Файл: Джоанн Кэтлин Роулинг Гарри Поттер и Принцполукровка.doc

Глава 13
Неизвестный Реддл

На следующий день Кэти забрали в больницу святого Мунго. К этому времени известие о том, что она угодила под проклятие, разнеслось по всей школе, хотя подробностей никто не знал. Похоже, только Гарри, Рону, Гермионе и Лианне было известно, что целью покушения была не Кэти.

– Ну, и Малфой, конечно, знает, – сказал Гарри Рону и Гермионе, которые упорно держались новой методики – притворялись глухими всякий раз, как Гарри заводил речь о своей теории «Малфой – Пожиратель смерти».

Гарри беспокоило, успеет ли Дамблдор вернуться в школу к вечеру понедельника, но, поскольку урока никто не отменял, он явился к директорскому кабинету ровно в восемь часов, постучал, и его пригласили войти. Дамблдор сидел у себя за столом и выглядел необыкновенно усталым, рука у него была всё такая же чёрная и обожжённая, но он улыбнулся Гарри и жестом предложил ему сесть. Омут памяти уже стоял на столе, отбрасывая на потолок серебряные блики.

– У вас тут хватало событий, пока меня не было, – сказал Дамблдор. – Насколько я понял, несчастный случай с Кэти произошёл у тебя на глазах.

– Да, сэр. Как она?

– Всё ещё в тяжёлом состоянии, хотя ей, можно сказать, повезло. По-видимому, она совсем чуть-чуть задела ожерелье, контакт произошёл на очень маленьком участке кожи: у неё в перчатке была крошечная дырочка. Если бы она надела ожерелье или хотя бы взяла его в руки без перчаток, наступила бы смерть – скорее всего мгновенная. К счастью, профессор Снегг сумел остановить распространение проклятия…

– Почему он? – быстро спросил Гарри. – Почему не мадам Помфри?

– Что за дерзость! – раздался негромкий голос одного из портретов, и Финеас Найджелус Блэк, прапрадедушка Сириуса, поднял голову, которую прежде опустил на руки, притворяясь спящим. – Когда я был директором Хогвартса, ученикам не позволялось ставить под сомнение действия руководства.

– Да, благодарю, Финеас, – остановил его Дамблдор. – Гарри, профессор Снегг знает о Тёмных искусствах намного больше, чем мадам Помфри. Во всяком случае, мне каждый час присылают из больницы отчёт о состоянии Кэти, и есть надежда, что со временем она полностью поправится.

– А где вы были в эти выходные, сэр? – спросил Гарри, подавив настойчивое ощущение, что он искушает судьбу, – ощущение, которое, видимо, разделял и Финеас Найджелус, судя по тому, что он тихонько зашипел сквозь зубы.

---

– Я предпочёл бы пока не говорить об этом, – сказал Дамблдор. – Но в своё время я тебе расскажу.

– Расскажете? – в изумлении повторил Гарри.

– Думаю, что да, – ответил Дамблдор, достал из-за пазухи очередной флакон с серебристыми воспоминаниями и откупорил его движением волшебной палочки.

– Сэр, – нерешительно начал Гарри, – я в Хогсмиде встретил Наземникуса…

– О да, я уже знаю, что Наземникус крайне непочтительно обошёлся с твоим наследством, – сказал Дамблдор, нахмурившись. – После вашего разговора у входа в «Три метлы» он залёг на дно; подозреваю, он боится встретиться со мной. Во всяком случае, можешь быть уверен, что ему больше не удастся таскать вещи Сириуса.

– Этот шелудивый полукровка разворовывал наследие Блэков? – взъярился Финеас Найджелус и стремительно шагнул за раму – несомненно, отправился навестить другой свой портрет в доме номер двенадцать на площади Гриммо.

– Профессор, – заговорил Гарри после короткой паузы, – профессор МакГонагалл рассказывала вам, что я ей говорил после несчастного случая с Кэти? Насчёт Драко Малфоя?

– Да, она рассказала мне о твоих подозрениях, – ответил Дамблдор.

– А вы…

– Я приму меры для тщательного расследования в связи со всеми, кто мог иметь отношение к происшествию с Кэти, – сказал Дамблдор. – Однако сейчас, Гарри, мы должны уделить внимание уроку.

Гарри почувствовал себя задетым. Если эти уроки так уж важны, почему между первым и вторым занятием такой большой промежуток? Но он не стал больше говорить о Малфое и молча смотрел, как Дамблдор выливает очередное воспоминание в Омут памяти и осторожно покачивает широкую каменную чашу, придерживая её длинными пальцами.

