Файл: dementev_v_v_teoriya_rechevyh_zhanrov.pdf

Противопоставление жанров по шкале «жесткость vs. свобода» 203

Т. В. Ларина, например, выявила, что принципиальное отличие английского вежливого, этикетного поведения от русского состоит в большей активности: обязательна постоянная демонстрация уважения и внимания к окружающим, экспликация общей оптимистической то- нальности (выражение положительных эмоций, прямое восхищение), тогда как в русской культуре вежливое поведение обычно понимает- ся лишь как соблюдение правил приличия, т. е. этикетное бездействие [2003: 27–29]; иными словами, демонстрация уважения и внимания к окружающим в английской речевой культуре относится к императив- ным нормам вежливости, а в русской — к рекомендуемым и факульта- тивным, в терминологии Г. Р. Шамьеновой [2001: 180]. Соглашаясь с Т. В. Лариной в целом, я не считаю выражение этикетное бездействие удачным именно потому, что в этикетной коммуникации наличие знака находится в жесткой оппозиции к его отсутствию, а отсутствие знака является значимым: например, в ситуации, когда мне протягивают руку длярукопожатия,этикетноебездействиескореевсегоозначалобы,что я НЕ протяну руку в ответ (после этого коммуникация с очевидностью невозможна). По-видимому, об этикетном бездействии в терминологии Т.В.Ларинойможноговорить втомслучае,когда я подаю в ответ руку, но кроме этого не совершаю никаких действий. Но это не бездействие! Из того, что английская система этикета имеет более обязательный характер и требует большей активности, не следует, что другие, менее жесткие этикетные нормы представляют собой бездей- ствие (иначе из того, что английской фонетике свойственна бóльшая четкость и напряженность артикуляции, чем русской фонетике, следо- вало бы фонетическое бездействие русского языка!).

Любаявозможнаякосвенностьэтикетныхречевыхдействийприн- ципиально ограниченна: она не может затрагивать в них главного, т. е. собственно этикетного содержания. Так, в русской речи ничем другим нельзя заменить обращение на Вы, если отношения между собесед- никами имеют официальный характер. Возможны многообразные ва- риации формы высказывания, при этом косвенная форма может быть не только более вежливой, но и менее вежливой (и даже иметь целью избежать нежелательной в данном случае вежливости — см.: [Норман

1987: 120]).

ВспомнимразговоркнязяМышкинасЛебедевымогенералеИвол- гине (Ф. М. Достоевский «Идиот»): генерал, поддавшись порыву алч- ности, украл у Лебедева кошелек, а потом, устыдившись собственно- го поступка, подбросил кошелек назад. К тому времени пропажа была

обнаружена, но Лебедев пока не сообщил о ней никому, кроме князя Мышкина. Лебедев обсуждает с князем, как ему следует поступить. Мышкин горячо просит его простить генерала, настаивая на том, что, во-первых, поступок генерала свидетельствует о его раскаянии, вовторых, — и это очень интересно — будто бы тот, подбросив кошелек без объяснений, тем самым уже совершил этикетное действие: он из- винился, и извинился прямо:

—Помилуйте, да уж тем одним, что он так на вид положил вам пропажу, под стул да в сюртук, уж этим одним он вам прямо по- казывает, что не хочет с вами хитрить, а простодушно у вас про- щения просит. Слышите: прощения просит! Он на деликатность чувств ваших, стало быть, надеется; стало быть, верит в дружбу вашу к нему. А вы до та­кого унижения доводите такого... честней- шего человека­ ! ... с ним будьте ласковы, но... не слишком делайте вид, и... и... знаете...

—Знаю, князь, знаю, т. е. знаю, что, пожалуй, и не выполню; ибо тут надо сердце такое, как ваше, иметь.

