Файл: Дальневосточный государственный гуманитарный университет П. И. Колесник, О. А. Сысоева Современная русская литература.doc
ВУЗ: Не указан
Категория: Не указан
Дисциплина: Не указана
Добавлен: 10.11.2023
Просмотров: 534
Скачиваний: 4
ВНИМАНИЕ! Если данный файл нарушает Ваши авторские права, то обязательно сообщите нам.
Патриот был необыкновенный, истовый. Когда мы войну с немцем выиграли - в 1918-ом, он тогда уже был Министром Внутренних Дел, - кто, как не он, верноподданнейше просил по поводу столь чаемой и достославной победы дать салют из трехсот залпов в честь Его Величества, еще столько же в честь Ее Величества, еще полстолька в честь Наследника Цесаревича и по сту штук обожаемым Цесаревнам? Даже Николай Александрович изволили смеяться и крутить головой: эк хватили, батенька, у нас и пороху столько не наскребется, весь вышел... Тогда Владимир Ильич предложил примерно наказать всех инородцев, чтобы крепко подумали и помнили, что такое Российская Империя и что такое какие-то там они. Но и этот проект не прошел, разве что отчасти, в южных губерниях. Предлагал он - году уже в двадцатом-двадцать втором - перегородить все реки заборами, и уже представил докладную записку на высочайшее имя, но так и не сумел толком объяснить, зачем это. Тут и заметили, что господин Ульянов заговаривается и забывается. Стал себя звать Николаем, - патриотично, но неверно. Цесаревичу Наследнику подарил на именины серсо с палочкой и довоенную игру «диаболо», – подкидывать катушку на веревочке, словно забыв, что Цесаревич – молодой человек, а не малое дитя, и уже был сговор с невестой. (Впрочем, Цесаревич его очень любили и звали «дедушкой Ильичом»). Черногорским принцессам козу пальцами строил! И при болгарском царе Борисе кричал: «Бориску на царство!», оконфузив и Его Величество, и присутствующих. Прощали: знали, что дедуля хоть и дурной, но направления самого честного.
Читать не любил, и писак не жаловал, а сам пописывал, но только докладные. В Зимнем любили, когда он, бывало, попросит аудиенции и стоит навытяжку у дверей кабинета, дожидается вызова, - портфель подмышкой, бородка одеколоном благоухает, глазки хитро так прищурены. «Опять наш Ильич прожекты принес! Ну, показывай, что у тебя там?» Смеялись, но по-доброму. А он все не за свое дело брался. То столицу предложит в Москву перенести, то распишет, «Как нам реорганизовать Сенат и Синод», а то и вовсе мелочами занимается. Где предложит ручей перекопать, где ротонду срыть. А особо норовил переустроить Смольный Институт: либо всю мебель зачехлить в белое, либо перекроить коридоры. Тамошних благородных девиц навещать любил и некоторым, особенно лупоглазым, покровительствовал: конфект сунет или халвы в бумажке. Звал их всех почему-то Надьками.
Когда же Его Величество Николай Александрович почили в Бозе, Владимира Ильича хватил удар. Отнялась вся правая половина, и речь пропала. Не пришлось идти и в отставку. Графиня Т., всегда к нему благоволившая, отвезла его в свое имение в Горках, где его держали целый день в саду в гамаке, под елкой. Кормили спаржей, клубникой, шоколадом. Давали кота погладить. Раз пришли – а он уже умер.
Придворный доктор, лейб-медик Боткин из научного любопытства испросил дозволения вскрыть покойнику череп. Молодой царь плакали, но дозволили. Мозг с одной стороны оказался хорошего, мышиного цвета, а с другой – где арап ударил – вообще ничего не было. Чисто.
Сейчас ждем, когда нового Министра Внутренних Дел назначат. Говорят, бумаги уже подписаны. Господин Джугашвили, кажется, фамилия.
ВОПРОСЫ И ЗАДАНИЯ
1. Каким образом с помощью имён, цитат, литературных образов создаётся ассоциативное поле поэтики Т. Толстой?
2. Свое отношение к русскому классику Т. Толстая выражает так: «Сейчас все говорят о Пушкине, однако его идеал поэта, художника никем не был воспринят. Пушкин прекрасно сформулировал вечную истину: «Поэт, не дорожи любовию народной... Наша литература дорожит – зависит от царя, зависит от народа»83.
Как реализуется мифологема «Пушкин» в рассказе Т. Толстой? Согласны ли Вы с утверждением Т.Г. Прохоровой о том, что «интерпретация пушкинской темы связана с выражением потребности в гармонии и одновременно осознанием невозможности ее достижения. Поскольку преодолеть трагизм жизни невозможно, герои Т.Толстой пытаются создать хотя бы иллюзию прорыва, и в Пушкине видят едва ли не единственного своего помощника84? Свой ответ аргументируйте.
3. В чём специфика заглавия рассказа? Как соотносится с заглавием текста выбранный автором эпиграф?
