ВУЗ: Не указан
Категория: Не указан
Дисциплина: Не указана
Добавлен: 10.11.2019
Просмотров: 4266
Скачиваний: 6
81
интенциональности
,
ни
динамически
-
энергетических
характеристик
и
могут
вернуться
в
символический
ряд
.
Символы
относительно
независимы
от
реальной
ситуации
,
в
них
различимы
значение
и
объект
,
они
дают
возможность
«
проиграть
»
ситуацию
в
уме
,
оттянуть
действие
,
инструментально
его
опосредствовать
.
Клише
срабатывают
автоматически
,
ситуация
действует
как
стимул
,
вызывающий
принудительную
реакцию
,
объект
и
значение
не
различаются
.
Действие
происходит
«
за
спиной
»
индивида
,
безотчетно
переходя
в
моторное
поведение
.
В
навязчивых
симптомах
легко
ощутима
строгая
детерминация
,
необратимость
действия
, «
неизнашиваемость
»
клише
—
они
стереотипны
,
один
и
тот
же
образец
заявляет
о
себе
в
различных
сновидениях
,
фантазиях
,
действиях
.
Тут
нет
изменчивости
,
гибкой
приспосабливаемости
к
ситуации
;
клише
напоминает
этим
инстинкты
животных
.
Впрочем
,
это
сходство
не
идет
дальше
внешних
проявлений
:
и
клише
,
и
инстинкт
как
бы
автоматически
спускают
курок
действия
в
ответ
на
ту
или
иную
ситуацию
.
Клише
при
-
надлежит
миру
человеческой
деятельности
.
Лоренцер
избегает
прямо
критиковать
Фрейда
в
связи
с
теорией
инстинктов
,
но
он
опирается
на
труды
современных
этологов
,
пока
речь
идет
об
инстинктах
животных
,
а
там
,
где
речь
идет
о
влечениях
человека
,
просто
игнорирует
многие
доктринальные
положения
Фрейда
.
Клише
были
некогда
символами
,
они
так
или
иначе
осознаются
,
входят
в
символический
ряд
,
но
не
в
своем
истинном
значении
.
В
случае
невроза
на
-
вязчивых
состояний
или
истерии
невротик
осознает
совершаемое
им
действие
;
оно
бессмысленно
,
непонятно
,
иррационально
.
Но
мир
человека
всегда
осмыслен
,
и
смыслы
«
не
терпят
пустоты
»:
для
клишированных
действий
невротик
находит
рационализации
—
ложные
объяснения
,
мотивы
своих
поступков
.
Отколовшись
от
коммуникации
,
утратив
символическую
форму
,
клише
сохранили
направленность
на
тот
же
объект
,
они
интенциональны
.
Десимволизация
объекта
означает
,
что
одновременно
было
вытеснено
и
какое
-
то
представление
о
самом
себе
:
в
клише
исчезают
оба
полюса
интенционального
акта
,
но
он
остается
человеческим
действием
,
а
не
инстинктивным
поведением
животного
.
Имеется
и
другая
линия
трансформации
символов
—
в
знаки
.
С
обеднением
содержания
,
ослаблением
эмоционального
соучастия
субъекта
появляются
знаки
в
собственном
смысле
слова
.
Рост
денотации
и
уменьшение
коннотации
,
объективируемость
,
практически
полная
независимость
от
объекта
и
произвольность
знака
,
уже
не
вызывающего
никаких
аффектов
, —
вот
путь
превращения
символа
в
знак
.
Символы
чувственно
-
конкретны
,
многозначны
;
знаки
абстрактны
,
означаемое
и
означающее
относятся
«
один
к
одному
».
Взаимоотношение
субъекта
и
объекта
утрачивает
богатство
красок
и
сводится
к
интеллектуальной
«
игре
в
бисер
».
Если
в
науке
и
технике
такая
объективность
и
абстрактность
знаковых
систем
необходимы
,
то
в
иных
областях
контроль
рассудка
над
«
жизненным
миром
»
может
иметь
психопатологический
характер
.
