Файл: dementev_v_v_teoriya_rechevyh_zhanrov.pdf

ВУЗ: Не указан

Категория: Не указан

Дисциплина: Не указана

Добавлен: 21.09.2024

Просмотров: 497

Скачиваний: 1

ВНИМАНИЕ! Если данный файл нарушает Ваши авторские права, то обязательно сообщите нам.

«Расширяющая» и «сужающая» тенденции

147

 

 

ситуация флирта и произнесения косвенных комплиментов. Это ти- пические ситуации общения, а значит, речевые жанры, понимаемые не как модели инвариантно-вариантного типа, по которым строит свои речевые действия один говорящий, а как внутренняя форма коммуникативного события, жанры «языкового существования». Понимание жанров по М. М. Бахтину как относительно устойчи- вых в тематическом, композиционном и стилистическом планах вы- сказываний, а высказываний — как единств, образуемых слиянием «своего» и «чужого» голосов, а также вербального и невербального контекста ситуации речевого общения, наиболее точно соответству- ет данному случаю: «Ближайшая социальная ситуация и более ши- рокая социальная среда всецело определяют — притом, так сказать, изнутри — структуру высказывания» [Волошинов 1993: 94].

Представляетинтерескритерий,предложенныйА.Д.иЕ.Я.Шме- левымив исследовании, посвященномречевому жанрурассказывание анекдота. В целом точка зрения исследователей состоит в том, что речевой жанр Х есть в коммуникативной компетенции человека, если человек, услышав определенное высказывание, может сказать: «Это Х» (где Х — имя жанра):

« ... отнесенность конкретной речевой деятельности к тому или иному речевому жанру определяется способностью носителей языка идентифицировать и назвать его как таковой. Так, носители русского языка могут определить, что некто поздоровался, извинился, произ-

нес тост, прочел вслух стихотворение, написал заявление о приеме на работу и т. п., и, говоря о соответствующей речевой деятельно- сти, именно так и обозначить ее» [Шмелева, Шмелев 2002: 18].

Данный подход едва ли можно принять до конца применительно ко всем реально существующим жанрам речи: так, в системе пред- ставлений А. Д. и Е. Я. Шмелевых невозможно объяснить тот факт, что выражения фатическая речь и small talk, используемые лингви- стами в качестве базовых терминов для основных фатических интен- ций, неизве стны наивным носителям русского языка (что уж говорить о предлагаемых разными авторами заменителях типа неин-

формативная беседа, экзистенциальный разговор, гедонистическое общение, которые могут поставить в тупик как наивного носителя языка, так и лингвиста), что почему-то нисколько не мешает данным типам общения быть очень широко распространенными, узнаваемы- ми, успешными.


148

ГЛАВА II. Место жанра в речевой системности

 

 

Крометого,говоряобименахжанров,ассоциативновозникающих в сознании носителя языка (и жанрово-речевой компетенции), иссле- дователи не разграничивают существительные и глаголы (обращает на себя внимание то, что в приведенной цитате названы только гла- голы), в то же время и выделяемый ими речевой жанр рассказывание анекдота в этом смысле вряд ли может считаться речевым жанром, поскольку очень маловероятно, что такое суще ствительно е нормально возникнет в памяти среднего носителя языка).

Вторым направлением, реализующим сужающую тенденцию в определении РЖ, стало построение иерархии моделей, ранжирован- ных прежде всего по объему и степени абстрактности, где нижний, базовый уровень занимают обычно конкретные речевые произведе- ния, а более высокие уровни — более и менее абстрактные и обшир- ные типы произведений.

Так, Л. А. Капанадзе вводит понятие малый жанр — микро- структуру, которая выделилась в определенной языковой общности как ограниченное речевое клише, сводимое к микродиалогу или ре- плике. Исследовательница противопоставляет их «более крупным фрагментам обиходно-бытовой речи: семейному диалогу, домашне- му рассказу и др.» [Капанадзе 1988: 232–233].

К. Ф. Седов строит иерархию: гипержанр речевой жанр (и единица того же уровня жанроид) — субжанр (то же, что внутри-

жанровая стратегия) — внутрижанровая тактика.

Речевой жанр — микрообряд, который представляет собой вер- бальное оформление взаимодействия партнеров коммуникации. Обычно это достаточно длительная интеракция, порождающая диа- логическое единство или монологическое высказывание, которое со- держит несколько сверхфразовых единств. К числу речевых жанров можно отнести разговор по душам, болтовню, ссору, светскую бесе- ду, застольную беседу, анекдот, флирт и т. п.

Субжанры — минимальные единицы типологии речевых жан- ров, равные одному речевому акту. В конкретном внутрижанровом взаимодействии они чаще всего выступают в виде тактик, основное предназначение которых — менять сюжетные повороты в развитии интеракции. Нужно особо отметить способность субжанров к ми- микрии в зависимости от того, в состав какого жанра они входят.