Можем ли мы согласиться с князем Мышкиным в том, что генерал

уж этим одним прямо показывает, что прощения просит? Конечно же нет: это никак не может быть прямым извинением, а следователь- но, не может быть извинением вообще. И Лебедева не удовлетворило такое «извинение»: он был тронут благородством Мышкина, засту- пающегося за генерала, но отказался следовать его совету. Лебедев фактически настаивает на прямом извинении, которого генерал пред- почел бы избежать. Реакция Мышкина — это реакция сверхдоброго, сверхблагородного человека, но ее именно поэтому нельзя считать в этой ситуации обычной или стандартной.

В этом отношении, думается, не права Т. В. Тарасенко [1999], счи- тающая, что у этикетных речевых жанров (благодарность, извинение, поздравление, соболезнование) могут быть различные, в том числе не- вербальные, содержательные эквиваленты (обнимающие движения, похлопывание по плечу и т. д.).

Может ли человек в ситуации, когда от него требуется извине- ние, вместо этого похлопать по плечу обиженного им собеседника? Вообще говоря, не так уж трудно представить ситуацию, когда та- кое «извинение» достигнет желаемого эффекта (это подтверждает и приведенный пример из «Бесов»). Например, это возможно, если оба собеседника принадлежат к одной группе, где принято извинять-

Противопоставление жанров по шкале «жесткость vs. свобода» 205

ся только т аким образом, — но тогда, естественно, такой способ извинения будет не косвенным, а прямым. Во всех остальных случаях передача этикетного смысла посредством такого замените- ля может произойти только вопреки существующим правилам. В стандартных условиях это было бы не что иное, как сознательное нарушение норм этикета, когда человек понимает, что поступает гру- бо, но все же предпочитает действовать так по той или иной причине. Это так даже в том случае, если собеседники принадлежат к соци- альной группе, где грубоватые и фамильярные отношения вошли в привычку, но еще не стало нормой извиняться только таким образом.

Ср. «извинение» Николая Ставрогина в «Бесах»:

Николай Всеволодович ... не только не смутился, но, напротив, улыбался злобно и весело, «без малейшего раскаяния». Шум поднял- ся ужаснейший; его окружили. Николай Всеволодович повертывался и посматривал кругом, не отвечая никому и с любопытством при- глядываясь к восклицавшим лицам. Наконец ... нахмурился, твердо подошел к оскорбленному Петру Павловичу и скороговоркой, с види- мою досадой, пробормотал:

— Вы, конечно, извините... Я, право, не знаю, как мне вдруг за- хотелось... глупость...

Небрежность извинения равнялась новому оскорблению. Крик поднялся еще пуще. Николай Всеволодович пожал плечами и вышел.

Хотя в этом «извинении» нет значительных нарушений речевой формы (есть и формула Вы извините, и объяснение причины поступ-

ка: Я, право, не знаю, как мне вдруг захотелось, и даже самоуничиже-

ние: глупость), из-за нарушений невербального ряда (улыбался злобно и весело, «без малейшего раскаяния»; пробормотал скороговоркой, с

видимою досадой) оно повлекло за собой подозрение в сумасшествии, а спустя три года — вызов на дуэль.

Таким образом, общие правила соотношения прямой и непрямой коммуникации особым образом проявляются в случае функциони- рования систем этикета: любая возможная непрямая коммуникация (втомчислевежливыекосвенныевысказывания)невыходитзапределы факультативных смыслов, дополнительных по отношению к основным этикетным смыслам, всегда выраженным прямо. Формулы речевого этикета, вошедшие в язык, образуют одну из многочисленных семиоти- ческих, ограниченных подсистем внутри неограниченной, семантиче- ской по преимуществу системы — естественного человеческого языка.

206 ГЛАВА III. Классификация речевых жанров

Прежде чем переходить непосредственно к косвенным речевым жанрам, подчеркнем, что данное явление — лишь один из аспектов той роли, которую жанры речи играют в делении коммуникации на прямую и непрямую и в организации каждой из этих двух разновидностей.

