Файл: dementev_v_v_teoriya_rechevyh_zhanrov.pdf

Соотношение стиля и жанра обычно понималось в функцио- нальной стилистике как соответственно увеличение или уменьше- ние абстрактности научно-методического аппарата дисциплины: «функциональный стиль, существующий реально как совокупность жанров, представляет собой научную абстракцию более высокого по- рядка, чем жанр» [Солганик 1978: 9]; «Функциональные стили — это не что иное, как обобщенные речевые жанры» [Долинин 1978: 60]; А. В. Щербаков приходит к выводу, что понятие РЖ является родо-

вым по отношению к литературному жанру и жанру журналисти-

ки [Щербаков 2005: 340]. В. А. Салимовский подчеркивает: « ... для функциональной стилистики интерес к жанрам речи органичен. Языковая деятельность, видоизменяющаяся в различных сферах и ситуациях общения, изначально рассматривалась учеными данного направления как осуществляемая в речевых актах (в высказываниях, в жанрах), внимание сосредоточивалось на композиционных формах речи, «целом высказывания», с установкой на охват всего много- образия этих форм» [Салимовский 2002a: 20].

Соотношение жанра и стиля В. А. Салимовский определяет как соотношение разных типов речевой системности — при этом, считая базовой системность стилевую, исследователь вводит принципиаль- ное понятие жанрово-стилевой системности:

« ... исходя из того, что “высказывание есть элементарное рече- вое действие”, стиль высказывания можно определить как способ со- вершения речевого действия, а значит, как способ организации раз- ноуровневых языковых средств в высказывании (формально-речевая сторона стиля), определяемый коммуникативно-познавательной це- лью действия и другими параметрами ситуации общения, отражае- мыми в стилистическом значении высказывания (содержательноречевой план стиля)» [Салимовский 2002a: 199].

«Жанровый же стиль с этой точки зрения — это типовой способ интеграции текста, предполагающий в качестве важного конституи- рующего признака иерархическую взаимосвязь типовых субтекстов на основе взаимосвязи их типовых целеустановок, объединенных в конечном счете типовым авторским замыслом. ... Жанровый стиль можно определить как жанровую разновидность стилистико-речевой системности, т. е. как способ организации высказываний на основе взаимосвязи их типовых целеустановок, объединенных типовой це- лью более общего характера» [Там же: 200–201].

По мнению В. А. Салимовского, центральным положением бах- тинской теории жанра, а также идущих за ученым многих жанрове- дов — представителей разных школ и направлений — является по- ложение о ситуации и с фере общения: все более глубокое, дифференцированное и системное осмысление параметра «сфера общения» ознаменовало собой дальнейшее развитие и перспективы как функциональной стилистики, так и жанроведения.

Вэтом смысле функциональная стилистика в значительной сте- пени пересекается с базовыми положениями лингвистики текста, возникшей, как известно, именно в рамках первой. Расширительное толкование функциональной стилистики (в основе которого вновь оказывается понятие речевой системности), по мнению В. А. Сали- мовского, делает предмет и задачи лингвистики текста в известном смысле избыточными.

Вцелом функциональная стилистика, несмотря на усиливающие- ся позиции «конкурирующих» дискурсивной, прагматической и ког- нитивной методик, несомненно, остается одной из ведущих речевед- ческих дисциплин.

Вэтом отношении показательна точка зрения В. Г. Костомаро- ва, одного из основателей функциональной стилистики в ее «наибо- лее классическом» виде. Ученый в одной из последних своих книг (и одной из последних книг по стилистике среди лингвистических изданий в целом) «Наш язык в действии: очерки современной рус- ской стилистики» (2005) доказывает, что стилистика по-прежнему «стоит на переднем крае» наиболее перспективных направлений лингвистики и ей (и только ей) «по силам» наиболее трудная зада- ча из всего того, с чем вообще сталкивалась лингвистика к рубе- жу XX–XXI в., — адекватно объяснить огромное многообразие ре- ального человеческого общения, речевых образцов, текстов, найти здесь настоящую системность: « ... мы сводим задачу стилистики

кизучению способов создания текстов, к постижению характера их группировок, соответствующих разнообразию деятельности людей... Стилистика текстов предстает как регулирующий свод конвен- циональных, кодифицируемых и неписаных правил и схем функцио- нирования языка, существующих в нашем сознании как следование образцам или, по модному словечку, как создание ремейков» [Косто-

маров 2005: 42].

