екатериной Ивановной,
помещик Алеутов и многое множество помещиков, отставных, неотставных, веселых и скучных, шалопаев и брандахлыстов… Вся эта банда бесконечно, день и ночь, круглое лето, ела, пила, играла, пела, пускала фейерверки, острила Оля любила эту банду без памяти. Она кричала, вертелась и шумела больше всех.
Она была душой компании.
Каждый вечер княгиня собирала нас в гостиную и с багровым лицом упрекала нас в бессовестном поведении, стыдила нас и клялась, что по нашей милости у нее голова болит. Она любила читать нотации
читала их искренно и глубоко была убеждена в том,
что ее нотации послужат нам в пользу. Больше всех доставалось от нее Оле. По ее мнению, во всем была виновата Оля. Оля боялась матери. Она ее боготворила и выслушивала ее нотации стоя, молча, покраснев. Княгиня считала Олю дитятей. Она ставила ее в угол, оставляла без завтрака, без обеда. Заступаться за Олю значило подливать масло в огонь. Если бы можно было, то она и нас бы ставила в угол. Она посылала нас ко всенощной, приказывала вслух читать
«Четьи-Минеи», считала наше белье, вмешивалась в наши дела Мыто и дело заносили куда-нибудь ее ножницы, забывали, где ее спирт, не умели найти ей наперстка Разиня – то и дело кричала она. – Прошел мимо, уронили не подымаешь Подними Сейчас подними Наказал меня господь вами Отойди от меня Не стой на сквозном ветру!
Иногда для потехи кто-нибудь из нас провинится в чем-нибудь и по донесении призывается к старухе Это тына грядку наступил – начинается суд. Как ты смел Я нечаянно Молчи Как ты смел, я тебя спрашиваю?
Суд оканчивался помилованием, целованием руки и, по выходе из комнаты судьи, гомерическим смехом
что ее нотации послужат нам в пользу. Больше всех доставалось от нее Оле. По ее мнению, во всем была виновата Оля. Оля боялась матери. Она ее боготворила и выслушивала ее нотации стоя, молча, покраснев. Княгиня считала Олю дитятей. Она ставила ее в угол, оставляла без завтрака, без обеда. Заступаться за Олю значило подливать масло в огонь. Если бы можно было, то она и нас бы ставила в угол. Она посылала нас ко всенощной, приказывала вслух читать
«Четьи-Минеи», считала наше белье, вмешивалась в наши дела Мыто и дело заносили куда-нибудь ее ножницы, забывали, где ее спирт, не умели найти ей наперстка Разиня – то и дело кричала она. – Прошел мимо, уронили не подымаешь Подними Сейчас подними Наказал меня господь вами Отойди от меня Не стой на сквозном ветру!
Иногда для потехи кто-нибудь из нас провинится в чем-нибудь и по донесении призывается к старухе Это тына грядку наступил – начинается суд. Как ты смел Я нечаянно Молчи Как ты смел, я тебя спрашиваю?
Суд оканчивался помилованием, целованием руки и, по выходе из комнаты судьи, гомерическим смехом
Ласкова снами княгиня никогда не была. Ласковые слова говорит она только старухами маленьким де- тям.
Я ни разу не видал ее улыбки. Старичка-генерала,
который по воскресеньям приезжал к ней играть в пикет, она шепотом уверяла, что мы, доктора, магистры,
частью бароны, художники, писатели, погибли бы без ее ума-разума… Мы и не старались разубеждать ее…
Пусть, думали, тешится Княгиня была бы сносна,
если бы не требовала от нас, чтоб мы вставали не позже восьми часов и ложились не позже 12. Бедная
Оля шла ложиться спать в 11 ч. Прекословить нельзя было. Да и издевались же мы над старухой за это незаконное посягательство на нашу свободу Мы гурьбой ходили просить у нее прощение, сочиняли ей поздравительные стихи ломоносовского пошиба, рисовали геральдическое древо князей Микшадзе и т. д.
Княгиня принимала все это за чистую монету, а мы хохотали. Княгиня любила нас. Она глубоко, очень искренно вздыхала, когда выражала нам сожаление, что мы не князья. Она привыкла к нам, как к детям…
Не любила она одного только поручика Егорова.
Она его ненавидела всей душой, питала к нему невоз- можнейшую антипатию. Принимала его только потому, что имела с ним денежные дела и этикетничала.
Поручик прежде был ее любимцем. Он красив, удачно
Я ни разу не видал ее улыбки. Старичка-генерала,
который по воскресеньям приезжал к ней играть в пикет, она шепотом уверяла, что мы, доктора, магистры,
частью бароны, художники, писатели, погибли бы без ее ума-разума… Мы и не старались разубеждать ее…
Пусть, думали, тешится Княгиня была бы сносна,
если бы не требовала от нас, чтоб мы вставали не позже восьми часов и ложились не позже 12. Бедная
Оля шла ложиться спать в 11 ч. Прекословить нельзя было. Да и издевались же мы над старухой за это незаконное посягательство на нашу свободу Мы гурьбой ходили просить у нее прощение, сочиняли ей поздравительные стихи ломоносовского пошиба, рисовали геральдическое древо князей Микшадзе и т. д.
Княгиня принимала все это за чистую монету, а мы хохотали. Княгиня любила нас. Она глубоко, очень искренно вздыхала, когда выражала нам сожаление, что мы не князья. Она привыкла к нам, как к детям…
Не любила она одного только поручика Егорова.
Она его ненавидела всей душой, питала к нему невоз- можнейшую антипатию. Принимала его только потому, что имела с ним денежные дела и этикетничала.
Поручик прежде был ее любимцем. Он красив, удачно
острит, много молчит и военный (это княгиня высоко ценила. Но иногда на Егорова что-то находит Он садится, подпирает кулаками голову и начинает ужасно злословить. Злословит всех и все, не щадя ни живых, ни мертвых. Княгиня выходила из себя и прогоняла из комнат всех нас, когда он начинал говорить злые слова.
Однажды за обедом Егоров подпер голову кулаком и завел ник селу ник городу речь о кавказских князьях, потом вытащил из кармана Стрекозу и имел дерзость в присутствии княгини Микшадзе прочесть следующее «Тифлис – хороший город. К числу достоинств прекрасного города – в котором князья даже улицы метут и сапоги в гостиницах чистят – принадлежит и т. д. Княгиня встала из-за стола и молча вышла. Она возненавидела Егорова еще сильней, когда он в ее поминальнике около наших имен написал наши фамилии. Эта ненависть была тем более нежелательна и некстати, что поручик мечтало женитьбе на Оле, а Оля была влюблена в поручика. Поручик ужасно мечтал, хоть и плохо верил в исполнение своих мечтаний. Оля любила тайком, украдкой, про себя,
робко, чуть заметно Любовь для нее была контрабандой, чувством, на которое было наложено жестокое. Ей не позволено было любить Запрещение лат
Однажды за обедом Егоров подпер голову кулаком и завел ник селу ник городу речь о кавказских князьях, потом вытащил из кармана Стрекозу и имел дерзость в присутствии княгини Микшадзе прочесть следующее «Тифлис – хороший город. К числу достоинств прекрасного города – в котором князья даже улицы метут и сапоги в гостиницах чистят – принадлежит и т. д. Княгиня встала из-за стола и молча вышла. Она возненавидела Егорова еще сильней, когда он в ее поминальнике около наших имен написал наши фамилии. Эта ненависть была тем более нежелательна и некстати, что поручик мечтало женитьбе на Оле, а Оля была влюблена в поручика. Поручик ужасно мечтал, хоть и плохо верил в исполнение своих мечтаний. Оля любила тайком, украдкой, про себя,
робко, чуть заметно Любовь для нее была контрабандой, чувством, на которое было наложено жестокое. Ей не позволено было любить Запрещение лат
Глава В средневековом замке чуть было не разыгралась одна из глупых средневековых историй.
Лет семь тому назад, когда еще был жив князь
Микшадзе, на Зеленую Косу приехал погостить князь
Чайхидзев, екатеринославский помещик, друг и приятель Микшадзе. Это был очень богатый человек. Он всю жизнь свою кутил, бешено кутили, несмотря на это, до конца дней своих был богачом. Микшадзе вовремя оно был его собутыльником. Вместе с Мик- шадзе он увез из родительского дома девушку, которая впоследствии стала княгиней Чайхидзевой. Это обстоятельство связало обоих князей прочнейшими узами дружбы. Чайхидзев приехал погостить вместе со своим сыном, пучеглазым, узкогрудым, черноволосым юношей, гимназистом. Чайхидзев первым долгом вспомнил старину и закутил с Микшадзе, а юноша за- ухаживал за Олей, тринадцатилетней девочкой. Ухаживание было замечено. Родители подмигнули и заметили, что из юноши и Оли вышла бы недурная парочка. Пьяные князья приказали детям поцеловаться, пожали друг другу руки и сами поцеловались. Мик- шадзе даже заплакал от умиления Так богу угодно – сказал Чайхидзев. – У тебя
Лет семь тому назад, когда еще был жив князь
Микшадзе, на Зеленую Косу приехал погостить князь
Чайхидзев, екатеринославский помещик, друг и приятель Микшадзе. Это был очень богатый человек. Он всю жизнь свою кутил, бешено кутили, несмотря на это, до конца дней своих был богачом. Микшадзе вовремя оно был его собутыльником. Вместе с Мик- шадзе он увез из родительского дома девушку, которая впоследствии стала княгиней Чайхидзевой. Это обстоятельство связало обоих князей прочнейшими узами дружбы. Чайхидзев приехал погостить вместе со своим сыном, пучеглазым, узкогрудым, черноволосым юношей, гимназистом. Чайхидзев первым долгом вспомнил старину и закутил с Микшадзе, а юноша за- ухаживал за Олей, тринадцатилетней девочкой. Ухаживание было замечено. Родители подмигнули и заметили, что из юноши и Оли вышла бы недурная парочка. Пьяные князья приказали детям поцеловаться, пожали друг другу руки и сами поцеловались. Мик- шадзе даже заплакал от умиления Так богу угодно – сказал Чайхидзев. – У тебя
дочь, у меня сын Так богу угодно!
Детям дали по кольцу и сняли их на одной карточке.
Эта карточка висела в зале и долгое время не давала покоя Егорову. Она была мишенью для бесчисленного множества острот. Княгиня Марья Егоровна важно благословила будущих супругов. Ей понравилась от скуки идея отцов. Через месяц после отъезда Чай- хидзевых Оля получила по почте роскошнейший подарок. Такие подарки она получала потом ежегодно.
Молодой Чайхидзев взглянул надело, сверх ожидания, серьезно. Это был довольно ограниченный малый. Он ежегодно приезжал на Зеленую Косу и гостил целую неделю, причем все время молчали посылал из своей комнаты Оле любовные письма. Оля прочитывала письма и конфузилась. Умная девочка удивлялась, как это может такой большой человек писать такие глупости А он писал глупости Два года тому назад умер Микшадзе. Умирая, он сказал Оле следующее Смотри, не выйди замуж за какого-нибудь дурака Выходи за Чайхидзева. Он умный и достойный человек. Оля знала ум Чайхидзева, но отцу не противоречила. Она дала ему слово, что выйдет за Чай- хидзева.
– И это воля папы – говорила она нами говорила с некоторою гордостью, как будто бы совершала ка- кой-нибудь громаднейший подвиг. Она гордилась тем
Детям дали по кольцу и сняли их на одной карточке.
Эта карточка висела в зале и долгое время не давала покоя Егорову. Она была мишенью для бесчисленного множества острот. Княгиня Марья Егоровна важно благословила будущих супругов. Ей понравилась от скуки идея отцов. Через месяц после отъезда Чай- хидзевых Оля получила по почте роскошнейший подарок. Такие подарки она получала потом ежегодно.
Молодой Чайхидзев взглянул надело, сверх ожидания, серьезно. Это был довольно ограниченный малый. Он ежегодно приезжал на Зеленую Косу и гостил целую неделю, причем все время молчали посылал из своей комнаты Оле любовные письма. Оля прочитывала письма и конфузилась. Умная девочка удивлялась, как это может такой большой человек писать такие глупости А он писал глупости Два года тому назад умер Микшадзе. Умирая, он сказал Оле следующее Смотри, не выйди замуж за какого-нибудь дурака Выходи за Чайхидзева. Он умный и достойный человек. Оля знала ум Чайхидзева, но отцу не противоречила. Она дала ему слово, что выйдет за Чай- хидзева.
– И это воля папы – говорила она нами говорила с некоторою гордостью, как будто бы совершала ка- кой-нибудь громаднейший подвиг. Она гордилась тем
что отец унес с собой в могилу ее обещание. Это обещание было так необыкновенно, романтично!
Но природа и рассудок брали свое отставной поручик Егоров вертелся пред глазами, а Чайхидзев с каждым годом в ее глазах становился все глупее иглу- пее…
Когда однажды поручик осмелился намекнуть ей про свою любовь, она попросила его не говорить ей более о любви, напомнила об обещании, данном отцу, и всю ночь проплакала. Княгиня каждую неделю писала письма Чайхидзеву в Москву, где он учился в университете, и приказывала ему поскорей оканчивать курс. У меня гостят не такие бородатые, как ты,
а давно уже курс покончили, – писала она ему. Чай- хидзев отвечал ей почтительнейше на розовой бумаге и на двух листах доказывал, что курса ранее определенного срока кончить нельзя. Ему писала и Оля.
Письма Оли ко мне далеко лучше писем ее к этому жениху. Княгиня верила в то, что Оля будет женой
Чайхидзева, иначе жене пускала бы свою дочь гулять и заниматься пустяками в компании забияк, ветреников, безбожников и «некнязей»… Она не могла допустить и сомнения Воля мужа для нее – священная воля Оля тоже верила в то, что она со временем будет расписываться Чайхидзевой…
Но не тут-то было. Идея двух отцов порвалась уса мого исполнения. Роман Чайхидзева не удался. Этому роману суждено было окончиться водевилем.
В прошлом году Чайхидзев приехал на Зеленую
Косу в конце июня. Он приехал на этот раз уже не студентом, а действительным студентом. Княгиня встретила его важными, торжественными объятиями и длиннейшей нотацией. Оля оделась в дорогое платье, сшитое специально для встречи жениха. Из города привезли шампанского, зажгли фейерверка на другой день утром вся Зеленая Коса в один голос толковала о свадьбе, назначенной якобы в конце июля.
«Бедная Оля – шептали мы, слоняясь из угла в угол,
злобно поглядывая на окна, которые выходили в сад из комнаты ненавистного нам восточного человека. Бедная Оля Оля ходила посаду, бледная, худая, полумертвая. Так угодно папе имаме говорила она,
когда мы начинали приставать к ней с дружескими советами. Да ведь это глупо дико – кричали мы ей.
Она пожимала плечами и отворачивала от нас свое полное скорби лицо жених сидел в своей комнате, посылал Оле с лакеями нежные письма и, глядя в окно,
удивлялся смелости, с которой мы говорили и держали себя с Олей. Выходил он из своей комнаты только затем, чтобы пообедать. Обедал он молча, ни на кого не глядя, сухо отвечая на наши вопросы. Раз только он осмелился рассказать анекдот, да и тот оказался
Но природа и рассудок брали свое отставной поручик Егоров вертелся пред глазами, а Чайхидзев с каждым годом в ее глазах становился все глупее иглу- пее…
Когда однажды поручик осмелился намекнуть ей про свою любовь, она попросила его не говорить ей более о любви, напомнила об обещании, данном отцу, и всю ночь проплакала. Княгиня каждую неделю писала письма Чайхидзеву в Москву, где он учился в университете, и приказывала ему поскорей оканчивать курс. У меня гостят не такие бородатые, как ты,
а давно уже курс покончили, – писала она ему. Чай- хидзев отвечал ей почтительнейше на розовой бумаге и на двух листах доказывал, что курса ранее определенного срока кончить нельзя. Ему писала и Оля.
Письма Оли ко мне далеко лучше писем ее к этому жениху. Княгиня верила в то, что Оля будет женой
Чайхидзева, иначе жене пускала бы свою дочь гулять и заниматься пустяками в компании забияк, ветреников, безбожников и «некнязей»… Она не могла допустить и сомнения Воля мужа для нее – священная воля Оля тоже верила в то, что она со временем будет расписываться Чайхидзевой…
Но не тут-то было. Идея двух отцов порвалась уса мого исполнения. Роман Чайхидзева не удался. Этому роману суждено было окончиться водевилем.
В прошлом году Чайхидзев приехал на Зеленую
Косу в конце июня. Он приехал на этот раз уже не студентом, а действительным студентом. Княгиня встретила его важными, торжественными объятиями и длиннейшей нотацией. Оля оделась в дорогое платье, сшитое специально для встречи жениха. Из города привезли шампанского, зажгли фейерверка на другой день утром вся Зеленая Коса в один голос толковала о свадьбе, назначенной якобы в конце июля.
«Бедная Оля – шептали мы, слоняясь из угла в угол,
злобно поглядывая на окна, которые выходили в сад из комнаты ненавистного нам восточного человека. Бедная Оля Оля ходила посаду, бледная, худая, полумертвая. Так угодно папе имаме говорила она,
когда мы начинали приставать к ней с дружескими советами. Да ведь это глупо дико – кричали мы ей.
Она пожимала плечами и отворачивала от нас свое полное скорби лицо жених сидел в своей комнате, посылал Оле с лакеями нежные письма и, глядя в окно,
удивлялся смелости, с которой мы говорили и держали себя с Олей. Выходил он из своей комнаты только затем, чтобы пообедать. Обедал он молча, ни на кого не глядя, сухо отвечая на наши вопросы. Раз только он осмелился рассказать анекдот, да и тот оказался
до пошлости старым. После обеда княгиня усаживала его рядом с собой и учила его играть в пикет. Чай- хидзев играл серьезно, много думая, опустив нижнюю губу и вспотев Такое отношение к пикету нравилось княгине.
