ВУЗ: Не указан
Категория: Не указан
Дисциплина: Не указана
Добавлен: 29.11.2023
Просмотров: 381
Скачиваний: 2
ВНИМАНИЕ! Если данный файл нарушает Ваши авторские права, то обязательно сообщите нам.
СОДЕРЖАНИЕ
1. ПОНЯТИЕ И СУЩНОСТЬ СОУЧАСТИЯ В ПРЕСТУПЛЕНИИ
1.1 Понятие соучастия в российской уголовно-правовой теории
2. ХАРАКТЕРИСТИКА СОУЧАСТНИКОВ ПРЕСТУПЛЕНИЯ
2.1 Исполнитель преступления как особый вид соучастника по уголовному праву России
2.2 Понятие и особенности уголовной ответственности организатора преступления
2.3 Понятие и особенности уголовной ответственности подстрекателя
2.4 Уголовно-правовая характеристика пособника преступления
3. СПЕЦИАЛЬНЫЕ ВОПРОСЫ ОТВЕТСТВЕННОСТИ СОУЧАСТНИКОВ ПРЕСТУПЛЕНИЯ
3.2 Особенности уголовной ответственности соучастников преступления
пособничество в совершении убийства, сопряженного с разбоем, по ч. 5 ст. 33, п. «з» ч. 2 ст. 105 УК РФ [65].
Иными словами, преступление, совершенное в рамках «сложного соучастия», в приведенном примере было неверно оценено как совершенное в более опасной форме соучастия, что повлекло за собой неточную квалификацию.
В отдельных случаях «сложное соучастие» включается в норму статьи Особенной части УК в качестве конститутивного признака состава самостоятельного преступления. Данный прием юридической техники представляет собой юридическую фикцию, суть которой заключается в том, что действия лица, выполняющего вспомогательную роль, расцениваются как действия исполнителя, причем исполнителя, формально действующего вне рамок института соучастия в преступлении. Совместное (групповое) посягательство предписывается юридически оценивать как единолично совершенное преступление, в отрыве от института соучастия, что порой приводит к трудностям при квалификации.
Например, в ч. 1 ст. 291.1 «Посредничество во взяточничестве» УК предусмотрена ответственность за посредничество в даче и получении взятки: «Посредничество во взяточничестве, то есть непосредственная передача взятки по поручению взяткодателя или взяткополучателя либо иное способствование взяткодателю и (или) взяткополучателю в достижении либо реализации соглашения между ними о получении и даче взятки в значительном размере».
Согласно примечанию к ст. 290 УК значительный размер образует сумма, превышающая 25 тыс. руб. Таким образом, включение в УК данной нормы породило правовую неопределенность в вопросе о том, какой уголовно-правовой оценке подлежит деятельность посредника в случае, если сумма предмета взятки не превышает значительного размера.
Как представляется, решать данную проблему необходимо с помощью правил квалификации, применяемых при «сложном соучастии». Руководствуясь ч. 5 ст. 33 УК РФ.
В рассматриваемой ситуации происходит конкуренция общей и специальной норм о соучастии в преступлении. Общей нормой выступает ч. 5 ст. 33 и соответствующая часть либо ст. 290, либо ст. 291 УК РФ (пособничество в даче или получении взятки, в зависимости от того, по поручению какой стороны криминальной «сделки» действует посредник), а специальной нормой является посредничество во взяточничестве по ст. 291.1 УК РФ.
В силу ч. 3 ст. 17 УК РФ при конкуренции общей и специальной норм применяется специальная норма. Если же содеянное не подпадает под признаки специальной нормы, применению подлежит общая норма. Роль посредника, действовавшего от имени и в интересах взяткодателя, до включения в УК нормы ст. 291.1 квалифицировалась по ч. 5 ст. 33 и соответствующей части ст. 290 УК РФ как пособничество во взяточничестве. Думается, что и теперь аналогичное правило можно применить в ситуации, не охватываемой нормой ст. 291.1 УК РФ, т.е. при посредничестве во взяточничестве в незначительном размере.
В судебной практике встречаются случаи оценки рассматриваемого деяния как непреступного.