По мнению В. Г. Костомарова (и А. И. Горшкова [2000], которого В. Г. Костомаров много и сочувственно цитирует), эта речевая систем-

ность в своей основе является именно стилистической, более того — стилевой.

Исследователь признает, что функциональная стилистика может и должна эволюционировать — прежде всего потому, что все огром- ное речевое многообразие «не умещается» в жесткую схему из пяти стилей традиционной функциональной стилистики. Тем не менее, по мнению В. Г. Костомарова: 1) внутренние объясняющие потенции стилистики позволяют ей справиться с названной задачей; 2) эту за- дачу функциональная стилистика может решить, используя понятие текст — именно в том традиционно-стилистическом значении, кото- рое идет от В. В. Виноградова (от термина-понятия дискурс В. Г. Ко- стомаров отказывается5), но самое главное — используя понятие сти-

листического вектора.

О последнем понятии, введенном В. Г. Костомаровым, следует сказать подробнее: именно так исследователь понимает, в общем, всю возможную речевую упорядоченность.

Векторный метод, по замыслу исследователя, в наибольшей мере соответствует таким фундаментальным идеям речеведения, как идея нежесткой упорядоченности, где господствует статистическая вероят- ность, обусловленная экстралингвистическими причинами — и пре- жде всего деятельностными резонами «человека говорящего». Имен- но поэтому «векторный метод представляется весьма продуктивным также и для изучения стилистики. Континуум стилевых явлений мо- жет исчисляться именно векторными полями — разными связями внеязыковой и языковой действительности; сама же стилистика тек- стов может изображаться как многомерное векторное пространство, совокупность всех векторных полей» [Костомаров 2005: 67].

В то же время при реальном анализе речевого материала В. Г. Ко- стомаров выделяет и использует всего... два таких вектора! (даже меньше, чем выделяли функциональных стилей в традиционной функциональной стилистике): книжный и разговорный. Например:

5 «В целом ... терминдискурсиз-засвоей расплывчатостине имеетобъ- яснительной силы для наших очерков» [Костомаров 2005: 42]. В этой связи весьма показательна точка зрения В. И. Карасика: «Термин функциональный стиль относится, на наш взгляд, к числу наименее удачных терминов в линг- вистике, и поэтому, основываясь на критерии жанрового канона дискурса, мы предлагаем новое обозначение для обсуждаемого понятия — формат дис- курса» [Карасик 2002: 294]. Этой точке зрения близки идеи К. Ф. Седова, вы- сказанные в одной из последних его статей «Дискурсно-жанровое членение речи как альтернативная стилистика» [2007f].

«Единый вектор книжности выявляется как задающий отход, некое отстранение от общего языка, стремление к упорядоченному и огра- ниченному, специально приспособленному “своему языку”» [Косто-

маров 2005: 68].

В этой связи нельзя не отметить, что многие современные уче- ные полагают, подобно В.Г. Костомарову, что существующая стили- стическая парадигма для более адекватного объяснения положения вещей (прежде всего рядовым носителям языка) нуждается именно в упрощении: «По нашим представлениям, реально языковое сознание носителей языка с достаточной уверенностью различает не более трех стилистических разрядов лексики, дифференцируемых по условиям употребления: литературная, разговорная и ненорматив-

ная лексика» [Стернин 2006: 139; ср. также: Бєлова 2002].