Однажды после обеда Чайхидзев улизнул от пикета и побежал за Олей, которая отправилась в сад Ольга Андреевна – начал он. – Я знаю, вы меня не любите. Сватовство наше, правда, странно, глупо.
Но я, ноя надеюсь, что вы меня полюбите…
Он сказал это, сильно сконфузился и пошел боком из сада в свою комнату.
Поручик Егоров сидел у себя в имении и никуда не показывался. Он не мог переварить Чайхидзева.
В воскресенье (второе после приезда Чайхидзева),
кажется, 5 июля, рано утром явился в наш флигель студент, племянник княгини, и передал нам приказ.
Приказ княгини состоял в том, чтобы мы к вечеру были все в порядке одеты вовсе черное, белые гал- стухи, перчатки были бы серьезны, умны, остроумны,
послушны и завиты, как пудели чтобы мы не шумели;
чтобы в комнатах у нас было благоприлично. На Зеленой Косе затевалось нечто вроде сговора. Из города привезли вин, водок, закусок Наши прислужники были взяты от нас на кухню. После обеда начали съезжаться гости и съезжались до позднего вечера. В
Однажды после обеда Чайхидзев улизнул от пикета и побежал за Олей, которая отправилась в сад Ольга Андреевна – начал он. – Я знаю, вы меня не любите. Сватовство наше, правда, странно, глупо.
Но я, ноя надеюсь, что вы меня полюбите…
Он сказал это, сильно сконфузился и пошел боком из сада в свою комнату.
Поручик Егоров сидел у себя в имении и никуда не показывался. Он не мог переварить Чайхидзева.
В воскресенье (второе после приезда Чайхидзева),
кажется, 5 июля, рано утром явился в наш флигель студент, племянник княгини, и передал нам приказ.
Приказ княгини состоял в том, чтобы мы к вечеру были все в порядке одеты вовсе черное, белые гал- стухи, перчатки были бы серьезны, умны, остроумны,
послушны и завиты, как пудели чтобы мы не шумели;
чтобы в комнатах у нас было благоприлично. На Зеленой Косе затевалось нечто вроде сговора. Из города привезли вин, водок, закусок Наши прислужники были взяты от нас на кухню. После обеда начали съезжаться гости и съезжались до позднего вечера. В
восемь часов, после катанья на лодках, начался бал.
До бала у нас, мужчин, была сходка. На этой сходке мы единогласно порешили во чтобы тони стало избавить Олю от Чайхидзева, избавить, хотя бы даже стоило это нам крупнейшего скандала. После сходки я бросился искать поручика Егорова. Он жил в своем именье, в 20 верстах от Зеленой Косы. Я помчался к нему и застал его, но как застал Поручик был пьян как стелька и спал мертвецки. Я растолкал поручика,
умыл, одел его и, несмотря на его брыкательства и ругань, повез его на Зеленую Косу.
В десять часов бал был в разгаре. Танцевали в четырех комнатах под игру двух прекрасных роялей. В
антрактах в саду на горке играл третий рояль. Даже сама княгиня восхищалась нашими фейерверками. Фейерверки мы сожигали в саду, на берегу и далеко в морена лодках. На крыше замка разноцветные бенгальские огни сменяли друг друга и освещали всю Косу. Пьянствовали в двух буфетах один буфет был в беседке в саду, другой в доме. Героем вечера,
по-видимому, был Чайхидзев. С розовыми пятнышками на щеках, с вспотевшим носом, затянутый в тесный фрак, он плясал с Олей, болезненно улыбался и чувствовал, что он неловок. Он плясали следил за каждым своим па. Ему страстно хотелось блеснуть хоть чем-нибудь, ноне сумел он блеснуть ничем. Оля
До бала у нас, мужчин, была сходка. На этой сходке мы единогласно порешили во чтобы тони стало избавить Олю от Чайхидзева, избавить, хотя бы даже стоило это нам крупнейшего скандала. После сходки я бросился искать поручика Егорова. Он жил в своем именье, в 20 верстах от Зеленой Косы. Я помчался к нему и застал его, но как застал Поручик был пьян как стелька и спал мертвецки. Я растолкал поручика,
умыл, одел его и, несмотря на его брыкательства и ругань, повез его на Зеленую Косу.
В десять часов бал был в разгаре. Танцевали в четырех комнатах под игру двух прекрасных роялей. В
антрактах в саду на горке играл третий рояль. Даже сама княгиня восхищалась нашими фейерверками. Фейерверки мы сожигали в саду, на берегу и далеко в морена лодках. На крыше замка разноцветные бенгальские огни сменяли друг друга и освещали всю Косу. Пьянствовали в двух буфетах один буфет был в беседке в саду, другой в доме. Героем вечера,
по-видимому, был Чайхидзев. С розовыми пятнышками на щеках, с вспотевшим носом, затянутый в тесный фрак, он плясал с Олей, болезненно улыбался и чувствовал, что он неловок. Он плясали следил за каждым своим па. Ему страстно хотелось блеснуть хоть чем-нибудь, ноне сумел он блеснуть ничем. Оля
говорила мне впоследствии, что ей в этот вечер было очень жаль бедного князька. Он казался ей жалким.
Он как будто бы предчувствовал, что у него отнимут невесту, о которой он, бывало, думал вовремя каждой лекции, ложась и просыпаясь Когда он глядел на нас, глаза его были полны мольбы. Он предчувствовал в нас сильных и безжалостных соперников.
По приготовлениям высоких бокалов и по погляды- ваниям княгини на часы мы заключили, что торже- ственно-официальная минута приближается, что, по всей вероятности, Чайхидзев в 12 часов получит позволение поцеловать Олю. Нужно было действовать.
В половине двенадцатого я попудрился, чтоб казаться бледным, своротил в сторону галстух и с озабоченным лицом и с всклокоченными волосами подошел к
Оле.
– Ольга Андреевна, – начал я, схватив ее за руку, ради бога Что такое Ради бога Вы не пугайтесь, Ольга Андреевна…
Иначе и быть не могло. Это и нужно было ожидать В чем дело Вы не пугайтесь Того Ради бога, моя дорогая!
Евграф…
– Что с ним?
Оля побледнела и вскинула на меня свои большие
Он как будто бы предчувствовал, что у него отнимут невесту, о которой он, бывало, думал вовремя каждой лекции, ложась и просыпаясь Когда он глядел на нас, глаза его были полны мольбы. Он предчувствовал в нас сильных и безжалостных соперников.
По приготовлениям высоких бокалов и по погляды- ваниям княгини на часы мы заключили, что торже- ственно-официальная минута приближается, что, по всей вероятности, Чайхидзев в 12 часов получит позволение поцеловать Олю. Нужно было действовать.
В половине двенадцатого я попудрился, чтоб казаться бледным, своротил в сторону галстух и с озабоченным лицом и с всклокоченными волосами подошел к
Оле.
– Ольга Андреевна, – начал я, схватив ее за руку, ради бога Что такое Ради бога Вы не пугайтесь, Ольга Андреевна…
Иначе и быть не могло. Это и нужно было ожидать В чем дело Вы не пугайтесь Того Ради бога, моя дорогая!
Евграф…
– Что с ним?
Оля побледнела и вскинула на меня свои большие
доверчивые, дружеские глаза Евграф умирает…
Оля пошатнулась и пальцами провела по побледневшему лбу Случилось то, чего я ожидал, – продолжал я. – Он умирает Спасите его, Ольга Андреевна!
Оля схватила меня за руку Он он Где Здесь в саду, в беседке. Ужасно, моя дорогая!
Но… на нас смотрят. Пойдемте на террасу Он не обвиняет вас Он знал, что вы его Что что с ним Худо, очень худо Пойдемте Я пойду к нему Яне хочу, чтоб он благодаря мне благодаря мне…
Мы вышли на террасу. У Оли подгибались колени.
Я сделал вид, что отер слезу Мимо нас по террасе то и дело пробегали бледные, встревоженные члены нашей банды с озабоченными, испуганными лицами Кровь остановилась – шепнул мне магистр физики так, чтобы услышала Оля Идемте – шепнула Оля и взяла меня под руку.
Мы спустились вниз по террасе Ночь была тихая,
светлая… Звуки рояля, шепот темных деревьев, тре- щанье кузнечиков ласкали слух внизу тихо плескалось море
Оля пошатнулась и пальцами провела по побледневшему лбу Случилось то, чего я ожидал, – продолжал я. – Он умирает Спасите его, Ольга Андреевна!
Оля схватила меня за руку Он он Где Здесь в саду, в беседке. Ужасно, моя дорогая!
Но… на нас смотрят. Пойдемте на террасу Он не обвиняет вас Он знал, что вы его Что что с ним Худо, очень худо Пойдемте Я пойду к нему Яне хочу, чтоб он благодаря мне благодаря мне…
Мы вышли на террасу. У Оли подгибались колени.
Я сделал вид, что отер слезу Мимо нас по террасе то и дело пробегали бледные, встревоженные члены нашей банды с озабоченными, испуганными лицами Кровь остановилась – шепнул мне магистр физики так, чтобы услышала Оля Идемте – шепнула Оля и взяла меня под руку.
Мы спустились вниз по террасе Ночь была тихая,
светлая… Звуки рояля, шепот темных деревьев, тре- щанье кузнечиков ласкали слух внизу тихо плескалось море
Оля едва шла Ноги ее подгибались и путались в тяжелом платье. Она дрожала и со страха жалась к моему плечу Но ведь я жене виновата – шептала она. – Клянусь вам, что я не виновата. Так угодно было папе…
Он должен это понять Опасно Не знаю Михаил Павлович сделал всевозможное. Он хороший доктор и любит Егорова… Мы подходим, Ольга Андреевна Я я не увижу ничего ужасного Я боюсь Яне могу видеть И для чего это он вздумал?
Оля залилась слезами Яне виновата он должен был понять. Я ему объясню.
Мы подошли к беседке Здесь, – сказал я.
Оля закрыла глаза и обеими руками ухватилась за меня Яне могу Не пугайтесь Егоров, ты еще не умер – крикнул я, обращаясь к беседке Пока еще нет А что?
У входа в беседку показался освещенный луною поручик, растрепанный, бледный от перепоя, с расстегнутым жилетом А что – повторил он
Он должен это понять Опасно Не знаю Михаил Павлович сделал всевозможное. Он хороший доктор и любит Егорова… Мы подходим, Ольга Андреевна Я я не увижу ничего ужасного Я боюсь Яне могу видеть И для чего это он вздумал?
Оля залилась слезами Яне виновата он должен был понять. Я ему объясню.
Мы подошли к беседке Здесь, – сказал я.
Оля закрыла глаза и обеими руками ухватилась за меня Яне могу Не пугайтесь Егоров, ты еще не умер – крикнул я, обращаясь к беседке Пока еще нет А что?
У входа в беседку показался освещенный луною поручик, растрепанный, бледный от перепоя, с расстегнутым жилетом А что – повторил он
Оля подняла голову и увидала Егорова… Она посмотрела на меня, потом на Егорова, потом опять на меня Я засмеялся Лицо ее просияло. Она вскрикнула от радости, сделала шаг вперед Я думал, что она на нас рассердится Но эта девочка неумела сердиться Она сделала шаг вперед, подумала и бросилась к Егорову. Егоров быстро застегнул жилет и растопырил руки. Оля упала ему на грудь. Егоров засмеялся от удовольствия, повернул в сторону голову, чтоб не дышать на Олю, и забормотал какую-то чепуху Вы не имеете права Яне виновата, – залепетала Оля. – Так угодно папе, маме и т. д.
Я повернул назад и быстро зашагал к освещенному замку.
В замке между тем публика готовилась к поздравлению жениха и невесты и нетерпеливо поглядывала на часы В передних толпились лакеи с подносами на подносах стояли бутылки и бокалы. Чайхидзев нетерпеливо мял правую руку в левой и глазами искал
Олю. Княгиня ходила по комнатами искала Олю, чтоб дать ей наставление, как держать себя, что ответить материи т. д. Наши улыбались Не знаешь, где Оля – спросила меня княгиня Не знаю Поди поищи
Я повернул назад и быстро зашагал к освещенному замку.
В замке между тем публика готовилась к поздравлению жениха и невесты и нетерпеливо поглядывала на часы В передних толпились лакеи с подносами на подносах стояли бутылки и бокалы. Чайхидзев нетерпеливо мял правую руку в левой и глазами искал
Олю. Княгиня ходила по комнатами искала Олю, чтоб дать ей наставление, как держать себя, что ответить материи т. д. Наши улыбались Не знаешь, где Оля – спросила меня княгиня Не знаю Поди поищи
Я сошел всади, заложив руки назад, обошел раза два вокруг дома. Наш художник заиграл на трубе.
Это значило Держи, не выпускай Егоров отвечал из беседки криком совы. Это значило Хорошо Дер- жу!»
Походив немного, я вошел в дом. В передних лакеи поставили подносы на столы и, стоя с пустыми руками, тупо поглядывали на публику. Публика, в свою очередь, с недоумением поглядывала на часы, на которых большая стрелка показывала уже четверть. Рояли замолкли. Во всех комнатах царила глубокая, томительная, глухая тишина Где Оля – спросила меня багровая княгиня Не знаю В саду нет.
Княгиня пожала плечами Разве она не знает, что уже давно пора – спросила она, дернув меня за рукав.
Я пожал плечами. Княгиня отошла от меня и зашептала что-то Чайхидзеву. Чайхидзев тоже пожал плечами. Княгиня и его дернула за рукав Дурралей! – заворчала она и забегала по всему дому. Горничные и гимназисты, родственники княгини,
с шумом сбежали по лестнице и отправились в глубину сада искать исчезнувшую невесту. Я тоже пошел в сад. Я боялся, что Егоровне сумеет задержать Олю и испортит задуманный нами скандал. Я направился
Это значило Держи, не выпускай Егоров отвечал из беседки криком совы. Это значило Хорошо Дер- жу!»
Походив немного, я вошел в дом. В передних лакеи поставили подносы на столы и, стоя с пустыми руками, тупо поглядывали на публику. Публика, в свою очередь, с недоумением поглядывала на часы, на которых большая стрелка показывала уже четверть. Рояли замолкли. Во всех комнатах царила глубокая, томительная, глухая тишина Где Оля – спросила меня багровая княгиня Не знаю В саду нет.
Княгиня пожала плечами Разве она не знает, что уже давно пора – спросила она, дернув меня за рукав.
Я пожал плечами. Княгиня отошла от меня и зашептала что-то Чайхидзеву. Чайхидзев тоже пожал плечами. Княгиня и его дернула за рукав Дурралей! – заворчала она и забегала по всему дому. Горничные и гимназисты, родственники княгини,
с шумом сбежали по лестнице и отправились в глубину сада искать исчезнувшую невесту. Я тоже пошел в сад. Я боялся, что Егоровне сумеет задержать Олю и испортит задуманный нами скандал. Я направился
к беседке. Напрасно я боялся Оля сидела возле Его- рова, водила перед его глазами своими пальчиками и шептала, шептала Когда Оля переставала шептать, начинал бормотать Егоров. Он внушал ей то, что княгиня называет идеями Каждое свое слово он подслащивал поцелуем. Он говорил, лез ежесекундно целоваться ив тоже время отворачивал в сторону свой рот, боясь, чтобы Оля не почуяла водочного запаха. Оба они были счастливы, забыли, по-видимо- му, все на свете и не замечали времени. Я постоял немного у входа в беседку, возрадовался духом и, не желая нарушать счастливого покоя, пошел к замку.
Княгиня выходила из себя и нюхала спирт. Она терялась в догадках, сердилась, стыдилась гостей, жениха Она никогда не дерется, но дала горничной пощечину, когда та доложила ей, что княжны нет нигде.
Гости, не дождавшись шампанского и поздравлений,
заулыбались, засплетничали и опять взялись за тан- цы.
Пробил час, Оля не показывалась. Княгиню разбирало бешенство Это все ваши штуки – шипела она, проходя мимо кого-либо из нас. – Будет ей на орехи Где она?
Наконец нашелся благодетель, который сообщил ей, где Оля Этим благодетелем оказался маленький пузатый гимназистик, племянник княгини. Гимна
Княгиня выходила из себя и нюхала спирт. Она терялась в догадках, сердилась, стыдилась гостей, жениха Она никогда не дерется, но дала горничной пощечину, когда та доложила ей, что княжны нет нигде.
Гости, не дождавшись шампанского и поздравлений,
заулыбались, засплетничали и опять взялись за тан- цы.
Пробил час, Оля не показывалась. Княгиню разбирало бешенство Это все ваши штуки – шипела она, проходя мимо кого-либо из нас. – Будет ей на орехи Где она?
Наконец нашелся благодетель, который сообщил ей, где Оля Этим благодетелем оказался маленький пузатый гимназистик, племянник княгини. Гимна
зистик прибежал из сада, как угорелый, подскочил к княгине, сел ей на колено, пригнул к себе ее голову и зашептал ей на ухо Княгиня побледнела и до крови укусила себя за губу В беседке – спросила она Да.
Княгиня поднялась и с гримасой, похожей на официальную улыбку, объявила гостям, что у Оли болит голова, что она просит извинить и т. д. Гости изъявили сожаление, наскоро поужинали и начали разъезжать- ся.
В два часа (Егоров поусердствовал и задержал
Олю до двух) я стоял у входа на террасу за стеной из олеандровых деревцов и ждал возвращения Оли.
