ВУЗ: Не указан
Категория: Не указан
Дисциплина: Не указана
Добавлен: 09.01.2024
Просмотров: 296
Скачиваний: 3
ВНИМАНИЕ! Если данный файл нарушает Ваши авторские права, то обязательно сообщите нам.
припуск; течение — стояние, молоток — серпок, ребятенок — пчеленок, стыдливый — пакостливый; колхозов— навозов, немощь — ный старик', носов —ой платок., муж — чина [слоговой аналог морфемы].
Довольно частым является звуковое сближение реакции со стимулом путем замены, пропуска, перестановок отдельных звуков (букв). В этих случаях реакции испытуемых сильно напоминают оговорки, которые бывают у вполне нормальных людей при сильной усталости, эмоционально-возбужденном состоянии и быстром темпе речи или в ситуации "говорения про одно, а думаний про другое": маленький — шаленький, печь — сечь, снимать — сминать, ребятенок — работенка., чаем — раем, проект — ракет, робкий — пробки, вранье — рванье, врач — рвач, узы — узлы, редька — редко, решат — решето, плачу — палачу, почти — прочти, капля — пакля, полка —
палка, похожий — погожий, перемешать — перемещать.
Иногда такого рода приемы уподобления реакции стимулу приводят к появлению образований, лишь по форме напоминающих слова русского языка, т.е. испытуемый создает по образцу стимула некоторые новые квазислова типа известной "глокой куздры": рубль— мубль, хворь — скворь, бабушка — рябушка, маме — шмуляме, увечье — уречье, палка — чалка, зонтик — понтик, враки — траки. Подобная "игра в слова" свойственна детской речи и напоминает "упражнения" овладевающего языком ребенка.
Случаи ложного этимологизирования и поисков внутренней формы, отнесенные нами по своим содержательным характеристикам к сфере языкового сознания, с формальной стороны базируются на тех же приемах стихийного морфемного членения: улица —у лица, вор — свора, путы — перепутье.
Рассмотренные следы стихийного морфемного членения слов на основе ложной аналогии или чисто звукового сходства и уподобления по форме обнаруживаются во многих, если не во всех статьях Русского ассоциативного словаря, наряду, естественно, с нормальными, системно-морфологическими, т.е. учитывающими и форму и семантику, отношениями (словопроизводственными, морфемного членения, этимологическими) между стимулом и реакцией. Например, в статье
лик мы имеем а) словобразова-тельное гнездо (рб-лик, без-лик-ий, без-лич-ие, луно-лик-ий, об-лич-ье); б) такое же гнездо от этимологически связанного со стимулом корня (лиц-о, лиц-а, лиц-езреть, лиц-о святого); в) группа слов, объединенных ложной звуковой аналогией корню (лик-ует народ, ве-лич-ие, ве-лич-ествен-ный, воск-лиц-ание); г) группу слов, созвучных стимулу по произношению, частично близких ему по звуковому составу или похожих на него по общему впечатлению от буквенного облика на письме (к-лик, миг, пик, бзик, б-лик, кулик, крик, луг).
Завершая обзор разнообразной морфологической информации в парах S— R, ассоциативных полях (статьях прямого ассоциативного словаря) и ассоциативно-вербальной сети в целом, я еще раз хочу подчеркнуть, что ее объем и детализация, представленные здесь в специфически сетевом (экземплярном, лексикализованном и аналогически ориентированном) виде, позволяют дать полную характеристику морфологическому строю языка.
Большую часть (до 70%) морфологической информации занимает словоизменение и 20—25% приходится на словообразование. Непропорционально большое место, отведенное в этом разделе рассмотрению способов искаженного морфемного членения слов и формального — асемантического, звукового и слогового уподобления реакции стимулу, — объясняется, таким образом, не количеством этих явлений, а стремлением обратить внимание читателя на обстоятельство, которое обыкновенно выпадало из поля зрения изучавших ассоциативные связи.
А именно, на роль произносительно-слухового сближения и роль звукобуквенной комбинаторики, лежащих, наряду с лексической и грамматической семантикой, в основе организации ABC, а значит, и языковой способности человека. Эти явления содержат игровой момент и при нормальном состоянии ABC
занимают в ней незначительное место.
