Файл: makarov-osnovu_teorii_diskursa-8l.pdf

семиотикой: большое внимание в их исследованиях уделялось анализу повествовательных структур мифов, литературных и обыденных сюжетов, как, например, в работах Ролана Барта [1994; 1996; Barthes 1974] и Цветана Тодорова [Todorov 1977]. Возрождение семиотики под влиянием Чарлза Морриса и Умберто Эко [1998; Eco 1976; 1986; Morris 1971; ср.: Гаспаров

1996; Миловидов 2000; Escudero, Corna 1984; Tobin 1990; Sebeok 1991; Leeds-Hurwitz 1993],

дало различным школам лингвистики, антропологии, литературоведения, теории коммуникации и социологии общие принципы и универсальный метаязык, что обусловило развитие междисциплинарных связей [ср.: Орлова 1994; Ерасов 1996; Маслова 1997; Мечковская

1996; 1998; Гуревич 1997; Gee 1996 и др.].

Пока европейский структурализм занимался исследованием мифов, сказок, поэтических произведений и продукции средств массовой коммуникации, несколько иной подход к антропологии и этнографии в американской науке воплотился в исследованиях по

лингвистической антропологии, этнографии устной речи (ethnography of speaking) и

этнографии коммуникации (ethnography of communication), предвосхитивших развитие дискурс-анализа благодаря трудам таких ученых, как Делл Хаймс [1975] и Джон Гамперц

[1975; Gumperz, Hymes 1972; Gumperz 1971; ср.: Chock, Wyman 1986].

91

Несколько позже теоретические и исследовательские установки Дж. Гамперца претерпели изменения и его подход, наиболее полно выраженный в [Gumperz 1982a], получил наименование интерактивной социолингвистики [Schiffrin 1994: 97—136]. К этому же направлению принадлежат работы Эрвина Гоффмана [Goffman 1967; 1971; 1972; 1974; 1981]. Антропологизм Гамперца и социологизм Гоффмана на удивление удачно дополняют друг друга: оба в фокус внимания помещают межличностную интеракцию с использованием языка, в основе интерпретации которой лежит категория ситуативно обусловленного смысла [развитие их идей в лингвистике см.: Brown, Levinson 1987; Schiffrin 1987; Tannen 1989; Spencer-Oatey 1996 и др.].

Еще одним источником современного коммуникативного дискурс-анализа была феноменологическая микросоциология и социология языка (sociology of language),

представленная такими разными учеными, как уже упоминавшийся выше Эрвин Гоффман, а

также Арон Сикурель и Гарольд Гарфинкель [Goffman 1967; 1971; Cicourel 1973; Garfinkel 1967]. С именем последнего тесно связана этнометодологическая традиция в социологии (сосредоточенная на анализе структур обыденного, повседневного разговорного общения и интерпретациях, лежащих в его основе), из чего развился конверсационный анализ [англ. conversation analysis; нем. Konversationsanalyse — Schegloff, Sacks 1973; Sacks, Schegloff, Jefferson 1974; Kalimeyer, Schütze 1976; Goodwin 1981; Henne, Rehbock 1982; Atkinson, Heritage 1984; Button, Lee 1987; Schegloff 1987; 1988; Goodwin, Heritage 1990; Boden, Zimmerman 1991; Watson, Seiler 1992; Sacks 1995; Psathas 1995 и др.].

Большое влияние на дискурс-анализ с 60-х гг. оказывала социолингвистика, уделявшая значительное внимание явлениям лингвистической вариативности, обусловленной социальными факторами (класс, пол, этнический тип и т. п.). Под влиянием работ Сюзан Эрвин-Трипп [1975] и Уильяма Лабова [1975; Labov 1972а; 1972b; 1973; 1977; Белл 1980; ср.:

Карасик 1992; Мечковская 1996; Lincoln 1989 и др.] анализ функционирования и вариативности языка в реальной жизни привел к изучению разных типов дискурса, например, общения родителя и ребенка, врача и пациента, судебного заседания и т. п. При этом анализ вариативности практически смыкается с интерактивной социолингвистикой, антропологией языка и этнометодологией, воплощаясь в изучении отдельных социальных типов дискурса [ср.: Sinclair, Coulthard 1975; Ehlich, Rehbein 1975; Labov, Fanshel 1977; Ervin-Tripp, Mitchell-Kernan 1974; Ehlich 1980; Saville-Troike 1982; Garvey 1984; Trudgill 1984; Tannen 1984b; 1986; Fisher, Todd 1986; Moerman 1988; Burke, Porter 1991; Bhatia 1993; Stygall 1994; Eder e. a. 1995].