Мне хотелось посмотреть на Олино лицо. Я люблю женские счастливые лица. Мне хотелось посмотреть,
как любовь к Егорову ив тоже время страх перед матерью совместятся на одном и том же лицеи что сильней любовь или страх Я недолго дышал запахом олеандров. Оля скоро показалась. Я впился глазами в лицо ее. Она шла медленно, приподняв немного платье и показывая свои маленькие башмачки. Лицо ее было хорошо освещено луной и фонариками,
висевшими на деревьях и своим мельканьем портившими лунный свет. Лицо было серьезно, бледно. Чуть- чуть улыбались одни только губы. Глаза задумчиво
Княгиня поднялась и с гримасой, похожей на официальную улыбку, объявила гостям, что у Оли болит голова, что она просит извинить и т. д. Гости изъявили сожаление, наскоро поужинали и начали разъезжать- ся.
В два часа (Егоров поусердствовал и задержал
Олю до двух) я стоял у входа на террасу за стеной из олеандровых деревцов и ждал возвращения Оли.
Мне хотелось посмотреть на Олино лицо. Я люблю женские счастливые лица. Мне хотелось посмотреть,
как любовь к Егорову ив тоже время страх перед матерью совместятся на одном и том же лицеи что сильней любовь или страх Я недолго дышал запахом олеандров. Оля скоро показалась. Я впился глазами в лицо ее. Она шла медленно, приподняв немного платье и показывая свои маленькие башмачки. Лицо ее было хорошо освещено луной и фонариками,
висевшими на деревьях и своим мельканьем портившими лунный свет. Лицо было серьезно, бледно. Чуть- чуть улыбались одни только губы. Глаза задумчиво
смотрели в землю с такими глазами решают обыкновенно трудные задачи. Когда Оля ступила на первую ступень, ее глаза засуетились, забегали она вспомнила мать. Оля слегка коснулась рукой помятой прически, некоторое время постояла нерешительно на первой ступени и, тряхнув головой, смело пошла к двери Но тут суждено было мне увидеть картину…
Распахнулась дверь, и бледное лицо Оли осветилось ярким светом. Оля вздрогнула, сделала шаг назад и слегка присела Ее как будто что-то приплюснуло…
На пороге, подняв голову, стояла княгиня, красная,
дрожащая от гнева и стыда Минуты две длилось молчание Дочь князя, – заговорила княгиня, – и невеста князя ходит на свидания с поручиком С Евграшкой!
Мерзкая!
Оля съежилась в три погибели и, трепещущая,
змейкой проскользнула мимо княгини и полетела в свою комнату. Она села на свою постель, и глаза, полные ужаса и тревоги, не спускала с окна в продолжение всей ночи…
В третьем часу ночи у нас опять была сходка.
На этой сходке мы посмеялись над опьяневшим от счастья Егоровым и снарядили харьковского баро- на-юриста к Чайхидзеву. Князь еще не спал. Харьковский барон-юрист должен был дружески указать
Чайхидзеву на неловкость его, Чайхидзева, положения, попросить его, чтоб он, князь, как развитой человек, взял бы на себя труд уяснить себе эту неловкость, и попросить его, между прочим, чтоб он извинил нас за наше вмешательство, извинил бы «по-дру- жески», как развитой человек Чайхидзев ответил барону, что он все это хорошо понимает, что он не придает значения отцовскому завещанию, но любит
Олю, а потому и был так настойчив Он с чувством пожал барону руку и обещал завтра же уехать.
На следующее утро Оля явилась к чаю бледная,
разбитая, полная самых отчаянных ожиданий, ей было и страшно и стыдно Но лицо ее просияло, когда она в столовой увидела и услышала нас. Мы всей компанией стояли перед княгиней и кричали. Кричали все разом. Мы сбросили наши маленькие маски и громко внушали старой княгине идеи, очень похожие нате, которые внушал вчера Оле Егоров. Мы говорили о личности женщины, о законности свободного выбора и т. д. Княгиня молча, угрюмо слушала нас и читала письмо, присланное ей Егоровым, – это письмо было сочинено всей компанией и было переполнено словами по малолетству, по неопытности»,
«вашими благословениями и т. д. Княгиня выслушала нас до конца, до конца прочла длинное письмо Его- рова и сказала
– Не вам, молокососам, учить меня, старуху. Знаю,
что делаю. Выпивайте чай и поезжайте отсюда кружить другие головы. Вам нежить со мной, со старухой Вы люди умные, а я дура. С богом, сударики!..
Век вам буду благодарна!
Княгиня нас гнала. Мы написали ей благодарственное письмо, приложились к ее руке и, скрепя сердца,
выехали в тот же день в имение Егорова. Снами выехали Чайхидзев. У Егорова мы занимались только тем, что кутили, скучали об Оле и утешали Егорова.
Прожили мы у него недели две. На третьей неделе наш барон-юрист получил от княгини письмо. Княгиня просила барона приехать на Зеленую Косу и написать ей какую-то бумагу. Барон поехал. Дня через три после отъезда поехали и мы туда же, якобы за бароном.
На Зеленую Косу приехали мы перед обедом. В дом мы не входили, а слонялись посаду, поглядывая на окна. Княгиня увидала нас в окно Это вы приехали – крикнула она Мы Дело есть, что ли За бароном Барону некогда с вами, висельниками, фордыбас- ничать! Он пишет.
Мы сняли шляпы и подошли кокну Как ваше здоровье, княгиня – спросил я
– Чего слоняетесь – ответила княгиня. – Идите в комнаты!
Мы вошли в комнаты и смирно расселись посту- льям. Княгине, страшно соскучившейся об нашей компании, понравилось это смирение. Она нас оставила обедать. За обедом одного из нас, уронившего ложку, она выбранила разиней и упрекнула нас, что мы не умеем держать себя за столом. Мы погуляли с
Олей, остались переночевать Переночевали и другую ночь и застряли на Зеленой Косе до самого сентября. Мир склеился сам собой.
Вчера получил письмо от Егорова. Поручик пишет,
что всю зиму он подмазывался к княгине и успел гнев княгини переложить на милость. Он уверяет, что летом будет его свадьба.
Вскоре я должен получить два письма одно строгое, официальное от княгини, другое длинное, веселое, полное проектов от Оли. В мае я еду опять на
Зеленую Косу
Распахнулась дверь, и бледное лицо Оли осветилось ярким светом. Оля вздрогнула, сделала шаг назад и слегка присела Ее как будто что-то приплюснуло…
На пороге, подняв голову, стояла княгиня, красная,
дрожащая от гнева и стыда Минуты две длилось молчание Дочь князя, – заговорила княгиня, – и невеста князя ходит на свидания с поручиком С Евграшкой!
Мерзкая!
Оля съежилась в три погибели и, трепещущая,
змейкой проскользнула мимо княгини и полетела в свою комнату. Она села на свою постель, и глаза, полные ужаса и тревоги, не спускала с окна в продолжение всей ночи…
В третьем часу ночи у нас опять была сходка.
На этой сходке мы посмеялись над опьяневшим от счастья Егоровым и снарядили харьковского баро- на-юриста к Чайхидзеву. Князь еще не спал. Харьковский барон-юрист должен был дружески указать
Чайхидзеву на неловкость его, Чайхидзева, положения, попросить его, чтоб он, князь, как развитой человек, взял бы на себя труд уяснить себе эту неловкость, и попросить его, между прочим, чтоб он извинил нас за наше вмешательство, извинил бы «по-дру- жески», как развитой человек Чайхидзев ответил барону, что он все это хорошо понимает, что он не придает значения отцовскому завещанию, но любит
Олю, а потому и был так настойчив Он с чувством пожал барону руку и обещал завтра же уехать.
На следующее утро Оля явилась к чаю бледная,
разбитая, полная самых отчаянных ожиданий, ей было и страшно и стыдно Но лицо ее просияло, когда она в столовой увидела и услышала нас. Мы всей компанией стояли перед княгиней и кричали. Кричали все разом. Мы сбросили наши маленькие маски и громко внушали старой княгине идеи, очень похожие нате, которые внушал вчера Оле Егоров. Мы говорили о личности женщины, о законности свободного выбора и т. д. Княгиня молча, угрюмо слушала нас и читала письмо, присланное ей Егоровым, – это письмо было сочинено всей компанией и было переполнено словами по малолетству, по неопытности»,
«вашими благословениями и т. д. Княгиня выслушала нас до конца, до конца прочла длинное письмо Его- рова и сказала
– Не вам, молокососам, учить меня, старуху. Знаю,
что делаю. Выпивайте чай и поезжайте отсюда кружить другие головы. Вам нежить со мной, со старухой Вы люди умные, а я дура. С богом, сударики!..
Век вам буду благодарна!
Княгиня нас гнала. Мы написали ей благодарственное письмо, приложились к ее руке и, скрепя сердца,
выехали в тот же день в имение Егорова. Снами выехали Чайхидзев. У Егорова мы занимались только тем, что кутили, скучали об Оле и утешали Егорова.
Прожили мы у него недели две. На третьей неделе наш барон-юрист получил от княгини письмо. Княгиня просила барона приехать на Зеленую Косу и написать ей какую-то бумагу. Барон поехал. Дня через три после отъезда поехали и мы туда же, якобы за бароном.
На Зеленую Косу приехали мы перед обедом. В дом мы не входили, а слонялись посаду, поглядывая на окна. Княгиня увидала нас в окно Это вы приехали – крикнула она Мы Дело есть, что ли За бароном Барону некогда с вами, висельниками, фордыбас- ничать! Он пишет.
Мы сняли шляпы и подошли кокну Как ваше здоровье, княгиня – спросил я
– Чего слоняетесь – ответила княгиня. – Идите в комнаты!
Мы вошли в комнаты и смирно расселись посту- льям. Княгине, страшно соскучившейся об нашей компании, понравилось это смирение. Она нас оставила обедать. За обедом одного из нас, уронившего ложку, она выбранила разиней и упрекнула нас, что мы не умеем держать себя за столом. Мы погуляли с
Олей, остались переночевать Переночевали и другую ночь и застряли на Зеленой Косе до самого сентября. Мир склеился сам собой.
Вчера получил письмо от Егорова. Поручик пишет,
что всю зиму он подмазывался к княгине и успел гнев княгини переложить на милость. Он уверяет, что летом будет его свадьба.
Вскоре я должен получить два письма одно строгое, официальное от княгини, другое длинное, веселое, полное проектов от Оли. В мае я еду опять на
Зеленую Косу
Свидание хотя и
1 ... 23 24 25 26 27 28 29 30 ... 33
состоялось, но…»
Выдержав экзамен, Гвоздиков сел на конку и за шесть копеек (он ездил всегда на верхотуре) доехал до заставы. От заставы до дачи, версты три, он пропер пехтурой. У ворот встретила его хозяйка дачи, молодая дамочка. Сынка этой дамочки он обучал арифметике, за что и получал стол, квартиру на даче и пять рублей в месяц деньгами Ну что, как – спросила его хозяйка, протягивая руку. – Благополучно Выдержали экзамен Выдержал Браво, Егор Андреевич Много получили По обыкновению Пять Гм…
Гвоздиков получил не пять, а только три с плюсом,
но… но почему жене соврать, если можно Экзаменующиеся также охотно врут, как и охотники. Войдя к себе в комнату, Гвоздиков на своем столе нашел маленькое письмецо с розовой облаточкой. Письмецо пахло резедой. Гвоздиков разорвал конверт, скушал облатку и прочел следующее:
«Так и быть. Будьте ровно в 8 часов около канавы, в которую вчера упала с головы ваша шляпа. Я буду сидеть поддеревом на скамеечке. И я вас люблю, только не будьте таким неповоротливым. Надо быть бойким. Жду вечера с нетерпением. Я вас ужасно люблю.
Ваша С. S. Maman уехала, и мы будем гулять до полночи. Ах, как я счастлива Бабушка будет спать, не заметит Прочитав это письмо, Гвоздиков широко улыбнулся, высоко подпрыгнули, торжествующий, зашагал по комнате Любим Любим Любим Как я счастлив, черт возьми О-о-о! Тру-ля-ля!
Гвоздиков прочитал письмо еще раз, поцеловал его, бережно сложили спрятал в анатомический стол.
Ему принесли обедать. Он, отуманенный письмом и забывший все на свете, съел все, что ему принесли:
и суп, и мясо, и хлеб. Пообедав, он лег и замечтал о всякой всячине о дружбе, о любви, о службе Образ
Сони носился перед его глазами.
«Как жаль, что у меня часов нет – думал он. – Будь у меня часы, я мог бы высчитать, сколько осталось до вечера. Время, как назло, протянется чертовски медленно Когда ему надоело лежать и мечтать, он поднялся,
пошагал и послал кухарку за пивом.
«Пока суть да дело, – подумал она мы выпьем.
Время быстрей покажется
Принесли пиво. Гвоздиков сел, поставил перед собой рядком все шесть бутылок и, любовно поглядывая на них, принялся пить. Выпив три стакана, он почувствовал, что в его груди и голове зажгли по лампе:
стало так тепло, светло, хорошо.
«Она составит мне мое счастие! – подумал он, принимаясь за другую бутылку. – Она она именно та, о которой я мечтал О да!»
После второй бутылки он почувствовал, что в его голове потушили лампу, и стало темновато. Но зато как весело стало Хорошо жить на этом свете после второй бутылки Принимаясь за третью бутылку, Гвоздиков махал перед своим носом рукой и клялся, что счастливее его никого нет на этом свете. Клятву давал он самому себе и верил этой клятве безапелляционно Я знаю, что она во мне полюбила – забормотал он. – Знаю-с! Она полюбила во мне недюжинного человека Так-то! Знает, кого полюбить и за что полюбить Недюжинного человека Яне какой-нибудь там этакий Я Гвозд… Я…
Принимаясь за четвертую бутылку, он воскликнул Да-с! Не какой-нибудь! Полюбила она во мне…
гения! Гения Мирового гения Кто я И что я Выдумаете Гвоздиков Да, я Гвоздиков, но какой Гвоздиков Как выдумаете Дойдя до половины четвертой бутылки, он ударил кулаком по столу, взъерошил волосы и сказал Я им покажу, кто я таков Пусть только кончу курс!
Дайте мне только позаниматься Я жрец науки Она полюбила во мне жреца науки. И я докажу, что она права Вы мне не верите Прочь Иона не верит?
Она? Соня Прочь и ее в таком случае Я докажу!
Сейчас же начну заниматься. Допью только стакан…
Все вы подлецы!
Гвоздиков рассердился, допил стакан, достал с полки лекции, открыли начал читать с середины:
«При… причиной вывиха нижней челюсти может также служить па падение, удар приоткрытом рте Чепуха Челюсть Удар То да се Чепуха!
Гвоздиков закрыл лекции и принялся запятую бутылку. Выпив, наконец, пятую и шестую, он пригорюнился и задумался о ничтожестве вселенной вообще и человека в частности Думая, он машинально ставил пробку на горлышко бутылки и целился в нее щелчком, стараясь ударить ею в зеленое пятнышко,
мелькавшее перед его глазами. Черные, зеленые и синие пятнышки забегали перед его глазами, когда он попал пробкой в зеленое пятно. Одно из пятен, бу- ро-красное с зелеными иглами, улыбаясь, полетело к его глазами испустило из себя что-то вроде клея
стало так тепло, светло, хорошо.
«Она составит мне мое счастие! – подумал он, принимаясь за другую бутылку. – Она она именно та, о которой я мечтал О да!»
После второй бутылки он почувствовал, что в его голове потушили лампу, и стало темновато. Но зато как весело стало Хорошо жить на этом свете после второй бутылки Принимаясь за третью бутылку, Гвоздиков махал перед своим носом рукой и клялся, что счастливее его никого нет на этом свете. Клятву давал он самому себе и верил этой клятве безапелляционно Я знаю, что она во мне полюбила – забормотал он. – Знаю-с! Она полюбила во мне недюжинного человека Так-то! Знает, кого полюбить и за что полюбить Недюжинного человека Яне какой-нибудь там этакий Я Гвозд… Я…
Принимаясь за четвертую бутылку, он воскликнул Да-с! Не какой-нибудь! Полюбила она во мне…
гения! Гения Мирового гения Кто я И что я Выдумаете Гвоздиков Да, я Гвоздиков, но какой Гвоздиков Как выдумаете Дойдя до половины четвертой бутылки, он ударил кулаком по столу, взъерошил волосы и сказал Я им покажу, кто я таков Пусть только кончу курс!
Дайте мне только позаниматься Я жрец науки Она полюбила во мне жреца науки. И я докажу, что она права Вы мне не верите Прочь Иона не верит?
Она? Соня Прочь и ее в таком случае Я докажу!
Сейчас же начну заниматься. Допью только стакан…
Все вы подлецы!
Гвоздиков рассердился, допил стакан, достал с полки лекции, открыли начал читать с середины:
«При… причиной вывиха нижней челюсти может также служить па падение, удар приоткрытом рте Чепуха Челюсть Удар То да се Чепуха!
Гвоздиков закрыл лекции и принялся запятую бутылку. Выпив, наконец, пятую и шестую, он пригорюнился и задумался о ничтожестве вселенной вообще и человека в частности Думая, он машинально ставил пробку на горлышко бутылки и целился в нее щелчком, стараясь ударить ею в зеленое пятнышко,
мелькавшее перед его глазами. Черные, зеленые и синие пятнышки забегали перед его глазами, когда он попал пробкой в зеленое пятно. Одно из пятен, бу- ро-красное с зелеными иглами, улыбаясь, полетело к его глазами испустило из себя что-то вроде клея
Гвоздиков почувствовал, что у него слипаются глаза…
«У меня в глазах кто-то… пищит – подумал он. Надо выйти на воздуха то я ослепну. Надо по погулять Здесь душно. Печи все топят О, о-ослы!!
Пищат и печи топят Дураки Гвоздиков надел шляпу и вышел из комнаты. На дворе уже стемнело. Был десятый час. На небе мерцали звездочки. Луны не было,
и ночь обещала быть темна. На Гвоздикова пахнуло майской свежестью леса. Встретили его все атрибуты любовного rendez-vous
84
: и шепот листьев, и песнь соловья, и даже задумчивая, белеющаяся во мраке она. Он, сам того не замечая, дошел до места, о котором упоминалось в письме.