Приговором Одоевского районного суда Тульской области М. осужден за посредничество во взяточничестве за совершение заведомо незаконных действий путем перечисления денежных средств в размере 20 тыс. руб. на банковскую карту. В Постановлении по данному делу президиум Тульского областного суда отметил, что «согласно диспозиции ч. 1 ст. 291.1 УК уголовная ответственность за посредничество во взяточничестве наступает при условии, если размер взятки, получению или даче которой содействовал посредник, является значительным», и оправдал М. в связи с отсутствием в его действиях состава преступления [69].
Данная квалификация противоречит самой сущности взяточничества и соучастия в преступлении.
Таким образом, необходимо внести коррективы в сложившуюся практику применения норм о «сложном соучастии», в частности предлагаем дополнить п. 26 Постановления Пленума ВС РФ от 9 июля 2013 г. № 24 «О судебной практике по делам о взяточничестве и об иных коррупционных преступлениях» следующим абзацем: «По смыслу закона если стоимость предмета взятки, переданного посредником, не составляет значительного размера, то при отсутствии квалифицирующих признаков преступления, предусмотренных ч. ч. 2 - 4 ст. 291.1 УК РФ, действия посредника подлежат квалификации как соучастие в даче или получении взятки по ч. 5 ст. 33 и ч. 1 ст. 290 либо ст. 291 УК РФ. В случае, если при отсутствии значительного размера предмета взятки в действиях посредника содержатся квалифицирующие признаки, предусмотренные ч. ч. 2 - 4 ст. 291.1 УК РФ, посредник несет уголовную ответственность по соответствующей части ст. 291.1 УК РФ».
При квалификации групповых форм соучастия ссылка на ст. 33 УК РФ не требуется, какую бы роль ни выполнял конкретный соучастник, поскольку члены соответствующих преступных образований или фактически являются соисполнителями, или юридически презюмируются таковыми. Верховный Суд РФ считает целесообразным квалифицировать действия всех членов организованных групп и преступных сообществ как действия исполнителей, без ссылки на ст. 33 УК РФ. К примеру, «в случае признания получения взятки... организованной группой действия всех ее членов, принимавших участие в подготовке и совершении этих преступлений, независимо от того, выполняли ли они функции исполнителя, организатора, подстрекателя или пособника, подлежат квалификации по соответствующей части статьи 290... УК РФ без ссылки на статью 33 УК РФ»
[57]. Приведенное правило не следует из буквального толкования норм УК, оно было разработано и внедрено в практику высшей судебной инстанцией.
Как думается, рассматриваемая позиция ВС РФ продиктована представлением о том, что с учетом устойчивости и высокой степени совместности организованной группы и преступного сообщества любую выполняемую в них функцию необходимо приравнять к роли наиболее опасного, по мнению суда, вида соучастника - исполнителя преступления. Считая, что оценку лиц, играющих «вспомогательные роли», необходимо усилить до роли исполнителя, ВС РФ внедрил практику квалификации всех лиц, совершивших преступление в составе организованной группы либо преступного сообщества, как исполнителей преступления.
В большинстве случаев такой подход упрощает квалификацию. Иная ситуация складывается при совершении организованной группой преступления со специальным субъектом. Проблема возникает, если в группу входит лицо, не обладающее признаками специального субъекта, т.е. не наделенное особыми признаками, предусмотренными составом преступления (возраст, служебное положение, правомочия в отношении имущества и т.д.).
В коллизию вступают два правила: 1) квалификация всех участников организованной группы как соисполнителей; 2) общее правило квалификации соучастия в преступлениях со специальным субъектом.
Иначе говоря, квалификация действий участника организованной группы, не являющегося специальным субъектом преступления, сопряжена с ответом на проблемный вопрос: требуется ли при оценке его действий ссылаться на ст. 33 УК РФ, или же его необходимо расценивать как соисполнителя?
Ответ Пленума ВС РФ на данный вопрос разнится в зависимости от вида преступления, что подрывает единство судебной практики и обоснованно критикуется в литературе [16, c. 33].
