Файл: makarov-osnovu_teorii_diskursa-8l.pdf

не придет в голову, что события могли развиваться в каком-либо другом порядке, отличном от порядка слов.

Локальные темы семантически связаны друг с другом как вертикально (иерархически входя в одну макроструктуру), так и горизонтально (линейно, синтагматически).

Базовыми реляционными семантическими механизмами или ассоциативными когнитивными принципами, обеспечивающими горизонтальную синтагматическую связь высказываний, служат три отношения, о чем писал в 1737 г. Д. Юм [1995: 68]: «Таких качеств, из которых возникает эта ассоциация и с помощью которых ум переходит указанным образом от одной идеи к другой, три: сходство, смежность во времени и пространстве и причина и действие». Этими «мягко действующими» силами он объяснял схожесть многих языков [Юм 1995: 67; Crombie 1985].

Сходство обеспечивает функционирование таких языковых механизмов, как метафора, сравнение, контраст (сходство со знаком минус), антитеза, параллелизм, аналогия, хиазм, ирония, конъюнкция, дизъюнкция, эквивалентность и др.

Каузативные отношения реализуются в парах типа причина — результат, цель — средство, тезис — аргумент, условие — следствие, средство — результат, отношениях импликации и выводимости.

142

Смежность, как правило, регулирует набор соотношений пространственно-временных координат, как последовательность, одновременность, предшествование, локализация, пары типа ситуация — событие, общее — частное, абстрактное — конкретное, структура — компонент, а также родо-видовые и метонимические отношения [см.: Макаров 1990а: 33—37].

Эти отношения (отнюдь не всегда выделяемые в чистом виде) синтагматически и тематически связывают коммуникативные акты друг с другом и заметно отличаются от темарематических отношений. Сходство, смежность и причинность ассоциативно связывают мысли, пропозициональные когнитивные сущности.

В узком смысле темой можно назвать то, от чего говорящий отталкивается при порождении высказывания, чем он связывает данное высказывание с предыдущим дискурсом. Собственно, это и есть две главные функции темы с точки зрения таких апологетов актуального членения, как Франтишек Данеш [см.: Brown, Yule 1983: 133]. В языках с фиксированным порядком слов, например в английском, тема — это в большинстве случаев крайний левый элемент высказывания. Соответственно все, что остается, — рема. С позиций актуального членения высказывания и текста очень хорошо различимы функциональные особенности многих структурных вариантов, в частности синтаксических трансформов в отношении линейного развития дискурса:

{VIII} a. The President arrived at the airport.

Президент прибыл в аэропорт.

b.Journalists immediately surrounded him.

Журналисты сразу окружили его.

c.Не was immediately surrounded by journalists.

Он был сразу окружен журналистами.

Очевидно, для исходного {VIII-a} более предпочтительным продолжением служит {VIII-c}, а не {VIII-b}; причем это можно доказать несложным экспериментом, попросив ряд информантов выбрать из двух вариантов лучший с точки зрения линейного развития дискурса, с точки зрения его «связанности». Видимо, {VIII-c} выгодно отличается от {VIII-b} тем, что использование страдательной конструкции позволяет сохранить тот же самый референт в позиции подлежащего, сохранить локальную тему дискурса, в отличие от глобальной [ср.: discourse topic entity vs. global discourse topic — Brown, Yule 1983: 137]. Графически выделенные слова, обозначающие главное действующее лицо в {VIII}, оказываются кореферентными, т. e. отсылают к одному и тому же объекту. Явление кореференции играет важную роль в обеспечении как формальной связанности дискурса, так и его смысловой связности.