Она поднялась со скамьи и пошла к нему навстречу Жорж – сказала она, чуть дыша. – Я здесь.
Гвоздиков остановился, прислушался и начал смотреть вверх, на верхушки деревьев. Ему показалось,
что его имя произнесли где-то вверху Жорж, это я – повторила она, ближе подойдя к нему А Это я Что Кто тут Кого Это я, Жорж Идите Сядемте.
Жорж протер глаза и уставился на нее Свидания франц
– Чего надо Смешной Не узнаете, что ли Неужели вы ничего не видите А-а-а-а… Позвольте Вы какое же имеете пра…
пра… ввво в ночное время ходить по чужому саду?
Милостивый государь Отвечайте, милостивый государь, в противном же случае я вввам дам в мор…
мор…
Жорж протянул вперед руку и схватил ее за плечо.
Она захохотала Какой вы смешной Ха-ха-ха… Как вы хорошо представлять умеете Ну, пойдемте Давайте болтать Кого болтать Что Вы почему А я почему Смеетесь Она громче захохотала, взяла его под руку и потянулась вперед. Он попятился назад. Он изображал из себя упрямого коренника, а она бьющуюся вперед пристяжную Мне мне спать хочется Пустите – забормотал он. – Яне желаю заниматься пустяками Ну, будет, будет Отчего вы опоздали на полчаса Занимались Занимался Я всегда занимаюсь Причиной вывиха нижней челюсти может быть падение,
удар приоткрытом рте. Челюсти вышибают все больше в трактирах, в кабаках Я хочу пива Трехгорно- го.
Он иона дотащились до скамьи и сели. Он подпер лицо кулаками, уперся локтями в колена и зафыркал.
Шляпа сползла сего головы и упала на ее руки. Она нагнулась и посмотрела ему в лицо Что с вами – тихо спросила она И не ваше, не ваше дело Никто не имеет права вмешиваться в мои дела Все они дураки ивы дураки.Немного помолчав, Гвоздиков прибавил И я дурак Вы получили письмо – спросила она Получил От Соньки От Сони Вы – Соня?
Ну и что ж Глупо Слово нетерпение в слоге «не»
пишется не чрез ять, а чрез е. Грамотеи Черт бы вас взял совсем Вы пьяны, что ли Нннет… Ноя справедлив Какое вы имеете пра…
пр… пр От пива нельзя быть пьяным А Который А зачем же вы, бессовестный, чепуху мелете, если вы не пьяный Ннет… Именительный – меня, родительный тебя, дательный, именительный Processus condyloideus et musculus sterno-cleido-mastoideus
85 85
Яремный отросток и грудно-ключично-сосковая мышца лат
«У меня в глазах кто-то… пищит – подумал он. Надо выйти на воздуха то я ослепну. Надо по погулять Здесь душно. Печи все топят О, о-ослы!!
Пищат и печи топят Дураки Гвоздиков надел шляпу и вышел из комнаты. На дворе уже стемнело. Был десятый час. На небе мерцали звездочки. Луны не было,
и ночь обещала быть темна. На Гвоздикова пахнуло майской свежестью леса. Встретили его все атрибуты любовного rendez-vous
84
: и шепот листьев, и песнь соловья, и даже задумчивая, белеющаяся во мраке она. Он, сам того не замечая, дошел до места, о котором упоминалось в письме.
Она поднялась со скамьи и пошла к нему навстречу Жорж – сказала она, чуть дыша. – Я здесь.
Гвоздиков остановился, прислушался и начал смотреть вверх, на верхушки деревьев. Ему показалось,
что его имя произнесли где-то вверху Жорж, это я – повторила она, ближе подойдя к нему А Это я Что Кто тут Кого Это я, Жорж Идите Сядемте.
Жорж протер глаза и уставился на нее Свидания франц
– Чего надо Смешной Не узнаете, что ли Неужели вы ничего не видите А-а-а-а… Позвольте Вы какое же имеете пра…
пра… ввво в ночное время ходить по чужому саду?
Милостивый государь Отвечайте, милостивый государь, в противном же случае я вввам дам в мор…
мор…
Жорж протянул вперед руку и схватил ее за плечо.
Она захохотала Какой вы смешной Ха-ха-ха… Как вы хорошо представлять умеете Ну, пойдемте Давайте болтать Кого болтать Что Вы почему А я почему Смеетесь Она громче захохотала, взяла его под руку и потянулась вперед. Он попятился назад. Он изображал из себя упрямого коренника, а она бьющуюся вперед пристяжную Мне мне спать хочется Пустите – забормотал он. – Яне желаю заниматься пустяками Ну, будет, будет Отчего вы опоздали на полчаса Занимались Занимался Я всегда занимаюсь Причиной вывиха нижней челюсти может быть падение,
удар приоткрытом рте. Челюсти вышибают все больше в трактирах, в кабаках Я хочу пива Трехгорно- го.
Он иона дотащились до скамьи и сели. Он подпер лицо кулаками, уперся локтями в колена и зафыркал.
Шляпа сползла сего головы и упала на ее руки. Она нагнулась и посмотрела ему в лицо Что с вами – тихо спросила она И не ваше, не ваше дело Никто не имеет права вмешиваться в мои дела Все они дураки ивы дураки.Немного помолчав, Гвоздиков прибавил И я дурак Вы получили письмо – спросила она Получил От Соньки От Сони Вы – Соня?
Ну и что ж Глупо Слово нетерпение в слоге «не»
пишется не чрез ять, а чрез е. Грамотеи Черт бы вас взял совсем Вы пьяны, что ли Нннет… Ноя справедлив Какое вы имеете пра…
пр… пр От пива нельзя быть пьяным А Который А зачем же вы, бессовестный, чепуху мелете, если вы не пьяный Ннет… Именительный – меня, родительный тебя, дательный, именительный Processus condyloideus et musculus sterno-cleido-mastoideus
85 85
Яремный отросток и грудно-ключично-сосковая мышца лат
Гвоздиков захохотал, свесил голову к коленям Вы спите – спросила она.
Ответа не последовало. Она заплакала и начала ломать руки Вы спите, Егор Андреевич – повторила она.
В ответ на это послышался громкий сиплый храп.
Соня поднялась Мер-р-зкий!! – проворчала она. – Негодный Так вот ты какой Так на же, вот тебе На тебе На тебе!
И Соня своей маленькой ручкой раз пять коснулась до затылка Гвоздикова, и как коснулась Ноги ее заходили по его шляпе. Мстительны женщины!
На другой день Гвоздиков послал Соне письмо следующего содержания:
«Прошу прощения. Не мог вчера явиться, потому что был ужасно болен. Назначьте другое время, хоть сегодняшний вечер, например.
Любящий Егор Гвоздиков».
Ответ на это письмо был таков:
«Шляпа ваша валяется около беседки. Можете ее взять там. Пиво пить приятнее, чем любить, а потому пейте пиво. Не хочу вам мешать.
Уже не ваша С. S. Не отвечайте мне. Я вас ненавижу
Корреспондент
Музыкантов было восемь человек. Главе их, Гурию
Максимову, было заявлено, что если музыка небу- дет играть неумолкаемо, то музыканты не увидят ни одной рюмки водки и благодарность за труд получат с великой натяжкой. Танцы начались ровно в восемь часов вечера. В час ночи барышни обиделись на кавалеров полупьяные кавалеры обиделись на барышень, и танцы расстроились. Гости разделились на группы. Старички заняли гостиную, в которой стоял стол с сорока четырьмя бутылками и со столькими же тарелками барышни забились в уголок, зашептали о безобразиях кавалеров и стали решать вопрос как это так выходит, что невеста с первого же раза начинает говорить на жениха ты Кавалеры заняли другой угол и заговорили все разом, каждый про свое. Гурий, первая и плохая скрипка и дирижер, заиграл со своими семью черняевский марш Играл он неумол- каемо и останавливался лишь только тогда, когда хотел выпить водки или подтянуть брюки. Он был сердит вторая и самая плохая скрипка была донельзя пьяна и чертовски фантазировала, а флейтист ежеминутно ронял на пол флейту, не смотрел в ноты и без причины смеялся. Шум поднялся страшный. С маленького столика попадали бутылки Кто-то ударил по спине немца Карла Карловича Фюнф… С криком и со смехом выскочило несколько человек с красными физиономиями из спальной за ними погнался встревоженный лакей. Дьякон Манафуилов, желая блеснуть перед пьяной и почтеннейшей публикой своим остроумием, наступил кошке на хвост и держал ее до тех пор, пока лакей не вырвал из-под его ног охрипшей кошки и не заметил ему, что это одна только глупость. Городской голова вообразил, что у него пропали часы он страшно перепугался, вспотели начал браниться, доказывая, что его часы стоят сто рублей.
У невесты разболелась голова В прихожей уронили что-то тяжелое, раздался треск. В гостиной, около бутылок, старички вели себя не по-старчески. Они вспоминали свою молодость и болтали черт знает что.
Рассказывали анекдотцы, прохаживались насчет любовных похождений хозяина, острили, хихикали, причем хозяин, видимо довольный, сидел, развалясь на кресле, и говорил Ивы тоже хороши, сукины сыны;
знаю я вас хорошо и любашкам вашим не раз презенты подносил Пробило два часа. Гурий в седьмой раз заиграл испанскую серенаду. Старички вошли в азарт Погляди, Егорий! – зашамкал один старичок, обращаясь к хозяину и указывая в угол. – Что это там за
Ответа не последовало. Она заплакала и начала ломать руки Вы спите, Егор Андреевич – повторила она.
В ответ на это послышался громкий сиплый храп.
Соня поднялась Мер-р-зкий!! – проворчала она. – Негодный Так вот ты какой Так на же, вот тебе На тебе На тебе!
И Соня своей маленькой ручкой раз пять коснулась до затылка Гвоздикова, и как коснулась Ноги ее заходили по его шляпе. Мстительны женщины!
На другой день Гвоздиков послал Соне письмо следующего содержания:
«Прошу прощения. Не мог вчера явиться, потому что был ужасно болен. Назначьте другое время, хоть сегодняшний вечер, например.
Любящий Егор Гвоздиков».
Ответ на это письмо был таков:
«Шляпа ваша валяется около беседки. Можете ее взять там. Пиво пить приятнее, чем любить, а потому пейте пиво. Не хочу вам мешать.
Уже не ваша С. S. Не отвечайте мне. Я вас ненавижу
Корреспондент
Музыкантов было восемь человек. Главе их, Гурию
Максимову, было заявлено, что если музыка небу- дет играть неумолкаемо, то музыканты не увидят ни одной рюмки водки и благодарность за труд получат с великой натяжкой. Танцы начались ровно в восемь часов вечера. В час ночи барышни обиделись на кавалеров полупьяные кавалеры обиделись на барышень, и танцы расстроились. Гости разделились на группы. Старички заняли гостиную, в которой стоял стол с сорока четырьмя бутылками и со столькими же тарелками барышни забились в уголок, зашептали о безобразиях кавалеров и стали решать вопрос как это так выходит, что невеста с первого же раза начинает говорить на жениха ты Кавалеры заняли другой угол и заговорили все разом, каждый про свое. Гурий, первая и плохая скрипка и дирижер, заиграл со своими семью черняевский марш Играл он неумол- каемо и останавливался лишь только тогда, когда хотел выпить водки или подтянуть брюки. Он был сердит вторая и самая плохая скрипка была донельзя пьяна и чертовски фантазировала, а флейтист ежеминутно ронял на пол флейту, не смотрел в ноты и без причины смеялся. Шум поднялся страшный. С маленького столика попадали бутылки Кто-то ударил по спине немца Карла Карловича Фюнф… С криком и со смехом выскочило несколько человек с красными физиономиями из спальной за ними погнался встревоженный лакей. Дьякон Манафуилов, желая блеснуть перед пьяной и почтеннейшей публикой своим остроумием, наступил кошке на хвост и держал ее до тех пор, пока лакей не вырвал из-под его ног охрипшей кошки и не заметил ему, что это одна только глупость. Городской голова вообразил, что у него пропали часы он страшно перепугался, вспотели начал браниться, доказывая, что его часы стоят сто рублей.
У невесты разболелась голова В прихожей уронили что-то тяжелое, раздался треск. В гостиной, около бутылок, старички вели себя не по-старчески. Они вспоминали свою молодость и болтали черт знает что.
Рассказывали анекдотцы, прохаживались насчет любовных похождений хозяина, острили, хихикали, причем хозяин, видимо довольный, сидел, развалясь на кресле, и говорил Ивы тоже хороши, сукины сыны;
знаю я вас хорошо и любашкам вашим не раз презенты подносил Пробило два часа. Гурий в седьмой раз заиграл испанскую серенаду. Старички вошли в азарт Погляди, Егорий! – зашамкал один старичок, обращаясь к хозяину и указывая в угол. – Что это там за
егоза сидит?
В углу, возле этажерки с книгами, смиренно, поджав ноги под себя, сидел маленький старичок в темно-зе- леном поношенном сюртуке со светлыми пуговицами и от нечего делать перелистывал какую-то книжку. Хозяин посмотрел в угол, подумали усмехнулся Это, братцы мои, – сказал он, – газетчик. Нешто вы его не знаете Великолепный человек Иван Никитич обратился он к старичку со светлыми пуговицами что же ты там сидишь Подходи сюда!
Иван Никитич встрепенулся, поднял свои голубые глазки и страшно сконфузился Это, господа, сам писатель, журналист – продолжал хозяин. – Мы пьем, а они, видите ли, сидят в уголку, по-умному думают, дана нас с усмешкой посматривают. Стыдно, брат. Иди выпей – грех, ведь!
Иван Никитич поднялся, смиренно подошел к столу и налил себе рюмочку водки Дай бог вам – пробормотал он, медленно выпивая рюмку, – чтоб все этак хорошо обстоятельно Закуси, брат Кушай!
Иван Никитич замигал глазками искушал сардинку.
Толстяк, с серебряною медалью на шее, подошел к нему сзади и высыпал на его голову горсть соли Солоней будет, червячки не заведутся – сказал он
В углу, возле этажерки с книгами, смиренно, поджав ноги под себя, сидел маленький старичок в темно-зе- леном поношенном сюртуке со светлыми пуговицами и от нечего делать перелистывал какую-то книжку. Хозяин посмотрел в угол, подумали усмехнулся Это, братцы мои, – сказал он, – газетчик. Нешто вы его не знаете Великолепный человек Иван Никитич обратился он к старичку со светлыми пуговицами что же ты там сидишь Подходи сюда!
Иван Никитич встрепенулся, поднял свои голубые глазки и страшно сконфузился Это, господа, сам писатель, журналист – продолжал хозяин. – Мы пьем, а они, видите ли, сидят в уголку, по-умному думают, дана нас с усмешкой посматривают. Стыдно, брат. Иди выпей – грех, ведь!
Иван Никитич поднялся, смиренно подошел к столу и налил себе рюмочку водки Дай бог вам – пробормотал он, медленно выпивая рюмку, – чтоб все этак хорошо обстоятельно Закуси, брат Кушай!
Иван Никитич замигал глазками искушал сардинку.
Толстяк, с серебряною медалью на шее, подошел к нему сзади и высыпал на его голову горсть соли Солоней будет, червячки не заведутся – сказал он
Публика захохотала. Иван Никитич замотал головой и густо покраснел Даты не обижайся – сказал толстяк. – Зачем обижаться Это шутка с моей стороны. Чудак ты этакой!
Смотри, я и себе насыплю – Толстяк взял со стола солонку и сыпнул себе соли наголову И ему, ежели хочешь, посыплю. Чего обижаться сказал они посолил хозяйскую голову. Публика захохотала. Иван Никитич тоже улыбнулся искушал другую сардинку Что ж ты, политикан, не пьешь – сказал хозяин. Пей Давай пить со мной Нет, со всеми выпьем!
Старички поднялись и окружили стол. Рюмки наполнились коньяком. Иван Никитич кашлянули осторожно взялся за рюмку С меня бы довольно, – проговорил он, обращаясь к хозяину. – Я уже итак пьян-с. Ну, дай бог вам,
Егор Никифорыч, чтобы все хорошо и благополучно. Да чего вы все на меня так смотрите Чудной нешто я человек Хи-хи-хи-с. Ну, дай бог вам Егор
Никифорыч, батюшка, будьте столь достолюбезны и снисходительны, прикажите Гурию, чтоб Григорий барабанить перестал. Замучил совсем, хам. Так барабанит, что в животе бурлит За ваше здоровье Пущай барабанит, – сказал хозяин. – Нешто музыка без барабана может существовать Итого не понимаешь, а еще сочинения сочиняешь. Ну, теперь со мной выпей!
Иван Никитич икнули засеменил ножками. Хозяин налил два стакана Пей, приятель, – сказал она прятаться не смей.
Будешь писать, что у Л-ва все пьяны были, так просе- бя пропишешь. Ну Желаю здравствовать. Да ну же,
умница! Экой ты ведь конфузный какой Пей!
Иван Никитич кашлянул, высморкнулся и чокнулся с хозяином Желаю вам зла-погибели и бед всяческих избежать сострил купчик старший зять хозяина захохотал Ура-а-а газетнику! – крикнул толстяк, обхватил
Ивана Никитича и поднял его на воздух. Подскочили другие старички, и Иван Никитич очутился выше своей головы, на руках, головах и плечах почтеннейшей и пьяной т-й интеллигенции Кач… ка-ча-а-ай! Качай его, шельмеца Неси егозу Тащи его, темно-зеленого прохвоста – закричали старички и понесли Ивана Никитича в залу. В зале к старичкам присоединились кавалеры и начали подбрасывать под самый потолок бедного газетчика.