К толкованию разъяснений высшей судебной инстанции следует подойти хронологически. В отношении присвоения или растраты, совершенной организованной группой, Пленум ВС РФ в Постановлении от 27 декабря 2007 г. № 51 разъяснил, что «в организованную группу могут входить лица, не обладающие полномочиями по распоряжению, управлению или пользованию вверенным имуществом, а также по его доставке либо хранению, которые заранее объединились для совершения одного или нескольких преступлений. При наличии к тому оснований они несут ответственность согласно части 4 статьи 34 УК РФ как организаторы, подстрекатели либо пособники присвоения».
В судебной практике процитированное положение понимается как допускающее квалификацию действий неспециального субъекта организованной группы со ссылкой на соответствующую часть ст. 33 УК РФ.
Неспециальные субъекты Н. и П., войдя в состав организованной группы со специальным субъектом Д., водителем-экспедитором, которому вверено имущество (седельный тягач с рефрижераторным полуприцепом и грузом), оказали последнему содействие в хищении, заблокировав работу радиопередатчика системы «Глонасс», установленного в тягаче. Действия Н. и П. квалифицированы судом по ч. 5 ст. 33, ч. 4 ст. 160 УК как пособничество в присвоении, т.е. хищении, чужого имущества, вверенного виновному, организованной группой, в особо крупном размере [76].
Между тем, такое понимание п. 23 Постановления № 51 устарело и не соответствует современной практике по нормам об иных преступлениях. В частности, давая толкование норме о легализации преступных доходов, в 2015 г. Пленум ВС РФ указал: «В организованную группу (п. «а» ч. 4 ст. 174.1 УК РФ), помимо одного или нескольких лиц, которыми в результате совершения преступления приобретены легализуемые денежные средства или иное имущество, могут входить лица, не обладающие признаками специального субъекта преступления, предусмотренного ст. 174.1 УК РФ. В случае признания совершения названного преступления организованной группой действия всех ее членов, принимавших участие в подготовке и совершении этого преступления, независимо от того, выполняли ли они функции исполнителя, организатора, подстрекателя или пособника, подлежат квалификации по п. «а» ч. 4 ст. 174.1 УК РФ без ссылки на ст. 33 УК РФ» [55].
Приведенное толкование более четко разъяснило позицию Верховного Суда РФ и недвусмысленно подчеркнуло необходимость квалифицировать действия неспециального субъекта организованной группы без ссылки на ст. 33 УК РФ [25, c. 117].
Для юридической характеристики единства соучастия законодатель использует термин «совместность», наиболее точно выражающий единство в поведении различных людей. Поскольку основные элементы и признаки преступления, в том числе его границы, обозначены в статьях Особенной части, постольку соучастники при наличии единства должны делать то, что указано в них (соучастники убийства - участвовать в лишении жизни, соучастники хищения - в изъятии и обращении имущества в свою пользу и т.п.).
Нельзя участвовать в преступлении, не находясь в месте его совершения. Но само нахождение в месте преступления еще не есть участие (мало ли кто может в силу обстоятельств оказаться в этом месте). Реальное участие предполагает вложение сил участника в общее дело. Следует отметить, что приложение сил не всегда может формально юридически соответствовать описанию преступления. Например, убийство есть лишение жизни. Однако участником убийства справедливо признается не только тот, кто наносит смертельный удар, но и тот, кто способствует этому, применяя насилие, поскольку он вносит свою лепту в насилие, приводящее к смерти. На этом же основании участником кражи признается лицо, стоящее на страже или помогающее обратить предмет хищения в распоряжение похитителя (переносом с места преступления, транспортом и т.п.). В то же время лицо, давшее совет, как эффективнее совершить кражу, но не находившееся на месте преступления и не включенное в процесс его совершения, не признается участником хищения, а рассматривается как пособник. К сожалению, по-видимому, из прагматических, а возможно, и психологических причин стояние на страже и ненасильственная помощь на месте совершения убийства (в отличие от хищения) не признаются на практике участием в нем, хотя их значение одинаково для обоих преступлений. Этот разнобой является следствием недостаточного осознания преступления и участия в нем как определенного процесса, протекающего в конкретное время и в конкретном месте, в который включены субъекты деяния.