Так, колкость в светской беседе отлична от колкости в семейной ссо-

ре и т. п.


«Расширяющая» и «сужающая» тенденции

149

 

 

Гипержанры — это макрообразования, т. е. речевые формы, ко- торые сопровождают социально-коммуникативные ситуации, объе- диняющие в своем составе несколько жанров. Так, например, мож- но выделить гипержанр застолье, в состав которого войдут такие жанры, как тост, застольная беседа, рассказ и т. п. Семейный гипержанр включает в себя такие жанры, как семейная беседа, ссора

и т. п.

Жанроиды — переходные формы, которые осознаются гово- рящими как нормативные, но располагаются в межжанровом про- странстве. Так, можно выделить жанроид, представляющий собой

гибрид болтовни и разговора по душам, жанроид, сочетающий в себе элементы ссоры и семейной беседы (конфликтная семейная беседа),

и т. п. [Седов 2007a: 14–15].

Как видим, собственно речевой жанр обычно занимает в подоб- ных иерархиях одно из мест — чаще всего важнейшее, как у К. Ф. Се- дова, однако не всегда — иногда это всего лишь «одно из...».

Так, А. Г. Баранов считает центральной единицей структурирова- ния текста когниотип как «абстракцию низшего уровня и, следователь- но, наиболее информативную» [Баранов 1997: 8], а не речевой жанр:

«Когниотип—этофрейм,отражающийинвариантныементально- лингвистические характеристики массива текстов определенной предметной области. Когниотип имеет следующие черты:

принадлежит к строго очерченной предметной области, что позволяет представить его в тематической цельности и завершенно- сти;

обладает тематической композицией / прототипической архи- тектоникой;

представлен набором языковых выражений, соотнесенных

вподсознании субъекта общения с данной предметной областью и сферой деятельности;

строится как ментально-лингвистическая модель деклара- тивных значений (о мире и языке);

дополняется процедурными знаниями (стратегии, конвенции, правила) высших уровней текстотипичности» [Баранов 1997: 8–10].

Цепочка абстракций текстовой деятельности выстраивается А. Г. Барановым как движение от замысла и воли субъекта речи к кон- кретному тексту.

Следует отметить, что в психолингвистике достаточно давно рассматриваются гораздо более широкие, чем речевые жанры, «вер-



150

ГЛАВА II. Место жанра в речевой системности

 

 

тикальные» модели поведения человека — это особые программы поведения человека, долгосрочные и вполне объективно существую- щие [Горелов, Седов 1998: 221–223]. Такие типовые долгосрочные программы поведения человека Майкл Холквист на американский манер называет карьерами: «...нам необходима более широкая еди- ница анализа, чем единичное высказывание или отдельный житей- ский жанр, чьи границы простираются не далее заданной ситуации (такой, как каникулы, приемы в гостиной, кружки вышивания в ма- леньких городках, мастерская и т. д., перечисляя только некоторые примеры, приведенные самим Бахтиным). Такая единица должна была бы оказаться способной связать воедино различные высказыва- ния и формы родового поведения, присущие определенным лицам. Мы знаем, что есть правила, управляющие высказыванием. На более высоком уровне систематизации мы можем смутно осознать строгие нормы, регулирующие житейские жанры. Но существуют ли форму- лы, определяющие то, каким образом многообразные высказывания и весь ансамбль жанров, составляющих все жизненное поведение, соединяются воедино? Ответ, естественно, состоит в том, что такие ансамбли существуют: они представляют собой то, что мы так наи- вно называем карьерами» [Холквист 1997: 30–31].

Естественно, самое большое количество проблем возникает, когда данные модели применяются на практике, — попытки непроти- воречиво распределить реальный речевой материал по даже подроб- ным теоретическим схемам редко бывают до конца удачными. Попыт- ки ответить на вопросы: «Х — это речевой жанр или нет?», «Х — это речевой жанр или речевая стратегия?», «Х — это речевая стратегия или речевая тактика?» — на практике очень часто приводят к неодно- значным и дискуссионным решениям и обычно вызывают множество возражений у коллег-жанроведов.

Так, в докторской диссертации О. Н. Паршиной, посвященной речевым стратегиям и тактикам, используемым представителями современной политической элиты России (2005), предлагаются до- статочно четкие основания выделения типов стратегий и их соот- ношения с тактиками. Однако на практике поставленная задача — представить соотношение стратегий и тактик — вряд ли решена до конца. К сожалению, не всегда вызывают согласие представленные автором описания конкретных стратегий и тактик; часто склады- вается впечатление, что автор использует разные, не сводимые друг к другу основания для их определения и противопоставления. Основание противопоставления «стратегия является комплексным