Вы
-
теснение
какого
-
либо
символа
,
превращение
его
в
клише
сопровождается
и
82
появлением
пустых
,
лишенных
эмоционального
содержания
знаков
.
Шаб
-
лонные
мысли
,
эмоциональное
опустошение
играют
в
жизненном
мире
невротика
не
меньшую
роль
,
чем
клишированные
действия
.
В
культурологических
работах
Лоренцера
дана
резко
критичная
оценка
интеллектуализации
жизненного
мира
.
Диктат
фигур
сознания
,
вторжение
в
жизненный
мир
знаковых
систем
приводят
к
образованию
«
ложного
Я
».
Идеально
-
всеобщие
фигуры
мышления
подобны
колониальной
власти
,
узурпирующей
личную
жизнь
.
Господствующие
формы
сознания
принудительно
включают
индивида
в
коллективную
знаковую
систему
.
Символическое
мышление
,
в
отличие
от
дискурсивного
,
артикулирует
целостное
видение
и
переживание
ситуации
.
Подобно
тому
как
невозможен
дискурсивный
пересказ
музыкального
или
поэтического
произведения
,
мы
не
можем
свести
к
языку
науки
и
экономико
-
технической
рациональности
наш
жизненный
мир
в
целом
.
Человек
душевно
нищает
,
делается
автоматом
,
реагирующим
по
схеме
«
стимул
—
реакция
»
на
воздействия
пропаганды
или
рекламы
.
У
Лоренцера
,
как
у
психотерапевта
,
на
первом
месте
стоят
не
общие
оценки
«
инструментального
разума
»,
а
те
психические
расстройства
,
которые
порождаются
экспансией
подобной
рациональности
.
Еще
Хоркхаймер
писал
о
том
,
что
«
научное
»
воспитание
детей
,
вмешательство
различных
государственных
инстанций
в
первичную
социализацию
ребенка
ведет
к
формированию
нарциссического
характера
«
с
предрасположенностью
к
тоталитарным
жизненным
формам
».
Согласно
Лоренцеру
,
инструментализация
воспитания
на
еще
доязыковой
стадии
социализации
,
вмешательство
в
«
диаду
мать
—
ребенок
»
в
первые
годы
жизни
способствует
росту
уже
не
неврозов
,
а
психозов
.
Не
эдипов
конфликт
,
вызывающий
невротические
симптомы
,
а
повреждение
самой
доязыковой
матрицы
человеческой
психики
характерно
для
современных
психопатоло
-
гических
феноменов
.
Эдипов
конфликт
требует
сильного
Сверх
-
Я
,
тогда
как
у
нарциссической
личности
эта
инстанция
ослаблена
,
невелика
и
диф
-
ференциация
Я
и
Не
-
Я
(
Я
вообще
расплывчато
,
диффузно
,
без
четких
контуров
).
Несовместимые
с
языковой
коммуникацией
формы
интеракции
хаотично
стыкуются
с
языковыми
(?),
клише
со
знаками
,
образуя
фигуры
,
которые
вообще
невозможно
перевести
на
язык
символов
.
Рост
числа
пси
-
хозов
,
психопатий
—
это
тоже
«
достижение
»
рациональной
цивилизации
.
Она
производит
человека
не
с
психическими
конфликтами
,
но
с
дефектами
,
а
потом
«
лечит
»
его
психофармакологией
и
бихевиористской
психотехникой
.
Эти
размышления
о
«
психологической
нищете
масс
»
сближают
Лоренцера
и
с
Фроммом
,
и
с
«
антипсихиатрией
».
Примером
психоаналитической
культурологии
может
служить
книга
Лоренцера
«
Собор
бухгалтеров
.
Разрушение
чувственности
»,
в
которой
проводится
анализ
реформы
литургии
в
католической
церкви
после
II
Ватиканского
собора
.