Барышни захлопали в ладоши, музыканты замолкли и положили свои инструменты, лакеи, взятые шика ради из клуба, заудивлялись безобразности и пре-
Смотри, я и себе насыплю – Толстяк взял со стола солонку и сыпнул себе соли наголову И ему, ежели хочешь, посыплю. Чего обижаться сказал они посолил хозяйскую голову. Публика захохотала. Иван Никитич тоже улыбнулся искушал другую сардинку Что ж ты, политикан, не пьешь – сказал хозяин. Пей Давай пить со мной Нет, со всеми выпьем!
Старички поднялись и окружили стол. Рюмки наполнились коньяком. Иван Никитич кашлянули осторожно взялся за рюмку С меня бы довольно, – проговорил он, обращаясь к хозяину. – Я уже итак пьян-с. Ну, дай бог вам,
Егор Никифорыч, чтобы все хорошо и благополучно. Да чего вы все на меня так смотрите Чудной нешто я человек Хи-хи-хи-с. Ну, дай бог вам Егор
Никифорыч, батюшка, будьте столь достолюбезны и снисходительны, прикажите Гурию, чтоб Григорий барабанить перестал. Замучил совсем, хам. Так барабанит, что в животе бурлит За ваше здоровье Пущай барабанит, – сказал хозяин. – Нешто музыка без барабана может существовать Итого не понимаешь, а еще сочинения сочиняешь. Ну, теперь со мной выпей!
Иван Никитич икнули засеменил ножками. Хозяин налил два стакана Пей, приятель, – сказал она прятаться не смей.
Будешь писать, что у Л-ва все пьяны были, так просе- бя пропишешь. Ну Желаю здравствовать. Да ну же,
умница! Экой ты ведь конфузный какой Пей!
Иван Никитич кашлянул, высморкнулся и чокнулся с хозяином Желаю вам зла-погибели и бед всяческих избежать сострил купчик старший зять хозяина захохотал Ура-а-а газетнику! – крикнул толстяк, обхватил
Ивана Никитича и поднял его на воздух. Подскочили другие старички, и Иван Никитич очутился выше своей головы, на руках, головах и плечах почтеннейшей и пьяной т-й интеллигенции Кач… ка-ча-а-ай! Качай его, шельмеца Неси егозу Тащи его, темно-зеленого прохвоста – закричали старички и понесли Ивана Никитича в залу. В зале к старичкам присоединились кавалеры и начали подбрасывать под самый потолок бедного газетчика.
Барышни захлопали в ладоши, музыканты замолкли и положили свои инструменты, лакеи, взятые шика ради из клуба, заудивлялись безобразности и пре-
глупо захихикали в свои аристократические кулаки. У
Ивана Никитича отскочили от сюртука две пуговицы и развязался ремень. Он пыхтел, кряхтел, пищал, страдал, но блаженно улыбался. Он нив каком случае не ожидал такой чести для себя, нолика, как он выражался, между человеками еле видимого и едва заметного Гаа-га-га-га! – заорал женихи, пьяный как стелька, вцепился в ноги Ивана Никитича. Иван Никитич закачался, выскользнул из рук т-й интеллигенции и ухватился за шею толстяка с серебряною медалью Убьюсь, – забормотал он, – убьюсь Позвольте-с!
Чуточку-с! Вот такс Охнет, не так-с!
Жених выпустил ноги, ион повис на шее толстяка.
Толстяк мотнул головой, и Иван Никитич упал на пол,
застонал и с хихиканьем поднялся на ноги. Все хохотали, даже цивилизованные лакеи из нецивилизованного клуба снисходительно морщили носы и улыбались. Лицо Ивана Никитича сильно поморщилось от блаженной улыбки, из влажных голубых глаз его посыпались искорки, а рот покривился набок, причем верхняя губа покривилась направо, а нижняя вытянулась и искривилась налево Господа почтенные – заговорил он слабым тенорком, расставя руки и поправляя ремешок, – господа почтенные Дай бог вам всего того, чего вы от бога желаете. Спасибо ему, благодетелю, ему вот ему, Егору Никифоровичу Не пренебрег мелким человечи- ком. Встретились это мне позавчера в Грязном переулке, да и говорят Приходи же, Иван Никитич. Смотри же, непременно приходи. Весь город будет, ну и ты, сплетня всероссийская, приходи Не пренебрегли, дай бог им здоровья. Осчастливили вы меня своею лаской искреннею, не забыли газетчика, старикашку рваного. Спасибо вам. И не забывайте, господа почтенные, нашего брата. Наш брат человек маленький,
это действительно, но душа у него невредная. Не пренебрегайте, не брезгуйте, он чувствовать будет Между людьми мы маленькие, бедненькие, а между тем соль мира есмы, и богом для полезности отечественной созданы, и всю вселенную поучаем, добро превозносим, зло человеческое поносим Чего мелешь-то? – закричал хозяин. – Замолол,
шут Иванович Ты речь читай Речь, речь – заголосили гости Речь Эк-эк-гем. Слушаю-с. Позвольте поду- мать-с!
Иван Никитич начал думать. Кто-то всучил ему вру- ки бокал шампанского. Немного подумав, он вытянул шею, поднял вдруг бокал и начал тенорком, обращаясь к Егору Никифоровичу Речь моя, милостивые государыни и милостивые
Ивана Никитича отскочили от сюртука две пуговицы и развязался ремень. Он пыхтел, кряхтел, пищал, страдал, но блаженно улыбался. Он нив каком случае не ожидал такой чести для себя, нолика, как он выражался, между человеками еле видимого и едва заметного Гаа-га-га-га! – заорал женихи, пьяный как стелька, вцепился в ноги Ивана Никитича. Иван Никитич закачался, выскользнул из рук т-й интеллигенции и ухватился за шею толстяка с серебряною медалью Убьюсь, – забормотал он, – убьюсь Позвольте-с!
Чуточку-с! Вот такс Охнет, не так-с!
Жених выпустил ноги, ион повис на шее толстяка.
Толстяк мотнул головой, и Иван Никитич упал на пол,
застонал и с хихиканьем поднялся на ноги. Все хохотали, даже цивилизованные лакеи из нецивилизованного клуба снисходительно морщили носы и улыбались. Лицо Ивана Никитича сильно поморщилось от блаженной улыбки, из влажных голубых глаз его посыпались искорки, а рот покривился набок, причем верхняя губа покривилась направо, а нижняя вытянулась и искривилась налево Господа почтенные – заговорил он слабым тенорком, расставя руки и поправляя ремешок, – господа почтенные Дай бог вам всего того, чего вы от бога желаете. Спасибо ему, благодетелю, ему вот ему, Егору Никифоровичу Не пренебрег мелким человечи- ком. Встретились это мне позавчера в Грязном переулке, да и говорят Приходи же, Иван Никитич. Смотри же, непременно приходи. Весь город будет, ну и ты, сплетня всероссийская, приходи Не пренебрегли, дай бог им здоровья. Осчастливили вы меня своею лаской искреннею, не забыли газетчика, старикашку рваного. Спасибо вам. И не забывайте, господа почтенные, нашего брата. Наш брат человек маленький,
это действительно, но душа у него невредная. Не пренебрегайте, не брезгуйте, он чувствовать будет Между людьми мы маленькие, бедненькие, а между тем соль мира есмы, и богом для полезности отечественной созданы, и всю вселенную поучаем, добро превозносим, зло человеческое поносим Чего мелешь-то? – закричал хозяин. – Замолол,
шут Иванович Ты речь читай Речь, речь – заголосили гости Речь Эк-эк-гем. Слушаю-с. Позвольте поду- мать-с!
Иван Никитич начал думать. Кто-то всучил ему вру- ки бокал шампанского. Немного подумав, он вытянул шею, поднял вдруг бокал и начал тенорком, обращаясь к Егору Никифоровичу Речь моя, милостивые государыни и милостивые
государи, будет коротка и длиннотою своею небу- дет соответствовать настоящему, весьма трогательному для нас, событию. Эк-эк-гем. Великий поэт сказал блажен, кто смолоду был молод В истине сего я не сомневаюсь и даже полагаю, что не ошибусь, если прибавлю к нему в мыслях еще кое-что и языком воспроизведу следующее обращение к молодым виновникам сего торжества и события да будут наши молодые молоды не только теперь, когда они по естеству своему физически молоды еще, но ив старости своей, ибо блажен тот, кто смолоду был молод, нов стократ блаженнее тот, кто молодость свою сохранил до самой могилы. Да будут они, виновники настоящего словоблудия моего, в старости своей стары телом,
но молоды душою, то есть живопарящим духом. Да не оскудевают до самой доски гробовой идеалы их, в чем истинное блаженство человеков и состоит. Жизнь их обоюдная да сольется воедино чистое, доброе и высокочестное, и да послужит нежно любящая хи- хи-хи-с… так сказать, октавой для своего мужа, мужа крепкого в мыслях, и да составят они собою сладкозвучную гармонию Виват, живио и ура-а-а!
Иван Никитич выпил шампанское, стукнул каблуком об пол и победителем посмотрел на окружающих Ловко, ловко, Иван Никитич – закричали гости.
Жених подошел, шатаясь, к Ивану Никитичу, попытался расшаркаться, ноне расшаркался, чуть не упал, схватил оратора за руку и сказал Боку боку мерси. Ваша речь очен-н-но очень хороша и не лишена некоторой тен-тенденции.
Иван Никитич подпрыгнул, обнял жениха и поцеловал его в шею. Жених страшно сконфузился и, чтобы скрыть замешательство, начал обнимать тестя Ловко вы объяснять чувства можете – сказал толстяк с медалью. – У вас такая фигура, что никак не ожидал Право извините-с!
– Ловко – запищал Иван Никитич. – Ловко Хе- хе-хе. То-то. Сам знаю, что ловко Огня только мало, ну да где его взять, огня-то этого Время уж не то, господа почтенные Прежде, бывало, как скажешь что иль напишешь, таксам в умилительное состояние души приходишь и удивляешься таланту своему. Эх,
было времечко Выпить бы нужно, фра-дьяволо, за это времечко Давайте, други, выпьем Времечко было страсть какое авантажное!
Гости подошли к столу и взяли по рюмке. Иван Никитич преобразился. Он налил себе не рюмку, а стакан Выпьем, господа почтенные, – продолжал он. Обласкали вы меня, старика, почтите ужи время, в которое я великим человеком был Славное было вре-
86
Премного благодарен (франц merci beaucoup).
но молоды душою, то есть живопарящим духом. Да не оскудевают до самой доски гробовой идеалы их, в чем истинное блаженство человеков и состоит. Жизнь их обоюдная да сольется воедино чистое, доброе и высокочестное, и да послужит нежно любящая хи- хи-хи-с… так сказать, октавой для своего мужа, мужа крепкого в мыслях, и да составят они собою сладкозвучную гармонию Виват, живио и ура-а-а!
Иван Никитич выпил шампанское, стукнул каблуком об пол и победителем посмотрел на окружающих Ловко, ловко, Иван Никитич – закричали гости.
Жених подошел, шатаясь, к Ивану Никитичу, попытался расшаркаться, ноне расшаркался, чуть не упал, схватил оратора за руку и сказал Боку боку мерси. Ваша речь очен-н-но очень хороша и не лишена некоторой тен-тенденции.
Иван Никитич подпрыгнул, обнял жениха и поцеловал его в шею. Жених страшно сконфузился и, чтобы скрыть замешательство, начал обнимать тестя Ловко вы объяснять чувства можете – сказал толстяк с медалью. – У вас такая фигура, что никак не ожидал Право извините-с!
– Ловко – запищал Иван Никитич. – Ловко Хе- хе-хе. То-то. Сам знаю, что ловко Огня только мало, ну да где его взять, огня-то этого Время уж не то, господа почтенные Прежде, бывало, как скажешь что иль напишешь, таксам в умилительное состояние души приходишь и удивляешься таланту своему. Эх,
было времечко Выпить бы нужно, фра-дьяволо, за это времечко Давайте, други, выпьем Времечко было страсть какое авантажное!
Гости подошли к столу и взяли по рюмке. Иван Никитич преобразился. Он налил себе не рюмку, а стакан Выпьем, господа почтенные, – продолжал он. Обласкали вы меня, старика, почтите ужи время, в которое я великим человеком был Славное было вре-
86
Премного благодарен (франц merci beaucoup).
мечко! Mesdames, красоточки мои, чокнитесь с аспидом и василиском, который красоте вашей изумляется Цок Хе-хе-хе. Амурчики мои. Было время, сакр- раменто!
87
Любили страдал, побеждали побеждаем неоднократно был. Ура-а-а!
– Было время, – продолжал вспотевший и встревоженный Иван Никитич, – было время, сударики И
теперь время хорошее, но для нашего брата, газетчика, то время лучше было, по той самой причине,
что огня и правды в людях больше было. Прежде что ни писака был, то и богатырь, рыцарь без страха и упрека, мученик, страдалец и правдивый человек. А
теперь? Взгляни, русская земля, на пишущих сынов твоих и устыдися! Где вы, истинные писатели, публицисты и другие ратоборцы и труженики на поприще…
эк… эк гем гласности Нигде Теперь все пишут.
Кто хочет, тот и пишет. У кого душа грязнее и чернее сапога моего, у кого сердце не в утробе матери, а в кузнице фабриковалось, у кого правды столько имеется, сколько у меня домов собственных, и тот дерзает теперь ступать на путь славных, – путь, принадлежащий пророкам, правдолюбцам да среброненавист- никам. Судари вы мои дорогие Путь этот нонче шире стал, да ходить по нем некому. Где таланты истинные Поди ищи ей-богу, не сыщешь. Все ветхо Клянусь (итал sacramento)
87
Любили страдал, побеждали побеждаем неоднократно был. Ура-а-а!
– Было время, – продолжал вспотевший и встревоженный Иван Никитич, – было время, сударики И
теперь время хорошее, но для нашего брата, газетчика, то время лучше было, по той самой причине,
что огня и правды в людях больше было. Прежде что ни писака был, то и богатырь, рыцарь без страха и упрека, мученик, страдалец и правдивый человек. А
теперь? Взгляни, русская земля, на пишущих сынов твоих и устыдися! Где вы, истинные писатели, публицисты и другие ратоборцы и труженики на поприще…
эк… эк гем гласности Нигде Теперь все пишут.
Кто хочет, тот и пишет. У кого душа грязнее и чернее сапога моего, у кого сердце не в утробе матери, а в кузнице фабриковалось, у кого правды столько имеется, сколько у меня домов собственных, и тот дерзает теперь ступать на путь славных, – путь, принадлежащий пророкам, правдолюбцам да среброненавист- никам. Судари вы мои дорогие Путь этот нонче шире стал, да ходить по нем некому. Где таланты истинные Поди ищи ей-богу, не сыщешь. Все ветхо Клянусь (итал sacramento)
стало да обнищало. Кто из прежних удальцов и молодцов жив остался, и тот теперь обнищал духом да зарапортовался. Прежде гнались за правдой, а нонче пошла погоня за словцом красным да за копейкой,
чтоб ей пусто было Дух странный повеял Горе, друзья мои И я тоже, окаянный, не устыдился седин своих и тоже стал за красным словцом гоняться Нет, нет,
да и норовлю в корреспонденцию что-нибудь этакое вковырнуть. Благодарю господа, творца неба и земли,
не корыстолюбив я и от голода не дерзаю писать. Теперь кому кушать хочется, тот и пишет, а пишет что хочет, лишь бы сбоку на правду похоже было. Хотите денежки из редакции получить Желаете Ну, коли хотите, то и валяйте, что в нашей Т. такого-то числа землетрясение было да баба Акулина, извините меня, бесстыдника, намедни единым махом шестерых ребят родила Сконфузились, красоточки!
Простите великодушно невежду Доктор сквернословия есмь ив древности посему предмету неоднократно в трактирах диссертации защищал дана диспутах разнородных прощелыг побеждал. Простите, родные!
Ох-хо-хо… так-то, пиши что хочешь, все с рук сойдет.
Прежде не то было Мы если и писали ложь, так по тупоумию и глупости своей, а орудием ложь не имели,
потому что то, чему работали, святыней почитали и оной поклонялись
– Зачем это вы светлые пуговицы носите – перебил Ивана Никитича какой-то франт с четырьмя хохлами на голове Светлые пуговки Действительно, что они светлые По привычке-с… В древности, лет 20 тому назад, я заказал портному сюртучишко; ну, а он, порт- ной-то, по ошибке пришил вместо черных пуговок светлые. Я и привык к светлым пуговкам, потому что тот сюртучишко лет семь таскал Ну, так вот-с, сударики мои, как прежде было Слушают красоточки,
голубчики, слушают меня старикашку, родненькие…
Хи-хи-хи-с… Дай бог вам здоровия! Красавицы мои неземные Жить бы вам сорок лет тому назад, когда молод были пламенем огненным сердца зажигать в состоянии был. Рабом был бы, девицы, и на коленах дырки бы себе Смеются, цветики. Ох, вы, мои…
Почтили старца вниманием своим Вы теперь пишете что-нибудь? – перебила расходившегося Ивана Никитича курносенькая барышня Пишу ли Как не писать Не зарою, царица души моея, таланта своего до самой могилы Пишу Разве не читали А кто, позвольте вас спросить, в семьдесят шестом году корреспонденцию в Голосе поместил?