Поскольку речь зашла об антропологии языка, нелишне вспомнить работы Бронислава Малиновского и Джона Руперта Ферса и их роль в изучении

92

дискурса. Культурно-социологическая теория первого, выросшая из анализа «примитивных» языков [Malinowski 1923; 1972], выявляет взаимосвязь языка и культуры, обусловленную социальной и биологической природой человека, причем важной формой поведения считается фатическое (phatic communion). Малиновский одним из первых соединил изучение речевой коммуникации с методами антропологической и этнографической полевой

работы. Ферс, как и вся Лондонская школа структурной лингвистики, испытав влияние идей Э. Дюркгейма, Ф. де Соссюра, Э. Сепира, К. Леви-Строса и отчасти — бихевиоризма, признавал необходимость функционального изучения языка, личности и общества; обусловленность значения и смысла ситуационным контекстом. В это же время, что примечательно, в психологии развернулась дискуссия Эббингхауса — Бартлетта, в которой последний [Bartlett 1932] доказал, что в точном запоминании и понимании нарратива огромное значение имеют то, что сегодня называется когнитивными схемами (schemata), тема дискурса и культурный фон.

Функциональный структурализм Ферса стал фундаментом, на котором сформировались взгляды М. А. К. Хэллидея [Halliday 1978], в свою очередь оказавшего влияние на

Бирмингемскую школу дискурс-анализа [Coulthard 1977; 1985; 1992; 1994; Coulthard, Montgomery 1981; Sinclair, Coulthard 1975; Edmondson 1981] и критический дискурс-анализ [ван Дейк 1994; Водак 1997; Fairclough 1989; 1992; 1995; van Dijk 1993; 1996; 1997с; CaldasCoulthard, Coulthard 1996; Wodak 1996; Gee 1996; см.: Шейгал 2000], унаследовавший глубокий интерес к социально-культурным аспектам языка.

Своеобразно предвосхитил пришествие дискурс-анализа и Кеннет Ли Пайк [Pike 1996], которому volens nolens приходилось со своими коллегами по Summer Institute of Language заниматься структурами «больше предложения» в процессе перевода Библии на различные языки.

Следующим направлением, крайне важным для становления дискурс-анализа, были работы по аналитической философии, сложившиеся позже в теорию речевых актов Джона Остина

[1986; Austin 1962] и Джона Роджерса Сёрля [1986; Searle 1969; 1992; Searle e. a. 1980; ср.: Sadock 1974; Cole, Morgan 1975; Wunderlich 1976; Lanigan 1977; Bach, Harnish 1979; Evans 1985; Verschueren 1980; 1987; Wierzbicka 1991;Nuyts 1993;Geis 1995], а также «логику речевого общения» Герберта Пола Грайса [1985; Grice 1971; 1975; 1978; 1981] и «риторическую прагматику» Джеффри Лича [Leech 1980; 1983]. Они создали концептуальную структуру прагматической теории языка, соотносящей языковые объекты с социальными действиями, причем проблематика речевых актов наряду с понятиями референции, пресуппозиции, импликатуры на долгое время стала неотъемлемой частью прагматики языка [см.: SchliebenLange 1975; Allwood

93

1976; Cole 1978; 1981; Gazdar 1979; Parret 1980; 1983; 1993; Parret, Sbisa 1981; Levinson 1983; Eluerd 1985; Verschueren 1985; 1987; Haslett 1987; Givón 1988; Reyes 1990; Davis 1991; Flader 1991; Blakemore 1992; Escandell Vidal 1993; Escudero, Corna 1993; Mey 1993; Arens 1994; Moeschler, Reboul 1994; Fonseca 1994; Grundy 1995; Thomas 1995; Yule 1996; Segerdahl 1996 и др.].

Психолингвистика, когнитивная психология и искусственный интеллект,

переориентировавшиеся в 70-е гг. с генеративных моделей на обработку текста (discourse processing), стали еще одним источником идей для дискурс-анализа. Возник интерес к процессам восприятия, запоминания, репрезентации, хранения в памяти и воспроизведения текстовой информации. Моделирование знаний в системах искусственного интеллекта предоставило формальный аппарат для анализа контекстуальной информации, участвующей в интерпретации дискурса в виде фреймов и сценариев. Здесь прежде всего следует отметить работы таких ученых, как Марвин Минский, Вальтер Кинч, Томас Бал-мер, Роджер Шенк, Роберт Абельсон и др. [ван Дейк, Кинч 1988; Минский 1979; Шенк 1980; Schank, Abelson 1977; Ballmer 1980; 1985; Lehnen 1980; Schank 1982; 1986; 1990; Altmann 1990; Carberry 1990; Schank, Langer 1994; Weaver e. a. 1995]. Любопытную роль в развитии этого направления сыграло создание в Йельском университете так называемой «Goldwater machine», успешно имитировавшей идеологически обусловленное речевое поведение известного политического деятеля, претендента на президентский пост Барри Голдуотера. Наконец, сама лингвистика уже вышла за рамки предложения: грамматика и лингвистика текста (text grammar, text linguistics),

представленные работами Тойна ван Дейка [1978; 1989; van Dijk 1977; 1980; 1981; 1985],

Вольфганга Дресслера [1978; Dressler 1978], Роберта де Богранда [Beaugrande 1980], Зигфрида Шмидта [1978; Schmidt 1978] и других [см.: Breuer 1974; Kalverkämper 1981; Fritz 1982], стали еще одним мощным источником развития интегральной теории дискурса.

