Файл: Решение 36р от 09. 06. 2007 Москва 2008 ббк 60. 5 Р 74 Учебное пособие подготовлено при поддержке Рособразования по аналитической ведомственной целевой программе Разви.pdf
ВУЗ: Не указан
Категория: Не указан
Дисциплина: Не указана
Добавлен: 23.11.2023
Просмотров: 453
Скачиваний: 1
ВНИМАНИЕ! Если данный файл нарушает Ваши авторские права, то обязательно сообщите нам.
88
Часть 2
1 ... 5 6 7 8 9 10 11 12 ... 23
Уровни интерпретации по К. Риссман
1. На первом уровне я – непосредственный участник опыта – реф- лексирую, вспоминаю, накапливаю отдельные факты в наблюдениях. Я отбираю определенные образы, при этом наделяю явления смыслом.
Выбор уже присутствует в том, что именно я отмечаю из всего неот- рефлексированного, первичного опыта. При этом, возможно, услы- шанное и увиденное будет доминировать над тем, что дается осязани- ем и обонянием. Гендерные аспекты будут привлекать мое внимание из-за моих теоретических интересов. Я активно конструирую реаль- ность новыми способами на первом уровне репрезентации, каким для меня является размышление…
2. Следующий уровень – рассказывание от первого лица. Я описы- ваю место, персонажей, организуя историю так, что становится ясной моя интерпретация событий. Мои друзья слушают, спрашивают, по- буждают меня говорить больше о тех или иных моментах моего путе- шествия. Рассказывая и слушая, мы вместе создаем нарратив…
Смысл изменяется, поскольку конструируется уже в процессе ин- теракции. История рассказывается конкретным людям и может при- нять совершенно другой оборот, если аудитория изменится. Я репре- зентирую опыт уже не нейтрально, а в ситуации общения с ментором, подругой, коллегой, теми, кто что-то значат для меня. Рассказывая о своем опыте, я одновременно создаю особый образ «Я», поскольку хочу, чтобы именно так меня видели мои знакомые. Как и все социальные акторы, я стремлюсь к тому, чтобы убедить остальных в моих позитив- ных качествах. Мой нарратив неизбежно становится самопрезентацией.
3. Запись, третий уровень репрезентации – неполная, частичная и селективная. Исследователи спорят сегодня, насколько детальной должна быть запись, «расшифровка». Как, например, лучше всего пе- редать темп и ритм рассказа? Следует ли включать в расшифровку пау- зы, ошибки, ударения и акценты, междометия типа «хм», дискурсив- ные маркеры наподобие «знаете», «понимаете» или «так», «вот», на- полняющие речь, а также другие знаки присутствия слушателя в нар- ративе? Следует ли располагать предложения на отдельных строках и проявлять ритмические и поэтические структуры языка, группируя строки? Это не просто вопросы технического характера: от выбора той или иной тактики записи в очень большой степени будет зависеть то, как читатель поймет нарратив.
4. Четвертый уровень репрезентации начинается, как только ис- следователь приступает к анализу расшифровок. Аналитик листает страницы с расшифровками интервью, пытаясь найти сходные фраг- менты, некие основания, которые возможно объединить, суммиро- вать, придать смысл и драматическое напряжение будущей книге.
Ожидаемая реакция аудитории на всю работу, книгу, статью, несо- мненно, придает форму и задает автору условия того, что включить, а что исключить из текста. В конце концов ученый создает метаисто- рию, поскольку истолковывает смысл того или иного нарратива, ре- дактируя и переформулируя в комментариях то, что было сказано в интервью, превращая первоначальный документ в некий гибрид.
Вновь в текст вторгаются ценности исследователя, политика и теоре- тические убеждения.
5. Пятый уровень репрезентации осуществляется, когда написан- ный отчет попадает к читателю
1 1
Riessman C.K. Narrative Analysis // Qualitative Research Methods Series. Vol.30. SAGE
University Paper, 1993. P.8-22.
Стратегия прикладного социального исследования
89
Можно ли говорить о качестве исследования, относящегося к каче- ственной социологической методологии? Существует по крайней мере четыре критерия валидности нарративного анализа
1
. Каждый из них предоставляет возможности оценивания, но имеет свои собственные проблемы. Во-первых, речь идет о критерии убедительности. Убеди- тельность будет наибольшей там, где теоретические положения поддер- живаются свидетельствами из рассказов информантов и где предлага- ются альтернативные интерпретации данных.