Таким образом, основополагающие условия становления преступления, при которых мыслимо соучастие, в науке и правоприменении не соблюдаются последовательно. Деяние, образующее преступление, в ряде случаев понимается широко, а к конкретному преступлению относят не только то, что непосредственно предусмотрено в законе, но и любое содействие ему безотносительного к тому, где и в какой момент оно осуществлялось. В соответствии с этим соучастием объявляется не только само совершение преступления, но и его организация, склонение к этому преступлению и та или иная, нередко разово оказанная, помощь. Соответственно этому выделяются, как принято считать, роли соучастников: исполнитель, организатор, подстрекатель, пособник.
Данное требование распространяется и на предварительную преступную деятельность (приготовление и покушение). К ней нельзя относить действия, положенные в основу видов соучастников, поскольку последние не планируют участвовать непосредственно в самом преступлении, как это бывает при приготовлении и покушении. Не меняет положения признание неудавшегося соучастия неоконченным преступлением, так как при этом используется фикция, то есть условное отнесение его к предварительной преступной деятельности.
Не было бы проблемы в широкой трактовке соучастия, если бы было принципиальное понимание того, что помощь на месте совершения деяния, включенная в процесс его совершения, - это существенно иная помощь (в сравнении с разовым случайным содействием, оказанным в другом месте и в другое время), превращающая оказывающее ее лицо в реального участника происходящего события. Помощь же до начала процесса преступления (как и после) не может быть признана участием в нем.
Распространение соучастия на организацию преступления, подстрекательство и пособничество нельзя признать правильным, поскольку здесь игнорируется тот факт, что любое событие происходит в каком-то месте и в какое-то время, а указанные действия оторваны от основного преступления, хотя и имеют к нему определенное отношение. Уголовно-процессуальный закон, регулирующий порядок практического установления уголовно-правовых деяний, недаром требует от правоприменителя установления времени и места совершения преступления (п. 1 ч. 1 ст. 73 УПК РФ). В противном случае преступление превращается в безразмерное явление. Одно дело, когда содействие реализации объективной стороны деяния происходит в момент ее осуществления (например, преступник подает убийце оружие, дубинку, нож, шнур и т.п. в процессе лишения жизни на месте преступления): налицо все основания считать его участником преступления. Совсем другое, когда то же орудие было передано заранее совсем при других обстоятельствах. В первом случае лицо включено в процесс реального лишения жизни. Во втором оно отсутствует в нем. Соучастие в преступлении предполагает включенность лица в процесс его реализации. Границы этого процесса предопределены границами объективной стороны преступления, указанными в законе.
Иными словами, преступление, совершенное в рамках «сложного соучастия», в приведенном примере было неверно оценено как совершенное в более опасной форме соучастия, что повлекло за собой неточную квалификацию.
В отдельных случаях «сложное соучастие» включается в норму статьи Особенной части УК в качестве конститутивного признака состава самостоятельного преступления. Данный прием юридической техники представляет собой юридическую фикцию, суть которой заключается в том, что действия лица, выполняющего вспомогательную роль, расцениваются как действия исполнителя, причем исполнителя, формально действующего вне рамок института соучастия в преступлении. Совместное (групповое) посягательство предписывается юридически оценивать как единолично совершенное преступление, в отрыве от института соучастия, что порой приводит к трудностям при квалификации.
Например, в ч. 1 ст. 291.1 «Посредничество во взяточничестве» УК предусмотрена ответственность за посредничество в даче и получении взятки: «Посредничество во взяточничестве, то есть непосредственная передача взятки по поручению взяткодателя или взяткополучателя либо иное способствование взяткодателю и (или) взяткополучателю в достижении либо реализации соглашения между ними о получении и даче взятки в значительном размере».
Согласно примечанию к ст. 290 УК значительный размер образует сумма, превышающая 25 тыс. руб. Таким образом, включение в УК данной нормы породило правовую неопределенность в вопросе о том, какой уголовно-правовой оценке подлежит деятельность посредника в случае, если сумма предмета взятки не превышает значительного размера.