143

Тема и рема, а также часто некорректно отождествляемые с ними данное и новое, суть отражение динамики когнитивных процессов. Отсутствие теоретической ясности в разграничении этих понятий и их языковых манифестаций может быть компенсировано посредством их переосмысления с точки зрения когнитивной психологии, где выделяются два

разных явления: внимание и активация [Кибрик А. А. 1995; Кубрякова и др. 1996: 11]. Между ними имеется каузальная связь: сосредоточив внимание на каком-то предмете, мы активируем его в сознании, иначе говоря, помещаем информацию о нем в рабочую память. Попробуйте посмотреть на горящую лампу (фокус внимания) и резко закрыть глаза — вы будете «видеть» ее очертание еще некоторое время (образ лампы активен в зрительной памяти). Аналогично осуществляется и более абстрактная когнитивная деятельность по обработке смыслов в языковом общении. Фокус внимания во многих языках обычно кодируется синтаксической позицией подлежащего, а высокая степень активации референта — использованием анафорических местоимений, как это и сделано в {VIII-c}, чем и объясняется его предпочтительность.

4.2.3 Тема говорящего

До сих пор, говоря о теме дискурса, мы по сути дела имели в виду его содержательную основу, являющуюся пересечением семантических сфер, принадлежащих высказываниям разных участников общения. Этот подход к интерпретации речи, несмотря на его кажущийся естественный характер, сопряжен с реальной опасностью упустить из виду те аспекты тематической организации коммуникативного взаимодействия, которые обусловлены индивидуальностью каждого из участников общения, вполне вероятно, имеющего не только свой взгляд на тему, но и свою собственную тему.

Вестественном разговорном дискурсе реально существует и первична тема говорящего, т. e. каждого конкретного участника диалога в группе [Brown, Yule 1983: 88; Sacks 1995]. Изначально тема принадлежит не дискурсу как таковому, а человеку и лишь потом, по мере утверждения интерсубъективного статуса данной темы — дискурсу как социальной практике коммуникативной общности людей, социальному отношению, построенному в данный момент на этой теме. Само это отношение, если воспользоваться математической метафорой, выглядит как социальная функция от индивидуальной темы.

Здесь надо напомнить о примате коммуникатороцентрического подхода над текстоцентрическим в коммуникативном дискурс-анализе: в опыте для исследования нам дан письменный транскрипт, лишенный линейной динамики развития в масштабе реального времени в отличие от речи, где в каждый

144

конкретный момент есть один (в случае «наложения» реплик возможно и более одного) говорящий, совершающий один речевой акт на свою тему.

Рассмотрим пример, иллюстрирующий ввод новой темы в диалог одним из коммуникантов (авторский текст опускается). Фрагмент, взятый из повести А. Кристи, представляет начало разговора Бартлета (В) с полковником Мелчетом (М), занятым расследованием в момент появления первого и не склонным к обстоятельной беседе; Бартлет довольно робко предлагает тему, имеющую по его мнению важное значение, применяя сложную стратегию инициации:

{IX} В 1: Oh - er - I say - er - c-c-could I speak to you a minute? M 2: Well, what is it - what is it?

В3 : Well - er - probably isn't important,

4 don't you know.

5 Thought I ought to tell you.

6 Matter of fact, can't find my car.

M 7: What do you mean, can't find your car?

(A. Christie)

B1 еще не вводит темы Бартлета, являясь инициативным коммуникативным ходом, «только» открывающим общение и предполагающим ответную реакцию, как правило, разрешение. Разрешение, хоть и косвенное, последовало в виде хода М2, опять-таки в вопросительной форме, выражающей, во-первых, нетерпение (во многом благодаря редупликации), а во-вторых, запрашивающей тему предполагаемого общения. Но и после этого тема еще не эксплицирована: В3 и В4 ставят под сомнение релевантность и значимость будущей темы — видимо, в этом проявляются этикетные стратегии занижения говорящим своего коммуникативного статуса и статуса своей темы. Кроме того, можно объяснить данные высказывания индивидуальными особенностями их автора, в частности, нерешительностью. В5 выражает отношение говорящего к предлагаемой теме, а именно ее важности для адресата. Наконец, коммуникативный ход В6 вводит тему пропажа автомобиля, после чего следует