Второй критерий – соответствие. Исследователь может показать ре- зультаты тем, чьи нарративы подвергались анализу, и если реконструк- ция смысла, проведенная ученым, узнаваема для самих респондентов, это значит, что соответствие достигается. Третий критерий валидности – связность. Этот критерий можно рассматривать на трех уровнях: гло- бальном, локальном и тематическом. Глобальная связность относится к общим целям, к которым стремится рассказчик в разговоре: например, интервьюируемый хочет рассказать историю о прошедших событиях.
Локальная связность – это то, на что рассказчик пытается влиять в са- мом повествовании: например, применение лингвистических средств для связи одного события с другим. Так, использование контрастов, со- поставлений в нарративах о разводе в исследовании К. Риссман позво- ляло респондентам выразить их точку зрения на «нормальные» отно- шения в браке в сравнении с их собственным опытом. Тематическая связность подразумевает связность содержания: одна и та же тема (на- пример, отсутствие интимности и дружеских отношений) вновь и вновь разрабатывается рассказчиком в ходе интервью. Последний критерий – прагматическое применение – показывает степень, с которой данное исследование становится основой работы других.
Таким образом, валидизация нарративного анализа не может быть сведена к набору формальных правил или стандартизированных техни- ческих процедур (которых, впрочем, также недостаточно и при валиди- зации количественных исследований). В интерпретативной работе нет канонов, рецептов и формул, и различные процедуры валидизации мо- гут иметь неодинаковый эффект для тех или иных исследований. На- пример, даже если взгляды рассказчика и аналитика не совпадают, бы- ло бы полезно определить, узнаваем ли материал кейс стади для ин- форманта. В случае сравнительных кейс стади подходящими критерия- ми валидности могут стать убедительность и связность. Более общие теоретические выводы, вытекающие из нарративного анализа, могут быть проверены на валидность по степени их применимости в работах других авторов (прагматический критерий). Валидность интерпретатив- ной работы – это подвижная, развивающаяся проблема, требующая внимания нарратологов.
Нарративный анализ не подходит для изучения большого числа бе- зымянных, безликих субъектов. Его методы трудоемки и занимают мно- го времени: они требуют внимания к нюансам речи, организации реак-
1
См.: Riessman C.K. Op.cit; Silverman D. Interpreting Qualitative Data. Methods for Analys- ing Talk, Text and Interaction. London, Thousand Oaks, New Delhi: SAGE, 1993; Васильева
Т.С. Основы качественного исследования: обоснованная теория // Методология и ме- тоды социологических исследований. М.: Ин-т социологии РАН, 1996. С.56-65.
90
Часть 2 ций, местным контекстам и социальным дискурсам, оформляющим ска- занное и невысказанное. Нарративные методы можно сочетать с другими формами качественного анализа и даже с количественным анализом. Вме- сте с тем, задача комбинации методов требует серьезного эпистемологиче- ского обоснования, поскольку интерпретативная перспектива нарративного анализа очень сильно отличается от реалистических оснований многих других качественных и, конечно, количественных методов.
Таким образом, качество нарративного анализа можно увидеть в том, как он позволяет осуществить систематическое изучение личного опыта и смысла, показать, как события конструируются активными субъектами.
Изучение нарративов очень важно в исследовании социальной жизни: ведь сама культура говорит в личной истории. Средствами нар- ративного анализа возможно изучать гендерное неравенство, расовую дискриминацию и другие практики власти. Эти проблемы или ситуации самими рассказчиками часто воспринимаются как должное, естествен- ное, неизбежное, но с помощью анализа мы можем прояснить, насколь- ко случайны применяемые термины и выражения с точки зрения куль- турной и исторической ситуации.
Нужно сказать, что, несмотря на кажущуюся универсальность нар- ративной формы дискурса, людям бывает чрезвычайно трудно говорить о некоторых событиях и переживаниях. Политические условия, социе- тальные табу могут не позволить человеку рассказывать о тех или иных ситуациях, случаях. Обычная реакция на страшные происшествия – вы- черкивание их из памяти, нежелание знать и говорить о них. О пережи- тых политических путчах, войнах и сексуальных насилиях трудно как говорить, так и слушать. Здесь уместен пример Т. Бута
1
, который пред- лагает применять нарративные методы в исследовании субъективного жизненного опыта людей, имеющих проблемы задержки развития, на- стаивая на необходимости услышать голоса тех, кто исключен, вытеснен на периферию отношений в обществе.
