Файл: Джоанн Кэтлин Роулинг Гарри Поттер и Принцполукровка.doc

– Конечно, – ответил Гарри. – Я собираюсь рассказать о нём всем, кто может их остановить, а Дамблдор стоит у меня в этом списке первым. Я, пожалуй, и с твоим отцом ещё раз поговорю.

– Жаль только, ты не слышал, что на самом деле задумал Малфой.

– А как я мог услышать? В том-то вся и штука, он отказался сообщить это Снеггу.

Секунду-другую оба молчали, потом Рон спросил:

– Ты, конечно, знаешь, что все они тебе скажут? Папа, Дамблдор и прочие? Они скажут, что Снегг вовсе не собирается помогать Малфою, а просто пытается выяснить, на что тот нацелился.

– Они его не слышали, – категоричным тоном ответил Гарри. – Так хорошо притворяться не может никто, даже Снегг.

– Ну да, это я просто так, к слову, – отозвался Рон.

Гарри, нахмурясь, повернулся к нему:

– Но ты-то считаешь, что я прав?

– Конечно! – торопливо ответил Рон. – Нет, серьёзно! Вот только они же все уверены, что Снегг помогает Ордену, ведь так?

Гарри промолчал. Он уже понял, что такие возражения, скорее всего, и выдвинут против его новых доказательств; он прямо-таки слышал слова Гермионы: «Ну ясно же, Гарри, он всего лишь притворялся, чтобы заставить Малфоя рассказать, что тот затеял…»

Впрочем, эти слова были всего лишь плодом его воображения поскольку возможности поведать Гермионе о подслушанном разговоре ему не представилось. Вечеринку у Слизнорта она покинула ещё до его возвращения – так, во всяком случае, сказал Гарри разгневанный Маклагген, – когда же он добрался до общей гостиной, Гермиона уже легла спать. А на следующее утро перед отъездом в «Нору» он только успел пожелать ей счастливого Рождества да сказать, что после каникул сообщит очень важные новости. Полной уверенности в том, что Гермиона его услышала, у Гарри не было – всё это время за его спиной, не прибегая к помощи слов, прощались Рон с Лавандой.

И всё-таки одного не сможет отрицать даже Гермиона: Малфой явно задумал какую-то пакость, и Снеггу это известно, отчего Гарри считал, что имеет полное право повторять: «А что я вам говорил?» – и уже сделал это несколько раз в разговоре с Роном.

До самого сочельника Гарри так и не смог побеседовать с мистером Уизли – тот теперь задерживался в Министерстве совсем допоздна. Этой ночью семейство Уизли и его гости расположились в гостиной, которую Джинни разукрасила до того, что каждому, кто здесь сидел, казалось, будто его самого опутали с ног до головы гирляндами из цветной бумаги. Только Фреду, Джорджу, Гарри и Рону и было известно, что ангел на верхушке рождественской ёлки – на самом деле садовый гном, цапнувший Фреда за лодыжку, когда тот дёргал в огороде морковку для рождественского обеда. Обездвиженный заклинанием, выкрашенный в золотую краску, втиснутый в маленькую балетную пачку и украшенный приклеенными к спине крылышками, гном гневно взирал на всех, кто собрался в гостиной. Это был самый уродливый ангел, какого Гарри видел в своей жизни, с лысой, точно картофелина, головой и волосатыми ножками.

---

Предполагалось, что все будут слушать по радио рождественский концерт любимой певицы миссис Уизли, Селестины Уорлок, голос которой изливался из большого деревянного приёмника. Флёр, по-видимому находившая Селестину безумно скучной, так громко разговаривала в углу, что миссис Уизли то и дело наставляла свою волшебную палочку на регулятор громкости приёмника, отчего голос певицы звучал всё мощнее и мощнее. Под прикрытием особенно жизнерадостной песенки «Котёл, полный крепкой, горячей любви» Фред и Джордж играли с Джинни во взрыв-кусачку. Рон украдкой поглядывал на Флёр с Биллом, словно надеясь обзавестись с их помощью полезными навыками. Римус Люпин, который выглядел ещё более тощим и обтрёпанным, чем прежде, сидел у камина, глядя на огонь и словно не слыша Селестины.
О, приди, помешай моё варево,

И, если всё сделаешь правильно,

Ты получишь котёл,

Полный крепкой, горячей любви.
– Мы танцевали под эту песню, когда нам было восемнадцать! – сообщила миссис Уизли, утирая вязаньем глаза. – Помнишь, Артур?

– М-м-м? – произнёс мистер Уизли, снимавший, клюя носом, кожуру с мандарина. – А, да… прекрасная мелодия…

Он не без труда распрямился и взглянул на сидевшего рядом с ним Гарри.

– Извини нас за это, – сказал он, поведя подбородком в сторону приёмника, из которого неслись теперь голоса подпевавшего Селестине хора. – Скоро уже кончится.