Любопытно
,
что
«
левый
»
автор
книги
приходит
к
выводам
,
которые
во
многом
близки
католикам
-
традиционалистам
.
Реформа
является
для
него
примером
разрушения
«
чувственно
-
символических
форм
83
интеракции
»,
которые
играют
определяющую
роль
в
формировании
человеческой
личности
.
В
символике
мифа
и
ритуала
,
этих
древнейших
коллективных
«
формах
жизни
»,
артикулируются
основополагающие
ситуации
человеческого
бытия
,
в
них
нераздельно
даны
телесность
жеста
и
миросозерцание
,
мышление
и
аффекты
. «
Чувственно
-
символические
формы
интеракции
»
образуют
личностную
структуру
,
опосредствующую
связь
чувственного
и
рационального
.
Творческая
фантазия
,
синтезы
воображения
связаны
именно
с
этим
уровнем
психической
организации
.
Сегодня
он
оказывается
объектом
агрессивного
вмешательства
,
идеологически
-
дисциплинарного
принуждения
, «
педагогизирования
»,
словесной
регламентации
.
Реформа
церковной
литургии
является
одним
из
примеров
«
духа
времени
»,
разрушительно
вторгающегося
в
жизненный
мир
.
То
,
что
церковь
отрекается
от
своих
древнейших
форм
организации
символического
универсума
,
идет
вслед
за
техникой
телевизионной
рекламы
и
«
товарной
эстетикой
»,
означает
победу
«
культурмодернизма
»,
предполагающего
систему
манипуляции
индивидами
-
потребителями
.
Однако
в
центре
внимания
Лоренцера
находится
не
столько
критика
культуры
,
сколько
проблемы
психоаналитического
метода
.
Попытки
фрейдо
-
марксистов
превратить
психоанализ
в
социальную
теорию
и
«
критику
идеологии
»
он
считал
неадекватными
предметной
области
психоанализа
.
Последний
не
может
быть
общей
социальной
теорией
уже
потому
,
что
его
предметом
являются
субъективные
психические
структуры
,
а
не
общество
в
целом
.
По
методу
психоанализ
представляет
собой
герменевтическую
науку
,
которая
вообще
не
содержит
номологических
обобщений
.
Начиная
с
Фрейда
,
психоаналитики
неоднократно
предавались
спекуляциям
,
основой
которых
были
неправомерные
и
наивные
перенесения
открытий
в
области
психологии
на
общество
и
культуру
.
Смысловые
структуры
тем
самым
объективируются
,
становятся
какими
-
то
сущностями
,
закономерностями
.
И
биологисты
с
их
«
судьбами
влечений
»,
и
«
культуралисты
»
от
психоанализа
равно
повинны
в
таких
экстраполяциях
. «
Старый
академический
вопрос
о
конституировании
личностных
структур
через
«
предрасположенность
»
или
«
внешнее
влияние
»
не
решается
ни
биологистской
,
ни
социологически
-
культуралистской
сторонами
».
Психоанализ
не
должен
и
не
может
подменять
науки
,
исследующие
объективные
социальные
структуры
.
Он
не
является
и
«
критикой
идеологии
»,
как
то
полагал
Хабермас
,
поскольку
работает
на
другом
уровне
.
Аналитик
в
силах
показать
,
как
социальные
противоречия
проникают
в
психику
индивида
и
деформируют
ее
,
какие
функции
берут
на
себя
идеологические
шаблоны
в
жизненном
мире
личности
,
как
взаимодействуют
индивидуальные
патологии
и
иррациональные
мировоззренческие
системы
в
душе
конкретного
человека
.
Но
своим
делом
психоаналитик
занимается
,
когда
лечит
пациента
,
а
не
рассуждает
о
«
больном
обществе
»,
которое
якобы
можно
исцелить
на
кушетках
у
психоа
-
налитиков
.