Исследователи-интервьюеры могут катализировать свидетельства и признания и, когда о таком опыте рассказывают, он становится для пе- режившего чем-то вроде «пред-нарратива». Пред-нарратив не развива- ется и не прогрессирует с течением времени, не обнаруживает чувств рассказчика или интерпретаций события. Люди придают смысл своему опыту, отливая его в форму нарратива. В особенности это присуще рас- сказам о трудных жизненных моментах, изменениях и о личных трав- мах. Все тяготы можно перенести, если мы сумеем уместить их в исто- рию. Социальные работники, психотерапевты, представители социаль- ных движений помогают людям говорить о своих травмах, объединяют, связывают переживших экстремальные события, вовлекают в социаль- ное действие по позитивному изменению жизненной ситуации. Нарра- тивный анализ выступает в этом случае мощным инструментом комму- никации, активизирующим взаимное участие субъектов и рассмотрение различных точек зрения в процессе исследования важных жизненных проблем, социальной терапии и реабилитации.
1
Booth T. Sounds of still voices: issues in the use of narrative methods with people who have learning difficulties // Disability and Society: Emerging Issues and Insights / Bar- ton L. (Ed) New York, London: Longman, 1996. P.237-255.
Стратегия прикладного социального исследования
91
Перечисленными способами сбора информации в прикладных со- циальных исследованиях сегодня не ограничиваются. Применяемые методы включают интервью (структурированное интервью или анкети- рование, с одной стороны, и глубинное интервью, с другой), кейс стади, опросы и картографирование, применение исторического и архивного материала для предоставления достаточной глубины времен, примене- ние статистических данных или данных переписи и так далее. В послед- ние годы расширилось применение компьютерных технологий, матема- тических и статистических моделей, и современные исследователи со- циальных проблем теперь имеют широкий выбор таких технологий и моделей, которые могут помочь им в формировании и анализе данных для получения новых значимых материалов.
Феноменология социальной работы
Специалисты, работающие с людьми, имеют дело со сложными и разнообразными случаями, которые они должны уметь оценить и при- нять верное решение. Для того, чтобы практикующие социальные ра- ботники чувствовали себя относительно комфортно, сталкиваясь с неоп- ределенностью рабочих ситуаций, в их распоряжении имеется некото- рый набор осмысленных ценностей и теоретических знаний, хотя, воз- можно, есть и такие установки, которые не подвергаются рефлексии и задействуются по умолчанию в повседневной ситуации. Что касается осознаваемых теоретических и идеологических соображений, то не все они имеют под собой формальные научные схемы и своды этических принципов. Во многих случаях происходит теоретизация непосредст- венной практики, или производство теории на основе собственного практического опыта.
Если мы стремимся к развитию базы знаний социальной работы, а также к тому, чтобы профессиональная практика стала более прозрач- ной для внешней оценки, мы должны рефлексировать теорию, неявно содержащуюся в повседневном практическом действии, те молчаливо подразумеваемые установления, которые воплощаются в рутине соци- альной работы. Американские исследователи И. Линкольн и И. Губа называют это tacit knowledge
1
– знанием, которое не обязательно мо- жет выражаться при помощи языка, но которое нужно переживать, что- бы понять. Такой тип знания еще называют «практической мудростью»,
«жизненным опытом» и тому подобное. Именно это знание формирует значимый элемент того типа теории, которую используют практики.
Наш единственный доступ к этому знанию может быть только через опыт практиков.
На основе осмысления опыта самими практиками происходит раз- витие их профессиональной экспертизы. Хорошо, если эти процессы гибкие, и позволяют практикам не только с уверенностью справляться с новыми ситуациями, но быть открытыми, готовыми научиться чему-то новому. Иначе профессиональная экспертиза становится той крепостью, которая, по выражению Жан Фук, защищает статус представителей «це-
1
Lincoln Y.S. and Guba E.G. Naturalistic Inquiry, Sage, Newbury Park. 1985. P. 195-198.