В патологических случаях (афазия, психические болезни, измененные состояния сознания) роль фонетического сходства может усиливаться. Но именно закономерность его существования в норме и потребовала специального комментария для читателя. Стандартные же отношения словоизменения, словообразования и синтаксических зависимостей, которых в ABC подавляющее большинство, самоочевидны и в дополнительном комментарии не нуждаются.
* Фонетически правильное распространение корня, но правописание требовало бы зачеркнуть мягкий знак в стимуле, чего испытуемый в своей анкете не сделал.
3. Ассоциативно-сетевой синтаксис
Поскольку в зафиксированном словарем состоянии ассоциативно-вербальной сети усредненного носителя языка представлена его предречевая готовность, а не сама речь с ее остановленным во времени результатом — текстом, синтаксические отношения прослеживаются в редуцированном виде. Естественно, что в сети нет сложных синтаксических целых, зато широко представлены составляющие их части — словосочетания, парцеллированные конструкции и те (диссипативные) структуры, которые ранее были мною названы "синтаксическими примитивами" (см. "Ассоциативная грамматика..."). Реже мы встречаем полные предложения — как состоящие из подлежащего и сказуемого ("ядерные структуры"), так и распространяемые, в том числе сочинительными и подчинительными отношениями.
В ассоциативной статье стимула практически полностью раскрывается его синтаксический потенциал. Если стимулом является имя существительное, то оно реализует в реакциях свои синтаксические возможности как агенс, объект, пациенс, инструмент и т.п., т.е. все роли, которые допускает его семантика. Ср. бабочка — порхает, улетела, крылышками бяк-бяк-бяк...; бабочка — красивая, капустница...; бабочка — попалась, на булавке, из коллекции и т.д. Стимул-глагол развертывает свою актантную (что? брать
— взятку, книгу, интервью, вершину, слово; кто? брать — сестра, милиция, вор; у кого? брать — у друга, у себя, от жизни; чем? брать—рукой, ногой; за что? брать— за руку, за шиворот, крысу за хвост; кому? брать —себе; в качестве кого? брать — в жены) и сирконстантную структуру (как? брать — крепко, нахрапом, тайком;
Довольно частым является звуковое сближение реакции со стимулом путем замены, пропуска, перестановок отдельных звуков (букв). В этих случаях реакции испытуемых сильно напоминают оговорки, которые бывают у вполне нормальных людей при сильной усталости, эмоционально-возбужденном состоянии и быстром темпе речи или в ситуации "говорения про одно, а думаний про другое": маленький — шаленький, печь — сечь, снимать — сминать, ребятенок — работенка., чаем — раем, проект — ракет, робкий — пробки, вранье — рванье, врач — рвач, узы — узлы, редька — редко, решат — решето, плачу — палачу, почти — прочти, капля — пакля, полка —
палка, похожий — погожий, перемешать — перемещать.
Иногда такого рода приемы уподобления реакции стимулу приводят к появлению образований, лишь по форме напоминающих слова русского языка, т.е. испытуемый создает по образцу стимула некоторые новые квазислова типа известной "глокой куздры": рубль— мубль, хворь — скворь, бабушка — рябушка, маме — шмуляме, увечье — уречье, палка — чалка, зонтик — понтик, враки — траки. Подобная "игра в слова" свойственна детской речи и напоминает "упражнения" овладевающего языком ребенка.
Случаи ложного этимологизирования и поисков внутренней формы, отнесенные нами по своим содержательным характеристикам к сфере языкового сознания, с формальной стороны базируются на тех же приемах стихийного морфемного членения: улица —у лица, вор — свора, путы — перепутье.