Как представляется, решать данную проблему необходимо с помощью правил квалификации, применяемых при «сложном соучастии». Руководствуясь ч. 5 ст. 33 УК РФ.
В рассматриваемой ситуации происходит конкуренция общей и специальной норм о соучастии в преступлении. Общей нормой выступает ч. 5 ст. 33 и соответствующая часть либо ст. 290, либо ст. 291 УК РФ (пособничество в даче или получении взятки, в зависимости от того, по поручению какой стороны криминальной «сделки» действует посредник), а специальной нормой является посредничество во взяточничестве по ст. 291.1 УК РФ.
В силу ч. 3 ст. 17 УК РФ при конкуренции общей и специальной норм применяется специальная норма. Если же содеянное не подпадает под признаки специальной нормы, применению подлежит общая норма. Роль посредника, действовавшего от имени и в интересах взяткодателя, до включения в УК нормы ст. 291.1 квалифицировалась по ч. 5 ст. 33 и соответствующей части ст. 290 УК РФ как пособничество во взяточничестве. Думается, что и теперь аналогичное правило можно применить в ситуации, не охватываемой нормой ст. 291.1 УК РФ, т.е. при посредничестве во взяточничестве в незначительном размере.
В судебной практике встречаются случаи оценки рассматриваемого деяния как непреступного.
Приговором Одоевского районного суда Тульской области М. осужден за посредничество во взяточничестве за совершение заведомо незаконных действий путем перечисления денежных средств в размере 20 тыс. руб. на банковскую карту. В Постановлении по данному делу президиум Тульского областного суда отметил, что «согласно диспозиции ч. 1 ст. 291.1 УК уголовная ответственность за посредничество во взяточничестве наступает при условии, если размер взятки, получению или даче которой содействовал посредник, является значительным», и оправдал М. в связи с отсутствием в его действиях состава преступления [69].
Данная квалификация противоречит самой сущности взяточничества и соучастия в преступлении.
Таким образом, необходимо внести коррективы в сложившуюся практику применения норм о «сложном соучастии», в частности предлагаем дополнить п. 26 Постановления Пленума ВС РФ от 9 июля 2013 г. № 24 «О судебной практике по делам о взяточничестве и об иных коррупционных преступлениях» следующим абзацем: «По смыслу закона если стоимость предмета взятки, переданного посредником, не составляет значительного размера, то при отсутствии квалифицирующих признаков преступления, предусмотренных ч. ч. 2 - 4 ст. 291.1 УК РФ, действия посредника подлежат квалификации как соучастие в даче или получении взятки по ч. 5 ст. 33 и ч. 1 ст. 290 либо ст. 291 УК РФ. В случае, если при отсутствии значительного размера предмета взятки в действиях посредника содержатся квалифицирующие признаки, предусмотренные ч. ч. 2 - 4 ст. 291.1 УК РФ, посредник несет уголовную ответственность по соответствующей части ст. 291.1 УК РФ».
При квалификации групповых форм соучастия ссылка на ст. 33 УК РФ не требуется, какую бы роль ни выполнял конкретный соучастник, поскольку члены соответствующих преступных образований или фактически являются соисполнителями, или юридически презюмируются таковыми. Верховный Суд РФ считает целесообразным квалифицировать действия всех членов организованных групп и преступных сообществ как действия исполнителей, без ссылки на ст. 33 УК РФ. К примеру, «в случае признания получения взятки... организованной группой действия всех ее членов, принимавших участие в подготовке и совершении этих преступлений, независимо от того, выполняли ли они функции исполнителя, организатора, подстрекателя или пособника, подлежат квалификации по соответствующей части статьи 290... УК РФ без ссылки на статью 33 УК РФ»
[57]. Приведенное правило не следует из буквального толкования норм УК, оно было разработано и внедрено в практику высшей судебной инстанцией.
