Файл: makarov-osnovu_teorii_diskursa-8l.pdf

исследователю импликатуры не даны в конкретной форме, они весьма неопределенны (indeterminate), так как основываются на предположении о желании говорящего передать небуквальный смысл, соблюдая постулаты Принципа Коммуникативного

130

Сотрудничества (кстати, сам Грайс позже был вынужден пересмотреть тезис об исключительной роли этого принципа). Поскольку нам доподлинно неизвестны интенции говорящего, степень его заинтересованности и искренности, то всякие выводы импликатур из фрагмента общения получают эпистемический статус интроспективных интерпретаций. При этом даже метафорически говорить об исчислении импликатур по меньшей мере некорректно. В отличие от грамматиста, оперирующего четко заданными в координатах бинарной логики правилами, аналитик дискурса оказывается сродни слушающему, чьи интерпретации чужих реплик могут быть, а могут и не быть адекватными [Brown, Yule 1983: 33].

4.1.6 Релевантность

Релевантность в системе максим Г. П. Грайса оказалась менее других эксплицированным понятием, за которым угадывается принцип локальной тематической когеренции или, иначе, семантического соответствия локальной теме предыдущего хода в дискурсе. Дэн Шпербер и Дьердре Уилсон на базе когнитивной теории значения Дж. Фодора [Fodor 1983; 1987] и инференционной модели остенсивной коммуникации построили свою теорию языкового общения, взяв его за основу вместо Принципа Кооперации принцип релевантности

[Шпербер, Уилсон 1988; Blakemore 1992; 1995; Wilson, Sperber 1986; Sperber, Wilson 1982; 1995; Carston 1988 и др.].

В ходе речевой коммуникации участники общения извлекают из памяти, конструируют и обрабатывают изменяющееся множество пропозиций, формирующее основу для интерпретации вновь поступающей информации. Не каждое новое высказывание добавляет пропозицию к общему контексту, некоторые речевые действия, например, запреты или разрешения, наоборот, извлекают пропозицию из контекста, снимают ее. Такой подход получил наименование

теории меняющегося контекста [context-change theory — Gazdar 1979; Ballmer 1980: 286; 1981; Levinson 1983: 276]. Логика меняющихся контекстов должна учитывать не только семантико-истинностные значения пропозиций, но и их постоянную динамику, взаимодействие с себе подобными, возможные результаты изменения пропозиционального состава контекста, неизбежные причинно-следственные связи и умозаключения, вероятностные инференции и образование выводного знания, что многими признается одним из главнейших свойств дискурса и когнитивности человека [inferential reasoning — Parret 1983: 99; ср.: Allwood 1976: 94; Bach, Harnish 1979: 4; Ballmer 1980; Sacks 1985].

Интерпретация дискурса не сводима лишь к распознаванию экспликатур, она вовлекает анализ выводов, получаемых в акте взаимодействия нового

131

знания с уже имеющимся. Важным понятием для теории релевантности стала категория контекстуальный эффект. Контекстуализацией Д. Шпербер и Д. Уилсон называют дедукции, которые основаны на взаимодействии новой информации P со старой информацией С. Добавим, что абсолютизация формально-дедуктивного механизма — главная слабость этой теории, ведь пропозиции из контекста чаще извлекаются индуктивно, по принципу вероятности.

К числу контекстуальных эффектов относятся импликация (implication), контекстуальное,

зависимое усиление (dependent, contextual strengthening), независимое усиление (independent strengthening), иначе, — подтверждение (confirmation), ретроактивное усиление (retroactive strengthening), а также противоречие (contradiction) [Sperber, Wilson 1995: 108—116].

Релевантность — это «мягкая» производная от двух параметров [см.: Шпербер, Уилсон

1988: 218; Sperber, Wilson 1995: 125]:

1)суждение P тем релевантнее в некотором контексте С, чем больше его контекстуальные эффекты в данном контексте;

2)суждение P тем релевантнее в некотором контексте С, чем меньше усилия, когнитивно необходимые для его обработки.

Важно отметить, что оба названных параметра, да и сама релевантность фигурируют как «нерепрезентационные свойства ментальных процессов», т. e. это процессы, не нуждающиеся в репрезентации и тем более «вычислимости» в терминах абсолютно точных или

количественных суждений [Шпербер, Уилсон 1988: 219]. Соответственно, остенсивная коммуникация основывается на презумпции оптимальной релевантности, чем резко отличается от системы норм, которые можно соблюдать или нарушать, подобно постулатам Грайса. Презумпция релевантности — это не допускающее исключений обобщение о когнитивных принципах человеческой коммуникации и деятельности [см.: Blakemore 1995: 446ff]. В целях когнитивно-психологического обоснования динамики дискурса теория релевантности, безусловно, предпочтительнее логической прагматики Г. П. Грайса, но все-таки и она страдает от механицизма «картезианского человека», проступающего в обосновании исключительной роли формально-дедуктивных инференций в речевой коммуникации.

4.1.7 Пресуппозиция и логическое следствие

Пресуппозиция,

Пресуппозиция, как семантико-прагматический термин, имеет немало определений. Открытая в конце прошлого столетия все тем же Фреге [1977; Frege 1892; 1918] пресуппозиция была возвращена к научной жизни Петером Стросоном [1982] полвека спустя [ср.: Столнейкер

1985; Бейкер 1985; Keenan 1971; Stalnaker 1972; 1974; Karttunen 1974; Choon-Kyu Oh,

132

Dinneen 1979; Gazdar 1979; Levinson 1983; Mey 1993; Dinsmore 1981; Sperber, Wilson 1995; Yule 1996].