Важной вехой в становлении лингвистики текста в 60-х гг. стал исследовательский проект в университете г. Констанц [Konstanz project], целью которого была выработка грамматики и лексикона для порождения брехтовского текста [см.: van Dijk e. a. 1972]. Вслед за этим Я.

Петефи создает свою семантико-прагматическую теорию TeSWeST [TextStruktur- WeltSTruktur—Petöfi 1978; 1980]. Высокоуровневый семантический анализ, выявление смысловых макроструктур в работах Т. ван Дейка сочетается с поиском комплексной текстуальности 3. Шмидта, выявлением текстообразующих корреляций с фонологическими и синтаксическими структурами в теории когезии [Halliday, Hasan 1976], тематическими прогрессиями Ф. Данеша, а также процессуальными моделями Р. де Богранда и синтаксисом текста В. Дресслера. Данные достижения и связи

94

лингвистики текста со стилистикой, риторикой и машинным моделированием были переработаны и интегрированы дискурс-анализом.

Вотличие от Европы в Великобритании и США лингвистика текста фактически не прижилась, хотя разработка грамматики дискурса Роберта Лонгейкра [Longacre 1983; см.: Hwang, Merrifield 1992] и функциональной грамматики дискурса, автором которой является Толми Гивон [Givón 1979; 1988; 1995], осуществляются в близком направлении. Надо отметить еще одну европейскую школу — анализ диалога, особенно его представителей в Германии и Финляндии [Canisius 1986; Carlson 1983; Fritz, Hundsnurscher 1994; Weigand 1994; Moilanen e. a. 1994; Hundsnurscher, Weigand 1995; Dascal 1985; ср.: Девкин 1981; Чахоян 1979; Комина 1984;

Жалагина 1988; Романов 1988]. В отечественной науке получила развитие коллоквиалистика: лингвистический анализ устной разговорной речи [см.: Скребнев 1985; Сиротинина 1983; Лаптева 1976; Земская и др. 1981; Бойкова и др. 1988; Филиппов 1989].

3.2.2 Подходы к изучению языкового общения

Краткий обзор предыстории парадигмы показал, что дискурс-анализ не случайно характеризуется сочетанием методологии и теории, обязанных своим происхождением многим различным направлениям и дисциплинам.

Втрадиции изучения языкового общения можно выделить ряд школ и направлений, имеющих собственное теоретическое лицо и уже утвердившихся в роли самостоятельных исследовательских практик, обладающих своей методологией. К тому же все эти подходы, часть из которых была перечислена выше, отличаются не только историей своего развития, но

игеографическим ареалом распространения.

Поскольку многие европейские исследователи, обратившиеся к анализу языковых структур «выше предложения», сохранили традиционный интерес к проблемам стилистики, герменевтики, риторики и эстетики, то их увлечение изучением конкретных текстов, часто литературных, оказалось вполне естественным. В англо-американской академической традиции связь дискурс-анализа с литературой если и была, то самая незначительная. Зато там этнографические и философские основания определили исключительный интерес к анализу естественной звучащей речи в социально-когнитивном контексте.

Большинство обзоров среди основных подходов к изучению дискурса (в широком смысле) и прагматики языка в целом выделяет следующие [ср.: Verschueren e. а. 1995; Schiffrin 1994]:

•теория речевых актов (Дж. Остин, Дж. Р. Сёрль, Дж. М. Сейдок, П. Коул, Д. Вундерлих); 95

•логико-прагматическая теория коммуникации (Г. П. Грайс, Дж. Лич, Дж. Газдар, С. Левинсон, П. Браун);

•конверсационный анализ (Г. Сакс, Э. Щеглов, Г. Джефферсон, Д. Циммерман, Дж. М. Аткинсон, Ч. Гудвин, Г. Хенне, Г. Ребок, К. Элих, Й. Ребайн);

•лингвистический анализ диалога (М. Даскал, Ф. Хундснуршер, Э. Вайганд, Г. Фриц, Л. Карлсон);

•лингвистический дискурс-анализ (Бирмингемская школа: Дж. Синклер, М. Култхард, Д. Брэзил, Д. Гиббон);

