Файл: makarov-osnovu_teorii_diskursa-8l.pdf

тация, которая восстанавливается, извлекается автоматически в процессе декодирования высказывания.

Логическая форма высказывания не всегда исчерпывающе пропозициональна: слушающему обычно приходится дополнять, восстанавливать принятую форму до уровня полной пропозиции — в том виде, в каком ее намеревался передать говорящий. Общее пропозициональное содержание, передаваемое в коммуникации, покрывается экспликатурами и импликатурами. Первые всегда формируются посредством декодирования языкового выражения и выводов относительно контекста высказывания и конвенций общения. Обязательное присутствие формального или собственно языкового компонента и определяет их уровень эксплицитности.

Например, для высказывания [см.: Sperber, Wilson 1995: 176ff]: It'll get cold soon.

одной из экспликатур в определенном контексте может быть

The dinner will get cold soon,

а вот передаваемая с помощью этой экспликатуры (но никак не первоначальной формы) просьба быстрее сесть за стол составляет импликатуру исходного высказывания. То, что обычно выпадает из поля зрения, — это то, как мы «извлекаем» экспликатуру из высказывания. Здесь следует обратить внимание на уточнение референции, снятие лексико-грамматической двусмысленности и омонимии, компенсацию эллипсиса, привязку дейктических выражений к ситуации речевого акта [reference assignment, enrichment, disambiguation, resolution of vagueness, restoration of ellipsis — Blakemore 1992: 65—88; Sperber, Wilson 1995], — прагматические механизмы контекстуализации.

4.1.4 Инференция

Инференции — это широкий класс когнитивных операций, в ходе которых и слушающим, и нам, интерпрета-

торам дискурса, лишенным непосредственного доступа к процессам порождения речи в голове или «душе» говорящего, приходится «додумывать за него». Такое выводное знание мы можем получить разными способами.

124

Формально-логические инференции — инференции в узком смысле — составляют один класс выводного знания. Дедуктивные инференции, основанные на том или ином типе умозаключения, встречаются в речи довольно редко. Для двух высказываний {II-а} и {II-b}, образующих две посылки классического силлогизма, логическая инференция совпадает с дедуктивным выводом {II-с}:

{II} a. If the phone doesn't answer, there's nobody home.

Если телефон не отвечает, то дома никого нет.

b.The phone doesn't answer.

Телефон не отвечает.

с. There's nobody home.

Дома никого нет.

Порой логической инференции подлежит отсутствующая в экспликатуре первая или вторая посылка силлогизма, хотя в этом случае сам вывод может и не быть дедуктивным. Так, для приведенного Грайсом [1986: 221; Grice 1975: 44] в качестве примера конвенциональной импликатуры высказывания

{III} a. He is an Englishman, he is, therefore, brave.

Он англичанин, следовательно, он храбр.

логической инференцией, «надстраивающей» исходную посылку довольно тривиального силлогизма, будет суждение

{III} b. All Englishmen are brave.

Все англичане храбры.

Такая инференционная интерпретация высказывания {III-а} выгодно отличается от объяснения, данного Грайсом, поскольку то, что он назвал конвенциональной импликатурой, фактически оказывается экспликатурой, т. e. развитием логической формы семантической репрезентации {III-а}. {III-b}, наоборот, адекватно объясняется в терминах импликатуры, логического следствия и пресуппозиции (см. ниже), причем такого рода инференционная интерпретация выглядит более обоснованной с когнитивной точки зрения. Высказывание {III-b} составляет пресуппозиционную импликатуру суждения {III-а}, что наглядно проявляется в

дискурсе, где реплика {III-с} обнаруживает тесную смысловую связь не с экспликатурой {III- а}, а с импликатурой, инференцией {III-b}, отрицая истинность последней и ставя под сомнение истинность всего силлогизма и экспликатуры {III-а}:

{III} a. — He is an Englishman, he is, therefore, brave. c. — Not all Englishmen are brave.