С текстоцентрической точки зрения пресуппозиция трактуется как частный случай инференции — как суждение, выводимое из данного высказывания по правилам истинности или уместности. С другой стороны, по своему определению эти суждения относятся к предварительным условиям реализации высказывания, что ближе коммуникатороцентрическому подходу дискурс-анализа.

Кратко, пресуппозиция рассматривается как такой смысловой компонент высказывания, истинность которого необходима, чтобы данное высказывание

а) не было семантически аномальным (семантическая); б) было уместным в данном контексте (прагматическая).

Семантическая пресуппозиция — это особая разновидность семантического следствия

Семантическая пресуппозиция — это особая разновидность семантического следствия.

Суждение P считают семантической пресуппозицией суждения S, если как из истинности, так и из ложности S следует, что P истинно. Ложность P означает, что S не является ни истинным, ни ложным: ложность пресуппозиции ведет только к аномалии суждения S. Для высказывания {I- а} семантической пресуппозицией будет

{I} f. John exists.

Джон существует.

Высказывание {I-f} останется истинным и при отрицании {I-а}: {I} g. John did not give me the book.

Джон не давал мне (этой) книги.

Семантическая пресуппозиция не подвергается действию и некоторых других операторов: эпистемических и модальных, т. e. суждение {I-f} истинно и для {I-d} и для {I-е}, соответственно.

Простые логические следствия (entailments), неполный ряд которых для {I-а} выглядит следующим образом:

{I} h. Somebody gave me the book.

Кто-то дал мне (эту) книгу. John gave somebody the book.

Джон дал кому-то (эту) книгу. John gave me something.

Джон дал мне что-то — отличаются от семантической пресуппозиции тем, что ложность исходного высказывания

влечет ложность следствия, т. e. для истинного суждения {I-а}

133

следствия {I-h} будут истинными, а для высказывания {I-g}, полученного из {I-а} с помощью оператора отрицания, — ложными (закон контрапозиции). Свойство сохраняться в контексте модальности также отличает семантические пресуппозиции от простых следствий:

следствия {I-h} не выводятся ни из {I-d}, ни из {I-е}, а пресуппозиция {I-f} для {I-d} и {I-е} попрежнему истинна.

Логические следствия актуализованного высказывания делятся по степени их приоритетности (ordered entailments) на фоновые и выделенные [background vs. foreground entailments — Yule 1996: 33]. Это различие тесно связано с динамикой коммуникативного фокуса и соотношения старой и новой информации в дискурсе: если в реализации {I-а} просодически выделено JOHN gave me the book (хотя просодия — это лишь один из маркеров фокуса наряду с порядком слов), то актуальным следствием, «выдвигающимся на передний план» [Кубрякова и др. 1996: 21], будет Somebody gave me the book. Все остальные следствия остаются на «заднем плане» (background).

Семантические пресуппозиции не подавляются под воздействием контекста, они имеют свойство неустранимости (nondefeasability) и конвенциональны в том смысле, что закрепляются за языковыми единицами вне их актуализации: ведь определение {I-f} как семантической пресуппозиции {I-а} и {I-g} было произведено в нулевом контексте. Джеральд Газдар в связи с этим предлагает строго разграничивать потенциальные пресуппозиции предложения в нулевом контексте и актуальные пресуппозиции высказывания в реальном контексте [Gazdar 1979; Levinson 1983: 212; Yule 1996: 27 и др.]. Вот главные типы потенциальных семантических пресуппозиций:

Таблица 6. Потенциальные семантические пресуппозиции

Пресуппозиции, понимаемые как особые логические следствия, подчиняются правилам

наследования или проекции [inheritance, projection of the presupposition — ср.: Gazdar 1979; Dinsmore 1981; Levinson 1983: 179; Heim 1991; Soames 1991; Yule 1996: 30], перехода от части предложения к целому, от при-

134

даточного к главному или от левого компонента речи к правому. Выделяются сентенциальные операторы, пропускающие все пресуппозиции — так называемые дыры (holes); не пропускающие их — затычки (plugs); а также фильтры (filters), то пропускающие исходные пресуппозиции, то нет. Пресуппозиции, таким образом, оказываются связанными в предложении с конкретными словами или какими-то элементами синтаксической структуры, что дает основание различать лексические и структурные пресуппозиции [lexical vs. structural presuppositions — Yule 1996: 28], а сами эти языковые средства — называть активаторами пресуппозиций [presupposition-triggers — Levinson 1983: 179].

Потенциальная семантическая пресуппозиция, понимаемая как особая разновидность следствия, вряд ли дает интерпретативному, качественному дискурс-анализу необходимый инструментарий. Не случайно поэтому, что исследования процессов языкового общения сегодня все чаще и охотнее обращаются к категории прагматической пресуппозиции, которая в отличие от своей семантической тезки ориентирована не на предложение, и даже не на высказывание, а на коммуникантов. «Пресуппозиция — это пропозициональная установка, а не семантическое отношение. Пресуппозиции в таком понимании имеются скорее у людей, чем у пропозиций или предложений. В общем ... любой участник речевого контекста (отдельное лицо, группа лиц, организация...) может быть субъектом пресуппозиции. В качестве ее содержания может выступать любая пропозиция» [Столнейкер 1985: 427].

Пресуппозиция когнитивно предшествует высказыванию, ее инференционная природа — это лишь атрибут интерпретации, в ходе которой пресуппозиция становится доступной для анализа. Например, как уже отмечалось, для примера {III-а} логической инференцией является {III-b}, что и составляет пресуппозицию высказывания {III-а}, так как без подразумеваемой истинности тезиса {III-b} исходное высказывание {Ш-а} просто теряет смысл. Таким образом, хотя пресуппозиция принадлежит говорящему, вывод о ней можно сделать на основании