Файл: Между психотерапевтом и клиентом новые взаимоотношения.docx

Первоначально Фрейд рассматривал перенос, содержащий поло­жительные чувства, как помогающий. Симпатия к терапевту и желание ему угодить считались необходимыми компонентами мотивации в тру­дном путешествии взаимоотношений. Фрейд заметил, что позитивные чувства мешали только тогда, когда они имели сильную эротическую окраску, настолько требовательную и непреклонную, что прерывали и даже разрушали процесс терапии.

Подходящий пример — мощный эротический перенос Берты на Брейера. Если бы ремесло психоанализа в те времена было достаточно развито, Брейер имел бы возможность дать интерпретацию этого пере­носа на его ранних стадиях и, таким образом, преградить путь резкому прерыванию терапии. Печальный факт, но после того вечера, когда Берта сказала ему, что она беременна, ее лечение было прекращено, и они никогда больше не виделись. Но даже если бы Брейер понял, что, собственно, произошло, и попытался бы интерпретировать это как пере­нос, и даже если бы его собственный контрперенос — эмоциональная реакция на пациента — не был бы таким сильным, нет уверенности в том, что он достиг бы цели.

Фрейд замечает в своей работе «Любовь в переносе»¹⁶, что бывают случаи, когда просто невозможно убедить пациента прекратить домогаться любви аналитика и принять интерпретацию переноса; на этом, согласно Фрейду, анализ такого случая завершается.

Неизбежные негативные чувства пациента по отношению к терапев­ту он рассматривал как периодические препятствия, вполне возможные в процессе анализа. В задачу терапевта входит «интерпретация пере­носа», которая должна помочь пациенту понять подлинно изначальные (т. е. детские) источники его чувств, освобождая саму терапию от бре­мени подозрений и гнева.

В цикле своих ранних опубликованных случаев¹⁷ Фрейд описал одну из своих пациенток по имени Дора, которая, к его удивлению, внезапно прервала лечение. Только обдумав произошедшее, Фрейд понял, что пропустил свидетельства тяжелого негативного переноса, а последовавшая неудачная попытка рассмотреть и проанализировать этот перенос оказалась для анализа фатальной.

В ранних работах Фрейда на эту тему интерпретации переноса опре­делялись только тогда, когда перенос, эротический или негативный, сталкивался с полной энтузиазма готовностью пациента работать с тера­певтом. Возможно, он видел и другие причины для работы с переносом. Сейчас мы их рассмотрим.

Во-первых, Фрейд считал, что интерпретации переноса не являются, действительной психоаналитической работой и

---

должны использоваться только тогда, когда перенос становится на пути настоящей аналитиче­ской работы. «Настоящая же работа» состоит в восстановлении старых драм пациента на основе его свободных ассоциаций. Прошлые драмы должны быть восстановлены, потому что ранее они подавлялись, и паци­ент, даже если хотел, не мог их сознательно вспомнить. А пока они оста­вались подавленными, то действовали вне сознания и контроля пациен­та и поэтому имели ужасающую разрушительную энергию.

Фрейд рассматривал сам себя как археолога сознательного разума. Он видел свою работу в форме восстановления скрытой, бессознатель­ной истории жизни пациента, состоящей из намеков и фрагментов, так же, как настоящий археолог пытается восстановить цивилизацию по аккуратно выкопанным и отобранным фрагментам изделий человече­ских рук и архитектурным элементам. Восстановление давно пережи­тых драм подразумевает осознание ранее бессознательных их аспектов. Когда они становятся осознанными и «проработанными» так, что уже могут быть «эмоционально использованы» пациентом, у таких драм не остается энергии контролировать или как-то влиять на жизнь пациента.