Психотерапевт
имеет
дело
с
социальными
и
идеологическими
явлениями
опосредствованно
,
через
страдания
индивида
.
Он
остается
на
уровне
субъективных
структур
и
переживаний
.
84
Некоторые
сторонники
герменевтической
трактовки
психоанализа
,
в
частности
Хабермас
,
видят
цель
психоанализа
в
связном
рассказывании
пациентом
своей
жизненной
истории
.
Ликвидировав
все
пропуски
,
систематизировав
свою
биографию
,
пациент
освобождается
и
от
невроза
,
и
от
«
систематического
искажения
коммуникации
»
со
стороны
идеологии
.
Для
Лоренцера
психоаналитическая
терапия
имеет
мало
общего
со
связной
наррацией
.
В
центре
внимания
аналитика
находится
не
действительная
история
жизни
пациента
,
а
те
точки
конфликта
,
которые
вызывают
страдания
.
Действительная
история
жизни
зачастую
имеет
лишь
косвенное
отношение
к
тем
смысловым
связям
,
которые
сложились
в
психике
индивида
. «
Жизненный
мир
,
проблематичная
жизненная
драма
пациента
—
таков
предмет
психоанализа
».
Смысловые
связи
могут
быть
достаточно
независимы
от
фактических
событий
прошлого
.
Глубинная
герменевтика
не
является
сообщением
умершего
смысла
,
реставрацией
прошедшей
жизни
—
всякая
реставрация
,
как
писал
Гадамер
,
представляет
собой
бессильное
начинание
перед
лицом
историчности
нашего
бытия
.
Психоаналитик
занят
не
восстановлением
изначальных
обстоятельств
раннего
детства
пациента
,
а
избавлением
его
от
нынешних
страданий
.
Психоанализ
определяется
Лоренцером
и
как
«
герменевтика
телесного
»,
и
как
учение
о
«
формах
интеракции
».
В
телесном
страдании
встречаются
природа
и
общество
,
влечение
и
смысл
,
чувственный
и
рациональный
опыт
,
травмирующее
воздействие
извне
и
реакция
одушевленной
плоти
.
Та
же
сексуальность
,
занимающая
столь
большое
место
во
фрейдизме
,
является
составной
частью
«
жизненного
мира
»,
а
не
чисто
природным
инстинктом
.
Влечение
представляет
собой
«
жизненный
проект
»,
это
форма
интеракции
,
место
встречи
индивидуальных
особенностей
и
коллективных
норм
.
Все
психоаналитические
термины
переосмысливаются
Лоренцером
в
духе
интеракционизма
и
десубстанциализируются
.
Но
интеракция
не
сводится
к
коммуникации
,
так
как
язык
не
охватывает
всех
форм
взаимодействия
.
Имеются
предшествующие
языковым
формы
интеракции
—
в
первые
месяцы
жизни
ребенок
еще
не
включен
в
языковое
сообщество
.
Далеко
не
все
формы
практического
взаимодействия
целиком
выразимы
в
языке
(
идет
ли
речь
об
отношениях
в
любовной
паре
или
о
функционировании
завода
,
система
отношений
не
сводится
к
языковой
коммуникации
).
Вербальная
регуляция
поведения
вообще
характерна
для
современного
общества
с
его
рационализацией
межчеловеческого
общения
и
нескончаемой
болтовней
в
средствах
массовой
информации
.
Но
и
сегодня
реальная
жизнь
не
похожа
на
Talk-Show,
а
в
традиционном
обществе
словесная
регламентация
играла
заметно
меньшую
роль
.
Именно
потому
,
что
психоанализ
выходит
за
пределы
языковых
игр
,
он
способен
их
изменять
.
Аналитик
оперирует
языком
,
чтобы
выйти
к
той
скрытой
реальности
,
которая
еще
или
уже
не
имеет
языковой
формы
,
а
затем
помочь
пациенту
ввести
ее
в
символическую
коммуникацию
.