Жанровыми аспектами непрямой коммуникации являются: суще- ствование типических жанровых форм, в которые отливаются высказывания, в том числе высказывания НК; существование ко с -

снятия ряда степеней « непрямоты » коммуника - ции; жанр как носитель некоторого объема имплицитной ин - формации; РЖ как средство речевого о суще ствления диад НК.

Однако наиболее наглядным аспектом жанровой обусловленности НК являются ко свенные речевые жанры. (Подробнее см.

в: [Дементьев 2006: 247–259].)

3.3.3. Косвенные речевые жанры

Для выделения сущностных типологических черт косвенных ре- чевых жанров необходимо разграничение: 1) собственно непрямой коммуникации, присущей коммуникации в рамках любого жанра, как и коммуникации вообще, — непланируемой непрямой коммуникации, долю которой и призваны ограничивать речевые / коммуникативные жанры; — 2) планируемой непрямой коммуникации, долю которой специально увеличивают косвенные речевые жанры.

1.Первый тип непрямой коммуникации понимается как неизбеж- ная неточность в передаче и приеме смыслов вследствие непредсказу- емости коммуникации, интерпретативной деятельности слушающего, наконец, вследствие обращения к языку, пронизанному НК.

2.Второй тип непрямой коммуникации используется сознательно как прием, имеющий целью программировать интерпретацию адреса- та в направлении, желательном для адресанта. Это имитация НК, ис- пользование тех свойств языка и речи, которые являются НК в других условиях.

Второй тип использования НК в речи противопоставлен первому типу — собственно непрямой коммуникации — как явление речевое явлению коммуникативному и, как это ни парадоксально, явление ре- чевое явлению языковому.

Противопоставление жанров по шкале «жесткость vs. свобода» 207

Мы предлагаем терминологически противопоставлять данные два типа как непрямую коммуникацию-1 (непланируемую непрямую ком- муникацию) и непрямую коммуникацию-2 (планируемую непрямую коммуникацию).

НК-2, хотя она строится как будто бы по законам НК, есть явление уже гораздо более простое и поддающееся систематизации в лингви- стической терминологии. Главное, НК-2 нацелена на единственную интерпретацию со стороны адресата (хотя прямых языковых средств для достижения данной цели может и не существовать). В целом НК-1 и НК-2 можно противопоставить как бессознательное и сознательное начала, обусловливающие те или иные свойства текста.

Многие жанры включают такие требования к организации речи, ко- торые состоят именно в выборе непрямой коммуникации (НК-2). Такие жанры мы называем косвенными. Правилами жанра определяются как причина обращения к НК, так и ее речевое оформление, в том числе: диадный механизм данной разновидности НК, способы ее взаимодей- ствия с контекстом и ситуацией общения (соответственно, способы ко- дирования и декодирования, включающие пошаговую интерпретацию непрямых высказываний), конкретные формальные показатели, обу- словленные интенциональными состояниями коммуникантов.

С одной стороны, предлагаемый нами термин-понятие «косвен- ный речевой жанр», очевидным образом пересекается с терминомпонятием «косвенный речевой акт», что дает возможность жанро- ведам эффективно использовать достижения теории речевых актов. С другой стороны, данные понятия значительно расходятся. Кос- венные РА почти всегда соотносимы с прямыми РА, обычно вы- сококонвенциональны (последняя стадия развития для косвенных РА — грамматикализация) и воплощают скорее семиотическое, чем семантическое начало в языке (в терминологии Э. Бенвениста). Един- ственная возможность множественной интерпретации в косвенных РА имеет, по сути, формальный характер и является скорее теоретиче- ской, чем реализуемой на практике. Главное же отличие проистекает из такого свойства современной теории косвенных РА, как рассмотре- ние косвенных РА (как и РА в целом) в основном с позиций одного адресанта речи, где главным аспектом выступает целеполагание.

Косвенные РЖ в этом отношении суть принципиально иное. Они, как и речевые жанры в целом, ориентированы на диалог. По- рождаемые коммуникативные смыслы в принципе несводимы ни к прямым значениям, ни к монологическим интенциям. Не случайно