Файл: dementev_v_v_teoriya_rechevyh_zhanrov.pdf

сопоставлению систем языков, на первый план выступает некая об- щая форма организации дискурса, а не совпадение материальных би-

латеральных (означаемое + означающее), или знаковых, единиц3. То же касается семиотического сопоставления культур в целом —

типологическим по своей природе является выделение культур «го- рячих» и «холодных» [Леви-Стросс 1983], «высокодистантных» и «низкодистантных» [Hofstede 1997], «высококонтекстных» и «низко-

контекстных» [Hall 1977; Hall & Hall 1990], «полихронемных» и «мо-

нохронемных» [Hall 1990] и т. д. (См. также статью И. В. Приваловой «Речевые жанры сквозь призму культурных измерений» в пятом вы- пуске сборника «Жанры речи».)

Показательно общее направление сопоставительного изучения культур от содержания → к форме, как известно присущее типоло- гическим исследованиям, в отличие от сравнительно-историчекого и ареального сравнения [Успенский 1965; Кибрик 2003]; ср., например, кросскультурную прагматику А. Вежбицкой и ее последователей, где культурно обусловленные коммуникативные нормы, все функциони- рующие в пределах той или иной культуры знаковые системы описы- ваются в терминологии семантических примитивов, а любая единица системы понимается как неуниверсальная совокупность универсаль- ных семантических множителей.

Жанровоесвоеобразиекаждойкультурыопределяется,во-первых, набором жанров и содержательными характеристиками, которыми наделяется каждый жанр в данной культуре, во-вторых, их соотно- шением, в-третьих, оценочным отношением к ним (поддерживанием или неподдерживанием), обусловленным общей ценностной карти- ной мира. Отметим, что такой способ описания также совпадает, с

3 Как известно, генетически родственные лингвокультуры (например, русская и польская) необязательно являются близкими с точки зрения су- ществующих в них речевых жанров [Вежбицкая, Годдард 2002; Łaszkiewicz 2003; Дементьев 2004a]; ср.: «Если бы процесс коммуникации ограничивался рамками языковых коллективов, то в отношении культур человечество явля- ло бы не менее пеструю и разнообразную картину, чем в языковом отноше- нии. Но дело обстоит иначе. Районы наиболее ярко выраженного языкового разнообразия, такие, как Кавказ, Новая Гвинея, провинция Плато в Нигерии, район Оахака в Мексике и др., вовсе не отличаются соответствующей этни- ческой пестротой. Случаи поразительного единообразия в области культуры в условиях пестрого разнообразия языков служат доказательством того, что общение может преодолевать и действительно преодолевает языковые грани-

цы» [Вайнрайх 1972: 25].

одной стороны, с типологическим изучением языковых единиц, выра- жающих национально-специфическое видение мира в сравниваемых лингвокультурах (в лингвокультурологии такой анализ предполагает «построение на дедуктивной основе модели культурно-значимых от- ношений, например, в виде матрицы, и определение языковых спосо- бов избирательного заполнения такой матрицы» [Карасик 2002: 108]); с другой стороны, с принятым в типологических исследованиях спо- собом определения языкового типа.

Наиболее очевидный аспект проблемы «жанр и культура» (и наи- более очевидная задача культурологического жанроведения) — выде-

ление и изучение конкретных жанров внутри определенной куль- туры в связи с существующими в данной культуре нормами (в

том числе системами коммуникативных норм), приоритетами, цен- ностями. Рассматривается речежанровая организация высказываний, обусловленная национально-специфическими содержательными ка- тегориями, а также культурно-историческими факторами.

Можно с уверенностью сказать, что это и наиболее изученный аспект.

В многочисленных исследованиях по культурологии и лингво- культурологии, антропологии, этнографии, начиная с В. Гумбольдта, Ф. Боаса, Э. Сепира, Б. Уорфа, Дж. Ферса, Б. Малиновского, выявлено (в том числе на материале экзотических языков) множество жанровых коммуникативных (речевых и невербальных) правил, форм, стереоти- пов, обусловленных мифологией, ритуалами, а также используемыми в данных культурах коммуникативными, или знаковыми, системами, такими, как этикет и язык. Описания явлений, имеющих жанровую и речежанровуюприроду,осуществлялисьвспецифическойдляданных подходов терминологии и редко выступали главной (даже самостоя- тельной) целью исследования: жанры описывались для подтвержде- ния каких-то более общих положений, приводились в качестве ку- рьезных примеров, наконец, осмыслялись далеко не в равной степени глубоко и адекватно, что, конечно, нисколько не умаляет значимость данного типа исследовательской деятельности для культурологиче- ского жанроведения. Отметим, что собственно лингвистические ра- боты по выявлению полного или частичного набора жанров внутри данной культуры относительно немногочисленны и пока не дали понастоящему убедительных результатов ни для одного национального языка. Пионерами здесь, по-видимому, следует считать М. В. Панова, более сорока лет назад составившего первоначальный список русских

речевых жанров [Панов 1962: 97–98], и А. Вежбицкую, составившую список польских речевых жанров [Вежбицка 1997]. Насколько нам из- вестно, других удачных попыток представить жанровое пространство внутри определенной культуры, составить список (тем более типоло- гию) жанров для данной культуры не было4.

В то же время нельзя переоценить значимость для рассматривае- мой проблемы многочисленных исследований, в которых через осо- бенности данной национальной культуры объясняются отдельные аспектынеуниверсальных(безэквивалентных,ключевых)жанров.Повидимому, исследование любого неуниверсального речевого жанра с неизбежностью является сравнительно-культурологическим иссле- дованием, поскольку особенности такого жанра всегда обусловлены культурно, даже если, на первый взгляд, в рамках жанра выражаются универсальные коммуникативные смыслы и лишь в формальной, те- матической и композиционной структуре можно обнаружить отличия от других культур (ср., например, исследование поздравлений в эве

[Вежбицкая, Годдард 2002: 147–151]).

Следует отметить, что данной проблеме — изучению культурных особенностей отдельных речевых жанров — посвящен пятый выпуск сборника «Жанры речи» (2007). При этом некоторые из рассматривае- мыхжанров впервые становятся объектомжанроведческогоизучения, например, письма-благодарности в эмиграции и в СССР в 20–30-е гг. XX в. (статья Е. А. Никишиной), англо-американский письмовник (статья М. А. Кулинич и Н. Ю. Бусоргиной), жанр заговора с точки зрения суггестивного потенциала языковых единиц (статья И. Н. Бо- рисовой и С. С. Корх), обсуждение супружеских измен носительница- ми просторечной речевой культуры (статья И. В. Шалиной) и др.

Так, Е. А. Никишина показывает, что речевые особенности письма-благодарности в газету в эмиграции и в СССР тесно связа- ны с культурными особенностями эмиграции и метрополии. Новая культура, возникшая в СССР после революции, очень сильно отлича- лась от старой. Напротив, культура эмиграции во многом сохранила прежние черты. Язык эмигрантской прессы носит более кодифици- рованный, нормированный характер, чем массовый язык советской прессы.

Авторы писем в советской прессе в это время часто демонстриру- ют неспособность к «переключению кодов», что свидетельствует о

4 Ср. список различных немецких жанров (Textsorten) из 3945 наимено- ваний, опубликованный (на немецком языке) в: [Adamzik 1995: 258–284].