Файл: dementev_v_v_teoriya_rechevyh_zhanrov.pdf

Остальные проблемы в значительной степени обусловлены пер- вой. Сформулированные М. М. Бахтиным принципы разграничения первичных и вторичных речевых жанров не позволяют определить, какого рода связь сохраняется у вторичного жанра с первичным (возможен ли «возврат» к первичному жанру, или данная связь су- ществует только на периферии жанрового сознания коммуникантов как своеобразная «память жанра»; остается неясным вопрос о ситуа- тивной обусловленности перехода из первичных речевых жанров во вторичные). Возможно, характер данной связи и следует считать тем критерием, который позволяет отграничивать переакцентуацию от собственно вторичных РЖ.

Несмотря на то что все эти вопросы в целом еще далеки от свое- го решения, проблема первичных и вторичных речевых жанров уже получила некоторое рассмотрение в жанроведении, причем решается она в т рех разных направлениях.

1. Первое направление, наиболее близкое по духу к идеям Бах- тина, понимает вторичный РЖ как онтологически производный от первичного [Байрамуков 2002; Бобырева 2007a, 2007b, Ионова 2006; Кобзеева 2006; Прибыткова 2004; Татарникова 2004; Ширинкина 2001]. Вторичный РЖ отличает от первичного сфера функциониро- вания, или стилистическая обработка. Так, согласно Н. В. Орловой, одним и тем же речевым словом обозначаются признание в суде и при-

знание в любви; исповедь в церкви, исповедь, адресованная близкому человеку, и исповедь как жанр публицистики (ср. «Исповедь на за- данную тему» Б. Н. Ельцина). В то же время нередко разные рече- вые слова описывают одни и те же речевые действия. Ср. бытовую угрозу и ультиматум, просьбу и ходатайство, речевые действия,

выражаемые глаголами порицать и ругать. «Очевидно, — пишет Н. В. Орлова, — что слова в парах различаются лишь стилистической маркированностью одного из них, а описываемые ими высказывания (тексты) соответствуют понятиям первичного в РР и вторичногов книжных стилях жанров М. М. Бахтина» [Орлова 1997: 51–52]. Вотношенияхпервичных~вторичныхречевыхжанровсостоят,напри- мер, молитва и просьба; шутка, бытующая в разговорном общении, и книжные бурлеска и велеризм (см.: [Щурина 1999]); экзаменацион- ный и риторический вопросы и информативный диалог (make-know discourse); обмен мнениями с целью принятия решения или выясне-

ния истины (make-believe discourse) и «Диалог» Платона [Арутюнова

1992: 52–53]. В работе [Андреева 2008] доказывается генетическая производность опровержения в институциональном дискурсе от воз- ражения в обиходном дискурсе. Вл. Барнет усматривает «отношения производности» между письменными и соответствующими устными жанрами научной речи (например, жанр устного реферата можно рас- сматривать как производный от жанра письменного реферата): «Со значительными ограничениями такое утверждение действительно применимо к отношению “раздел монографии — лекция”, “рецен- зия — дискуссионное выступление” и вызывает сомнение в отноше- нии пары “инструкция — консультация”, отношение которых являет- ся в значительной степени свободным» [Барнет 1985: 129].

Аналогично понимает вторичные РЖ Т. Добжиньска, при этом онасчитает,чтосамобахтинскоепротивопоставление«первичные— вторичные РЖ» имеет два разных значения. В первом первичные жанры понимаются как «разговорная» основа вторичных. (Данный факт, кстати, позволяет литературоведению, изучающему, как из- вестно, вторичные речевые жанры, воспользоваться достижениями лингвистики текста, прежде всего в области прагматики: единство «Я–ТЫ», общность апперцепционной базы коммуникантов, темарематическое структурирование текста.) Ср. перенесение в поэзию жанровых структур сакрального языка (молитвы, мольбы, гимны в польской поэзии времен I и II мировых войн); литературные адапта- ции публицистических жанров (репортажи, хроники происшествий, реклама в поэзии футуризма). Второе значение вторичных речевых жанров и есть бахтинская переакцентуация. Например, псалмы, опирающиеся на мотив «преследования невинного», первоначально были связаны с практикой «божьего суда» (обвиняемый ждал при- говора, а перед этим жаловался на преследователей и просил снять с себя вину). Формы мольбы этого типа утратили свое архаичное ин- ституциональное назначение и изменили жизненный контекст: они стали формой молитвы-мольбы [Dobrzyńska 1992: 78–80].

Несомненно, в названных концепциях содержится много ценного. Думается, можно считать доказанным, что новая сфера общения всег- да порождает вторичные РЖ.

