Файл: Джоанн Кэтлин Роулинг Гарри Поттер и Принцполукровка.doc

И потому Министерство вызвало Морфина. Допрашивать его, применять сыворотку правды или легилименцию не было никакой необходимости. Он сразу с гордостью признался в убийстве, сообщив подробности, которые мог знать лишь виновник этого преступления. Он рад, сказал Морфин, что перебил этих маглов, он много лет дожидался такой возможности. Морфин сдал свою волшебную палочку, и сразу стало ясно, что Реддлы убиты с её помощью. Затем он, не оказав сопротивления, позволил отправить себя в Азкабан. Только одно его и беспокоило – пропавший перстень отца. «Он убьёт меня, – снова и снова повторял своим тюремщикам Морфин. – Убьёт за то, что я потерял кольцо». Судя по всему, ничего другого он так никогда и не сказал. Морфин провёл остаток дней в Азкабане, оплакивая утрату последнего наследия Марволо, и был похоронен вблизи тюрьмы, рядом с другими скончавшимися в её стенах несчастными.

– Выходит, Волан-де-Морт похитил палочку Морфина и воспользовался ею? – спросил Гарри, выпрямляясь в кресле.

– Совершенно верно, – ответил Дамблдор. – Воспоминаний, которые могли бы подтвердить это, у меня нет, но, думаю, мы вправе считать, что так оно и было. Волан-де-Морт оглушил своего дядю заклинанием, забрал его волшебную палочку и пересёк долину, направившись в «большой дом при дороге». Там он убил магла, который бросил его мать, да заодно уж и своих дедушку с бабушкой, тоже маглов, уничтожив последних представителей презренного рода Реддлов и отомстив отцу, который не желал его знать. Затем вернулся в лачугу Мраксов, произвёл довольно сложную магическую процедуру, населившую разум его дяди ложными воспоминаниями, бросил волшебную палочку Морфина рядом с её лежавшим в беспамятстве владельцем, прикарманил древнее кольцо и удалился.

– А Морфин так никогда и не понял, что ни в чём не виноват?

– Никогда, – подтвердил Дамблдор. – Он, как я уже сказал, сделал признание, полное и хвастливое.

– Но настоящие-то воспоминания всё время оставались при нём!

– Верно, но, чтобы вытащить их из него, требовалась трудоёмкая и искусная легилименция, – сказал Дамблдор, – а кому пришло бы в голову лезть в сознание Морфина, уже признавшегося в преступлении? Впрочем, в последние недели его жизни мне удалось добиться свидания с ним, к тому времени я уже пытался выяснить как можно больше о прошлом Волан-де-Морта. Я хоть и с трудом, но извлёк из него настоящие воспоминания, а увидев их, попытался добиться его освобождения из Азкабана. Однако прежде чем Министерство успело принять решение, Морфин умер.

---

– Но как же в Министерстве не догадались, что всё это сделал с Морфином Волан-де-Морт? – сердито спросил Гарри. – Он же был в то время несовершеннолетним, так? Я думал, в Министерстве умеют обнаруживать магические действия несовершеннолетних.

– Ты совершенно прав, магические действия они обнаруживать умеют, однако не тех, кто их совершает. Вспомни-ка, Министерство обвинило тебя в использовании заклинания левитации, которое на деле применил…

– Добби, – проворчал Гарри; несправедливость этого обвинения по-прежнему терзала его. – Выходит, если ты несовершеннолетний и используешь магию в доме волшебника или волшебницы, в Министерстве об этом не узнают?

– Сказать, кто именно совершил волшебство, они определённо не смогут, – ответил Дамблдор и чуть улыбнулся, увидев, каким негодующим стало лицо Гарри. – Министерство уверено в том, что родители – волшебники или волшебницы – заставляют своих отпрысков соблюдать порядок, пока дети находятся в стенах родного дома.

– Что за чушь! – выпалил Гарри. – И посмотрите, что из этого вышло, что получилось с Морфином!

