Файл: Джоанн Кэтлин Роулинг Гарри Поттер и Принцполукровка.doc

– Что ты чувствуешь? – прошептала Гермиона. Гарри ответил не сразу. В него медленно, но верно начинало прокрадываться ощущение бесконечных возможностей, ему казалось, что он может справиться со всем на свете… А уж овладеть памятью Слизнорта вдруг представилось делом не только возможным, но и предельно простым.

Гарри вскочил на ноги, он улыбался, до краёв наполненный уверенностью в себе.

– Великолепно, – сказал он. – Просто великолепно. Ладно, я пошёл к Хагриду.

– Куда? – ошеломлённо воскликнули в один голос Рон с Гермионой.

– Постой, Гарри, тебе же нужно повидаться со Слизнортом, помнишь? – сказала Гермиона.

– Нет, – уверенно сказал он. – Я иду к Хагриду, это самое лучшее, я чувствую.

– Ты чувствуешь, что самое лучшее – заняться похоронами гигантского паука? – в совершенном недоумении спросил Рон.

– Ну да, – сказал Гарри, вытаскивая из сумки мантию-невидимку. – Я чувствую, что должен быть этой ночью там, понимаете?

– Нет, – хором ответили Рон с Гермионой, теперь уже явно обеспокоенные.

– Слушай, а это точно «Феликс Фелицис»? – поднимая флакончик к свету, озабоченно спросила Гермиона. – У тебя никаких больше флаконов нет, наполненных… ну, не знаю…

– Настоем невменяемости, – подсказал Рон, глядя, как Гарри набрасывает на плечи мантию.

Гарри захохотал, ещё сильнее встревожив Гермиону и Рона.

– Поверьте мне, – сказал он, – я знаю, что делаю. По крайней мере… – он уверенно шагнул к двери, – «Феликс» знает.

Набросив мантию-невидимку на голову, он начал спускаться по лестнице, Рон с Гермионой поспешили следом. Добравшись донизу, Гарри проскользнул в открытую дверь.

– Чем это ты с ней там занимался? – взвизгнула Лаванда Браун, глядя сквозь Гарри на Рона и Гермиону вышедших вместе из спален мальчиков. Гарри, метнувшись через гостиную, чтобы оторваться от них, услышал, как Рон залопотал что-то бессвязное.

Выбраться через портретный проём оказалось совсем просто – едва Гарри приблизился к нему, навстречу вылезли Джинни с Дином, и Гарри удалось проскользнуть между ними. При этом он ненароком задел Джинни.

– Не пихайся, пожалуйста, Дин, – раздражённо сказала она. – Вечно ты пихаешься, как будто я и без тебя не справлюсь…

Портрет мигом закрылся за Гарри, но он успел ещё расслышать гневные возражения Дина, отчего ощущение приподнятости лишь возросло, и, широко шагая, Гарри двинулся по замку. Никакой необходимости красться не было, поскольку никто ему навстречу не попадался, правда, Гарри это ничуть не удивляло: сегодня вечером он был самым удачливым человеком в Хогвартсе.

---

Почему он решил, что самое правильное – это направиться к Хагриду. Гарри не имел ни малейшего представления. Всё выглядело так, точно зелье удачи освещает перед ним путь на несколько шагов сразу. Конца пути Гарри не видел, какое отношение имеет к нему Слизнорт, не понимал, но был уверен, что это лучший из путей, ведущих в память профессора. Дойдя до вестибюля, Гарри обнаружил, что Филч забыл запереть входные двери. Гарри распахнул их и немного постоял, вдыхая ароматы свежего воздуха и трав, а потом сошёл по ступеням в сумерки.

Уже на нижней ступеньке ему пришло в голову, что лучше всего пройти к Хагриду огородами. Дорога была не самой близкой, но Гарри точно знал, что должен исполнить эту прихоть. Он направился прямиком к огороду, где с удовольствием, но без особого удивления обнаружил профессора Слизнорта, который беседовал с профессором Стебль. Гарри затаился за невысокой каменной оградой, ощущая покой, воцарившийся в мире, и вслушиваясь в разговор двух профессоров.

– Благодарю вас за то, что потратили на меня столько времени, Помона, – учтиво говорил Слизнорт. – Большинство авторитетов сходятся на том, что они наиболее действенны, если их собирать в сумерки.

– О, я совершенно с ними согласна, – горячо ответила профессор Стебль. – Вам этого будет достаточно?

– Более чем, более чем, – сказал Слизнорт. Гарри заметил у него в руке пучок каких-то листьев. – По нескольку листочков для каждого из моих третьекурсников, плюс небольшой запас на случай, если кто-нибудь их перетомит… Что ж, приятного вам вечера и ещё раз большое спасибо!