– Ты, конечно, помнишь, что в предыдущий раз мы прервали повесть о прошлом лорда Волан-де-Морта в тот момент, когда красивый магл Том Реддл покинул свою волшебницу-жену Меропу и вернулся в фамильную усадьбу в Литтл-Хэнглтоне. Меропа осталась в Лондоне одна. Она ожидала ребёнка, которому суждено было впоследствии сделаться лордом Волан-де-Мортом.

– Откуда вы знаете, что она была в Лондоне, сэр?

– Благодаря показаниям некоего Карактака Бэрка, – ответил Дамблдор. – По странному стечению обстоятельств, он стал одним из основателей того самого магазина, где было продано ожерелье, о котором мы только что говорили.

Гарри и раньше приходилось видеть, как Дамблдор покачивает Омут памяти, словно золотоискатель на промывке золотого песка. Над серебристым водоворотом в каменной чаше поднялся, вращаясь, дряхлый старичок, сам серебристый, словно призрак, но намного плотнее. Клок волос, падающий на лоб, почти совсем закрывал глаза.

---

– Да, мы приобрели его при необычных обстоятельствах. Его принесла молоденькая чародейка незадолго до Рождества. Ах, как давно это было… Она сказала, что ей очень нужны деньги, да это и так было видно. Вся в лохмотьях, и уже весьма… Словом, она ждала ребёнка. Сказала, что медальон когда-то принадлежал Слизерину. Ну, такое нам постоянно приходится слышать. «Ах, эта вещь принадлежала Мерлину, это был его любимый чайничек»… Но я осмотрел медальон, на нём действительно был знак Слизерина, и несколько простых заклинаний позволили мне быстро убедиться в его подлинности. Разумеется, вещь была практически бесценная. Девушка, как видно, не представляла себе, сколько это может стоить. Отдала за десять галеонов, да ещё была рада-радёшенька. Наша лучшая сделка!

Дамблдор резко встряхнул чашу, и Карактак Бэрк снова канул в серебристый водоворот воспоминаний.

– Он дал ей всего десять галеонов? – с возмущением спросил Гарри.

– Карактак Бэрк никогда не отличался щедростью, – сказал Дамблдор. – Итак, мы знаем, что перед самым рождением ребёнка Меропа была в Лондоне одна и, отчаянно нуждаясь в деньгах, продала единственную принадлежавшую ей ценную вещь – медальон, одну из двух семейных реликвий, которыми так дорожил её отец Марволо.

– Но она же умела колдовать! – нетерпеливо воскликнул Гарри. – Она могла наколдовать себе и еду, и всё, что нужно!

– Может, и могла, – сказал Дамблдор. – Однако я убеждён – это вновь одни догадки, но я уверен, что не ошибаюсь, – после того, как муж оставил её, Меропа перестала пользоваться волшебством. Я думаю, она не хотела больше быть чародейкой. Возможно также, что неразделённая любовь и отчаяние лишили её магических сил, это случается. Во всяком случае, как ты сейчас увидишь, Меропа не пожелала взяться за волшебную палочку даже ради спасения собственной жизни.

– Она не захотела жить даже ради сына?

Дамблдор поднял брови:

– Уж не жалеешь ли ты лорда Волан-де-Морта?

– Нет, – быстро ответил Гарри, – но ведь у неё был выбор, правда? Не то что у моей мамы…

– У твоей мамы тоже был выбор, – мягко проговорил Дамблдор. – Да, Меропа Реддл предпочла смерть, несмотря на то что была нужна своему сыну, но не суди её слишком строго, Гарри. Она ослабела от долгих страданий, да и никогда не обладала мужеством твоей мамы. А теперь встань сюда, пожалуйста…

– Куда мы попадём? – спросил Гарри, встав рядом с Дамблдором у письменного стола.

– На этот раз, – ответил Дамблдор, – мы побываем в моём воспоминании. Я думаю, ты найдёшь его достаточно подробным и в должной мере точным. Ты первый, Гарри…

---

Гарри наклонился над Омутом памяти, погрузил лицо в прохладную серебристую массу, и вот он снова падает в темноту… Через несколько секунд ноги его коснулись твёрдой земли, Гарри открыл глаза и увидел, что они с Дамблдором стоят на оживлённой старинной лондонской улице.

– А вот и я, – бодро заметил Дамблдор, указывая на высокую фигуру, перебегающую через дорогу перед лошадью, тащившей тележку с молоком.

У молодого Дамблдора были длинные каштановые волосы и такая же борода. Оказавшись на их стороне улицы, он зашагал по тротуару. Прохожие с любопытством оглядывались на человека в тёмно-лиловом бархатном костюме причудливого покроя.

– Красивый костюм, сэр, – не удержался Гарри, но Дамблдор только усмехнулся, следуя за самим собой.