Даная проблема решается в статье Г. В. Векшина «Жанр и функ- циональный стиль: языковое и речевое» [Векшин 2009].

Автор, основываясь на личном опыте преподавания стилистики русского языка в вузе, выявляет противоречия, содержащиеся в тео- рии и практике функциональной стилистики.

Первое, более очевидное противоречие состоит в том, что в функциональной стилистике пытаются непротиворечиво охватить жесткой схемой из пяти стилей все чрезвычайно многообразные дис- курсивные образцы.

Второе, менее очевидное и более глубинное противоречие со- стоит в том, что сам принцип отнесения конкретного материала к тому или иному стилю с неизбежностью противоречив, поскольку основывается на двусмысленных и противоречивых концепциях функциональной стилистики — «идущих от теории языка», «объек- тивистских и нормативистских», и прежде всего — определении са- мого понятия «функциональный стиль», границ содержания данного понятия применительно к языку и речи.

Так, Г. В. Векшин показывает, что одно из наиболее широкоупо- требительных определений функциональных стилей как «вариантов литературного языка, обусловленных различными сферами обще- ния» (Л. П. Крысин) допускает целый ряд совершенно разных про- чтений: 1) «варианты языка», обслуживающие различные сферы; 2) варианты, чей смысл есть результат постоянного их использова- ния в данных сферах; 3) варианты, служащие знаками-индикаторами данных сфер; 4) варианты, позволяющие достичь коммуникативного и познавательного успеха в данных сферах.

На практике (например, в заданиях, которые ставятся перед школьниками и студентами в курсах стилистики) данное противо-

речие приводит к тому, что у студента или ученика складывает- ся «представление о том, что стилистическую окраску речевой единицы следует определять таким путем: сначала установить “функционально-стилевую принадлежность текста”, попросту “уга- дать” функциональный стиль из числа известных (в основном по принципу — если газета, то публицистический), а она уж подска- жет и стилистическую окраску». Студенту же как носителю языка, по убеждению Г. В. Векшина, необходимы совсем другие умения — прежде всего «прислушиваться к собственному речевому опыту, слышать типичные контексты и видеть соответствующие ролевые образы говорящего, “выныривающие” из-под конкретных единиц и приемов, ... понимать и контролировать стилистические ресурсы языка».

В этом отношении наиболее принципиальной для концепции Г. В. Векшина является модель, согласно которой функциональный стиль — часть языка общения (не кода) — узуальной коммуникатив- ной системы, где все знаки и знаковые комплексы путем реализации наиболее эффективных тактик отбора и построения знаков, по суще- ству, подчинены цели, лежащей в данной области, — цели научно- го познания и общения (соответственно, язык науки), эстетической (язык искусства), идеологической (язык идеологии) и другие. Такие языки общения являются стилеобразующими. Внутри них выделя- ются более частные — жанрообразующие — контексты и полагае- мые в них цели, которые могут составлять ядро стилеобразующих социокультурных контекстов или находиться на их периферии.

Думается, эти противоположные тенденции хорошо иллюстри- руют достаточно сложное состояние функциональной стилистики в целом и ее отдельных точек соприкосновения с ТРЖ в частности.

2.3.4. Речевой жанр и речевое событие

Понятие речевое событие вводится Д. Хаймсом [Hymes 1972] для определения одного из компонентов коммуникации: в коммуникатив- ной иерархии речевые события являются, по Хаймсу, частью речевых ситуаций, в то время как сами состоят из речевых актов.

В современных исследованиях отмечается базовый характер дан- ной единицы для речевой диалогической коммуникации в целом. Формы, в которые «отливаются» данные единицы, оказываются пер- вичными жанрами, о которых идет речь в жанроведческой части ис- следования И. Н. Борисовой, по отношению к речевым жанрам в тра- диционном (бахтинском) понимании [Борисова 2001: 40–42].