Профессор Стебль направилась по тёмному саду к теплицам, а Слизнорт – прямиком туда, где стоял невидимый Гарри.

Охваченный мгновенным желанием показаться Слизнорту, Гарри размашисто стянул с себя мантию.

– Добрый вечер, профессор.

– Клянусь бородой Мерлина, до чего ж вы меня напугали! – сказал Слизнорт, опасливо замерев на месте. – Как вам удалось выбраться из замка?

– По-моему, Филч забыл запереть двери, – бодро сообщил Гарри и с удовольствием увидел, как помрачнел Слизнорт.

– Я на него жалобу подам. Этот господин, если хотите знать моё мнение, больше интересуется мусором, чем нашей безопасностью… Однако что вы-то здесь делаете, Гарри?

– Видите ли, сэр, тут такая история с Хагридом, – ответил Гарри, мгновенно сообразив, что самое верное сейчас – говорить правду. – Он страшно расстроен. Но только, профессор, вы никому не скажете? Я не хочу навлекать на него неприятности.

---

В Слизнорте явно проснулось любопытство.

– Ну, обещать я ничего не могу, – грубовато ответил он. – Но мне известно, что Дамблдор полностью доверяет Хагриду, и потому уверен, что ничего страшного он совершить не может.

– Так вот, у него был гигантский паук, Хагрид держал его много лет в Лесу. Паук умел разговаривать и так далее…

– До меня доходили слухи, что в Лесу водятся Акромантулы, – негромко сказал Слизнорт, оглядываясь на чёрную стену деревьев. – Выходит, это правда?

– Да, – подтвердил Гарри. – Но только этот паук, Арагог, – первый, какого Хагриду удалось приручить, – прошлой ночью умер. Хагрид так горюет. Он хочет, чтобы кто-нибудь поприсутствовал на похоронах, вот я и пообещал прийти.

– Трогательно, трогательно, – задумчиво произнёс Слизнорт; его большие, печальные глаза теперь неотрывно смотрели на далёкий свет, горевший в хижине лесничего. – Между прочим, яд Акромантула очень ценен, особенно если это животное только что умерло и ещё не иссохло… Конечно, я не стал бы вести себя бестактно, тем более что Хагрид расстроен, но если бы можно было раздобыть немного… Видите ли, добыть яд из живого Акромантула практически невозможно…

Казалось, Слизнорт разговаривает теперь больше с собой, чем с Гарри.

– Будет ужасно, если он так и пропадёт, никому не доставшись. За пинту можно сто галеонов выручить, а жалованье моё, если честно, не так уж и велико…

Вот теперь Гарри совершенно ясно понял, что ему следует сделать.

– Вообще-то… – сказал он, весьма убедительно изображая нерешительность, – если бы вы согласились пойти со мной, профессор, Хагрид, наверное, был бы очень доволен. И Арагог получил бы настоящие проводы, понимаете?

– Конечно, – согласился Слизнорт, в глазах которого уже вспыхнуло неподдельное воодушевление. – Знаете что, Гарри, давайте прямо там и встретимся. Я прихвачу пару бутылочек, выпьем за здоровье бедного животного… ну, то есть не за здоровье, разумеется… Во всяком случае, проводим его как следует, помянем после похорон. Ну и потом, мне надо бы галстук переменить, этот для такого случая слишком цветист.

Он поспешил в замок, а Гарри, очень довольный собой, направился к Хагриду.

– Входи, – прохрипел Хагрид, открыв дверь и увидев, как прямо перед ним появляется сбрасывающий мантию-невидимку Гарри.

---

– Рон с Гермионой прийти не смогли, – сказал Гарри, – но они тебе очень сочувствуют.

– Не… не важно… он был бы так тронут твоим приходом, Гарри…

Хагрид громко зарыдал. Он сделал себе траурную повязку, сильно походившую на пропитанную сапожной ваксой тряпицу, покрасневшие глаза его отекли и припухли. Гарри в знак утешения погладил Хагрида по локтю – достать выше ему всё равно не удалось бы.

– Где мы его похороним? – спросил он. – В Лесу?

– Ну уж нет, – ответил Хагрид, утирая слёзы полой рубашки. – После его смерти другие пауки меня к своим паутинам близко не подпустят. Оказывается, они меня только потому и не слопали, что он не велел! Представляешь, Гарри?

Честным ответом на этот вопрос было бы «да». Гарри с содроганием вспомнил, как он вместе с Роном столкнулся с Акромантулами лицом к лицу, – оба отчётливо поняли тогда, что один только Арагог и мешает паукам сожрать Хагрида.

– Отродясь не знал в Лесу мест, куда мне дорога заказана! – покачивая головой, продолжал Хагрид. – Да, скажу я тебе, нелёгкая была работка – вытащить оттуда тело Арагога, они ж обычно покойников своих, того, съедают. Но только я хотел, чтоб у него были хорошие похороны, поминки чин по чину.