запрос о развитии данной темы М7, — требование экспликации темы и необходимых разъяснений, утверждающее релевантность темы, т. e. принятие ее адресатом, присвоение теме интерсубъективного статуса. Далее как раз и последовал диалог, развивающий тему пропавшего автомобиля. Фрагмент {IX} неплохо иллюстрирует тезис, подчеркивающий принадлежность темы говорящему, а не тексту в целом: в данном случае мы вправе вести речь о теме г-на Бартлета, послужившей отправной точкой для дальнейшего диалога. По крайней мере, тема не появляется сама по себе — это результат инициативы

145

одного из коммуникантов, предлагающего группе (будь это диада или более многочисленное объединение людей) свою тему для обсуждения.

Тема говорящего может по-разному относиться к глобальной теме дискурса и к локальной теме предыдущего участника общения. Дискурс порой развивается тематически гладко [speaking topically — Brown, Yule 1983: 84], когда элемент высказывания предшествующего говорящего становится локальной темой реплики следующего (включая разные варианты тематической прогрессии в диалоге). По этой модели, которую по-русски можно образно охарактеризовать как «слово за слово», построено множество бытовых непринужденных разговоров и бесед. Как правило, общая тема в таких случаях достаточно свободная, а локальные темы возникают одна за другой или одна из другой, цельность всего дискурса при этом обеспечивается прагматически — типом деятельности.

Однако нетрудно вообразить и другую крайность: участник общения локально никак не связывает свою речь с репликой предшествующего говорящего, тем не менее оба они раскрывают разные аспекты единой, заранее заданной (возможно, кем-то другим или всей общающейся группой), глобальной темы дискурса. Примером могут служить выступления депутатов в парламентских дебатах, ответы учеников на уроке и т. п. Судя по типу групп и характеру общения, в подобных ситуациях тема довольно часто фиксируется институционально, и отклонения от нее караются санкциями со стороны группы или организации. Этот вариант соотношения темы говорящего с локальными и глобальной темами дискурса называют «разговор на тему» [speaking on a topic — Brown, Yule 1983: 84].

Как это обычно бывает в реальной жизни, наибольшую часть примеров представляют смешанные случаи: даже парламентарии нередко втягиваются в словесные перепалки с бытовым типом тематической организации, а в своих непринужденных беседах мы придерживаемся какой-нибудь одной общей темы.

Поскольку тема принадлежит в первую очередь говорящему и лишь потом — дискурсу, весьма распространенным и типичным явлением оказывается ввод новой темы на стыке репликовых шагов, особенно новым говорящим при мене коммуникативных ролей (в экстремальном случае при перебивании). Порой такая смена темы происходит очень резко, не будучи подготовленной непосредственно предшествующим ходом дискурса, некогерентно (в этом случае тематический «водораздел» совпадает с границами новой фазы диалога или трансакции), в отличие от плавного, так сказать, эволюционного развития глобальной темы в когерентной последовательности локальных тем.

146

4.3. КОНТЕКСТ ДИСКУРСА И КОГНИТИВНЫЕ МОДЕЛИ

I have said that knowledge motivates action, and that practice implies the execution of knowledge. Knowing is the beginning of action, and doing is the completion of knowledge.

WANG YANG-MING, Chinese philosopher, XV C.

Содной стороны, дискурс обращен «вовне»: к ситуации или внешнему контексту высказываний, типу деятельности в малой группе, включающему широкий спектр переменных: антропологических, этнографических, социологических, психологических, языковых и культурных. Всякий анализ языковых явлений в контексте принадлежит сфере

лингвистической прагматики.

Сдругой стороны, дискурс обращен «вовнутрь» или к внутреннему контексту: к ментальной сфере общающихся индивидов, отображающей в том числе и факторы внешнего контекста, так как только став частью внутреннего мира человека, они могут влиять на его деятельность и общение.