125

{III} a. — Он англичанин, следовательно, он храбр. с. — Не все англичане храбры.

Кформальным инференциям относят логическое следствие, семантическую пресуппозицию

иблизкую им конвенциональную импликатуру по Г. П. Грайсу. Логические инференции обладают свойством неустранимости (non-defeasibility) под действием контекста.

Вероятностно-индуктивные инференции, в отличие от формально-логических, легко устранимы добавлением нового высказывания, т. e. расширением контекста [см.: Levinson 1983: 114]. Основаниями для таких прагматических инференций служат различные аспекты внешнего

ивнутреннего контекста, знания социокультурного характера, когнитивные структуры всех уровней, отображающие опыт деятельности в аналогичных ситуациях, элементы перцепции, нормы, правила и принципы языкового общения и взаимодействия в группах того или иного типа. Важную роль в данных процессах играют социально-когнитивные механизмы, как, например, каузальная атрибуция в следующем широко цитируемом примере [Sanford, Garrod 1981: 10; Brown, Yule 1983: 34]:

{IV} a. John was on his way to school.

Джон шел в школу.

Кчислу логических следствий (entailments) высказывания {IV} относятся следующие суждения: Someone was on his way to school; Кто-то шел в школу; John was on his way to somewhere; Джон шел куда-то; Someone was on his way to school; Кто-то шел куда-то. Не надо обладать особенной проницательностью, чтобы убедиться в малопригодности подобного рода схоластических выводов для развития дискурса, освоения его содержательной стороны, а также когнитивных процессов, моделирующих его порождение и интерпретацию. Чаще всего наиболее важными для анализа языкового общения, оказываются вероятностные индуктивные инференции [см. о вероятности и индукции: Рассел 1997: 427-449] типа

{IV} b. John is a schoolboy.

Джон — школьник.

Именно данная ассоциация, или, в когнитивно-психологических терминах — атрибуция, приходит в голову в первую очередь, однако стоит нам услышать продолжение:

{IV} с. Last week he had been unable to control the class.

На прошлой неделе он не справился с классом;

126

как мы тут же отказываемся от первоначальной инференции и заменяем ее новым выводом: {IV} d. John is a schoolteacher.

Джон — школьный учитель.

Это своего рода закон развития дискурса: постоянная сверка выводов, интерпретаций, ассоциаций, правдоподобных догадок с вновь поступающей из самого дискурса и внешней ситуации общения информацией, их адаптация, модификация и в случае необходимости — устранение или замена. Этот тип когнитивной деятельности легко поддается экспериментальной проверке на достаточном числе информантов [Brown, Yule 1983: 34].

Вероятностная (probabilistic) инференция не осуществляется по правилам формальной логики, она постигается как «неформальная рациональная стратегия решения проблемы» [an informal rational problem-salving strategy — Leech 1983: 30—31]. Она может быть разбита на две стадии: формирование гипотезы и ее подтверждение. Как отмечает Дж. Фодор [Fodor 1983], пока еще нет психологически адекватной теории этого сложного процесса. И формирование гипотезы — творческий процесс, использующий «рассуждение по аналогии» (analogical reasoning), и ее проверка суть глобальные процессы, т. e. имеющие доступ ко всем типам знаний, в том числе к широкой контекстуальной информации. В отличие от них локальные процессы когнитивно ограничиваются информацией, выраженной в сообщении, как в дедукции

{II}.

Говоря о связи инференции и импликатуры, большинство авторов подчеркивает отличия вероятностных инференций, с помощью которых «извлекаются» речевые неконвенциональные

импликатуры, от формально-логических инференций, простых семантических следствий: «Implicatures appear to be quite unlike logical inferences, and cannot be directly modelled in terms of some semantic relation like entailment» [Levinson 1983: 115—116]. Такого рода инференции недедуктивны, они выводятся по направлению к самому «вероятному» или «наиболее правдоподобному» объяснению [см.: inference to aplausible explanation — Bach, Harnish 1979: 92—93].