Роман «Кысь»
Фрагмент
МЫСЛЕТЕ
Прежние – они с виду как мы. Мужики, бабы, молодые, старые, – всякие. Больше пожилых. Но они другие. У них такое Последствие чтоб не стариться. А больше никаких. И живут себе, и не помирают, от старости-то. От других причин – это да, это они помирают. Их совсем мало осталось, Прежних.
Они по избам своим сидят, а то на работу ходят, а какой и в начальство выбился, – все у них как у нас. Только разговор другой. Повстречается тебе на улице незнакомый голубчик, – нипочем не догадаешься, наш он или из Прежних. Разве что спросишь его, как водится: «Хто таков? Почему не знаю? Какого хрена тебя в нашей слободе носит?»
– а он, нет чтобы ответить как у людей водится: «А те чо, рыло носить надоело? Ща оборву да об колено», или другое что, – нет, чтобы так понятно, али сказать, вразумительно прояснить, – дескать, ты-то силен, да и я силен, лучше не связывайся! Нет, иной раз в ответ услышишь: «Оставьте меня в покое! Хулиган!» – ну тогда, точно, Прежний это.
А бывает, кто из них помрет, – ну, тогда они его хоронят, Прежние-то. И тоже не по-нашему. Камушки на глаза не кладут. Внутренностев не вынимают, ржавью не набивают. Руки с ногами веревкой не связывают, коленок не подгибают. С покойником в гроб ни свечки, ни мышки, ни посудины какой, ни горшков, ни ложек не кладут, лук-стрелы не кладут, фигурок малых из глины не лепят, ничего такого. Разве из щепочек крестик свяжут, в руки своему покойнику сунут, а то идола на бересте нарисуют и тоже в руки-то ему засовывают, как портрет какой. А которые и того не делают.
Вот как раз у них одна старуха и помри. Никита Иваныч к Бенедикту зашел, мрачный такой: недоволен, что Прежняя старуха померла.
– Беня, у нас тут Анна Петровна преставилась. Пожалуйста, очень попрошу, по дружбе, помоги нести гроб. Такая распутица, все дороги развезло. Нам не справиться.
Что делать. Пошел помогать. А даже интересно посмотреть, как это у них все не по-людски делается.
Толпа такая небольшая, с дюжину. Народ все больше в летах. Не матерятся, ничего. Беседуют тихо. Личики расстроенные.
– А кто распорядитель-то?
– Виктор Иваныч.
– Опять Виктор Иваныч?
– А кто еще? У него огромный опыт.
– А транспорт не достал.
– Транспорт не дали. Говорят, гараж закрыт, погода плохая.
– У них всегда предлоги.
– Как будто вы не знаете.
– Издеваются над людьми.
– А то вы не привыкли.
Виктор Иваныч, распорядитель ихний, – моложавый такой; волос у него светлый, короткий, набок зачесан. На личике неудовольствие. Рукав красными нитками обмотан, чтоб его издалека видать было. Не мурза, но вроде того, так что на всякий случай Бенедикт ему – поклон. Тот бровями шевельнул: принял. Сказал Бенедикту:
– Не толпитесь.
Гроб наземь поставили, рядом с ямой. Рядом тубарет приткнули и подушечку красную на тубарет наложили. Встали жиденьким полукругом, шапки сняли. Виктор Иваныч двоих выбрал, пальчиком ткнул.
– Вы и вы. Прошу. В почетный караул.
Толпу строго так поверх голов оглянул и голос возвысил.
– Гражданскую панихиду считаю открытой. Начинаю!
Прежние ему:
– Начинайте, начинайте, Виктор Иваныч. Холодно.
Виктор Иваныч голос еще возвысил и начал:
– Родственники, близкие есть? Попрошу в первые ряды!
Никто не вышел. Нетути у нее родни, значит, как и у Бенедикта. Сама мышей ловила.
– Сослуживцы?..
Никого. Одна голубушка высунулась:
– Я соседка. Я за ней присматривала.
Виктор Иваныч ей злобно так, обычным голосом:
– Не забегайте вперед! Я еще не вызывал.
–Да я мерзну! Давайте скорее.
– Будете хулиганить - попрошу очистить помещение! – рассердился Виктор Иваныч. – Есть порядок!
– Да в самом деле! - закричали из толпы. - Есть порядок, вот и давайте соблюдать! А то бардак выйдет. Как всегда. Только время теряем!
Виктор Иваныч голос прежний сделал: возвышенный и как бы звонкий, как будто в лесу аукается:
– Соседи, домочадцы?.. В первые ряды.
Соседка, что скандалила, вперед забежала. Виктор Иваныч в личико теплоты чуток подпустил: рот в куриную гузку собрал и подглазьями-то как бы заморщинился. Бабе этой локоть пожал и сказал:
– Крепитесь.
