Файл: istoria2.doc

Для покрытия расходов бюджета государство впервые начало активно прибегать к внешним займам (при Николае I их почти не было). Займы привлекались на чрезвычайно неблагоприятных условиях: комиссия банкам составляла до 10 % от суммы заимствования, кроме того, займы размещались, как правило, по цене 63-67 % к его номиналу. Таким образом, в казну поступало лишь чуть более половины от суммы займа, но задолженность возникала на полную сумму, с полной же суммы займа производился и расчет ежегодных процентов (7-8 % годовых). В результате объём государственного внешнего долга достиг к 1862 г. 2,2 млрд руб., а к началу 1880-х годов — 5,9 миллиардов руб.^[89].

Вплоть до 1858 г. поддерживался твердый курс рубля к золоту, следуя принципам денежной политики, проводившейся в царствование Николая I. Но начиная с 1859 года в обращение были введены кредитные деньги, не имевшие твердого курса к золоту. Как указывалось в труде М.Ковалевского, в течение всего периода 1860-1870-х годов государство для покрытия бюджетного дефицита было вынуждено прибегать к выпуску кредитных денег, что вызвало их обесценение и исчезновение из оборота металлических денег. Так, к 1 января 1879 года курс кредитного рубля к золотому рублю упал до 0,617^[90]. Попытки вновь ввести твердый курс бумажного рубля к золоту не дали результата, и правительство отказалось от этих попыток вплоть до конца царствования Александра II.

Министр внутренних дел Н. П. Игнатьев в 1881 г. следующим образом характеризовал экономическое положение страны: «Промышленность находится в плачевном состоянии, ремесленные знания не совершенствуются, фабричное дело поставлено в неправильные условия и много страдает от господства теории свободной торговли и случайного покровительства отдельных предприятий»^[91]. Разочарование в либеральной экономической политике к концу царствования Александра II было столь сильным, что в список книг, запрещенных его преемником (указом от 5 января 1884 г.), наряду с трудами Маркса, Лассаля и Чернышевского, были включены и труды Адама Смита^[92].

В целом характеризуя экономическую политику Александра II, М. Н. Покровский писал, что она была «растратой средств и сил, для народного хозяйства совершенно бесплодная и вредная… О стране просто забыли»^[93]. Русская экономическая действительность 1860-х и 1870-х годов, писал Н. А. Рожков, «отличалась грубо-хищническим характером, расточением живых и вообще производительных сил ради самой элементарной наживы»; государство в этот период «в сущности, служило орудием для обогащения грюндеров, спекулянтов, вообще — хищнической буржуазии»^[94].

Проблема коррупции

Имеется ряд мнений историков и современников и приводимых ими фактов, свидетельствующих о росте коррупции в царствование Александра II. Так, историк П. А. Зайончковский писал о «массовых злоупотреблениях и хищениях», способствовавших «падению авторитета императора и всего царствующего дома»^[95]. Соответствующие обвинения в адрес правительства Александра II раздавались и до, и, в особенности, после его убийства. Так, в первые дни марта 1881 г. в официозной газете «С-Петербургские ведомости» вышла передовая статья, в которой (по словам правительства) содержалось «огульное и непозволительно резкое обвинение всей нашей администрации в том, что она „не занималась“ будто бы ничем иным как колоссальным казнокрадством»^[96]. Генерал Н. П. Игнатьев в записке Александру III от 12 марта 1881 г. писал о «развившемся расхищении казны», а после своего назначения министром внутренних дел подготовил программу борьбы с «хищением казенного имущества», которое «нет сомнения… существует во многих ведомствах»^[97]. В Манифесте Александра III от 29 апреля 1881 г., сопровождавшемся отставкой прежнего состава правительства (Абазы, Лориса-Меликова и Милютина) говорилось о необходимости «истребления неправды и хищения, — водворения порядка и правды в действия учреждений».

Одной из сфер злоупотреблений являлось размещение государственных займов (см. выше), значительную часть которых присваивали различные финансовые посредники.

Но особенно много примеров хищений и злоупотреблений относится к железнодорожной отрасли. Так, создаваемые здесь частные железнодорожные компании получали на льготных условиях государственные субсидии, размер которых был довольно значительным и способствовал росту государственного долга (см. выше), а также составлял значительную часть доходов самих компаний. Например, ежегодная выручка Уральской железной дороги в начале 1880-х годов составляла всего лишь 300 тыс. руб., а её расходы и гарантированная акционерам прибыль — 4 млн руб., таким образом, государству приходилось только на содержание одной этой частной железнодорожной компании ежегодно доплачивать из своего кармана 3,7 млн руб., что в 12 раз превышало доходы самой компании^[85]. Как было позднее установлено, ввиду отсутствия эффективного контроля за расходами этих компаний, последние намеренно завышали свои расходы и получали под них субсидии государства^[86].