Как
языковые
,
так
и
доязыковые
формы
интеракции
называются
Лоренцером
то
«
жизненными
проектами
»,
то
«
практиками
»,
то
«
формами
жизни
».
Тут
85
несомненно
влияние
на
него
и
позднего
Витгенштейна
,
и
марксизма
.
Как
подчеркивает
сам
Лоренцер
,
введение
понятия
«
практика
»
в
психоанализ
заставляет
распрощаться
со
многими
положениями
классического
фрейдизма
,
прежде
всего
с
биологической
онтологией
Фрейда
.
Оно
уже
не
может
мыслиться
как
природно
данное
и
аисторичное
: «
бессознательное
должно
быть
понято
как
социально
установленное
»,
поскольку
является
итогом
процесса
социализации
,
начинающейся
еще
в
то
время
,
когда
ребенок
находится
во
чреве
матери
.
Реакции
матери
на
движение
плода
являются
социально
обусловленными
,
как
и
ее
взаимодействие
с
новорожденным
.
В
«
диаде
мать
—
ребенок
»
происходит
особого
рода
«
производство
» —
формирование
человеческой
субъективности
.
Каждая
интеракция
обусловливает
последующую
,
а
в
результате
их
повторения
«
выпадают
в
осадок
»
стабильные
формы
интеракции
,
субъективные
структуры
,
некая
организация
«
практик
».
Природа
человека
является
всегда
социализированной
,
но
эти
формы
интеракции
включают
в
себя
телесно
-
чувственные
,
сенсомоторные
элементы
.
Будучи
образцами
для
всего
дальнейшего
поведения
индивида
,
они
выступают
как
«
субъективный
фактор
»
для
историка
,
исследующего
взаимодействие
данного
индивида
с
объективными
структурами
.
«
Первичной
социализации
»
в
раннем
детстве
посвящена
работа
Лоренцера
«
К
обоснованию
материалистической
теории
социализации
».
В
ней
развитие
ребенка
предстает
как
одновременно
естественно
-
природный
процесс
и
социальная
история
формирования
(soziale Bildungsgeschichte).
Понятно
,
что
психоаналитическая
теория
социализации
отличается
от
той
психологии
развития
,
которая
,
вслед
за
Пиаже
,
уделяет
основное
внимание
когнитивным
процессам
.
Аффективное
взаимодействие
с
людьми
и
предметами
играет
решающую
роль
в
психоанализе
,
а
потому
для
Лоренцера
центральным
предметом
исследования
являются
влечения
,
понятые
как
изначальные
проекты
таких
взаимоотношений
.
Доязыковые
формы
интеракции
постепенно
включаются
в
языковую
коммуникацию
,
и
как
раз
в
это
время
происходит
образование
клише
;
если
нарушения
относятся
к
более
ранней
,
доязыковой
стадии
,
то
возникают
дефекты
личности
,
которые
в
еще
большей
степени
нарушают
практическое
взаимодействие
с
другими
,
с
миром
и
с
самим
собой
.
Частности
данной
теории
социализации
нас
в
данном
случае
не
интересуют
.
Важно
то
,
что
Лоренцер
является
противником
«
тупика
психоаналитического
фамилиализма
»,
столь
характерного
для
тех
,
кто
сводит
все
социальные
процессы
к
отношениям
«
папа
,
мама
и
я
» (
как
говорил
Делез
).
Способы
социализации
, «
стратегии
воспитания
»
заданы
гос
-
подствующими
социальными
отношениями
,
которые
,
как
правило
,
не
осознаются
проводящими
социализацию
ребенка
родителями
или
воспитателями
.
В
качестве
примера
Лоренцер
приводит
«
функциональность
»
практик
социализации
в
семьях
низших
социальных
слоев
современного
общества
:
приучение
к
беспрекословному
подчинению
и
«
порядку
»,
«
дрессировка
» —
все
это
орудия
адаптации
к
социальной
реальности
.
То
,
что