Как думается, рассматриваемая позиция ВС РФ продиктована представлением о том, что с учетом устойчивости и высокой степени совместности организованной группы и преступного сообщества любую выполняемую в них функцию необходимо приравнять к роли наиболее опасного, по мнению суда, вида соучастника - исполнителя преступления. Считая, что оценку лиц, играющих «вспомогательные роли», необходимо усилить до роли исполнителя, ВС РФ внедрил практику квалификации всех лиц, совершивших преступление в составе организованной группы либо преступного сообщества, как исполнителей преступления.
В большинстве случаев такой подход упрощает квалификацию. Иная ситуация складывается при совершении организованной группой преступления со специальным субъектом. Проблема возникает, если в группу входит лицо, не обладающее признаками специального субъекта, т.е. не наделенное особыми признаками, предусмотренными составом преступления (возраст, служебное положение, правомочия в отношении имущества и т.д.).
В коллизию вступают два правила: 1) квалификация всех участников организованной группы как соисполнителей; 2) общее правило квалификации соучастия в преступлениях со специальным субъектом.
Иначе говоря, квалификация действий участника организованной группы, не являющегося специальным субъектом преступления, сопряжена с ответом на проблемный вопрос: требуется ли при оценке его действий ссылаться на ст. 33 УК РФ, или же его необходимо расценивать как соисполнителя?
Ответ Пленума ВС РФ на данный вопрос разнится в зависимости от вида преступления, что подрывает единство судебной практики и обоснованно критикуется в литературе [16, c. 33].
К толкованию разъяснений высшей судебной инстанции следует подойти хронологически. В отношении присвоения или растраты, совершенной организованной группой, Пленум ВС РФ в Постановлении от 27 декабря 2007 г. № 51 разъяснил, что «в организованную группу могут входить лица, не обладающие полномочиями по распоряжению, управлению или пользованию вверенным имуществом, а также по его доставке либо хранению, которые заранее объединились для совершения одного или нескольких преступлений. При наличии к тому оснований они несут ответственность согласно части 4 статьи 34 УК РФ как организаторы, подстрекатели либо пособники присвоения».
В судебной практике процитированное положение понимается как допускающее квалификацию действий неспециального субъекта организованной группы со ссылкой на соответствующую часть ст. 33 УК РФ.
Неспециальные субъекты Н. и П., войдя в состав организованной группы со специальным субъектом Д., водителем-экспедитором, которому вверено имущество (седельный тягач с рефрижераторным полуприцепом и грузом), оказали последнему содействие в хищении, заблокировав работу радиопередатчика системы «Глонасс», установленного в тягаче. Действия Н. и П. квалифицированы судом по ч. 5 ст. 33, ч. 4 ст. 160 УК как пособничество в присвоении, т.е. хищении, чужого имущества, вверенного виновному, организованной группой, в особо крупном размере [76].
Между тем, такое понимание п. 23 Постановления № 51 устарело и не соответствует современной практике по нормам об иных преступлениях. В частности, давая толкование норме о легализации преступных доходов, в 2015 г. Пленум ВС РФ указал: «В организованную группу (п. «а» ч. 4 ст. 174.1 УК РФ), помимо одного или нескольких лиц, которыми в результате совершения преступления приобретены легализуемые денежные средства или иное имущество, могут входить лица, не обладающие признаками специального субъекта преступления, предусмотренного ст. 174.1 УК РФ. В случае признания совершения названного преступления организованной группой действия всех ее членов, принимавших участие в подготовке и совершении этого преступления, независимо от того, выполняли ли они функции исполнителя, организатора, подстрекателя или пособника, подлежат квалификации по п. «а» ч. 4 ст. 174.1 УК РФ без ссылки на ст. 33 УК РФ» [55].
Приведенное толкование более четко разъяснило позицию Верховного Суда РФ и недвусмысленно подчеркнуло необходимость квалифицировать действия неспециального субъекта организованной группы без ссылки на ст. 33 УК РФ [25, c. 117].
Для юридической характеристики единства соучастия законодатель использует термин «совместность», наиболее точно выражающий единство в поведении различных людей. Поскольку основные элементы и признаки преступления, в том числе его границы, обозначены в статьях Особенной части, постольку соучастники при наличии единства должны делать то, что указано в них (соучастники убийства - участвовать в лишении жизни, соучастники хищения - в изъятии и обращении имущества в свою пользу и т.п.).