– Ничего, не страшно, – улыбнувшись, ответил Гарри. – Много сейчас в Министерстве работы?

– Очень, – сказал мистер Уизли. – И ладно бы ещё толк от неё был, а то ведь арестовали мы за последние месяцы троих, но я не уверен, что хотя бы один из них настоящий Пожиратель смерти. Только не передавай никому моих слов, Гарри, – торопливо добавил он, приобретая внезапно вид гораздо менее сонный.

– Неужели Стэн Шанпайк так до сих пор и сидит? – спросил Гарри.

– Боюсь, что сидит, – ответил мистер Уизли. – Я знаю, Дамблдор напрямую обращался к Скримджеру пытался заступиться за Стэна… Все, кто его допрашивал, согласны с тем, что Пожиратель смерти из него такой же, как из этого мандарина… Однако наверху стараются создать видимость хоть каких-то успехов, а «три ареста» выглядят гораздо лучше, чем «три неоправданных ареста с последующим освобождением»… Но это опять-таки сведения совершенно секретные.

– Я не проболтаюсь, – пообещал Гарри.

Он поколебался немного, прикидывая, как подступиться к тому, что ему хотелось рассказать. Пока он собирался с мыслями, Селестина Уорлок запела балладу «Ты заклятием взял моё сердце».

---

– Мистер Уизли, вы помните наш разговор на вокзале, перед тем как мы отправились в школу?

– Я всё проверил, Гарри, – тут же ответил мистер Уизли. – Обыскал дом Малфоев. И не нашёл ничего, ни сломанного, ни целого, чему там находиться не следовало.

– Да, я знаю, читал про этот обыск в «Пророке»… Но я о другом… о чём-то более…

И он рассказал мистеру Уизли всё, что услышал из разговора Снегга с Малфоем. Рассказывая, Гарри заметил, что Люпин слегка повернул голову в их сторону и вслушивается в каждое слово. Когда Гарри закончил, наступило молчание, только Селестина продолжала мурлыкать:
О, моё бедное сердце, где ты?

Надолго ль оставило ты меня?
– Тебе не приходило в голову, – сказал мистер Уизли, – что Снегг просто изображал…

– Изображал готовность помочь, чтобы выведать планы Малфоя? – быстро откликнулся Гарри. – Да, этих слов я от вас и ждал. Но как мы можем знать наверняка?

– Знать – это не наше дело, – неожиданно произнёс Люпин. Он повернулся к огню спиной, и теперь взгляд его был устремлён, минуя мистера Уизли, на Гарри. – Это дело Дамблдора. Дамблдор доверяет Северусу, и этого всем нам должно хватать.

– Но, – возразил Гарри, – допустим, всего лишь допустим, что Дамблдор ошибся в Снегге…

– Это уже говорилось, и много раз. Всё сводится к тому, доверяешь ты суждению Дамблдора или не доверяешь. Я доверяю, а потому доверяю и Снеггу.

– Но ведь и Дамблдор может ошибаться, – настаивал Гарри. – Он сам так говорит. А вы… – Он взглянул Люпину в глаза. – Если честно, вам нравится Снегг?

– Я не могу сказать, что он нравится мне или не нравится, – ответил Люпин. – Нет-нет, Гарри, я правду говорю, – добавил он, увидев появившееся на лице Гарри скептическое выражение. – Мы с ним никогда не были закадычными друзьями – всё, что произошло между Джеймсом, Сириусом и Северусом, оставило слишком много горьких чувств. Но я не забываю, что в тот год, когда я преподавал в Хогвартсе, Северус каждый месяц готовил для меня волчье противоядие и готовил замечательно – я не испытывал в полнолуние обычных страданий.

– Тем не менее он «случайно» проговорился, что вы оборотень, и вам пришлось покинуть школу! – гневно воскликнул Гарри.

Люпин пожал плечами:

– Да оно так или иначе выплыло бы наружу. Мы оба знали, что он метит на моё место, и всё же Северус мог бы причинить мне куда больший вред, просто подмешав что-нибудь в противоядие. А он сохранил мне здоровье. И я ему благодарен.

---

– А может, он просто не решался подмешать что-нибудь в противоядие, зная, что Дамблдор не спускает с него глаз! – возразил Гарри.

– Тебе хочется ненавидеть его, Гарри, – со слабой улыбкой сказал Люпин. – И я тебя понимаю: Джеймс – твой отец, Сириус – крёстный, ты унаследовал от них давнее предубеждение. Разумеется, ты должен рассказать Дамблдору то, что рассказал мне и Артуру, но только не жди, что он с тобой согласится. Не жди даже, что твой рассказ его удивит. Вполне возможно, что Северус расспрашивал Драко по приказу Дамблдора.
…пусть ты разбил его на части,

Оно вернулось – это счастье!
Селестина завершила пение на очень долгой, высокой ноте, из приёмника понеслись громкие овации, к которым с энтузиазмом присоединилась и миссис Уизли.