Они старались не отставать от молодого Дамблдора и в конце концов, пройдя через чугунные ворота, оказались в пустом и голом дворике перед довольно унылым квадратным зданием, окружённым высокой решёткой. Молодой Дамблдор поднялся на крыльцо и стукнул в дверь. Через минуту дверь открыла неряшливая девица в фартуке.

– Добрый день. У меня назначена встреча с миссис Коул – если не ошибаюсь, она здесь начальница?

– О, – сказала девица, с изумлением оглядывая экзотическую фигуру Дамблдора. – М-м-минуточку… Миссис Коул! – завопила она через плечо.

Чей-то голос издалека что-то прокричал в ответ. Девица снова повернулась к Дамблдору:

– Входите, она сейчас подойдёт.

Дамблдор вошёл в прихожую с полом, выложенным чёрной и белой плиткой. Всё здесь было бедное, но безукоризненно чистое. Гарри и постаревший Дамблдор тоже вошли. Не успела за ними закрыться парадная дверь, как в прихожую торопливо вышла очень худая, явно захлопотавшаяся женщина. Её лицо с резкими чертами казалось не злым, скорее изнурённым от множества забот. На ходу она что-то говорила ещё одной девице в фартуке:

– Йод отнеси Марте наверх, Билли Стаббс всё время расчёсывает себе болячки, а у Эрика Уолли все простыни измазаны гноем – только ветрянки нам не хватало! – произнесла она, ни к кому в особенности не обращаясь.

Тут её взгляд упал на Дамблдора, и она остановилась как вкопанная, глядя на него с таким изумлением, словно к ней явился жираф.

– Добрый день, – поздоровался Дамблдор, протягивая руку.

Миссис Коул молча таращилась на него.

– Моё имя – Альбус Дамблдор. Я прислал вам письмо с просьбой о встрече, и вы были так добры, что пригласили меня посетить вас сегодня.

---

Миссис Коул заморгала. Видимо решив, что Дамблдор ей всё-таки не мерещится, она сказала слабым голосом:

– Ах, да. В таком случае… в таком случае проходите, пожалуйста. Да.

Она провела Дамблдора в маленькую комнатку, не то гостиную, не то кабинет. Здесь было так же бедно, как и в прихожей, мебель стояла старая и разномастная. Начальница предложила Дамблдору шаткий стул, а сама, заметно нервничая, уселась за письменный стол, заваленный всевозможными бумагами.

– Как я уже сообщил в письме, я пришёл к вам, чтобы поговорить о будущем Тома Реддла, – сказал Дамблдор.

– Вы его родственник? – спросила миссис Коул.

– Нет, я учитель, – ответил Дамблдор. – Я хочу предложить Тому место в моей школе.

– И что это за школа?

– Она называется Хогвартс, – сказал Дамблдор.

– А почему вас интересует Том?

– Мы считаем, что у него есть качества, необходимые для учёбы у нас.

– Хотите сказать, что он получит стипендию? Как это может быть? Он никуда не подавал заявок.

– Видите ли, он записан в нашу школу с самого рождения.

– Кто его записал? Родители?

Безусловно, миссис Коул слишком хорошо соображала, и это осложняло беседу. По-видимому, Дамблдор был того же мнения – Гарри увидел, как он потихоньку вытащил из кармана волшебную палочку и в то же время взял со стола совершенно чистый листок бумаги.

– Вот, – сказал Дамблдор и, взмахнув волшебной палочкой, передал бумагу миссис Коул. – Думаю, теперь вам всё станет ясно.

Миссис Коул взглянула на листок. Глаза её на мгновение расфокусировались и тут же снова пришли в норму.

– По-видимому, всё в порядке, – сказала она успокоено, отдавая Дамблдору листок. Тут её взгляд упал на бутылку джина и два стаканчика, которых ещё несколько секунд назад здесь не было.

– Э-э… Позвольте предложить вам стаканчик джина? – спросила она с преувеличенной учтивостью.

– Премного благодарен, – сказал Дамблдор, задушевно улыбаясь.

Очень скоро стало ясно, что миссис Коул отнюдь не новичок по части джинопития. Щедро плеснув в оба стакана, она одним махом прикончила свою порцию. Без всякого стеснения причмокнув губами, она впервые улыбнулась Дамблдору, и он не преминул воспользоваться благоприятным моментом.

– Не могли бы вы рассказать мне что-нибудь о прошлом Тома Реддла? Кажется, он родился здесь, в приюте?

– Правильно, – сказала миссис Коул и налила себе ещё джина. – Я это очень хорошо помню, потому что сама тогда первый год здесь работала. Был канун Нового года, холод стоял ужасный, шёл снег, знаете ли. Кошмарная ночь. И тут эта девушка, ненамного старше меня, поднимается на крыльцо, а сама еле на ногах стоит. Да что уж там, не она первая, не она последняя. Впустили мы её, и через час она уже родила ребёночка. А ещё через час померла.

---