Баба заплакала. А Виктор Иваныч опять аукнул:
– Боевые награды, медали, ордена есть?.. Правительственные награды?.. Дипломы государственных учреждений?.. Нагрудные знаки?.. Погоны, орденские планки?..
Ничего не было.
– Билеты партийный, комсомольский, профсоюзный?.. Билеты государственной лотереи?.. Облигации внутреннего займа?.. Трудовая книжка?.. Удостоверения членов творческих союзов?.. Нет?.. Документы на право вождения транспорта?.. Грузового?.. Легкового?.. Трактора с прицепом?.. Нет?.. Жилищно-эксплуатационные документы?.. Абонентские книжечки?.. Газ?.. Телефон?.. Коллективная антенна?.. Квитанции на перерасчет?..
Слова все такие непонятные, смешные, ужасти. Бенедикт не выдержал, хихикнул, обернулся на толпу: небось, тоже со смеху давятся? Нет, слезы в три ручья точат. Личики такие, будто в даль какую глядят. Баба одна ручки заломила, шепчет: «Не ценили... Не ценили...» И Никита Иваныч тоже слезы точит. Бенедикт ему шепнул:
– Вы чего, Никита Иваныч? Старуху жалко?
– Помолчи, Беня! Помолчи, пожалуйста. Это же вся жизнь... Господи... Вот она какая... Вся жизнь человеческая...
Затрясся, рукавом лицо обтирает. А Виктор Иваныч:
– Инструкции к пользованию приборами бытового обслуживания?.. Нет?.. Телевизор?.. Плита газовая?.. Электрическая?.. Печь микроволновая?.. Примус?.. Нет?.. Пылесос?.. Полотер?.. Машина стиральная?.. Швейная?.. Приборы кухонные бытовые?..
– Есть, есть! Есть инструкция! - зашевелились в толпе.
– Очень хорошо! В первые ряды попрошу! Что за инструкция?
– Это на мясорубку. Со сменными насадками.
– Сюда кладите. Сюда. На подушечку.
Вышел пожилой голубчик, положил на красную подушечку клок замурзанный, обтерханный не-разбери-чего, и камушком придавил, чтоб ветром не сдуло. Тут все бабы ихние в голос зарыдали, завыли, как испорченные. Одной вроде как плохо стало, так ее поддерживали и в личико ей руками махали.
– Мужайтесь, товарищи! - объявил Виктор Иваныч. - Так! Еще! У кого еще есть памятные предметы?.. Реликвии?.. Нет?.. Все?.. Я перехожу ко второй части!.. ТОВАРИЩИ! - тут Виктор Иваныч издал такой трубный глас, прям как слеповран какой, что Бенедикт даже присел и оглянулся. Так, бля, крикнул, будто здесь не дюжина голубчиков собрамши, а вся тыща.
– Смерть вырвала из наших рядов, - продолжал Виктор Иваныч, - незаменимого труженика. Светлого человека. Достойного гражданина. - Виктор Иваныч уронил головку на грудь и помолчал. Бенедикт присел и заглянул ему в личико: плачет? Нет, не плачет. Посмотрел на Бенедикта со злобой. Снова головкой-то дернул и продолжает. – Горько. Бесконечно горько. В преддверии славной годовщины, двухсотлетия Взрыва, - ...
– Виктор Иваныч, Виктор Иваныч! - зашевелились Прежние. - Это вы совсем не то говорите!..
– Как не то?.. А, верно. Извиняюсь. Это на другой случай. Спутал.
– А вы не путайте!
– А вы не сбивайте! Сбивают тут! - ощерился на Бенедикта. - Толпятся!
– Это Полины Михайловны сынок!
– Не ссорьтесь, господа! Давайте продолжать! «В преддверии...»/
Виктор Иваныч собрался, опять выражение на личико нахмурил, руки по швам сделал.
– В преддверии траурной годовщины, двухсотлетия Взрыва, разбросавшего и вновь сплотившего наши ряды, от нас ушел... ушел... большой, светлый товарищ, незаменимый гражданин, скромный, незаметный труженик. Огромной души человек. Он ушел, но дело его не умерло. Пусть вклад Анны Петровны в дело восстановления нашего Светлого Прошлого был невелик, - Виктор Иваныч повел рукой на подушечку, - но он весом, груб, зрим... Земля тебе пухом, Анна Петровна!.. От общественности слободы кто хочет сказать? Вы, Николай Максимыч?.. Прошу.
Вышел другой пожилой голубчик, волоса на ветру развеваются. Заплаканный. Высморкался.
– Анна Петровна! Безвестная ты труженица! – заговорил ей прямо в гроб-то. – Как же ты так, Анна Петровна? А?! А мы! Не ценили мы тебя! Не интересовались! Думали, – ну, Анна Петровна и Анна Петровна! Старушечка там какая-то! Думали, ты всегда с нами будешь. Да что там, честно говоря, ни в грош мы тебя не ставили! Кому она нужна,