Рассмотренные следы стихийного морфемного членения слов на основе ложной аналогии или чисто звукового сходства и уподобления по форме обнаруживаются во многих, если не во всех статьях Русского ассоциативного словаря, наряду, естественно, с нормальными, системно-морфологическими, т.е. учитывающими и форму и семантику, отношениями (словопроизводственными, морфемного членения, этимологическими) между стимулом и реакцией. Например, в статье
лик мы имеем а) словобразова-тельное гнездо (рб-лик, без-лик-ий, без-лич-ие, луно-лик-ий, об-лич-ье); б) такое же гнездо от этимологически связанного со стимулом корня (лиц-о, лиц-а, лиц-езреть, лиц-о святого); в) группа слов, объединенных ложной звуковой аналогией корню (лик-ует народ, ве-лич-ие, ве-лич-ествен-ный, воск-лиц-ание); г) группу слов, созвучных стимулу по произношению, частично близких ему по звуковому составу или похожих на него по общему впечатлению от буквенного облика на письме (к-лик, миг, пик, бзик, б-лик, кулик, крик, луг).
Завершая обзор разнообразной морфологической информации в парах S— R, ассоциативных полях (статьях прямого ассоциативного словаря) и ассоциативно-вербальной сети в целом, я еще раз хочу подчеркнуть, что ее объем и детализация, представленные здесь в специфически сетевом (экземплярном, лексикализованном и аналогически ориентированном) виде, позволяют дать полную характеристику морфологическому строю языка.
Большую часть (до 70%) морфологической информации занимает словоизменение и 20—25% приходится на словообразование. Непропорционально большое место, отведенное в этом разделе рассмотрению способов искаженного морфемного членения слов и формального — асемантического, звукового и слогового уподобления реакции стимулу, — объясняется, таким образом, не количеством этих явлений, а стремлением обратить внимание читателя на обстоятельство, которое обыкновенно выпадало из поля зрения изучавших ассоциативные связи.
А именно, на роль произносительно-слухового сближения и роль звукобуквенной комбинаторики, лежащих, наряду с лексической и грамматической семантикой, в основе организации ABC, а значит, и языковой способности человека. Эти явления содержат игровой момент и при нормальном состоянии ABC
занимают в ней незначительное место.
В патологических случаях (афазия, психические болезни, измененные состояния сознания) роль фонетического сходства может усиливаться. Но именно закономерность его существования в норме и потребовала специального комментария для читателя. Стандартные же отношения словоизменения, словообразования и синтаксических зависимостей, которых в ABC подавляющее большинство, самоочевидны и в дополнительном комментарии не нуждаются.
* Фонетически правильное распространение корня, но правописание требовало бы зачеркнуть мягкий знак в стимуле, чего испытуемый в своей анкете не сделал.
3. Ассоциативно-сетевой синтаксис
Поскольку в зафиксированном словарем состоянии ассоциативно-вербальной сети усредненного носителя языка представлена его предречевая готовность, а не сама речь с ее остановленным во времени результатом — текстом, синтаксические отношения прослеживаются в редуцированном виде. Естественно, что в сети нет сложных синтаксических целых, зато широко представлены составляющие их части — словосочетания, парцеллированные конструкции и те (диссипативные) структуры, которые ранее были мною названы "синтаксическими примитивами" (см. "Ассоциативная грамматика..."). Реже мы встречаем полные предложения — как состоящие из подлежащего и сказуемого ("ядерные структуры"), так и распространяемые, в том числе сочинительными и подчинительными отношениями.
В ассоциативной статье стимула практически полностью раскрывается его синтаксический потенциал. Если стимулом является имя существительное, то оно реализует в реакциях свои синтаксические возможности как агенс, объект, пациенс, инструмент и т.п., т.е. все роли, которые допускает его семантика. Ср. бабочка — порхает, улетела, крылышками бяк-бяк-бяк...; бабочка — красивая, капустница...; бабочка — попалась, на булавке, из коллекции и т.д. Стимул-глагол развертывает свою актантную (что? брать
— взятку, книгу, интервью, вершину, слово; кто? брать — сестра, милиция, вор; у кого? брать — у друга, у себя, от жизни; чем? брать—рукой, ногой; за что? брать— за руку, за шиворот, крысу за хвост; кому? брать —себе; в качестве кого? брать — в жены) и сирконстантную структуру (как? брать — крепко, нахрапом, тайком;