– Согласен, – сказал Дамблдор. – Каким бы ни был Морфин, он не заслужил такой смерти – в тюрьме, обвинённым в убийстве, которого не совершал. Однако час уже поздний, а я хочу, чтобы ты, прежде чем мы разойдёмся, посмотрел ещё одно воспоминание…

Дамблдор извлёк из внутреннего кармана новый флакончик, и Гарри сразу примолк, вспомнив слова Дамблдора о том, что это воспоминание самое важное из всех, какие ему удалось собрать. Гарри отметил, что содержимое флакончика выливается в Омут памяти неохотно, как будто оно слегка загустело – может быть, и воспоминания скисают?

– Это не займёт много времени, – сказал Дамблдор, опорожнив наконец флакон. – Ты и опомниться не успеешь, как мы вернёмся назад. Ну что же, ещё один нырок в Омут памяти…

И Гарри вновь провалился под серебристую поверхность, на этот раз приземлившись перед человеком, которого сразу узнал.

То был гораздо более молодой Гораций Слизнорт. Гарри так привык к его лысине, что вид густых, блестящих соломенных волос Слизнорта привёл его в полное замешательство. Голова профессора казалась накрытой соломенной крышей, хотя на самой макушке уже красовалась блестящая проплешина размером с галеон. Усы Слизнорта, не такие пышные, как теперь, отливали светлой рыжиной. И дороден он был не так, как Слизнорт, которого знал Гарри, хоть золотые пуговицы его богато вышитого жилета явно испытывали сильное напряжение. Маленькие ступни Слизнорта покоились на бархатном пуфике, он сидел, откинувшись на высокую спинку уютного кресла, одна его рука сжимала винный бокальчик, другая перебирала в коробке засахаренные дольки ананаса.

---

Когда рядом с ним возник Дамблдор, Гарри огляделся по сторонам и понял, что они очутились в кабинете Слизнорта. Вокруг хозяина кабинета расположилось с полдюжины подростков, сиденья у всех были пониже и пожёстче, чем у Слизнорта. Реддла Гарри узнал сразу. Он был и красивее прочих мальчиков, и вид имел наиболее непринуждённый. Правая рука Реддла привольно лежала на подлокотнике его кресла; Гарри с внезапным потрясением увидел на ней золотое кольцо с чёрным камнем – перстень Марволо: Реддл уже убил своего отца.

– Сэр, а правда ли, что профессор Вилкост уходит в отставку? – спросил Реддл.

– Том, Том, даже если бы я знал это, то был бы не вправе сказать вам, – ответил Слизнорт, укоризненно поводя пальцем с прилипшими сахарными крошками. Впрочем, впечатление, оставленное этим выговором, было отчасти подпорчено тем, что профессор тут же и подмигнул. – Должен признаться, я был бы не прочь выяснить, откуда вы черпаете ваши сведения, юноша; вам известно больше, чем половине преподавателей.

Реддл улыбнулся, остальные мальчики рассмеялись, бросая на него восхищённые взгляды.

– Что до вашей сверхъестественной способности узнавать то, чего вам знать не положено, равно как и до осмотрительной лести, с коей вы обращаетесь к людям, от которых многое зависит… Кстати, спасибо за ананасы, вы совершенно правы, это моё любимое…

Кто-то из мальчиков снова захихикал, но тут произошло нечто странное. Всю комнату вдруг заволокло плотным белым туманом, в котором Гарри ничего, кроме лица стоявшего рядом с ним Дамблдора, различить не мог. Затем в тумане грянул неестественно громкий голос Слизнорта:

–…и пойдёте по дурной дорожке, юноша, попомните мои слова.

Туман развеялся так же внезапно, как появился, при этом никто о нём ни словом не обмолвился, как будто ничего необычного и не случилось. Гарри в замешательстве оглядел кабинет, маленькие золотые часы, стоявшие на письменном столе Слизнорта, отзвенели одиннадцать.

– Батюшки мои, неужто так поздно? – удивился Слизнорт. – Вам лучше идти, юноши, а то наживёте неприятности. Лестрейндж, я рассчитываю получить от вас завтра утром письменную работу, иначе мне придётся оставить вас после уроков. То же относится и к вам, Эйвери.