Нельзя участвовать в преступлении, не находясь в месте его совершения. Но само нахождение в месте преступления еще не есть участие (мало ли кто может в силу обстоятельств оказаться в этом месте). Реальное участие предполагает вложение сил участника в общее дело. Следует отметить, что приложение сил не всегда может формально юридически соответствовать описанию преступления. Например, убийство есть лишение жизни. Однако участником убийства справедливо признается не только тот, кто наносит смертельный удар, но и тот, кто способствует этому, применяя насилие, поскольку он вносит свою лепту в насилие, приводящее к смерти. На этом же основании участником кражи признается лицо, стоящее на страже или помогающее обратить предмет хищения в распоряжение похитителя (переносом с места преступления, транспортом и т.п.). В то же время лицо, давшее совет, как эффективнее совершить кражу, но не находившееся на месте преступления и не включенное в процесс его совершения, не признается участником хищения, а рассматривается как пособник. К сожалению, по-видимому, из прагматических, а возможно, и психологических причин стояние на страже и ненасильственная помощь на месте совершения убийства (в отличие от хищения) не признаются на практике участием в нем, хотя их значение одинаково для обоих преступлений. Этот разнобой является следствием недостаточного осознания преступления и участия в нем как определенного процесса, протекающего в конкретное время и в конкретном месте, в который включены субъекты деяния.
Таким образом, основополагающие условия становления преступления, при которых мыслимо соучастие, в науке и правоприменении не соблюдаются последовательно. Деяние, образующее преступление, в ряде случаев понимается широко, а к конкретному преступлению относят не только то, что непосредственно предусмотрено в законе, но и любое содействие ему безотносительного к тому, где и в какой момент оно осуществлялось. В соответствии с этим соучастием объявляется не только само совершение преступления, но и его организация, склонение к этому преступлению и та или иная, нередко разово оказанная, помощь. Соответственно этому выделяются, как принято считать, роли соучастников: исполнитель, организатор, подстрекатель, пособник.
Данное требование распространяется и на предварительную преступную деятельность (приготовление и покушение). К ней нельзя относить действия, положенные в основу видов соучастников, поскольку последние не планируют участвовать непосредственно в самом преступлении, как это бывает при приготовлении и покушении. Не меняет положения признание неудавшегося соучастия неоконченным преступлением, так как при этом используется фикция, то есть условное отнесение его к предварительной преступной деятельности.
Не было бы проблемы в широкой трактовке соучастия, если бы было принципиальное понимание того, что помощь на месте совершения деяния, включенная в процесс его совершения, - это существенно иная помощь (в сравнении с разовым случайным содействием, оказанным в другом месте и в другое время), превращающая оказывающее ее лицо в реального участника происходящего события. Помощь же до начала процесса преступления (как и после) не может быть признана участием в нем.
Распространение соучастия на организацию преступления, подстрекательство и пособничество нельзя признать правильным, поскольку здесь игнорируется тот факт, что любое событие происходит в каком-то месте и в какое-то время, а указанные действия оторваны от основного преступления, хотя и имеют к нему определенное отношение. Уголовно-процессуальный закон, регулирующий порядок практического установления уголовно-правовых деяний, недаром требует от правоприменителя установления времени и места совершения преступления (п. 1 ч. 1 ст. 73 УПК РФ). В противном случае преступление превращается в безразмерное явление. Одно дело, когда содействие реализации объективной стороны деяния происходит в момент ее осуществления (например, преступник подает убийце оружие, дубинку, нож, шнур и т.п. в процессе лишения жизни на месте преступления): налицо все основания считать его участником преступления. Совсем другое, когда то же орудие было передано заранее совсем при других обстоятельствах. В первом случае лицо включено в процесс реального лишения жизни. Во втором оно отсутствует в нем. Соучастие в преступлении предполагает включенность лица в процесс его реализации. Границы этого процесса предопределены границами объективной стороны преступления, указанными в законе.