– А, уже кончилось? – громко поинтересовалась Флёр. – Слава богу, это такое ст’гашное…

– Ну что же, по стаканчику на ночь? – ещё громче спросил мистер Уизли, вставая. – Кто желает яичного коктейля?

– Чем вы в последнее время занимались? – спросил Гарри у Люпина, когда мистер Уизли торопливо отправился за коктейлем, а все остальные, потянувшись, начали переговариваться друг с другом.

– О, сидел в подполье, – ответил Люпин. – Почти в буквальном смысле слова. Потому я и не писал, Гарри. Посылать тебе письма – значило бы выдать себя.

– О чём вы?

– Я жил среди моих собратьев, моей ровни, – сказал Люпин и, увидев непонимающий взгляд Гарри, прибавил: – Среди оборотней. Почти все они встали на сторону Волан-де-Морта. Дамблдору требовался шпион, а я словно для того и создан.

В голосе его прозвучала горечь, возможно, Люпин и сам заметил её, потому что, продолжая свой рассказ, улыбался уже с большей теплотой:

– Я не жалуюсь, работа необходимая, а кто выполнит её лучше меня? Но завоевать их доверие было трудно. По мне ведь сразу видно, что я пытался жить среди волшебников, понимаешь? А они из нормального общества изгнаны, живут особняком, воруют, а иногда и убивают, чтобы прокормиться.

– Но чем им так нравится Волан-де-Морт?

– Они думают, что при его правлении их ждёт лучшая жизнь, – ответил Люпин. – И спорить с этим, когда среди них Сивый, трудно…

– А кто такой Сивый?

– Ты не слышал о нём? – Пальцы Люпина дрогнули и сцепились на коленях. – Фенрир Сивый, пожалуй, самый лютый из живущих ныне оборотней. Цель своей жизни он видит в том, чтобы перекусать и заразить как можно больше людей, – хочет создать столько оборотней, что они смогут одолеть волшебников. Волан-де-Морт пообещал ему в обмен на службу любое количество жертв. Сивый предпочитает детей… «Кусайте их юными, – говорит он, – растите вдали от родителей, в ненависти к нормальным волшебникам». Волан-де-Морт и прежде угрожал людям тем, что напустит Сивого на их сыновей и дочерей, и, как правило, эта угроза давала нужные результаты.

---

Люпин помолчал, затем прибавил:

– Сивый-то меня и покусал.

– Что? – изумлённо переспросил Гарри. – Вы хотите сказать, когда… когда вы были ребёнком?

– Да. Мой отец оскорбил его. Я очень долго не догадывался, кто из оборотней напал на меня, а Сивого даже жалел, думал, что он не способен владеть собой – ведь к тому времени я уже знал, что испытываешь, когда превращаешься в волка. Правда, к Сивому всё это отношения не имеет. Незадолго до полнолуния он устраивается неподалёку от своих жертв, достаточно близко, чтобы нанести быстрый удар. Он всё обдумывает заранее. Вот это существо Волан-де-Морт и использует, чтобы править оборотнями. Не стану притворяться, мои доводы, доводы разума, почти не способны противостоять тому, о чём твердит Сивый: дескать, мы, оборотни, заслуживаем крови, мы обязаны мстить нормальным людям.

– Но ведь и вы нормальный! – с жаром воскликнул Гарри. – Просто у вас… трудности…

Люпин расхохотался:

– Как ты иногда напоминаешь мне Джеймса! Он тоже бывало говорил в компании, что у меня трудности «по мохнатой части». И люди оставались при впечатлении, будто я держу дома плохо воспитанного кролика.

Он принял от мистера Уизли стакан яичного коктейля, поблагодарил его, казалось даже, немного повеселел. Между тем Гарри ощущал прилив возбуждения – упоминание об отце напомнило ему, что он собирался расспросить Люпина ещё кое о чём.

– Вам не случалось слышать, чтобы кого-нибудь называли «Принцем-полукровкой»?

– Полукровкой… как там?

– Принцем-полукровкой. – Гарри внимательно вглядывался в лицо Люпина, ища в нём признаки внезапно оживших воспоминаний.

– Среди волшебников нет принцев, – улыбаясь, сказал Люпин. – Это что же, титул, который ты намерен принять? Мне казалось, довольно будет и Избранного.

– Ко мне это никакого отношения не имеет! – гневно произнёс Гарри. – Принц-полукровка – волшебник, когда-то учившийся в Хогвартсе, просто мне в руки попал его старый учебник по зельям. И вся эта книга исписана заклинаниями, которые изобрёл он сам. Одно из них – Левикорпус…

– А, да, во время моей учёбы в Хогвартсе оно было в большом ходу, – припомнил Люпин. – Когда я был на пятом курсе, никто несколько месяцев и шагу ступить не мог без того, чтобы не взлететь в воздух и не оказаться подвешенным за лодыжку.

– Папа им тоже пользовался, – сказал Гарри. – Я видел в Омуте памяти, как он подвесил Снегга.

---