Кто? Не читали разве Славная корреспонденция В
семьдесят седьмом году писал в тот же Голос редакция уважаемой газеты нашла статью мою для
чтоб ей пусто было Дух странный повеял Горе, друзья мои И я тоже, окаянный, не устыдился седин своих и тоже стал за красным словцом гоняться Нет, нет,
да и норовлю в корреспонденцию что-нибудь этакое вковырнуть. Благодарю господа, творца неба и земли,
не корыстолюбив я и от голода не дерзаю писать. Теперь кому кушать хочется, тот и пишет, а пишет что хочет, лишь бы сбоку на правду похоже было. Хотите денежки из редакции получить Желаете Ну, коли хотите, то и валяйте, что в нашей Т. такого-то числа землетрясение было да баба Акулина, извините меня, бесстыдника, намедни единым махом шестерых ребят родила Сконфузились, красоточки!
Простите великодушно невежду Доктор сквернословия есмь ив древности посему предмету неоднократно в трактирах диссертации защищал дана диспутах разнородных прощелыг побеждал. Простите, родные!
Ох-хо-хо… так-то, пиши что хочешь, все с рук сойдет.
Прежде не то было Мы если и писали ложь, так по тупоумию и глупости своей, а орудием ложь не имели,
потому что то, чему работали, святыней почитали и оной поклонялись
– Зачем это вы светлые пуговицы носите – перебил Ивана Никитича какой-то франт с четырьмя хохлами на голове Светлые пуговки Действительно, что они светлые По привычке-с… В древности, лет 20 тому назад, я заказал портному сюртучишко; ну, а он, порт- ной-то, по ошибке пришил вместо черных пуговок светлые. Я и привык к светлым пуговкам, потому что тот сюртучишко лет семь таскал Ну, так вот-с, сударики мои, как прежде было Слушают красоточки,
голубчики, слушают меня старикашку, родненькие…
Хи-хи-хи-с… Дай бог вам здоровия! Красавицы мои неземные Жить бы вам сорок лет тому назад, когда молод были пламенем огненным сердца зажигать в состоянии был. Рабом был бы, девицы, и на коленах дырки бы себе Смеются, цветики. Ох, вы, мои…
Почтили старца вниманием своим Вы теперь пишете что-нибудь? – перебила расходившегося Ивана Никитича курносенькая барышня Пишу ли Как не писать Не зарою, царица души моея, таланта своего до самой могилы Пишу Разве не читали А кто, позвольте вас спросить, в семьдесят шестом году корреспонденцию в Голосе поместил?
Кто? Не читали разве Славная корреспонденция В
семьдесят седьмом году писал в тот же Голос редакция уважаемой газеты нашла статью мою для
печатания неудобной Хе-хе-хе… Неудобной Эка- ся!.. Статья моя с душком была, знаете лис душком некоторым. У нас, – пишу, – есть патриоты видимые,
но темна вода во облацех касательно того, где патриотизм их помещается в сердцах или карманах Хе- хе-хе… Душок-с… Далее Вчера, – пишу, – была отслужена соборная панихида по под Плевной убиенным. На панихиде присутствовали все начальствующие лица и граждане, за исключением господина исправляющего должность т-го полицеймейстера, который блистал своим отсутствием, потому что окончание преферанса нашел для себя более интересным,
чем разделение с гражданами общероссийской радости. Не в бровь, а в глаз Хо-хо-хо! Не поместили!
А я уж постарался тогда, друзья мои В прошедшем,
семьдесят девятом, году посылал корреспонденцию в газету ежедневную Русский курьер, в Москве издающуюся. Писал я, други мои, в Москву о школах уезда нашего, и корреспонденция моя была помещена, и теперь я даром Курьера русского получаю. Вона как!
Удивляетесь? Гениям удивляйтесь, а не нолям Нолик есмь Эхе-хе-х! Пишу редко, господа почтенные,
очень редко Бедна наша Т. событиями, кои бы описать я мог, а ерундистики писать не хочется, самолюбив больно, да и совести своей опасаюсь. Газеты вся
Россия читает, а для чего России Т Для чего ей мелочами надоедать Для чего ей знать, что в нашем трактире мертвое тело нашли А прежде-то как я писал,
прежде-то, во времена оны, во времена Писал я тогда в Северную пчелу, в Сын отечества, в Московские Белинского современником был, Булгари- на единожды в скобочках ущипнул Хе-хе-хе… Не верите Ей-богу! Однажды стихотворение насчет воинственной доблести написал А что я, други мои,
потерпел в то время, так это одному только богу Сава- офу известно Вспоминаю себя тогдашнего ив умиление прихожу. Молодцом и удальцом был Страдали мучился за идеи и мысли свои за поползновение к труду благородному мучения принимал. В сорок шестом году за корреспонденцию, помещенную мною в
«Московских ведомостях, здешними мещанами так избит был, что три месяца после того в больнице на черных хлебах пролежал. Надо полагать, враг мой дорого мещанам за жестокосердие заплатил так отдубасили раба божия, что даже и теперь последствия указать могу. А однажды это призывает меня, в м году, городничий здешний, Сысой Петрович Вы его не помните, и радуйтесь, что не помните. Воспоминание о сем человеке есть горчайшее из всех воспоминаний. Призывает он меня и говорит Что это ты там в Пчеле накляузничала А как я там накляузничал Писал я, знаете ли, просто, что у нас шайка мошенников завелась и притоном своим трактирчик Гуськова имеет Трактирчика этого теперь и следа уже нет, в м году снят были место свое бакалейному магазину господина Лубцоватского уступил.
В конце корреспонденции я чуточку душка подпустил.
Взял да и написал, знаете ли Не мешало бы, в силу упомянутых причин, полиции обратить внимание на трактир г. Г. Заорал на меня и затопотал ногами
Сысой Петрович Без тебя не знаю, что ли Указывать ты мне, морда, станешь Наставник ты мой, а?»
Кричал, кричал, да и засадил меня, трепещущего, вхолодную. Три дня и три ночи в холодной просидел,
Иону скитом припоминая, унижения всяческие претерпевая Не забыть мне сего до помрачения памяти моей Ни один клоп, никакая, с позволения, вошка никакое насекомое, еле видимое, не было никогда так уничижено, как унизил меня Сысой Петрович, царство ему небесное А то как отец благочинный, отец
Панкратий, коего я юмористически в мыслях своих отцом перочинным называл, где-то по складам прочел про какого-то благочинного и вообразить изволил, что будто это про него написано и будто я по легкомыслию своему написала то вовсе не про него было написано инея написал. Иду я однажды мимо собора, вдруг как свистнет меня кто-то сзади по спине да по затылку палкой, знаете ли раз свистнет, дав другой раз
но темна вода во облацех касательно того, где патриотизм их помещается в сердцах или карманах Хе- хе-хе… Душок-с… Далее Вчера, – пишу, – была отслужена соборная панихида по под Плевной убиенным. На панихиде присутствовали все начальствующие лица и граждане, за исключением господина исправляющего должность т-го полицеймейстера, который блистал своим отсутствием, потому что окончание преферанса нашел для себя более интересным,
чем разделение с гражданами общероссийской радости. Не в бровь, а в глаз Хо-хо-хо! Не поместили!
А я уж постарался тогда, друзья мои В прошедшем,
семьдесят девятом, году посылал корреспонденцию в газету ежедневную Русский курьер, в Москве издающуюся. Писал я, други мои, в Москву о школах уезда нашего, и корреспонденция моя была помещена, и теперь я даром Курьера русского получаю. Вона как!
Удивляетесь? Гениям удивляйтесь, а не нолям Нолик есмь Эхе-хе-х! Пишу редко, господа почтенные,
очень редко Бедна наша Т. событиями, кои бы описать я мог, а ерундистики писать не хочется, самолюбив больно, да и совести своей опасаюсь. Газеты вся
Россия читает, а для чего России Т Для чего ей мелочами надоедать Для чего ей знать, что в нашем трактире мертвое тело нашли А прежде-то как я писал,
прежде-то, во времена оны, во времена Писал я тогда в Северную пчелу, в Сын отечества, в Московские Белинского современником был, Булгари- на единожды в скобочках ущипнул Хе-хе-хе… Не верите Ей-богу! Однажды стихотворение насчет воинственной доблести написал А что я, други мои,
потерпел в то время, так это одному только богу Сава- офу известно Вспоминаю себя тогдашнего ив умиление прихожу. Молодцом и удальцом был Страдали мучился за идеи и мысли свои за поползновение к труду благородному мучения принимал. В сорок шестом году за корреспонденцию, помещенную мною в
«Московских ведомостях, здешними мещанами так избит был, что три месяца после того в больнице на черных хлебах пролежал. Надо полагать, враг мой дорого мещанам за жестокосердие заплатил так отдубасили раба божия, что даже и теперь последствия указать могу. А однажды это призывает меня, в м году, городничий здешний, Сысой Петрович Вы его не помните, и радуйтесь, что не помните. Воспоминание о сем человеке есть горчайшее из всех воспоминаний. Призывает он меня и говорит Что это ты там в Пчеле накляузничала А как я там накляузничал Писал я, знаете ли, просто, что у нас шайка мошенников завелась и притоном своим трактирчик Гуськова имеет Трактирчика этого теперь и следа уже нет, в м году снят были место свое бакалейному магазину господина Лубцоватского уступил.
В конце корреспонденции я чуточку душка подпустил.
Взял да и написал, знаете ли Не мешало бы, в силу упомянутых причин, полиции обратить внимание на трактир г. Г. Заорал на меня и затопотал ногами
Сысой Петрович Без тебя не знаю, что ли Указывать ты мне, морда, станешь Наставник ты мой, а?»
Кричал, кричал, да и засадил меня, трепещущего, вхолодную. Три дня и три ночи в холодной просидел,
Иону скитом припоминая, унижения всяческие претерпевая Не забыть мне сего до помрачения памяти моей Ни один клоп, никакая, с позволения, вошка никакое насекомое, еле видимое, не было никогда так уничижено, как унизил меня Сысой Петрович, царство ему небесное А то как отец благочинный, отец
Панкратий, коего я юмористически в мыслях своих отцом перочинным называл, где-то по складам прочел про какого-то благочинного и вообразить изволил, что будто это про него написано и будто я по легкомыслию своему написала то вовсе не про него было написано инея написал. Иду я однажды мимо собора, вдруг как свистнет меня кто-то сзади по спине да по затылку палкой, знаете ли раз свистнет, дав другой раз
да ив третий Тьфу ты, пропасть, что за комиссия?
Оглядываюсь, а это отец Панкратий, духовник мой…
Публично!! За что За какую вину И это перенеся со смирением Много терпел я, друзья мои!
Стоявший возле именитый купец Грыжев усмехнулся и похлопал по плечу Ивана Никитича Пиши, – сказал он, – пиши Почему не писать, коли можешь А в какую газету писать станешь В Голос, Иван Петрович Прочесть дашь Хе-хе-хе… Всенепременно-с.
– Увидим, каких делов ты мастер. Ну, а что же ты писать станешь А вот если Иван Степанович что-нибудь на про- гимназию пожертвуют, то и про них напишу!
Иван Степанович, бритый и совсем не длиннополый купец, усмехнулся и покраснел Что ж, напиши – сказал он. – Я пожертвую. Отчего не пожертвовать Тысячу рублев могу Нуте Могу Да нет Ну вот еще Разумеется, могу Вы не шутите. Иван Степанович Могу Только вот что Ммм… А если я пожертвую, даты не напишешь
– Как это можно-с? Слово твердо, Иван Степаныч…
– Оно-то так Гм Ну, а когда же ты напишешь Очень скоро-с, даже очень скоро-с… Вы не шутите, Иван Степаныч?
– Зачем шутить Ведь за шутки ты мне денег не заплатишь Гм Ну, а если тыне напишешь Напишу-с, Иван Степаныч! Побей меня бог, напи- шу-с!
Иван Степанович наморщил свой большой лоснящийся лоб и начал думать. Иван Никитич засеменил ножками, заикал и впился своими сияющими глазками в Ивана Степановича Вот что, Никита Никитич Иван, что ля Вот что Ядам дам две тысячи серебра, и потом, может быть, еще что-нибудь… этакое. Только с таким условием, братец ты мой, чтоб ты взаправду написал Да ей-богу же напишу – запищал Иван Никитич Ты напиши, да прежде чем посылать в газету дашь мне прочитать, а тогда я и две тысячи выложу,
ежели хорошо будет написано Слушаю-с… Эк эк-гем… Слушаю и понимаю,
благородный и великодушный человек Иван Степанович Будьте столь достолюбезны и снисходительны, не оставьте ваше обещание без последствий, да не будет оно одним только звуком Иван Степанович
Оглядываюсь, а это отец Панкратий, духовник мой…
Публично!! За что За какую вину И это перенеся со смирением Много терпел я, друзья мои!
Стоявший возле именитый купец Грыжев усмехнулся и похлопал по плечу Ивана Никитича Пиши, – сказал он, – пиши Почему не писать, коли можешь А в какую газету писать станешь В Голос, Иван Петрович Прочесть дашь Хе-хе-хе… Всенепременно-с.
– Увидим, каких делов ты мастер. Ну, а что же ты писать станешь А вот если Иван Степанович что-нибудь на про- гимназию пожертвуют, то и про них напишу!
Иван Степанович, бритый и совсем не длиннополый купец, усмехнулся и покраснел Что ж, напиши – сказал он. – Я пожертвую. Отчего не пожертвовать Тысячу рублев могу Нуте Могу Да нет Ну вот еще Разумеется, могу Вы не шутите. Иван Степанович Могу Только вот что Ммм… А если я пожертвую, даты не напишешь
– Как это можно-с? Слово твердо, Иван Степаныч…
– Оно-то так Гм Ну, а когда же ты напишешь Очень скоро-с, даже очень скоро-с… Вы не шутите, Иван Степаныч?
– Зачем шутить Ведь за шутки ты мне денег не заплатишь Гм Ну, а если тыне напишешь Напишу-с, Иван Степаныч! Побей меня бог, напи- шу-с!
Иван Степанович наморщил свой большой лоснящийся лоб и начал думать. Иван Никитич засеменил ножками, заикал и впился своими сияющими глазками в Ивана Степановича Вот что, Никита Никитич Иван, что ля Вот что Ядам дам две тысячи серебра, и потом, может быть, еще что-нибудь… этакое. Только с таким условием, братец ты мой, чтоб ты взаправду написал Да ей-богу же напишу – запищал Иван Никитич Ты напиши, да прежде чем посылать в газету дашь мне прочитать, а тогда я и две тысячи выложу,
ежели хорошо будет написано Слушаю-с… Эк эк-гем… Слушаю и понимаю,
благородный и великодушный человек Иван Степанович Будьте столь достолюбезны и снисходительны, не оставьте ваше обещание без последствий, да не будет оно одним только звуком Иван Степанович
Благодетель Господа почтенные Пьяный я человек,
но постигаю умом своим Гуманнейший филантроп!
Кланяюсь вам Потщитесь! Послужите образованию народному, излейте от щедрот своих Ох, господи!
– Ладно, ладно Увидишь там…
Иван Никитич вцепился в полу Ивана Степановича Великодушнейший! – завизжал он. – Присоедините длань свою к дланям великих Подлейте масла в светильник, вселенную озаряющий Позвольте выпить за ваше здоровье. Выпью, милостивый, выпью!
Да здравств…
Иван Никитич закашлялся и выпил рюмку водки.
Иван Степанович посмотрел на окружающих, мигнул глазами на Ивана Никитича и вышел из гостиной в залу. Иван Никитич постоял, немного подумал, погладил себя по лысине и чинно прошел, между танцующими,
в гостиную Оставайтесь здоровы, – обратился он к хозяину,
расшаркиваясь. – Спасибо за ласки, Егор Никифорович Век не забуду Прощай, братец Заходи и вдругорядь. В магазин заходи, коли время с молодцами чайку попьешь. На женины именины приходи, коли желаешь, – речь скажешь. Ну, прощай, дружок!
Иван Никитич с чувством пожал протянутую руку,
низко поклонился гостями засеменил в прихожую
но постигаю умом своим Гуманнейший филантроп!
Кланяюсь вам Потщитесь! Послужите образованию народному, излейте от щедрот своих Ох, господи!
– Ладно, ладно Увидишь там…
Иван Никитич вцепился в полу Ивана Степановича Великодушнейший! – завизжал он. – Присоедините длань свою к дланям великих Подлейте масла в светильник, вселенную озаряющий Позвольте выпить за ваше здоровье. Выпью, милостивый, выпью!
Да здравств…
Иван Никитич закашлялся и выпил рюмку водки.
Иван Степанович посмотрел на окружающих, мигнул глазами на Ивана Никитича и вышел из гостиной в залу. Иван Никитич постоял, немного подумал, погладил себя по лысине и чинно прошел, между танцующими,
в гостиную Оставайтесь здоровы, – обратился он к хозяину,
расшаркиваясь. – Спасибо за ласки, Егор Никифорович Век не забуду Прощай, братец Заходи и вдругорядь. В магазин заходи, коли время с молодцами чайку попьешь. На женины именины приходи, коли желаешь, – речь скажешь. Ну, прощай, дружок!
Иван Никитич с чувством пожал протянутую руку,
низко поклонился гостями засеменил в прихожую
где, среди множества шуб и шинелей, терялась и его маленькая поношенная шинелька На чаек бы с вашего благородия – предложил ему любезно лакей, отыскивая его шинель Голубчик ты мой Мне и самому-то впору на чаек просить, а не токмо что давать Вот она, ваша шинель Это она, ваше полублаго- родие? Хоть муку сей В этой самой шинели не по гостям ходить, а в свинюшнике препровождение иметь.
Сконфузившись и надевши шинель, Иван Никитич подсучил брюки, вышел из дома т-го богача и туза,
Егора Л-ва, и направился, шлепая по грязи, к своей квартире.