Пока мальчики покидали кабинет, Слизнорт выбрался из кресла и перенёс пустой бокал на письменный стол. Реддл, впрочем, уходить не спешил. Гарри видел, что мешкает он намеренно, желая остаться со Слизнортом наедине.

---

– Живее, Том, – сказал Слизнорт, обернувшись и обнаружив, что Реддл всё ещё здесь. – Вы же не хотите, чтобы вас в неположенное время застали вне спальни, вы всё-таки староста…

– Сэр, я хотел спросить вас кое о чём.

– Так спрашивайте, мой мальчик, спрашивайте…

– Сэр, я хотел бы знать, что вам известно о… о крестражах?

И снова произошло то же самое: комнату наполнил густой туман, в котором Гарри не видел ни Слизнорта, ни Реддла – лишь Дамблдора, безмятежно улыбавшегося, стоя с ним рядом. И снова, совсем как в прошлый раз, грянул голос Слизнорта:

– Я не знаю о крестражах ничего, а если бы и знал, вам не сказал бы! А теперь немедленно убирайтесь отсюда и постарайтесь, чтобы я от вас ничего о них больше не слышал!

– Ну вот и всё, – спокойно сказал Дамблдор. – Пора возвращаться.

Секунду спустя ноги Гарри ударились об пол – он снова стоял на ковре перед столом Дамблдора.

– И только? – тупо спросил он.

Дамблдор говорил, что это важнейшее воспоминание, а Гарри не понимал, что в нём особенного. Да, конечно, туман и то, что никто его, судя по всему, не заметил, – всё это странно, но больше вроде бы ничего и не произошло, разве что Реддл задал вопрос и не смог получить на него ответа.

– Как ты, вероятно, заметил, – сказал, усаживаясь за стол, Дамблдор, – эти воспоминания немного подправлены.

– Подправлены? – повторил, тоже усаживаясь, Гарри.

– Вне всяких сомнений, – подтвердил Дамблдор. – Профессор Слизнорт успел поработать над собственной памятью.

– Но зачем?

– Думаю, причина в том, что он стыдится этих воспоминаний, – ответил Дамблдор. – Он постарался переделать свою память и, чтобы предстать в более выгодном свете, затёр те её участки, которые не хочет мне показывать. Проделано это, как ты мог заметить, довольно топорно, но оно и к лучшему, поскольку доказывает, что подлинные воспоминания всё ещё целы, они лишь прикрыты переделками. И потому я в первый раз даю тебе домашнее задание, Гарри. Ты должен уговорить профессора Слизнорта показать свои подлинные воспоминания – они, несомненно, станут для нас самым важным источником сведений.

Гарри смотрел на Дамблдора во все глаза.

– Но, простите, сэр, – сказал он, стараясь, чтобы голос его прозвучал как можно уважительнее, – зачем вам я? Вы же можете использовать легилименцию… или сыворотку правды…

– Профессор Слизнорт – волшебник весьма одарённый, он наверняка предвидел обе эти возможности, – сказал Дамблдор. – Его способности по части окклюменции намного превышают те, какими обладал несчастный Морфин Мракс. Я бы очень удивился, если бы всякий раз, как я принуждал профессора пропустить меня в свою память, он не принимал бы средства против сыворотки правды. Нет, думаю, было бы глупо пытаться силой вытянуть из профессора Слизнорта истину, это принесёт больше вреда, чем пользы, к тому же я не хочу, чтобы он сбежал из Хогвартса. Однако у него, как и у всех нас, есть свои слабости, и я уверен, что ты единственный, кто может пробить его оборону. Нам совершенно необходимо проникнуть в его память, Гарри… А насколько это важно, мы сможем узнать, лишь ознакомившись с нею. И потому удачи тебе… и спокойной ночи.

---

Гарри, немного ошеломлённый столь внезапным прощанием, вскочил из кресла.

– Спокойной ночи, сэр.

Закрывая за собой дверь кабинета, он ясно расслышал голос Финеаса Найджелуса:

– Не понимаю, почему у мальчика это может получиться лучше, чем у вас, Дамблдор?

– А я и не ждал, что вы это поймёте, Финеас, – ответил Дамблдор, и Фоукс тут же вскрикнул ещё раз, негромко и музыкально.

---