 

Проработка и эмоциональная утилизация

Первоначально Фрейд считал, что открытие бессознательных драм и объяснение их пациентам уже может быть достаточным для успешной терапии. К его великому разочарованию, это оказалось далеко не так. Он обнаружил, что «осознание» имеет много значений. Например, паци­енты могли знать (интеллектуально), что их чувство вины было неоп­равданным, и знать, что саморазрушительные паттерны приводились в движение этой виной, и все же, в каком-то важном смысле, они могли этого не знать. Они могли по-прежнему придерживаться стойких ста­рых убеждений, предшествовавших анализу. Эти убеждения могли быть частично осознаваемыми; но несмотря на новое знание в уголках созна­ния таких пациентов сохранялась стойкая неуверенность в том, что их вина незаслуженна и что они наказывают сами себя, не пытаясь умень­шить эту вину. И хотя, опять-таки, подобное восприятие могло быть час­тично осознаваемым, большей частью оно оставалось бессознательным. «Если мы сообщим ему о своих знаниях, он не воспримет их, и это вряд ли что-то изменит»¹⁸. То есть, бессознательно пациент цепляется за свои старые убеждения, прилипает к своей слепоте

---

, поэтому перемены мало­вероятны. Проработкой Фрейд назвал процесс, посредством которого любые возможные инсайты могли бы быть эмоционально утилизиро­ваны и интегрированы личностью так, чтобы пациент мог оставить свои невротические паттерны¹⁹. Таким был способ работы Фрейда над темой, с которой мы начали эту книгу: инсайт сам по себе недостаточен.
Главным вызовом психоанализу стало требование отыскать способы проработки инсайта и интегрировать его в личность пациента. Важ­ность подобной задачи трудно преувеличить. Практически вся после­дующая история психотерапии вплоть до наших дней и большая часть истории клинических взаимоотношений состоит из попыток решить эту проблему.

Сначала Фрейд считал, что позволить пациенту прорабатывать инсайты значит заставлять его наталкиваться на них снова и снова в различных контекстах. Вот почему психоанализ занимает так много времени.

Раньше в своем собственном психоанализе я понял, как сильно вли­яло на мою жизнь чувство вины за воображаемые детские грехи. Затем, постепенно исследуя собственную жизнь, я стал обнаруживать множе­ство путей, с помощью которых это чувство вины проявлялось. Мне ста­ло понятно, как оно воздействовало на мою работу и формировало мои отношения с женщинами; я разгадал его влияние на мои отношения как с профессурой, так и с продавцами в универмагах. И в результате при­шел к мысли, что когда психоанализ достигает цели, то происходит словно бы исчезновение симптома смерти. Мой аналитик применял ран­ние взгляды Фрейда на то, как заниматься проработкой инсайта и сти­мулировать изменение в личности пациента. Эти идеи все еще состав­ляют часть психоаналитической теории. Но Фрейд добавил к ним еще нечто новое и важное.

 

Проработка в переносе

В истории психоанализа наступил важный момент, когда встрети­лись и переплелись две линии мышления Фрейда: его интерес к проб­леме эмоционального использования инсайтов и изучение им клиниче­ских взаимоотношений. Почему бы, заинтересовался Фрейд, не прора­ботать инсайты во взаимоотношениях между пациентом и терапевтом?²⁰

Это, как можно увидеть, обозначило важные перемены в его взгля­де на клинические взаимоотношения и, следовательно, явилось зна­ком возможных глубоких перемен в рассмотрении этих взаимоотноше­ний и для любого терапевта. Фрейд сделал два огромных шага в сторо­ну от традиционного понимания связи доктор — пациент. Первый: он узнал, что природа взаимоотношений может помогать или мешать ана­лизу и аналитик может определить, с каким из этих эффектов он имеет дело. Второй: он понял, что важная часть работы анализа приходится на зависимость взаимоотношений как таковых.