Он опять зарыдал, и Гарри опять принялся гладить его по локтю, говоря при этом (зелье, похоже, указывало, что именно так и следует поступить):

– По дороге сюда я повстречал профессора Слизнорта, Хагрид.

– Так ты неприятности нажил? – подняв на него озабоченный взгляд, спросил Хагрид. – Тебе ж не положено из замка по вечерам выходить, я знаю. Эх, моя вина…

– Нет-нет, он как услышал, куда я иду, сказал, что хотел бы тоже прийти, принести Арагогу последнюю дань уважения, – ответил Гарри. – По-моему он пошёл переодеться во что-нибудь более подходящее, ну и прихватить несколько бутылок вина, чтобы мы могли выпить в память Арагога.

– Да что ты? – Хагрид явно был и изумлён, и тронут. – Какой он хороший человек, опять же, и тебя не выдал. Я раньше с Горацием Слизнортом особых дел не имел… Значит, решил проститься со стариком Арагогом? Да, ему бы это понравилось, Арагогу то есть…

Гарри подумал про себя, что Арагогу больше всего понравилось бы в Слизнорте обилие съедобной плоти, но говорить он этого не стал, а просто отошёл к заднему окну хижины, из которого открывался довольно устрашающий вид: огромный мёртвый паук лежал на спине, ножищи искривились, переплелись.

– Значит, мы его здесь похороним, Хагрид, в твоём огороде?

– Прям за тыквенными грядками, так я надумал, – сдавленным голосом ответил Хагрид. – Я уж и эту выкопал, как её, могилку. Думал, скажем над ней несколько слов… счастливые воспоминания, ну, сам понимаешь…

---

Голос его дрогнул и надломился. В дверь постучали, Хагрид повернулся, открыл её, одновременно сморкаясь в огромный, замызганный носовой платок. Через порог торопливо переступил Слизнорт – несколько бутылок в руках, уместно безрадостный чёрный шейный платок.

– Хагрид, – похоронным голосом произнёс он, – примите мои глубочайшие соболезнования по случаю вашей утраты.

– Как это любезно с вашей стороны, – сказал Хагрид. – Премного вам благодарен. И что Гарри под арест не посадили, тоже спасибо.

– Мне бы такое и в голову не пришло, – заверил его Слизнорт. – Печальная ночь, печальная… А где же несчастное создание?

– Вон там, – дрогнувшим голосом ответил Хагрид. – Ну так, начнём что ли?

Все трое вышли в разбитый за хижиной огород. Бледная луна поблёскивала в ветвях деревьев, её свет, смешиваясь со светом из окошка хижины, озарял тело Арагога, лежавшее на краю огромной ямы рядом с холмом сырой земли высотой футов десять.

– Величественное зрелище, – заметил Слизнорт, подступая к голове паука. Восемь пустых молочно-белых глаз таращились в небо, два огромных неподвижных жвала тускло блестели в лунном свете. Когда Слизнорт склонился над ними, желая, видимо, получше рассмотреть гигантскую волосатую голову, Гарри почудилось, что до него донеслось звяканье склянок.

– Не всякий может оценить их красоту, – сказал в спину Слизнорту Хагрид; он морщился, из уголков глаз капали слёзы. – Вот уж не знал, что вам интересны существа вроде Арагога, Гораций.

– Интересны? Хагрид, дорогой, я просто преклоняюсь перед ними, – отступая от тела, сказал Слизнорт. Гарри увидел, как блеснул, исчезая под его мантией, один из пузырьков, впрочем, Хагрид, в который раз промокавший глаза, ничего не заметил. – Ну что ж, приступим к погребению?

Хагрид кивнул, шагнул вперёд. Он поднял гигантского паука на руки и, оглушительно крякнув, перекатил его с них в тёмную яму. Паук с жутким хрустом ударился о её дно. Хагрид снова расплакался.

– Да, вам сейчас нелегко, ведь вы знали его лучше, чем кто бы то ни было, – сказал Слизнорт и похлопал Хагрида по локтю, ибо, как и Гарри, выше достать не мог. – Вы позволите мне сказать несколько слов?

«Должно быть, – думал Гарри, – он выкачал из Арагога немало яда, и очень хорошего качества». Довольная улыбка никак не желала сойти с лица Слизнорта, он приблизился к краю могилы и произнёс медленно и внушительно:

– Прощай, Арагог, царь арахнидов! Все, кто тебя знал, никогда не забудут твою долгую и преданную дружбу! И хоть тело твоё истлеет, дух так и останется жить в тихих, окутанных паутиной уголках твоего родного Леса. И пусть твоё многоглазое потомство процветает вовек, а люди, что дружили с тобой, да смогут утешиться и пережить эту утрату.

---