С деятельностью частных железнодорожных компаний было связано большинство известных примеров коррупции. Как указывает П. А. Зайончковский, ряд крупных чиновников Александра II участвовал в учреждении этих компаний, причем, как правило, они не вносили денег, а в качестве «вклада» в компанию использовали свой административный ресурс. Так, председатель Государственного банка Е. И. Ламанский вошел в качестве учредителя в железнодорожную компанию, которой он сам же выдал кредит от имени Государственного банка. И это был не единичный случай его подобного участия. Как писал по этому поводу чиновник Комитета министров А. И. Куломзин, «Очевидно, у Ламанского денег нет, потребных на железную дорогу, зачем же его приглашают во все компании, очевидно по его положению как управляющего Государственным банком»^[98].

Сенатор М. Б. Веселовский, служивший в Государственной канцелярии, также писал, что участие в учреждении акционерных обществ при Александре II получило большое распространение среди высших слоев чиновничества. «Именно это обстоятельство, — пишет П. А. Зайончковский, — явилось причиной, заставившей Александра III поставить в Комитете министров вопрос о запрещении высшим сановникам участвовать в правлениях различного рода акционерных предприятий»^[99].

Согласно выводу историка, «участие тех или иных представителей бюрократии в деятельности капиталистических предприятий в большинстве случаев носило форму прямого подкупа… [или] проявлялось в различных формах коррупции (использования служебного положения)»^[100]. Интересно, что «аппетиты» крупных чиновников к данному виду «деятельности» выросли несмотря на то, что очень существенно, в 2-3 раза, выросли в эпоху Александра II и их жалования, чего в другие периоды не происходило^[101].

Историк А. Д. Рибер пишет о личных интересах некоторых групп чиновников в высшем звене в эпоху Александра II. В частности, одна из этих групп, сформировавшаяся вокруг министра финансов М. Х. Рейтерна (включавшая В. А. Бобринского, А. А. Абазу и др.), сначала провела успешные сделки по продаже Аляски и Николаевской железной дороги, а потом разработала грандиозный план строительства сети из 18 новых железных дорог. Эти чиновники, — пишет историк, — «умело манипулировали гибкими правилами о концессиях, чтобы отдавать контракты своим фаворитам из числа предпринимателей… убедили царя продать все остальные государственные железные дороги частным компаниям»^[102]. С. Ю. Витте писал об одном из таких фаворитов, Дервизе, который, будучи школьным товарищем Рейтерна, получил от него на чрезвычайно выгодных условиях три концессии — на постройку Московско-Рязанской, Рязанско-Козловской и Курско-Киевской ж.д., на чём нажил огромное состояние, после чего бросил службу в России, уехал в Италию, построил там дворец, вел разгульную жизнь и «совсем от этой роскоши рехнулся»^[103].

Военный министр Д. А. Милютин, пишет А. Д. Рибер, считал предпринимателей, строивших железные дороги, «мошенниками и негодяями, которые набивают карманы сотнями тысяч рублей, украденных из государственной казны. Он обвинял их в том, что они взвалили на плечи России неподъемный груз — плохо построенные, не приносящие дохода и не имеющие достаточной пропускной способности железные дороги, которые с самого начала нуждаются в ремонте, а помимо этого требуют ещё выплаты процентов на вложенный капитал»^[104].

Есть и примеры крупных взяток, которые эти предприниматели выплачивали чиновникам за те или иные разрешения в свою пользу, что было очень распространенной практикой. Один такой случай, подтвержденный свидетельствами очевидцев, произошел даже с братом Александра II великим князем Николаем Николаевичем, который получил взятку в размере 200 тысяч рублей за то, чтобы концессия досталась некоему определенному лицу^[105].

Наконец, есть и примеры, относящиеся к самому Александру II. Как писал П. А. Зайончковский, он имел «весьма своеобразное представление о честности», чему имеются «многочисленные и весьма авторитетные свидетельства современников». В частности, как писал министр Д. А. Милютин в 1874 г., «Остается только дивиться, как самодержавный повелитель 80 миллионов людей может до такой степени быть чуждым самым элементарным началам честности и бескорыстия. В то время как, с одной стороны, заботятся об установлении строжайшего контроля за каждой копейкой, когда с негодованием указывают на какого-нибудь бедного чиновника, обвиняемого или подозреваемого в обращении в свою пользу нескольких сотен или десятков казенных или чужих рублей, с другой стороны, с ведома высших властей и даже по высочайшей воле раздаются концессии на железные дороги фаворитам и фавориткам прямо для поправления их финансового положения, для того именно чтобы несколько миллионов досталось в виде барышей тем или другим личностям». В качестве одного из примеров он приводил следующий: царь дал распоряжение министру путей сообщения сделать крупный заказ на подвижной состав заводам Мальцева «с тем чтобы последний обязывался подпиской выдавать ежегодно по столько-то тысяч рублей своей жене, приятельнице императрицы, неразлучной с нею и не живущей с мужем». Как резюмировал в 1871 г. А. И. Дельвиг из министерства путей сообщения, описывавший такие же злоупотребления императора, «До настоящего года я полагал, что в России есть по крайней мере одна личность, которая по своему положению не может быть взяточником, и грустно разочаровался»^[106].