---

Под этим подразумева­лось, что первоначально проработка велась путем демонстрации реак­ций пациента на ранний опыт, сформировавший постепенно его жизнь («Понимаете ли, Вы ожидаете, что ваши учителя будут сердиться на Вас, потому что повсюду за собой Вы таскаете старое чувство вины?»); позже Фрейд добавил новую возможность для лучшего понимания, показывая пациенту, что отношение к терапевту формируется теми же реакциями. Психоанализ сам по себе становится важным событием для пациента, а аналитик делается значимой персоной. По причине переноса все обычные реакции и типичные жизненные искажения пациента могут проявиться и в его отношении к терапевту. Это позволяет терапевту убедительно продемонстрировать пациенту, как его ранние фантазии и импульсы искажают существующую реальность. Все, препятствующее жизни пациента, может ясно выявиться в переносе, так почему бы не использовать перенос, чтобы помочь пациенту увидеть эти искажения? Разве не стало учение более убедительным с тех пор, как терапевты получили подобные сведения?

В «Очерке психоанализа» Фрейд пишет:

 «Задача аналитика — постоянно вырывать пациента из его... иллюзии (переноса) и показывать ему снова и снова, что то, что он считает новой настоящей жизнью, является лишь отражением прошлого... Осторожное управление переносом.., как правило, щедро вознаграждается. Если мы преуспели, что обычно и происходит, в просвещении пациента на пред­мет действительной природы явления переноса, то тем самым выбива­ется мощное оружие из руки его сопротивления, и опасность обращается в выигрыш. Для пациента незабываемо то, что он пережил в форме переноса; это переживание несет в себе большую силу убеждения, чем все, что он мог получить другими путями»²¹.

 Итак, где-то между профессурой и продавцами я начал понимать, как искажал свои отношения с аналитиком. Я думал, что она (психоана­литик) сердилась на меня, не любила, не принимала меня; казалось, что мои фантазии внушают ей отвращение. Иногда она преуспевала, демон­стрируя, что у меня нет оснований для подобных идей, что они явля­ются продуктами того самого чувства вины, которое окрашивает все мои сознательные представления. И, конечно, изучение своего чувства вины в наших отношениях повлияло на меня гораздо сильнее, чем раз­бор отношений с профессорами и продавцами.

Мы уже видели первоначальную надежду Фрейда на то, что прос­тое воскрешение в памяти ранних импульсов и отношений могло ока­заться достаточным для эффективных изменений. Когда эта надежда не оправдалась, он перешел к другой, где повторное воспоминание могло стать более полезным. Оно оказалось более полезным, но все еще недо­статочно эффективным.

---

Наконец, Фрейд надеялся, что более убе­дительное воспоминание — воспоминание в переносе — могло бы так убедить пациента в искажении всех его отношений, что изменения не­избежно последовали бы за этим. К его возрастающему разочарованию, и этого пока было недостаточно. Многие исследования относительно человеческого разума, некоторым пациентам, без сомнения, помогли, но другим — нет²².

Теория переноса явилась величайшим открытием. Клинические вза­имоотношения содержат в своих рамках целую историю проблем паци­ента и даже всю историю его жизни. Они составляют удивительный микрокосм. Перед терапевтом открываются замечательные возможности не только изучать загадки человеческой психики, но и эффективно помогать пациентам. Самого Фрейда озадачило и разочаровало то, что он не нашел способа извлечь потенциал из этой возможности.

По мере прослеживания постфрейдовских работ с переносом полез­но усвоить две вещи. Первая — Фрейд считал, что терапию делают запоминание, вспоминание раннего материала и понимание того, как это повлияло (и влияет) на теперешнюю жизнь пациента. Вторая — Фрейд рассматривал перенос, главным образом, как искажение и считал, что, показывая пациентам его проявления, можно помочь им увидеть иска­жения, проходящие через всю их жизнь.

Работа Фрейда вошла величайшим вкладом в историю развития самого психоанализа, но никоим образом не решила всех проблем. В следующих главах мы рассмотрим, как Гилл и Когут, самые резуль­тативные его последователи, изучали и использовали феномен переноса, чтобы развивать более эффективные клинические взаимоотношения.

Многие годы только психоанализ обладал значительным влиянием в американской клинической практике, пока на сцену не вышел амери­канский психолог по имени Карл Роджерс. В следующей главе мы исследуем его монументальный вклад в понимание взаимоотношений между терапевтом и клиентом.

 

---