Файл: dementev_v_v_teoriya_rechevyh_zhanrov.pdf

Порождение (употребление) РЖ, согласно Бахтину, происходит так: вначале появляется замысел. С одной стороны, он определяет, предмет речи и его границы, предметно-смысловую исчерпанность и сочетается с предметом речи как субъективный момент высказывания с объективным в неразрывное единство, очевидно и являющееся те- мойРЖ. С другой стороны, замысел определяет выбор жанровой фор- мы: «Этот выбор определяется спецификой данной сферы речевого общения, предметно-смысловыми (тематическими) соображениями, конкретной ситуацией речевого общения, персональным составом его участников и т. п.». Затем происходит обратное влияние: замысел сам корректируется избранным жанром, «складывается и развивается в определенной жанровой форме». В результате этого взаимного влия- ния складываются стиль и композиция. Наряду с этих моментом су- ществует второй — экспрессивный, т. е. «субъективное эмоциональ- но оценивающее отношение говорящего к предметно-смысловому содержанию своего высказывания» [Там же: 187–197]. Экспрессия также оказывает влияние на стиль и композицию. Оба этих момента чрезвычайно осложняются влиянием чужих высказываний, или «диа- логическими обертонами» [Там же: 197–204].

Как видим, тема — первый аспект триединства, ближе всех стоя- щийкзамыслу,—существенноотличаетсяотпредметаречи,посколь- ку она, если можно так выразиться, уже почти готова быть высказы- ванием. Это предмет речи, который в результате отбора, построения и организации стал таким, что по отношению к нему возможна ответ- ная позиция (говоря современным языком, тема прагматична). Стиль РЖ — это модель, типическая форма, в которую отливается индиви- дуальный стиль высказывания, выражающий индивидуальность ав- тора, и экспрессия, с которой стиль непосредственно связан. Стиль также прагматичен: он существует не в языке, а в конкретных выска- зываниях, включенных в контекст конкретной ситуации. Стиль — это как бы «почти выраженная» экспрессия, стиль, как и тема, готов к выражению определенной (экспрессивной) позиции говорящего и к определению, вынуждению ответной позиции.

В. М. Алпатов также отмечает, что «Если о речевых жанрах в РЖ говорится достаточно подробно, то о стилях сказано меньше, а какого-либо определения стиля не дается» [Алпатов 2005: 324]; «Отношение между (речевым) жанром и стилем развивается лишь в одной фразе: “Переход стиля из одного жанра в другой не только меняет звучание стиля в условиях несвойственного ему жанра, но и

разрушает или обновляет новый жанр” [Бахтин 1996: 166]. Ясно, — пишет В. М. Алпатов, — что это отношение не взаимно однозначно и может меняться со временем, но относится ли стиль к языку, из этой цитаты не ясно» [Алпатов 2005: 325]. В. М. Алпатов отмеча- ет также, что бахтинское определение «стиля» не дает ответа на два вопроса: «Во-первых, стили относятся к сфере языка или к сфере высказывания? Во-вторых, коллективен стиль или индивидуален?» [Там же: 324].

Третий аспект — композиция РЖ, — согласно Бахтину, являет- ся «определенными типами построения целого, типами его заверше- ния, типами отношения говорящего к другим участникам речевого общения» [Бахтин 1996: 164]. Видимо, «композиция» — это орга - низация целого, своеобразный метатекст, сеть (метатекстовых) перформативов, которая и способствует связи высказывания с дей- ствительностью (хотя, как мы только что показали, и тема, и стиль сами по себе уже связаны с действительностью). Композицию, конеч- но, совершенно недопустимо понимать как лишь формальную и пото- му наименее важную сторону высказывания. Композиция, как не раз отмечал Бахтин, — важнейший аспект РЖ.

Очевидно, что дальнейшее развитие жанроведения невозможно без настоящего осмысления наследия М. М. Бахтина. Именно недо- статочное осмысление (а часто даже недостаточная прочитанность) работ Бахтина стало причиной фактических слабостей, недочетов и противоречий при осмыслении конкретного речевого материала во многих современных исследованиях. Работы Бахтина долгое время были неизвестны за рубежом, кроме того, даже в отечественных ис- следованиях устной речи опыт Бахтина учитывался весьма слабо и не- последовательно (увы, во многом такое положение вещей сохраняется до сих пор). Многие теоретические идеи Бахтина дошли до нас в виде набросков, тезисов к будущим работам. Особая трудность связана с тем, что не всегда ясно, когда нужно, отталкиваясь от Бахтина, идти вперед, а когда — возвращаться к нему: например, с большим трудом удается составить из упоминаемых в разных работах Бахтина речевых жанров что-то вроде таксономии РЖ. Нуждается в глубоком осмыслении идея первичных и вторичных РЖ.