Можно напомнить, что построенная на инференционной модели остенсивной коммуникации теория релевантности Шпербера—Уилсон [1988] для объяснения порождения как импликатур, так и экспликатур главным инференционным механизмом объявляет дедукцию [Wilson, Sperber 1986; Sperber, Wilson 1982; 1995], хотя основаниями для дедукций все так же служат вероятностные по природе суждения, составляющие разные типы «когнитивных запасов» человека, либо хранящиеся в памяти, либо воспринимаемые непосредственно в процессе общения. Недооценка вероятностно-индуктивных инфе-

127

ренций стала одним из наиболее слабых мест логико-прагматических неограйсовых теорий, продолжающих картезианскую традицию в языкознании.

В рассуждениях об участии когнитивных структур в формировании инференций нельзя не отметить важнейшую роль ситуационных моделей в трехуровневой когнитивной репрезентации дискурса [surface code/text base/ situation model — Дейк, Кинч 1988; van Dijk, Kintsch 1983; van Dijk 1995]. Доказано, что абсолютное большинство инференций, генерируемых в процессе обработки дискурса, — компоненты ситуационной модели

[Graesser, Zwaan 1995:117; Wilensky 1994; Long e. a. 1990; Johnson-Laird 1983; Singer 1990; Kolodner 1994].

4.1.5 Импликатура

Импликатуры как прагматический феномен привлекли к себе внимание после чтения Г. П. Грайсом цикла лекций в Гарвардском университете в 1967 г. (в рамках William James lectures) и последовавшей за этим серии публикаций [см.: Грайс 1985; Grice 1975; 1978; 1981; ср.: Sadock 1978; Leech 1980; 1983; Levinson 1983 и др.]. Импликатуры, по Грайсу,

были призваны способствовать лучшему описанию небуквальных аспектов значения и смысла, которые не определялись непосредственно конвенциональной структурой языковых выражений, т. e. того, что подразумевается, на что намекается.

Конвенциональные импликатуры (conventional implicatures) в теории Грайса определяются значением использованных слов. В {III-а} говорящий имплицировал каузативное отношение двух качеств субъекта (храбрость и принадлежность к английской нации) конвенциональными языковыми средствами: порядком слов и союзом therefore. Некоторыми справедливо указывается на близость и даже совпадение категорий

конвенциональная импликатура и семантическая (в частности лексическая или

структурная) пресуппозиция [например, см.: Sadock 1978: 281—282]. В теории, принятой в данной работе, некоторые аспекты конвенциональной импликатуры подпадают под категорию

экспликатуры.

Коммуникативные импликатуры (conversational implicatures) в прагматических исследованиях языка вызывают куда более значительный интерес, чем конвенциональные. По Грайсу, они определяются коммуникативно значимыми отклонениями от предполагаемого и подразумеваемого соблюдения ряда основных принципов общения. Г. П. Грайс [1985] подробно разбирает один главный Принцип Кооперации (Cooperative Principle): «Твой коммуникативный вклад на данном шаге диалога должен быть таким, какого требуют совместно принятая цель или направление обмена коммуникативными действиями, в котором ты участвуешь» [Grice 1975: 45; Грайс 1985: 222]. Здесь тема интер-

128

субъективности представлена в форме тезиса о «совместно принятой цели и направлении» общения, что созвучно идее коллективной интенциональности Сёрля [shared intentionality — Searle 1992: 21; ср.: Dascal 1992: 49; Streeck 1992], хотя и не лишено оттенка картезианского логического рационализма, подразумевающего «идеального человека».

Принцип Кооперации реализуется в четырех категориях, которые Грайс вслед за Кантом называет максимами Количества, Качества, Релевантности и Способа. Каждая из этих категорий объединяет ряд частных постулатов [Грайс 1985; Grice 1975].