Квартировал он на самой главной улице, во флигеле, за который платил шестьдесят рублей в годна- следникам какой-то купчихи. Флигель стоял в углу огромнейшего, поросшего репейником, двора ивы- глядывал из-за деревьев так смиренно, как мог выглядывать один только Иван Никитич. Он запер на щеколду ворота и, старательно обходя репейник, направился к своему серому флигелю. Откуда-то заворчала и лениво гавкнула на него собака Стамеска, Стамеска, это я свой – пробормотал он. Дверь во флигеле была незаперта. Вычистивши щеточкой сапоги, Иван Никитич отворил дверь и вступил в свое логовище. Крякнув и снявши шинель, он
Сконфузившись и надевши шинель, Иван Никитич подсучил брюки, вышел из дома т-го богача и туза,
Егора Л-ва, и направился, шлепая по грязи, к своей квартире.
Квартировал он на самой главной улице, во флигеле, за который платил шестьдесят рублей в годна- следникам какой-то купчихи. Флигель стоял в углу огромнейшего, поросшего репейником, двора ивы- глядывал из-за деревьев так смиренно, как мог выглядывать один только Иван Никитич. Он запер на щеколду ворота и, старательно обходя репейник, направился к своему серому флигелю. Откуда-то заворчала и лениво гавкнула на него собака Стамеска, Стамеска, это я свой – пробормотал он. Дверь во флигеле была незаперта. Вычистивши щеточкой сапоги, Иван Никитич отворил дверь и вступил в свое логовище. Крякнув и снявши шинель, он
помолился на икону и пошел по своим, освещенным лампадкою, комнатам. Во второй и последней комнате он опять помолился иконе и на цыпочках подошел к кровати. На кровати спала хорошенькая девушка лет Маничка, – начал будить ее Иван Никитич, – Ма- ничка!
– Ввввв…
– Проснись, дочь моя А мня мня мня мня Маничка, а Маничка! Пробудись от сна Кого там Чего, а а Проснись, ангел мой Поднимись, кормилица моя,
музыкантша моя Дочь моя Маничка!
Манечка повернулась на другой бок и открыла глаза Чего вам – спросила она Дай мне, дружок, пожалуйста, два листика бумаги Ложитесь спать Дочь моя, не откажи в просьбе Для чего вам Корреспонденцию в Голос писать Оставьте Ложитесь спать Там я вам ужинать оставила Друг мой единственный
– Вы пьяны Прекрасно Не мешайте спать Дай бумаги Ну что тебе стоит встать и уважить отца Друг мой Что же мне, на колена становиться,
что ли Аааа… черррт! Сейчас Уходите отсюда Слушаю.
Иван Никитич сделал два шага назад и спрятал свою голову за ширмы. Манечка спрыгнула с кровати и плотно окуталась в одеяло Шляется – проворчала она. – Вот еще наказа- ние-то! Матерь божия, скоро ли это кончится, наконец!
Ни днем, ни ночью покоя Ну, да и бессовестный же вы Дочь, не оскорбляй отца Вас никто не оскорбляет Нате!
Манечка вынула из своего портфеля два листа бумаги и швырнула их на стол Мерси, Маничка! Извини, что обеспокоил Хорошо!
Манечка упала на кровать, укрылась одеялом, съежилась и тотчас же заснула.
Иван Никитич зажег свечу и селу стола. Немного подумав, он обмакнул перо в чернила, перекрестился и начал писать.
На другой день, в восемь часов утра, Иван Никитич стоял уже у парадных дверей Ивана Степановича и
– Ввввв…
– Проснись, дочь моя А мня мня мня мня Маничка, а Маничка! Пробудись от сна Кого там Чего, а а Проснись, ангел мой Поднимись, кормилица моя,
музыкантша моя Дочь моя Маничка!
Манечка повернулась на другой бок и открыла глаза Чего вам – спросила она Дай мне, дружок, пожалуйста, два листика бумаги Ложитесь спать Дочь моя, не откажи в просьбе Для чего вам Корреспонденцию в Голос писать Оставьте Ложитесь спать Там я вам ужинать оставила Друг мой единственный
– Вы пьяны Прекрасно Не мешайте спать Дай бумаги Ну что тебе стоит встать и уважить отца Друг мой Что же мне, на колена становиться,
что ли Аааа… черррт! Сейчас Уходите отсюда Слушаю.
Иван Никитич сделал два шага назад и спрятал свою голову за ширмы. Манечка спрыгнула с кровати и плотно окуталась в одеяло Шляется – проворчала она. – Вот еще наказа- ние-то! Матерь божия, скоро ли это кончится, наконец!
Ни днем, ни ночью покоя Ну, да и бессовестный же вы Дочь, не оскорбляй отца Вас никто не оскорбляет Нате!
Манечка вынула из своего портфеля два листа бумаги и швырнула их на стол Мерси, Маничка! Извини, что обеспокоил Хорошо!
Манечка упала на кровать, укрылась одеялом, съежилась и тотчас же заснула.
Иван Никитич зажег свечу и селу стола. Немного подумав, он обмакнул перо в чернила, перекрестился и начал писать.
На другой день, в восемь часов утра, Иван Никитич стоял уже у парадных дверей Ивана Степановича и
дрожащей рукой дергал за звонок. Дергал он целых десять минут ив эти десять минут чуть не умер от страха за свою смелость Чево надоть? Звонишь – спросил его лакей Ивана Степановича, отворяя дверь и протирая фалдой поношенного коричневого сюртука свои заспанные и распухшие глаза Иван Степанович дома Барин А где ему быть-то? А чево надоть?
– Вот як нему Из пошты, что ль Спит он Нет, от себя Собственно говоря Из чиновников Нет но можно обождать Отчего не можно Можно Идите в переднюю!
Иван Никитич бочком вошел в переднюю и сел на диван, на котором валялись лакейские лохмотья Аукрррмм… Кгмбрррр… Кто там – раздалось в спальне Ивана Степановича. – Сережка Пошел сюда!
Сережка вскочили как сумасшедший побежал в хозяйскую спальню, а Иван Никитич испугался и начал застегиваться на все пуговицы А Кто – доносилось до его ушей из спальни. Кого Языка у тебя, скотины, нету Как Из банка Да говори же Старик?
У Ивана Никитича застучало в сердце, помутилось
– Вот як нему Из пошты, что ль Спит он Нет, от себя Собственно говоря Из чиновников Нет но можно обождать Отчего не можно Можно Идите в переднюю!
Иван Никитич бочком вошел в переднюю и сел на диван, на котором валялись лакейские лохмотья Аукрррмм… Кгмбрррр… Кто там – раздалось в спальне Ивана Степановича. – Сережка Пошел сюда!
Сережка вскочили как сумасшедший побежал в хозяйскую спальню, а Иван Никитич испугался и начал застегиваться на все пуговицы А Кто – доносилось до его ушей из спальни. Кого Языка у тебя, скотины, нету Как Из банка Да говори же Старик?
У Ивана Никитича застучало в сердце, помутилось
в глазах и похолодело в ногах. Приближалась важная минута Зови его – послышалось из спальни. Явился вспотевший Сережка и, держась за ухо, повел Ивана
Никитича к Ивану Степановичу. Иван Степаныч только что проснулся он лежал на своей двухспальной кровати и выглядывал из-под ситцевого одеяла. Возле него, под тем же самым одеялом, храпел толстяк с серебряною медалью. Ложась спать, толстяк не нашел нужным раздеться кончики его сапогов выглядывали из-под одеяла, а серебряная медаль – сползла с шеи на подушку. В спальне было и душно, и жарко, и накурено. На полу красовались осколки разбитой лампы, лужа керосина и клочья женской юбки Чего тебе – спросил Иван Степанович, глядя в лицо Ивана Никитича и морща лоб Извиняюсь за причиненное беспокойство, – отчеканил Иван Никитич, вынимая из кармана бумагу. –
Высокопочтенный Иван Степанович, позвольте Даты, послушай, соловьев не разводи, у меня им есть нечего говори дело. Чего тебе Я вот, стою целью, чтоб эк эк-гем почтитель- нейше преподнесть…
– Даты кто таков Я-с? Эк эк гем Я-с? Забыли-с? Я корреспондент Ты Ах да. Теперь помню. Зачем же ты Корреспонденцию обещанную на прочтение пре- поднесть пожелал Ужи написал Написал-с.
– Чего так скоро Скоро-с? Я до самой сей поры писал Гм Да нет, тыне так Ты бы подольше пописал. Зачем спешить Поди, братец, еще попиши Иван Степанович Ни место, ни время стеснить таланта не могут Хоть год целый дайте мне – и то,
ей-богу, лучше не напишу А ну-ка, дай сюда!
Иван Никитич раскрыл лист и обеими руками поднес его к голове Ивана Степановича.
Иван Степанович взял лист, прищурил глаза и начал читать У нас, в Т, ежегодно воздвигается по нескольку зданий, для чего выписываются столичные архитекторы, получаются из-за границы строительные материалы, затрачиваются громадные капиталы и все это, надо признаться, с целями меркантильными Жалко Жителей у нас 20 тысяч слишком, Т.
существует уже несколько столетий, здания воздвигаются а нет даже и хижины, в которой могла бы приютиться сила, отрезывающая корни, глубоко пускаемые невежеством Невежество Что это написано Это-с? Horribile dictu…
88
– А что это значит Бог его знает, что это значит, Иван Степанович!
Если пишется что-нибудь нехорошее или ужасное, то возле него и пишется в скобочках это выражение Невежество Мммм… залегает у нас толстыми слоями и пользуется во всех слоях нашего общества полнейшим правом гражданства. Наконец-таки и на нас повеяло воздухом, которым дышит вся образованная Россия. Месяц тому назад мы получили от г. министра разрешение открыть в нашем городе прогимназию. Разрешение это было встречено у нас с неподдельным восторгом. Нашлись люди, которые не ограничились одним только изъявлением восторга, а пожелали еще также выказать свою любовь и наделе. Наше купечество, никогда не отвечающее отказом на приглашения – поддержать денежно какое-ли- бо доброе начинание, и теперь также не кивнуло отрицательно головою Черррт! Скоро написала как важно Айда ты Ишь Считаю нужным назвать здесь имена главных жертвователей. Вот их имена Гурий
Петрович Грыжев (2000), Петр Семенович Алебаст- ров (1500), Авив Инокентиевич Потрошилов (1000) и
Иван Степанович Трамбонов (2000). Последний обе Страшно сказать лат
Никитича к Ивану Степановичу. Иван Степаныч только что проснулся он лежал на своей двухспальной кровати и выглядывал из-под ситцевого одеяла. Возле него, под тем же самым одеялом, храпел толстяк с серебряною медалью. Ложась спать, толстяк не нашел нужным раздеться кончики его сапогов выглядывали из-под одеяла, а серебряная медаль – сползла с шеи на подушку. В спальне было и душно, и жарко, и накурено. На полу красовались осколки разбитой лампы, лужа керосина и клочья женской юбки Чего тебе – спросил Иван Степанович, глядя в лицо Ивана Никитича и морща лоб Извиняюсь за причиненное беспокойство, – отчеканил Иван Никитич, вынимая из кармана бумагу. –
Высокопочтенный Иван Степанович, позвольте Даты, послушай, соловьев не разводи, у меня им есть нечего говори дело. Чего тебе Я вот, стою целью, чтоб эк эк-гем почтитель- нейше преподнесть…
– Даты кто таков Я-с? Эк эк гем Я-с? Забыли-с? Я корреспондент Ты Ах да. Теперь помню. Зачем же ты Корреспонденцию обещанную на прочтение пре- поднесть пожелал Ужи написал Написал-с.
– Чего так скоро Скоро-с? Я до самой сей поры писал Гм Да нет, тыне так Ты бы подольше пописал. Зачем спешить Поди, братец, еще попиши Иван Степанович Ни место, ни время стеснить таланта не могут Хоть год целый дайте мне – и то,
ей-богу, лучше не напишу А ну-ка, дай сюда!
Иван Никитич раскрыл лист и обеими руками поднес его к голове Ивана Степановича.
Иван Степанович взял лист, прищурил глаза и начал читать У нас, в Т, ежегодно воздвигается по нескольку зданий, для чего выписываются столичные архитекторы, получаются из-за границы строительные материалы, затрачиваются громадные капиталы и все это, надо признаться, с целями меркантильными Жалко Жителей у нас 20 тысяч слишком, Т.
существует уже несколько столетий, здания воздвигаются а нет даже и хижины, в которой могла бы приютиться сила, отрезывающая корни, глубоко пускаемые невежеством Невежество Что это написано Это-с? Horribile dictu…
88
– А что это значит Бог его знает, что это значит, Иван Степанович!
Если пишется что-нибудь нехорошее или ужасное, то возле него и пишется в скобочках это выражение Невежество Мммм… залегает у нас толстыми слоями и пользуется во всех слоях нашего общества полнейшим правом гражданства. Наконец-таки и на нас повеяло воздухом, которым дышит вся образованная Россия. Месяц тому назад мы получили от г. министра разрешение открыть в нашем городе прогимназию. Разрешение это было встречено у нас с неподдельным восторгом. Нашлись люди, которые не ограничились одним только изъявлением восторга, а пожелали еще также выказать свою любовь и наделе. Наше купечество, никогда не отвечающее отказом на приглашения – поддержать денежно какое-ли- бо доброе начинание, и теперь также не кивнуло отрицательно головою Черррт! Скоро написала как важно Айда ты Ишь Считаю нужным назвать здесь имена главных жертвователей. Вот их имена Гурий
Петрович Грыжев (2000), Петр Семенович Алебаст- ров (1500), Авив Инокентиевич Потрошилов (1000) и
Иван Степанович Трамбонов (2000). Последний обе Страшно сказать лат
щал…» Кто это последний Последний-с? Это вы-с!
– Так я по-твоему, значит, последний Последний-с… То есть эк эк гем в смысле Так я последний?
Иван Степаныч поднялся и побагровел Кто последний Я Вы-с, только в каком смысле В таком смысле, что ты дурак Понимаешь Дурак На тебе твою корреспонденцию Ваше высокостеп… Батюшка Иван Иван Так я последний Ах ты, прыщ ты этакой Гусь – Из уст Ивана Степановича посыпались роскошные выражения, одно другого непечатнее… Иван Никитич обезумел от страха, упал на стул и завертелся Ах ты, сссвинья! Последний Иван Степанов
Трамбонов последним никогда небыли не будет Ты последний Вон отсюда, чтобы и ноги твоей здесь не было!
Иван Степанович с остервенением скомкал корреспонденцию и швырнул комком в лицо корреспондента газет московских и санкт-петербургских… Иван Никитич покраснел, поднялся и, махая руками, засеменил из спальной. В передней встретил его Сережка:
с глупейшей улыбкой на глупом лице он отворил ему
– Так я по-твоему, значит, последний Последний-с… То есть эк эк гем в смысле Так я последний?
Иван Степаныч поднялся и побагровел Кто последний Я Вы-с, только в каком смысле В таком смысле, что ты дурак Понимаешь Дурак На тебе твою корреспонденцию Ваше высокостеп… Батюшка Иван Иван Так я последний Ах ты, прыщ ты этакой Гусь – Из уст Ивана Степановича посыпались роскошные выражения, одно другого непечатнее… Иван Никитич обезумел от страха, упал на стул и завертелся Ах ты, сссвинья! Последний Иван Степанов
Трамбонов последним никогда небыли не будет Ты последний Вон отсюда, чтобы и ноги твоей здесь не было!
Иван Степанович с остервенением скомкал корреспонденцию и швырнул комком в лицо корреспондента газет московских и санкт-петербургских… Иван Никитич покраснел, поднялся и, махая руками, засеменил из спальной. В передней встретил его Сережка:
с глупейшей улыбкой на глупом лице он отворил ему
дверь. Очутившись на улице, бледный, как бумага,
Иван Никитич побрел по грязи на свою квартиру. Часа через два Иван Степанович, уходя из дома, увидел в передней, на окне, фуражку, забытую Иваном Никитичем Чья это шапка – спросил он Сережку Да того миздрюшки, что намедни прогнать изволили Выбрось ее Чево ей здесь валяться?
Сережка взял фуражку и, вышедши на улицу, бросил ее в самую жидкую грязь
– Иван Микулов.
– Иван Микулов! Не тебя спрашиваю Отойди Ты!
Звать как?
Михайло улыбается Нешто не знаешь – спрашивает он Чего же смеешься Черт их знает Тут некогда,
время дорого, а они с шутками Звать как Нешто не знаешь Угорел Знаю, но должен спросить, потому что формата- кая… А угореть не отчего Не такой пьяница, как ваша милость. Не запоем пьем Имя и фамилия Зачем же я стану тебе говорить, ежели ты сам знаешь Пять лет знаешь Аль забыл на шестой Не забыл, но форма Понимаешь Или тыне понимаешь русского языка Форма Ну, коли форма, так черт с тобой Пиши Михайло
Федотыч Измученко…
– Не Измученко, а Измученков.
– Пущай будет Измученков… Как хочешь, лишь бы вылечил Хоть Шут Иваныч… Все одно Сословия какого Бас Лет сколько А кто ж его знает На крестинах не был, не знаю Сорок будет Может, и будет, а может, и не будет. Пиши как зна-
Иван Никитич побрел по грязи на свою квартиру. Часа через два Иван Степанович, уходя из дома, увидел в передней, на окне, фуражку, забытую Иваном Никитичем Чья это шапка – спросил он Сережку Да того миздрюшки, что намедни прогнать изволили Выбрось ее Чево ей здесь валяться?
Сережка взял фуражку и, вышедши на улицу, бросил ее в самую жидкую грязь
Сельские эскулапы
Земская больница. Утро.