К. Ф. Седов отмечает, что статья «Проблема речевых жанров» раз- вивает коммуникативные идеи, принципиально важные для целост- ной гуманистической философии М. М. Бахтина, и является одной из немногих чисто лингвистических работ М. М. Бахтина. Возможно,

поэтому жанроведы-лингвисты конца 80-х — начала 90-х г. опирались в основном на одну эту работу, связь ее с другими работами (прежде всего с книгой «Марксизм и философия языка») учитывалась скорее редко и непоследовательно. Между тем бахтинская философия язы- ка представляет собой лишь одну из граней его целостного учения

окультуре, а статья о жанрах — один из аспектов этой философии.

Вчастности, изучение жанровой структуры речевого поведения тре- бует от языковедов выхода за пределы своей науки в смежные с ней области знания, рассматривающие человека в самых разных его про- явлениях.

Уже в конце 20-х г. Бахтин критиковал недостатки подхода к языковым явлениям, игнорировавшего связь языковых проявлений с областью социально-психологического бытия людей. «Словесный компонент поведения, — писал он в одной из своих ранних книг, — определяется во всех основных существенных моментах своего со- держания объективно-социальными факторами. Социальная среда дала человеку слова и соединила их с определенными значениями и оценками, социальная же среда не перестает определять и контроли- ровать словесные реакции человека на протяжении всей жизни» [Бах- тин 1927: 85]. Один из путей развития гуманитарного знания ученый видел в создании науки о знаковом (и в том числе словесном) взаимо- действии людей — общественной психологии. М. М. Бахтин считал, что «общественная психология — это и есть прежде всего та стихия многообразных речевых выступлений, которая со всех сторон омыва- ет все формы и виды устойчивого идеологического творчества: кулу- арные разговоры, обмен мнений в театре, на концерте, в различных общественных сборищах, просто случайные беседы, манера словес- ного реагирования на жизненные и житейские поступки, внутрисло- весная манера осознавать себя, свое общественное положение и пр. и пр. Общественная психология дана по преимуществу в разнообраз- нейших формах “высказывания”, в форме маленьких речевых жан- ров, внутренних и внешних, до сих пор совершенно не изученных»

[Бахтин 1929: 23–24].

Жанры разговорной речи Бахтин относил к области «жизненной, или житейской, идеологии». Он подчеркивал, что в этой сфере «жан- ровое завершение ... отвечает случайным и неповторимым особен- ностям жизненных ситуаций. Об определенных типах жанровых за- вершений в жизненной речи можно говорить лишь там, где имеют место хоть сколько-нибудь устойчивые закрепленные бытом и об-

нова 1992; Земская 1988; Карасик 2002, 2007; Макаров 1998; Слыш- кин 2004; Шейгал 2000a; Шмелева, Шмелев 2002]. Не имея возмож- ности рассмотреть все, отметим, что для многих таких концепций был характерен полемический задор, который в полной мере проявлялся в критике предшественников — и в значительной степени успокаивал- ся, «припадая к Бахтину».

Одной из самых значительных концепций, испытавших явное влияние Бахтина, стала лингвистика языкового существования

Б. М. Гаспарова.

Б. М. Гаспаров, который является убежденным противником того, чтобы считать «модель инвариантно-вариантного типа» адекватным способом представления языковых образований, предлагает в книге «Язык, память, образ» масштабную критику позитивистского, «ра- ционального» языкознания XX в., ставящего во главу угла абстракт-

ные виртуальные схемы и их «реализацию» [Гаспаров 1996: 146–147]. По мнению Гаспарова, речевой материал оформляется отнюдь не по принципу «виртуальная схема — ее реализация»: должен существо- вать особый, принципиально иной «контролирующий механизм, ко- торый позволял бы упаковывать разрастающуюся языковую ткань в... целостную конфигурацию» [Там же]. Гаспаров формулирует ряд требований, которым должен отвечать данный механизм: главное, он не должен быть независимым от оформляемого речевого материала, его содержания и коммуникативного тонуса. Для этого он должен включать три составные сущности: ритмико-интонационный об- раз (который позволял бы складывать в динамическое целое все ин- тонационные повороты и акцентные точки), опорные выражения (поскольку именно они делают «коммуникативный контур высказы- вания» не абстрактной / виртуальной схемой, а вполне конкретным эскизом конкретного высказывания), композиционные лакуны (принципиальное отличие которых от «пустых позиций» в синтакси- ческой схеме заключается в том, что лакуна, так сказать, очень явно подразумевает, чтó в ней «будет». Лакуна — это не пустая позиция, которая может быть заполнена фактически любым подходящим по форме материалом, а просто не вполне воплощенные, размытые ком- муникативные фрагменты. Лакуне чуждо твердое различие между

«заполненностью»и«незаполненностью»)[Тамже:191–197].Приме- чательно, что, по мнению Гаспарова, этим требованиям не отвечают структурная и генеративная модели, зато отвечает бахтинское «выска- зывание», определяемое триединством «тема—стиль—композиция».