•лингвистика текста (В. Дресслер, Р. де Богранд, Т. ван Дейк, 3. Шмидт) и грамматика дискурса (Р. Лонгейкр, Т. Гивон);

•критический дискурс-анализ (Н. Фэйрклау, Р. Лаков, Р. Водак, Т. ван Дейк);

•социолингвистический анализ вариативности (У. Лабов, С. М. Эрвин-Трипп);

•интерактивная социолингвистика (Дж. Гамперц, Э. Гоффман);

•этнография коммуникации (Д. Хаймс, Дж. Гамперц, Дж. Филипсен);

•модели репрезентации дискурса в теории искусственного интеллекта (Р. Шенк, Р. Абельсон);

•когнитивные и психолингвистические модели обработки и понимания дискурса (Т. А. ван

Дейк, В. Кинч).

Как видно из этого далеко не полного списка — существуют и другие подходы, как, например, типологический дискурс-анализ [Myhill 1992], — некоторые школы, послужившие предпосылками формирования дискурс-анализа как междисциплинарного [см.: van Dijk 1997b; 1997a] научного направления, развиваются вместе с ним и фактически стали его составными частями. Другие, наоборот, «ушли в тень». Третьи сами возникли не так давно. Одной из задач данной работы является критический синтез идей этих направлений с элементами научной картины мира, изложенными в главах 1 и 2.

3.2.3 Дискурс-анализ vs. конверсационный анализ

Отметим, что наибольший интерес для нашего исследования представляют именно те направления, которые уделяют достаточно много внимания речевой коммуникации, ее социокультурным, интерактивным и когнитивным аспектам, «смычке» социального и психологического в коммуникативном взаимодействии — в дискурсе. Оставив более детальный разбор многих теоретических положений и исследовательских приемов названных выше школ на потом, сосредоточимся на двух из них, тем более, что их соотношение вызывает острые споры.

Одно из них продолжает линию, идущую от Ферса и Лондонской школы функционального структурализма через социальную семиотику М. Хэллидея

96

к Бирмингемской группе исследователей, за которой, собственно, и закрепилось само название дискурс-анализ [Coulthard 1977; 1985; 1992; 1994; Coulthard, Montgomery 1981; Sinclair, Coulthard 1975]. Это направление представлено многими публикациями, но, пожалуй, больше всего оно ассоциируется с именами Джона Синклера и Малколма Култхарда, стоявшими во главе проблемной группы по исследованию английского языка в университете г.

Бирмингема (English Language Research Group, University of Birmingham), хотя к этой школе порой примыкают исследования, выполненные в других традициях, как, например, основанная на теории речевых актов работа Виллиса Эдмондсона [Edmondson 1981] или социолингвистические вариации Майкла Стабза [Stubbs 1983].

Бирмингемская модель дискурс-анализа была разработана в результате проекта «The English Used by Teachers and Pupils» (сентябрь 1970 г. — август 1972 г.), спонсором которого выступил Совет по исследованиям в области социальных наук (Social Science Research Council). Изучая речевое взаимодействие учителей и учеников на уроках, авторы проекта пытались найти ответы на вопросы о том, как связаны соседние высказывания в потоке речи, кто и как управляет ходом общения, как меняются роли говорящего и слушающего, как вводятся новые темы и как заканчиваются старые, как, какими языковыми данными можно доказать существование единиц, превосходящих высказывание и т. д. [Sinclair, Coulthard 1975: 4]. Школьный урок представлял собой довольно удачный языковой материал, лишенный хаоса и спонтанности обыденной повседневной речи, что позволяло легче выделять структурные единицы дискурса.

Это направление в изучении языкового общения основано на солидном лингвистическом фундаменте, чем оно резко отличается от конверсационного анализа, как отмечалось выше, своим происхождением обязанном социодраматической концепции Э. Гоффмана и радикальной форме социологии — этнометодологии Г. Гарфинкеля. Конверсационный анализ был впервые разработан в пионерских исследованиях Гарви Сакса в начале 60-х годов в университете штата Калифорния [Sacks 1995]. Географически и сегодня конверсационный анализ сосредоточен главным образом в США, хотя немало оригинальных исследований выполнено в Германии, Италии, в 90-х годах этот подход переживает бум во Франции [ср.: Henne, Rehbock 1982; Kerbrat-Orecchioni 1990; 1992; 1994; 1996; Maingueneau 1991; Kerbrat-Orecchioni, Plantin 1995; Orletti 1994].

Рабочей гипотезой, с которой Г. Сакс начал анализ телефонных звонков в центр предотвращения самоубийств Лос-Анджелеса, было предположение о структурной организации самых обычных разговоров, которую можно

97

изучать посредством многократного наблюдения, прослушивания записанных эпизодов естественного речевого общения. Постепенно его вниманием все больше овладевали механизмы и правила мены коммуникативных ролей и особенности линейного