В идеальном общении партнеры соблюдают все названные постулаты и ожидают от других такого же соблюдения. Однако можно обойти тот или иной постулат: сделать это скрытно, обманув собеседника; открыто игнорировать постулаты и Принцип Кооперации; попасть в ситуацию конфликта постулатов; эксплуатировать какой-то постулат — нарушить его таким образом, что из этого слушатель инференционно вычисляет свою импликатуру (полагая, что только желание передать скрытый смысл заставило «по умолчанию» идеально кооперативного говорящего нарушить один из постулатов [см.:

Flouting a maxim; Violating a maxim; Infringing a maxim; Opting out of a maxim; Suspending a maxim — Thomas 1995: 64ff]. Например:

{V} — I don't suppose you could manage tomorrow evening?

—How do you like to eat?

—Actually I rather enjoy cooking myself.

[J. Fowles]

—Вряд ли ты смог бы выбраться завтра вечером?

—Как ты хочешь поужинать?

—Вообще-то я люблю готовить сама.

Вторая реплика вместо прямого ответа, ожидаемого в случае идеально кооперативного общения, оказывается вопросом, формально совершенно не связанным с первой репликой. Нарушаются максимы Релевантности и Способа. Выводимая импликатура: Да, (я могу завтра вечером). Из третьей реплики аналогичным образом выводится: Я приглашаю тебя поужинать к себе домой.

В своей теории Г. П. Грайс лишь мельком касается влияния моральных и Других социокультурных факторов на дискурс. Дж. Лич восполнил этот пробел [Leech 1980; 1983; см.: Brown, Levinson 1978; 1987; Thomas 1995; Yule 1996; Arundale 1996 и др.], добавив Принципы Вежливости, Интереса и Полианны. Вежливость реализуется в наборе категорий Такта +

Великодушия, Хвалы + Скромности, Непротиворечивости, Симпатии и оставленного под вопросом

129

Фатического постулата (учитывающего вежливые и невежливые коннотации молчания). В целом постулаты Вежливости нацелены на улучшение позиции адресата через уступки со стороны говорящего (такт и хвала в отношении других, скромность и великодушие со своей стороны, сближение своих позиций с адресатом в случае противоречия, минимизация антипатии и демонстрация симпатии).

Эти принципы и категории входят наряду с Принципом Кооперации в систему

межличностной риторики [interpersonal rhetoric — Leech 1983: 149]. Нарушение этих постулатов также может генерировать импликатуры. По типичности/уникальности речевые импликатуры делятся на стандартные [standard implicatures— Levinson 1983: 104] или

обобщенные и индивидуальные или конкретные [Грайс 1985; generalized vs. particularized implicatures — Grice 1975; 1978; Sadock 1978].

Речевые импликатуры характеризуются рядом признаков, отличающих их от других видов имплицитной информации в дискурсе [Грайс 1985; Grice 1975; 1978; Sadock 1978; Gazdar 1979; Levinson 1983; Mey 1993; Thomas 1995; Yule 1996 и др.]:

1)они исчисляемы (calculable) или, иначе говоря, выводимы из буквального значения высказывания и Принципа Кооперации;

2)они устранимы (cancellable, defeasible) под воздействием контекста или ко-текста последующего высказывания, в отличие от семантических пресуппозиций;

3)они характеризуются высокой степенью неотделимости (non-detachability) от смысла высказывания, опять-таки в отличие от пресуппозиции: в случае замены высказывания другим, схожим по смыслу, но отличным по форме, импликатура остается, что подчеркивает ее принадлежность прагматической стороне общения;

4)импликатура неконвенциональна (non-conventional), т. e. не является частью конвенциональных значений языковых форм.

Для импликатур, как и для пресуппозиций, важна проблема проекций [Levinson 1983: 142], так как импликатуры сложных высказываний не сводимы к сумме импликатур их частей.

В традиции интерпретативного дискурс-анализа импликатуры, как обладающие некоторыми особыми свойствами прагматические составляющие смысла, представляют особый интерес, чего, увы, не скажешь о рационально-логической концепции Грайса в целом. И адресату, и