За отсутствием доктора, уехавшего с становым на охоту, больных принимают фельдшера Кузьма Егоров и Глеб Глебыч. Больных человек тридцать. Кузьма Егоров, в ожидании, пока запишутся больные, сидит в приемной и пьет цикорный кофе. Глеб Глебыч,
не умывавшийся и не чесавшийся со дня своего рождения, лежит грудью и животом на столе, сердится и записывает больных. Записывание ведется радиста- тистики. Записывают имя, отчество, фамилию, звание, местожительства, грамотен ли, лета и потом, после приемки, род болезни и выданное лекарство Черт знает что за перья – сердится Глеб Глебыч,
выводя в большой книге и на маленьких листочках чудовищные мыслете и азы. – Что это зачернила Это деготь, а не чернила Удивляюсь я этому земству Велит больных записывать, а денег на чернила две копейки в год дает – Подходи – кричит он.
Подходят мужик с закутанным лицом и бас Ми- хайло Кто таков Иван Микулов.
– А Как Говори по-русски!
Земская больница. Утро.
За отсутствием доктора, уехавшего с становым на охоту, больных принимают фельдшера Кузьма Егоров и Глеб Глебыч. Больных человек тридцать. Кузьма Егоров, в ожидании, пока запишутся больные, сидит в приемной и пьет цикорный кофе. Глеб Глебыч,
не умывавшийся и не чесавшийся со дня своего рождения, лежит грудью и животом на столе, сердится и записывает больных. Записывание ведется радиста- тистики. Записывают имя, отчество, фамилию, звание, местожительства, грамотен ли, лета и потом, после приемки, род болезни и выданное лекарство Черт знает что за перья – сердится Глеб Глебыч,
выводя в большой книге и на маленьких листочках чудовищные мыслете и азы. – Что это зачернила Это деготь, а не чернила Удивляюсь я этому земству Велит больных записывать, а денег на чернила две копейки в год дает – Подходи – кричит он.
Подходят мужик с закутанным лицом и бас Ми- хайло Кто таков Иван Микулов.
– А Как Говори по-русски!
– Иван Микулов.
– Иван Микулов! Не тебя спрашиваю Отойди Ты!
Звать как?
Михайло улыбается Нешто не знаешь – спрашивает он Чего же смеешься Черт их знает Тут некогда,
время дорого, а они с шутками Звать как Нешто не знаешь Угорел Знаю, но должен спросить, потому что формата- кая… А угореть не отчего Не такой пьяница, как ваша милость. Не запоем пьем Имя и фамилия Зачем же я стану тебе говорить, ежели ты сам знаешь Пять лет знаешь Аль забыл на шестой Не забыл, но форма Понимаешь Или тыне понимаешь русского языка Форма Ну, коли форма, так черт с тобой Пиши Михайло
Федотыч Измученко…
– Не Измученко, а Измученков.
– Пущай будет Измученков… Как хочешь, лишь бы вылечил Хоть Шут Иваныч… Все одно Сословия какого Бас Лет сколько А кто ж его знает На крестинах не был, не знаю Сорок будет Может, и будет, а может, и не будет. Пиши как зна-
ешь.
Глеб Глебыч смотрит некоторое время на Михайлу,
думает и пишет 37. Потом, подумав, зачеркивает 37 и пишет 41.
– Грамотен А нешто певчий может быть неграмотный Голова При людях ты должен мне выговорить, а не кричать так. Следующий Кто таков Как звать Микифор Пуголова, из Хапловой.
– Хапловских не лечим Следующий Сделайте такую божескую милость Ваше высокоблагородие. Верстов двадцать пешком шел Хапловских не лечим Следующий Отойди Не курить здесь Яне курю, Глеб Глебыч!
– А что это у тебя в руке Это у меня палец завязан, Глеб Глебыч!
– Ане цигарка Хапловских не лечим Следую- щий!..
Глеб Глебыч оканчивает записывание. Кузьма Егоров напивается кофе, и начинается прием. Первый берет на себя фармацевтическую часть – и идет в аптеку, второй – терапевтическую – и надевает клеенчатый фартук Марья Заплаксина! – вызывает по книге Кузьма
Глеб Глебыч смотрит некоторое время на Михайлу,
думает и пишет 37. Потом, подумав, зачеркивает 37 и пишет 41.
– Грамотен А нешто певчий может быть неграмотный Голова При людях ты должен мне выговорить, а не кричать так. Следующий Кто таков Как звать Микифор Пуголова, из Хапловой.
– Хапловских не лечим Следующий Сделайте такую божескую милость Ваше высокоблагородие. Верстов двадцать пешком шел Хапловских не лечим Следующий Отойди Не курить здесь Яне курю, Глеб Глебыч!
– А что это у тебя в руке Это у меня палец завязан, Глеб Глебыч!
– Ане цигарка Хапловских не лечим Следую- щий!..
Глеб Глебыч оканчивает записывание. Кузьма Егоров напивается кофе, и начинается прием. Первый берет на себя фармацевтическую часть – и идет в аптеку, второй – терапевтическую – и надевает клеенчатый фартук Марья Заплаксина! – вызывает по книге Кузьма
Егоров Здесь, батюшка!
В приемную входит маленькая, в три погибели сморщенная, как бы злым роком приплюснутая, старушонка. Она крестится и почтительно кланяется эс- кулапствующему.
– Кгм… Затвори дверь. Что болит Голова, батюшка Так Вся или только половина Вся, батюшка как есть вся Головы так не кутай Сними эту тряпку Голова должна быть в холоде, ноги в тепле, корпус в посредственном климате Животом страдаешь Страдаю, батюшка Так А ну-ка потяни себя за нижнюю веку Хорошо, довольно. У тебя малокровие Я тебе капель дам По десяти капель утром, в обед и вечером.
Кузьма Егоров садится и пишет рецепт. Liquor ferri
89 3 гр. того, что на окне стоит, а
то, что на полке Иван Яковлич не велели без него
распечатывать по десяти капель три раза вдень Марьи Заплаксиной».
Старуха спрашивает, на чем принимать капли, кланяется и уходит. Кузьма Егоров бросает рецепт в аптеку через окошечко, сделанное в стене, и вызывает Раствор железа лат
В приемную входит маленькая, в три погибели сморщенная, как бы злым роком приплюснутая, старушонка. Она крестится и почтительно кланяется эс- кулапствующему.
– Кгм… Затвори дверь. Что болит Голова, батюшка Так Вся или только половина Вся, батюшка как есть вся Головы так не кутай Сними эту тряпку Голова должна быть в холоде, ноги в тепле, корпус в посредственном климате Животом страдаешь Страдаю, батюшка Так А ну-ка потяни себя за нижнюю веку Хорошо, довольно. У тебя малокровие Я тебе капель дам По десяти капель утром, в обед и вечером.
Кузьма Егоров садится и пишет рецепт. Liquor ferri
89 3 гр. того, что на окне стоит, а
то, что на полке Иван Яковлич не велели без него
распечатывать по десяти капель три раза вдень Марьи Заплаксиной».
Старуха спрашивает, на чем принимать капли, кланяется и уходит. Кузьма Егоров бросает рецепт в аптеку через окошечко, сделанное в стене, и вызывает Раствор железа лат
следующего больного Тимофей Стукотей!
– Здесь!
В приемную входит Стукотей, тонкий и высокий, с большой головой, очень похожий издалека на палку с набалдашником Что болит Сердце, Кузьма Егорыч.
– В каком месте?
Стукотей показывает под ложечку Так Давно С самой Святой Давеча пешком шел, так разов десять садился Знобит, Кузьма Егорыч… В жар бросает, Кузьма Егорыч.
– Гм Еще что болит Признаться сказать, Кузьма Егорыч, все болит, ну,
а уж вылечите одно сердце, а насчет другого прочего не беспокойтесь Другое пусть бабы лечат…
Вы мне спиртику какого-нибудь дайте, чтоб к сердцу не подкатывало. К сердцу все это так подкатывает,
подкатывает, а потом как подхватит, значит, вот в это самое место, как подхватит, таки того Спинищу дерет В голове точно камень И кашель тоже Аппетит есть Ни боже мой…
Кузьма Егоров подходит к Стукотею, нагинает его и
– Здесь!
В приемную входит Стукотей, тонкий и высокий, с большой головой, очень похожий издалека на палку с набалдашником Что болит Сердце, Кузьма Егорыч.
– В каком месте?
Стукотей показывает под ложечку Так Давно С самой Святой Давеча пешком шел, так разов десять садился Знобит, Кузьма Егорыч… В жар бросает, Кузьма Егорыч.
– Гм Еще что болит Признаться сказать, Кузьма Егорыч, все болит, ну,
а уж вылечите одно сердце, а насчет другого прочего не беспокойтесь Другое пусть бабы лечат…
Вы мне спиртику какого-нибудь дайте, чтоб к сердцу не подкатывало. К сердцу все это так подкатывает,
подкатывает, а потом как подхватит, значит, вот в это самое место, как подхватит, таки того Спинищу дерет В голове точно камень И кашель тоже Аппетит есть Ни боже мой…
Кузьма Егоров подходит к Стукотею, нагинает его и
давит ему кулаком под ложечку Этак больно Ой ой ввв… Больно А этак больно Ввв… Смерть!!
Кузьма Егоров задает ему несколько вопросов, думает и зовет на помощь Глеба Глебыча. Начинается консилиум Покажи язык – обращается Глеб Глебыч к боль- ному.
Больной широко раскрывает рот и вываливает язык Высунь больше Больше невозможно, Глеб Глебыч.
– На этом свете все возможно.
Глеб Глебыч смотрит некоторое время на больного, о чем-то мучительно думает, пожимает плечами и молча выходит из приемной Должно быть, катар – кричит он из аптеки Дайте ему olei ricini
90
и ammonii caustici!
91
– кричит
Кузьма Егоров. – Растирать живот утром и вечером!
Следующий!
Больной выходит из приемной и идет к окошечку,
ведущему из коридора в аптеку. Глеб Глебыч нали-
90
Касторового масла лат Нашатырного спирта лат
– Михайлу Федотычу! Наше глубочайшее Что болит Горло, Кузьма Егорыч! Пришел к вам, собственно говоря, чтоб вы, с вашего позволения, относительно моего здоровья того Не так больно, как убыточно…
Через болезнь петь не могу, а регент за каждую обедню сорок копеек вычитает. За всенощную вчера четвертак вычел. Нонче у господ панихида была, певчим дадено было три рубля, и намою долю чрез болезнь ничего не досталось. И, с вашего позволения, относительно глотки могу вам предположить, что очень уж дерет и хрипит. Точно у тебя в горле какой-то кот сидит и лапами того Кгм… Кгм…
– От горячих напитков, стало быть Не могу сказать, отчего собственно болезнь моя произошла, но могу выразиться вам, что, с вашего позволения, горячие напитки на теноров действуют, а на басов нисколько. Бас от напитков, Кузьма Егорыч,
гуще делается и представительнее… На бас действует простуда больше.
Из окошечка высовывается голова Глеба Глебыча.
– Чего старухе-то дать – спрашивает Глеб Гле- быч. – Железо, что на окне стояло, вышло. Я распечатаю то, что на полке Нет, нет Не приказывал Иван Яковлич! Сердиться будет
– Чего же ей дать Чего-нибудь!
«Дать чего-нибудь» на языке Глеба Глебыча значит дать соды Горячих напитков употреблять не следует Я итак уже три дня не употребляю У меня от простуды Действительно, водка хрипоту придает басу, но от хрипоты октава, Кузьма Егорыч, как вам известно, лучше Без водки нельзя нашему брату…
Что за певчий, ежели он водки не употребляет Не певчий, а одна только, с вашего позволения, ирония!..
Не будь у меня такой должности, я ив рот бы ее, проклятой, не взял. Водка есть кровь сатаны Вот что Ядам вам порошок Вы разведите его в бутылке и полощите себе горло утром и вечером Глотать можно Можно Очень хорошо Досадно бывает, ежели глотать нельзя. Полощешь, полощешь, да и выплюнешь жалко И вот о чем я хотел вас, собственно говоря,
спросить… А к тому, как я животом слаб, и по этой самой причине, с вашего позволения, каждый месяц кровь себе пущаю и травку пью, то можно ли мне в законный брак вступить?
Кузьма Егоров некоторое время думает и говорит Нет, не советую
– Чувствительно вам благодарен Славный вы у нас целитель, Кузьма Егорыч! Лучше докторов всяких Ей-богу! Сколько душ за вас Богу молится И-и- и. Страасть!
Кузьма Егоров скромно опускает глазки и храбро прописывает Natri bicarbonici, те. соды
Кузьма Егоров задает ему несколько вопросов, думает и зовет на помощь Глеба Глебыча. Начинается консилиум Покажи язык – обращается Глеб Глебыч к боль- ному.
Больной широко раскрывает рот и вываливает язык Высунь больше Больше невозможно, Глеб Глебыч.
– На этом свете все возможно.
Глеб Глебыч смотрит некоторое время на больного, о чем-то мучительно думает, пожимает плечами и молча выходит из приемной Должно быть, катар – кричит он из аптеки Дайте ему olei ricini
90
и ammonii caustici!
91
– кричит
Кузьма Егоров. – Растирать живот утром и вечером!
Следующий!
Больной выходит из приемной и идет к окошечку,
ведущему из коридора в аптеку. Глеб Глебыч нали-
90
Касторового масла лат Нашатырного спирта лат
вает треть чайного стакана касторки и подает Стуко- тею. Стукотей медленно выпивает, облизывается, закрывает глаза и трет палец о палец, те. просит заесть чем-нибудь.
– Это тебе спирт – кричит Глеб Глебыч, подавая ему склянку с нашатырным спиртом. – Растирать живот суконной тряпкой утром и вечером Посуду возвратить Не облокачиваться Отойди!
К окошечку, закрывая рот шалью и ухмыляясь, подходит кухарка отца Григория, Пелагея Что вам угодно-с? – спрашивает ее Глеб Глебыч.
– Кланялись вам, Глеб Глебыч, Лизавета Григорьевна и просили у вас мятных лепешек С удовольствием-ссс… Для прекрасных особ женского пола на все готов-с!
Глеб Глебыч достает с полки банку с мятными лепешками и полбанки высыпает в платок Пелагее Скажите им, – говорит он, – что Глеб Глебыч улыбался от чувств, когда лепешки давал. Письмо мое получили Получили и порвали. Лизавета Григорьевна любовью не занимается Какая же она гризетка Скажите ей, что она гризетка Михайло Измученков! – вызывает Кузьма Егоров.
В приемную входит бас Михайло.
– Это тебе спирт – кричит Глеб Глебыч, подавая ему склянку с нашатырным спиртом. – Растирать живот суконной тряпкой утром и вечером Посуду возвратить Не облокачиваться Отойди!
К окошечку, закрывая рот шалью и ухмыляясь, подходит кухарка отца Григория, Пелагея Что вам угодно-с? – спрашивает ее Глеб Глебыч.
– Кланялись вам, Глеб Глебыч, Лизавета Григорьевна и просили у вас мятных лепешек С удовольствием-ссс… Для прекрасных особ женского пола на все готов-с!
Глеб Глебыч достает с полки банку с мятными лепешками и полбанки высыпает в платок Пелагее Скажите им, – говорит он, – что Глеб Глебыч улыбался от чувств, когда лепешки давал. Письмо мое получили Получили и порвали. Лизавета Григорьевна любовью не занимается Какая же она гризетка Скажите ей, что она гризетка Михайло Измученков! – вызывает Кузьма Егоров.
В приемную входит бас Михайло.
– Михайлу Федотычу! Наше глубочайшее Что болит Горло, Кузьма Егорыч! Пришел к вам, собственно говоря, чтоб вы, с вашего позволения, относительно моего здоровья того Не так больно, как убыточно…
Через болезнь петь не могу, а регент за каждую обедню сорок копеек вычитает. За всенощную вчера четвертак вычел. Нонче у господ панихида была, певчим дадено было три рубля, и намою долю чрез болезнь ничего не досталось. И, с вашего позволения, относительно глотки могу вам предположить, что очень уж дерет и хрипит. Точно у тебя в горле какой-то кот сидит и лапами того Кгм… Кгм…
– От горячих напитков, стало быть Не могу сказать, отчего собственно болезнь моя произошла, но могу выразиться вам, что, с вашего позволения, горячие напитки на теноров действуют, а на басов нисколько. Бас от напитков, Кузьма Егорыч,
гуще делается и представительнее… На бас действует простуда больше.
Из окошечка высовывается голова Глеба Глебыча.
– Чего старухе-то дать – спрашивает Глеб Гле- быч. – Железо, что на окне стояло, вышло. Я распечатаю то, что на полке Нет, нет Не приказывал Иван Яковлич! Сердиться будет
– Чего же ей дать Чего-нибудь!
«Дать чего-нибудь» на языке Глеба Глебыча значит дать соды Горячих напитков употреблять не следует Я итак уже три дня не употребляю У меня от простуды Действительно, водка хрипоту придает басу, но от хрипоты октава, Кузьма Егорыч, как вам известно, лучше Без водки нельзя нашему брату…
Что за певчий, ежели он водки не употребляет Не певчий, а одна только, с вашего позволения, ирония!..
Не будь у меня такой должности, я ив рот бы ее, проклятой, не взял. Водка есть кровь сатаны Вот что Ядам вам порошок Вы разведите его в бутылке и полощите себе горло утром и вечером Глотать можно Можно Очень хорошо Досадно бывает, ежели глотать нельзя. Полощешь, полощешь, да и выплюнешь жалко И вот о чем я хотел вас, собственно говоря,
спросить… А к тому, как я животом слаб, и по этой самой причине, с вашего позволения, каждый месяц кровь себе пущаю и травку пью, то можно ли мне в законный брак вступить?
Кузьма Егоров некоторое время думает и говорит Нет, не советую
– Чувствительно вам благодарен Славный вы у нас целитель, Кузьма Егорыч! Лучше докторов всяких Ей-богу! Сколько душ за вас Богу молится И-и- и. Страасть!
Кузьма Егоров скромно опускает глазки и храбро прописывает Natri bicarbonici, те. соды
Пропащее дело
1 ... 25 26 27 28 29 30 31 32 33