В то же время нам представляется, что меняется не столько сфе- ра, сколько общий культурный фон, на котором люди ис- пользуют речь с определенными целями. Есть все основания пола- гать, что наши предки в дописьменный период не различали РЖ спор и ссора (по данным диалектологов, это свойственно и современным

носителям диалекта [Гольдин 1997b]). Впрочем, за это время спор на- столько отошел от ссоры, что уже не воспринимается как вторичный РЖ. Вполне возможно, что подобные отношения связывают брань и рукоприкладство, комплимент и поцелуй, извинение и объяснение, поздравление и зов. Связь молитвы с благодарностью или просьбой

уже гораздо более очевидна, тем более — дипломатической ноты с угрозой, дружеской лирики (например, А. С. Пушкина) с дружеской беседой.

По нашему мнению, решение проблемы вторичных РЖ имеет большое объяснительное значение для более общих вопросов лингви- стики / филологии — истории языка, отношения языка и речи / комму- никации, отношения речи художественной и нехудожественной.

По-видимому, исторически изменение какого-то из компонентов фона (межличностные отношения (близость, статус), канал связи) всегда приводит к изменениям жанра; но правила нового жанра не- медленно охватывают и другие аспекты речи (как, например, произо-

шло со светской беседой, если сравнить ее с болтовней или сплет-

нями, или с жанрами виртуального общения (блог, форум, чат), если сравнить их с перепиской, дневником, обменом записочками, наконец,

дружеской беседой). Важно, что любое изменение всегда не только что-то добавляет, но одновременно что-то ограничивает (иногда — довольно много), порождает один или целую серию запретов.

Меняться могут и более абстрактные вещи, например само пред- ставление о межличностной близости, автономии и других правах и потребностях личности, уважении к собеседнику, допустимом и недо- пустимом в речи.

Многоинформациивэтомпланепредоставляютнамисторико - культурные и этимологиче ские данные.

Так, многие современные жанры вполне определенно возводятся к языческим мифологическим представлениям, ритуалам, обрядам, культам (ср. о сакральных функциях инвектив в древности [Жельвис 1997a; Успенский 1996] или о дионисических празднествах и сорев- нованиях, давших, по мнению О. М. Фрейденберг, начало современ- ным играм, в частности сексуальным [Фрейденберг 1997: 103–117]). Названия многих речевых действий также вполне определенно отсылают к деяниям и взглядам древних, нам совершенно чуждым, например: перемывать косточки (первоначально — перекладывать и очищать останки умершего родственника в саване, что сопровожда- лось рассказами и воспоминаниями о нем), сказать подлинную правду

(под кнутом палача — подлинником), нести ерунду (от герундий (лат.), т. е. что-то малопонятное), на бобах разводить и разводить бодягу

(бодяга — губка), точить лясы (столбики для перил; у мастеров эта монотонная работа обычно сопровождалась разговорами), врет как сивый мерин (сивая лошадь считалась глупой / порочной у славян).

2. Вторичный РЖ понимается как тип текстов, прежде всего диа- логических, структурным элементом которых выступает первичный РЖ (речевой акт). Как уже говорилось в предыдущей главе, многие современные исследователи видят в РЖ тип не высказывания, а тек- ста, рассматривают текстовую структуру разных жанров и выделяют, в зависимости от степени сложности этой структуры, типы жанров: например, М. Ю. Федосюк выделяет элементарные и комплекс- ные жанры [Федосюк 1997a: 104], А. Г. Баранов [Баранов 1997: 8] и Ст. Гайда — простые и сложные.

Вэтой связи ср. схему, которую М. Н. Кожина предлагает: РА

ипервичный РЖ (как элементарные речевые единицы при первом шаге, ступени анализа речи) → вторичный РЖ (как сложный РЖ, исследуемый на следующей ступени анализа речевого континуума

ипроблемы речевых жанров) [Кожина 1999а: 59]. Эта схема приво- дит исследовательницу к выводу, что положение о том, что РЖ есть отечественный аналог РА, лишь в какой-то мере справедливо отно- сительно первичных РЖ, но не вторичных.

Этонаправлениеотносительнохорошоразработано,однаковцелом проблема структуры РЖ еще далеко не решена. Именно «композиция РЖ» (согласно Бахтину, «определенные типы построения целого, типы егозавершения,типыотношенияговорящегокдругимучастникамрече- вого общения» [Бахтин 1996: 179]) традиционно считалась важнейшим аспектом высказывания. Данное направление жанроведения активно использует достижения лингвистики текста, в которой РЖ обычно по- нимается как системно-структурный феномен, представляющий собой сложную совокупность многих речевых актов, выбранных и соединен- ныхпосоображениямнекойособойцелесообразностииотносящихсяк действительности не непосредственно, а через РЖ в целом.

Понятие вторичного РЖ в таком значении дает исследователю хо- рошую теоретическую основу для изучения структуры РЖ и структу- ры текста, речи в целом (отчасти о практическом применении данной концепции уже шла речь в предыдущей главе).